Тут ее окликнул хозяин, что вернулся за стойку:
– Эй, тут ведь еще клиенты имеются!
– Отвали, папаша, – отозвалась девица, – не каждый день такие красавчики в нашу «Бочку» забредают. Так что – не мешай общению... И принеси-ка нам еще по пиву.
Старик сплюнул, однако вышел из-за стойки, чтоб обслужить и их и других желающих выпивки.
– Меня зовут Вела, – представилась девица, быстро осушив свою кружку. – Я дочка хозяина «Счастливой бочки». Как папаша загнется – все здесь будет моим. – Она вновь улыбнулась. – А ты чей сынок?
– Да я, – сперва смешался Элиас: сообразил только сейчас, что правду не скажешь, а придумать, что соврать, пока не придумал; потом решил импровизировать. – Да я и сам с усам.
Вела громко расхохоталась. Элиас ее поддержал: после второй кружки, которую он так же успешно вылил вон, надо было изображать захмелевшего.
– Ладно, не бойся, ты ж со мной, – сказала девица.
– С чего решила, что я боюсь?
– Боишься – по глазам вижу. – Тут она прильнула к его уху, зашептала: – Неспроста ты здесь. Раз появился в наших местах, значит, есть потреба. Кого ищешь?
Элиас быстро прикинул: для чего она спрашивает? Хочет помочь или заподозрила неладное. Рискнуть?
– Я б сказал, да не знаю, можно ли доверять тебе, красотка, – ответил он, решив прощупать почву. – Слыхала что про резню в доках Зимнего порта?
– Как не слыхать, – с готовностью отозвалась Вела. – Про подлости Судьи Фреда на каждом углу говорят.
– И что говорят?
– А то, что обманул Фред голову Секирную, не выполнил уговора. И всех добрых молодцев Секиры уложили холуи судейские.
«Ладно, за холуя судейского как-нибудь потом посчитаемся», – подумал Элиас, а сказал:
– Так я, красавица, ищу того, кто остался из клана, чтобы кой-чего сообщить.
– И что же? – И в глазах Белы внезапно угасли хмельные огоньки.
– А вот это я только настоящему кланщику скажу.
Вела усмехнулась совершенно не так, как смеялась раньше, то есть не по-глупому. Потом вытащила из тесной щели меж грудей конец цепочки, на которой оказался маленький серебряный медальон. Открыв его, она показала кусочек тонкой кожи, вырезанный в форме секиры.
– Кланщица тебе подойдет? – спросила она.
«Что ж, – подумал Элиас, – везет либо новичкам, либо дуракам. Буду надеяться на лучшее».
– Неплохо, киска. – Слово «киска» он почерпнул из непринужденного и залихватского лексикона Западного Судьи. – Если ты из команды Филиппа, то не проводишь ли меня к нему?
– Э, куда хватил, – вдруг недобро глянула Вела. – Да я сейчас лишь головой кивну, и тебе глотку перережут. Кругляша он видеть хочет. Да кто ты такой, чтоб сразу к голове на поклон? Эй, братишки!
Из-за соседних столов тут же поднялась троица бритоголовых громил внушительного вида в кожаных одеждах. «Все-таки не всех перебили тогда в доках», – мелькнула у Элиаса мысль.
– Что, сестренка? – спросил один из мужичков.
– Этот франт о Кругляше заикнулся, – кивнула на малость струхнувшего гвардейца Вела. – Видеть его хочет.
– За какой такой надобностью, сэр? – Тут братишки окончательно переместились за Элиасов столик: парни устроились на табуретах так, что перекрыли юноше все пути к отступлению.
– Есть у меня к нему пару слов, – продолжал интрижничать Элиас (он по правде и сам не знал, какая информация может быть ценной для Филиппа Кругляша).
– На пару слов можно и к нам, – ухмыльнулся тот, кто решил вести переговоры. – Если ты судейский холуй, так сразу молись – с такими разговор у нас короткий. – Он продемонстрировал широкий нож.
Элиаса вдруг осенило.
– По правде говоря, – начал юноша, – я был, так сказать, судейским холуем. Да Судья Фредерик не очень-то умеет благодарить своих людей, и появилось у меня, за что с ним посчитаться. И слыхал я, кстати, что ваш Кругляш не прочь сделать то же самое. Так почему б нам с ним вместе не провернуть дельце против Западного Судьи? К тому же ваш клан уже пытался его убить, да не вышло ничего хорошего. А я бы дал Кругляшу один ход к Фреду. Глядишь, и я б доволен был, и Филиппу радость на старости лет. – И Элиас доброжелательно подмигнул громиле.
– Это какой же ход?
– Ну нет, братцы, это мое дело, и слушать меня будет Филипп, – выдал довольно твердо и про себя подумал: «Сказано неплохо».
Громила думал. Думал долго, а его приятели сидели молча, не спуская с Элиаса угрюмых глаз, и от этого у юноши мелко-мелко стало дрожать под правой коленкой. Щербатая Вела пристроилась рядом, наблюдая за мужчинами.
– Ну ладно, – сказал громила, и Элиас почувствовал, что дышать стало свободнее. – Пока живи. А через четыре дня приходи вечером сюда же, один, да смотри – не шути. Спросишь вот ее. – Он кивнул на Велу. – Она проводит куда следует. Если какое зло против нас имеешь – не жить тебе. Найдем и у Судьи в кармане, если понадобится голову отвертеть.
У Элиаса теперь зачесалась шея, но он вновь улыбнулся как можно добродушней.
– Эх, ребята, знали б вы, как он меня из этого самого кармана вытолкал взашей. И это после всего, что я для него сделал. Вот ваш голова знает. При встрече скажите-ка ему про меня: парень из «Счастливого пути» – он поймет и будет даже рад меня видеть.
Тут уже братва посмотрела на Элиаса с интересом.
– Ну добро, – вновь кивнул разговорчивый громила. – Смотри, значит – через четыре дня.
– Буду, – заверил гвардеец.
Вела проводила его из кабака и напоследок погрозила пальцем:
– Держись, красавчик. У нас ведь как: вход – грош, а выход – два.
Элиас счел, что будет не лишним поцеловать ей руку, и от этого девица, смягчившись, лишь махнула рукой: иди уж.
«Итак, наживка кинута. Осталось ждать клева, – так думал Элиас, возвращаясь домой. – Четыре дня жизни у меня есть. Что потом? Что если Филипп прикажет на следующей встрече прирезать меня без разговоров? Ведь это я, парень из „Счастливого пути“, помешал планам Кругляша в доках. За такое стоит убить без объяснений. – Тут Элиасу взгрустнулось. – Однако, судя по размаху замыслов, Филипп не так уж скоропалителен на решения. Тем более что я якобы предложу ему другой план покушения на Фредерика. А ведь Филипп жаждет убить его так же сильно, как Фредерик – убить Филиппа. – И Элиас мысленно попросил у Фредерика прощения за то, что выставил Судью Королевского дома чуть ли не разменной монетой в своей игре. – Ну ладно, допустит меня Филипп пред свои очи. И что я ему скажу? – Юноша даже остановился – об этом он как-то не думал. – А ничего и говорить не буду – приставлю нож к горлу, как он поступил с Мартой, заволоку на коня и увезу с собой – силенок хватит. И прямо Фредерику его доставлю, тепленького».
Сэр Элиас Крунос заулыбался – план показался ему замечательным.


17

Четыре дня тянулись неимоверно долго. Мрачное ожидание скрасило лишь то, что на свое послание в Теплый снег Марте, отправленное почтовым голубем, Элиас получил ответ, доставленный ему тем же способом. В своем письме юноша, соблюдя все каноны вежливости, сначала поинтересовался здоровьем девушки, здоровьем Западного Судьи, погодой в поместье, затем плавно перешел к той теме, что интересовала больше: как скоро Фредерик прибудет в Белый Город и будет ли Марта сопровождать его. После этого вопроса Элиас уже не поскупился выразить свою симпатию и желание видеть девушку. «Я был бы счастлив пригласить вас на ужин и представить моему батюшке». Эти слова, по мнению Элиаса, многое должны были сказать Марте, поэтому он неосознанно написал их жирно, сильнее нажимая на перо.
Ответила Марта, судя по всему, сразу. Это обрадовало Элиаса: значит, она ждала его послание. Из ее письма Элиас узнал, что сама девушка полностью здорова, а Фредерик поправляется удивительно быстро благодаря врачебному искусству мастера Линара, а погода в поместье стоит замечательная (выпал первый снег, и днем солнечно и морозно), и выбираться в Белый Город Судья, похоже, не собирается. «Жаль, очень жаль, если меня убьют, а я так и не повидаю Марту», – подумал Элиас, вертя в руках листок, исписанный мелким девичьим почерком.
Через три дня вечером Элиас был в «Бочке счастья». Нельзя сказать, что он пришел неподготовленным. По примеру Фредерика юноша надел тонкую кольчугу на нижнюю рубашку, предплечья закрыл боевыми браслетами. Кроме того, облачился в походную куртку с нашитыми на грудь, спину и плечи стальными пластинами, за кожаный пояс заткнул три метательных ножика, на второй пояс приладил свой меч и парный к нему кинжал; а сапоги выбрал особые – с закрытыми сталью носками и каблуками. Голова также нуждалась в защите, и Элиас надел маленькую круглую шапочку без полей, подкладка которой была стальным шлемом. В таком облачении, стоя перед зеркалом, юноша подумал, что выглядит не хуже лихого Западного Судьи – даже круче благодаря превосходству в размерах и росте.
Таким вот воином и предстал он в кабаке перед Велой. Та как раз жевала яблоко и чуть не поперхнулась, увидав юношу.
– Война что ль началась? – усмехнулась она. – Ты пойми, молодец, если тебя захотят прирезать – прирежут, и доспехи не помогут. А теперь пошли, рыцарь. Ты верхом?
– Зачем это?
– Поедем на загородную прогулку, – таков был ответ.
Элиас лишь пожал плечами. Он, правда, приехал верхом в «Счастливую бочку», но то, что теперь предстояло еще отправиться куда-то за город, в лес, ночью, сильно его обеспокоило. Вела увидела его замешательство и вновь усмехнулась (ох, не нравилась ее улыбка Элиасу):
– Если боишься – так и скажи. Выгоню отсюда взашей, и всего делов-то.
Он не отказался. И поехал за Велой, которая ловко оседлала свою невысокую мохнатую лошадку с толстыми ногами. Когда Южные ворота Белого Города остались далеко позади, а время перевалило за полночь, их встретили трое всадников у самой кромки древнего леса. Не говоря ни слова, один из них завязал юноше глаза, и теперь они все вместе продолжили путь.
Элиас отметил, что скакали они по хорошей дороге. Два раза, правда, переходили вброд ручей или реку. Потом дорога пошла лесная – ему то и дело приказывали пригнуться, и по одежде время от времени шуршали ветки елок. И лошадь ступала мягко – видимо, в мох. «Только вот погибнуть могу, какой бы я ни был следопыт», – уныло думал Элиас. Он почти жалел, что ввязался в такое дело. А когда где-то неподалеку зловеще заухал филин, юноша подумал о том, что зря он решил поломать семейные традиции и стать помощником Судьи Королевского дома, а не гвардейцем Короля.
Тут Элиасу скомандовали:
– Приехали.
Лошади стали. Юноша снял повязку и осмотрелся. Лес, дремучий, нехоженый.
Он увидел несколько землянок, покрытых густым еловым лапником. Меж ними горел костер, у которого грелись и разговаривали люди, легкий дымок поднимался и из труб землянок. Вот оно, логово Филиппа Кругляша... Тут Вела дернула Элиаса за плащ:
– Слезай давай – голова ждет.
Перед тем как впихнуть его в одну из землянок, низенький коренастый мужичок обстоятельно обыскал Элиаса: ухмыляясь, отобрал все оружие, шапку-шлем, приказал снять куртку. Юноша лишь вздохнул и покорился.
– Смотри-ка, какой молодец. – Мужичок довольно ткнул пальцем в кольчугу. – Я ведь был в доках и помню, как выкрутился Судья... А ну снимай. Померзнешь немного.
В землянку Элиас вошел в одной рубашке и штанах – сапоги тоже отобрали. Он подумал, что совершил ошибку, так откровенно вооружившись. «Чем же мне теперь его брать? – растерянно думал юноша. – Кажется, я попался».
– Попался – не то слово, – так сказал Филипп Кругляш, только увидав Элиаса. – Старый добрый мастер Элиас Крунос, гвардеец Его Величества и верный помощник Западного Судьи. Тогда в «Счастливом пути» я не убил тебя лишь потому, что ты сам отдал мне Марту. Но за то, что ты устроил в доках, следует тебя наказать... Святая простота. Решил потягаться со мной сейчас?
– Тут вы ошибаетесь, сэр Филипп, – начал было Элиас. – Я надеюсь, вам правильно все объяснили?
– Главное, что я правильно все понял... А теперь ты объясни мне вот это. – Тут Филипп отошел в сторону, и юноша увидел сидевшую за столом даму Кору.
Она, стиснув побелевшие губы, пронзительно смотрела на Элиаса, а в ее зеленых глазах читалось одно «Ну и дурак ты, Элиас!» Потом он увидел еще двух персонажей: громилу из «Бочки счастья», что разговаривал с ним, и стройную девушку с пышными золотистыми волосами. Последняя стояла позади Коры в тени, опустив голову и теребя в руках концы шелкового пояса. «Служанка, видимо», – подумал он про нее.
– Ты и ты, – кивнул Филипп по очереди на Элиаса и Кору, – явились ко мне с так называемой повинной: прости-де нам то, что мы когда-то провалили твои планы. Оба же утверждаете, что немало натерпелись от Западного Судьи, и хотите мстить, и знаете, как это сделать. Но кто-то из вас врет. Я думаю даже, что оба... Брайн, – это относилось к громиле, что недобро улыбался Элиасу, – запри дверь – будем разбираться.
Брайн демонстративно задвинул щеколду.
– Ну, дочурка, ты уже вроде все рассказала, что хотела. Послушаем теперь мастера Элиаса, – начал Филипп.
– Дочурка?! – Юноша еще не оправился от первого изумления, а тут еще одно.
– Да, она моя дочь! И клянусь, я недалек от того, чтобы стать детоубийцей! – вскричал Филипп. – Говори, сопляк! Что тебе здесь надо?!
У Элиаса, как назло, отнялась речь. Он просто не мог сообразить, что же теперь надо сказать.
– Похоже, арсенал уверток исчерпан, – зловеще засмеялся Филипп. – Ну-ка, Брайн, сделай ему пару-тройку ножевых ранений.
Тот с готовностью вынул широкий кинжал из-за пояса и приблизился к юноше.
Элиас увидел вдруг, как белокурая служанка удивительно резво перепрыгнула стол и вскинула высоко ногу, заехав дамской туфлей в грудь Брайна. Тот полетел к стене и обмяк. Почти одновременно блондинка хлестко ударила Филиппа по уху, да так сильно, что глава клана Секиры упал ничком на стол. Девица же бесстыже задрала юбки и, прижав Филиппа голой коленкой к столу, ловко скрутила ему руки за спиной своим шелковым поясом. Потом откинула растрепавшиеся золотистые кудри назад за плечи, обнаружив изящный аристократический профиль Западного Судьи, который, правда, портили увеличенные вишневой помадой губы и розовые румяна на щеках.
Юноша мотнул головой, чтобы вернулось сознание.
– Что, не ожидал? – спросил. Фредерик, грозно хмурясь, а его глаза метали молнии из-под щедро накрашенных ресниц. – А ты-то что здесь делаешь?
Элиас ничего и сказать не мог, только судорожно сглотнул. Вид Западного Судьи, надо сказать, поразил его еще больше, чем все те неожиданности, что обрушились на него за последние минуты. Фредерик это заметил и нахмурился еще больше, раздраженно сдернул парик с головы, пригладил собственные коротко стриженные волосы и рукавом попытался стереть с лица косметику, но лишь размазал помаду и румяна, и прошипел: «Дьявольщина». Кора смеялась то ли весело, то ли нервно:
– Ты неотразим, Фред!
– Я знаю, – язвительно ответил он.
Яростно вытерев лицо нижней юбкой, Фредерик взял со стола кувшин с водой, вылил ее на голову Филиппа. Тот закашлялся, замотал головой, приходя в сознание.
– Теперь рассказывай, – грозно сказал Западный Судья.
– Что это? Кто это? – пробормотал Филипп, ворочаясь на столе.
Фредерик дернул его за шиворот и посадил на скамью, приблизил свою лицо к его лицу.
– Это я, Кругляш, твой более старый, чем мастер Элиас, знакомый. А теперь догадайся, почему ты все еще жив.
Филипп рванулся в сторону, увидав Западного Судью.
– Элиас, что стоишь? – рявкнул Фредерик. – Свяжи второго бандита! Где твое оружие?
– На в-входе все от-тобрали, – заикаясь, ответил юноша – из него выходил страх.
Кора с понимающим видом протянула ему стакан воды.
Фредерик тем временем развернул Филиппа лицом к свету, сам уселся напротив, облокотившись одной рукой о стол. Глава клана Секиры хлопал глазами, глядя то на него, то на свою дочь. Кора сидела там, где и раньше, не двигаясь и направив немигающий взгляд на огонь, что потрескивал в печке.
– Ты убил сэра Эдвара Бейза, – начал Фредерик, а девушка вздрогнула, услыхав имя деда. – Так ты отомстил своей дочери за то, что она выдала тебя в доках?
– Я не убивал его...
– Не ты сам, но твои люди! А твои люди слушают лишь твои приказы!
– Я им этого не приказывал...
– Неужели? – с сарказмом произнес Фредерик. – Может быть, и двадцать пять лет назад ты не хотел, но убил моего отца?!
– Не я, это не я, – быстро заговорил Филипп.
– Тогда рассказывай, потому что в противном случае я убью тебя, – прошипел Фредерик ему в ухо. – Как убийца, вор и грабитель, ты достоин немедленной смерти. А как главный в заговоре против Короля и Королевства – еще и мучительной. И я, будучи Судьей Королевского дома, без промедления покараю преступника и изменника.
Кора, слыша эти слова, обхватила голову руками, зажав себе уши, и закрыла глаза. Плечи ее дрогнули пару раз.
– Что прячешься? – увидав такое, проговорил Филипп. – Предала отца, теперь лицо прячешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48