Медленно-медленно шли. Смелость свою друг перед другом выказывали. Идиоты. Хотя, честно говоря, хотелось побежать.
Один!..
И не просто побежать, а так рвануть, чтоб аж пятки засверкали. Но – мужская заносчивость. Она не позволяла.
Нет, если бы кто-то побежал, остальные тоже рванули бы. Но никто не хотел быть в этом деле первым. Взяли друг друга «на слабо».
Зеро!..
И успели спрыгнуть в окоп за мгновение до взрыва.
В общем – обошлось.
А после того памятного случая всюду вместе ходили. До самого выпуска. Потом еще какое-то время переписывались. Потом созванивались по праздникам. Потом…
Потом у Джека перехлестнулись вытяжные фалы парашюта. А Фил, осев в штабах, скурвился. Романтика кончилась. Началась жизнь.
Зеро!
Зеро уже было.
Всё.
Влад развернулся и увидел, что тягач, под которым умерло ни одно поколение механиков, дрожит. Дрожит и светится. Затем эти мелкая дрожь и сиреневое свечение ушли, и тягач стал прежним.
Но только по виду, на самом деле – нет.
Через несколько секунд корпус начал осыпаться, через две минуты от тягача остались лишь одни гусеницы, а еще через одну уже ничего не осталось – ветер развеял все без остатка. Будто сделан был тягач не из металла, а из трухи.
А он и стал после подрыва дестронида трухлявым. Такая уж эта штука – дестронид – все на свете превращает в дрянь.
«Ну, в общем, так, – прикинул Влад. – Проснулся на смену, гляжу – стоим. Огляделся – Воленхейма нет нигде. Вылез посмотреть – ё-моё, тягача нет! И груза, естественно, тоже. Вот такая вот беда: ни старшего, ни тягача, ни груза. Хотел доложить, да как тут доложишь, когда кругом сплошная Долина Молчания. Подумал-подумал, да и пошел искать пропажу. А что мне было, господин следователь, делать?»
Отмазка звучала не слишком убедительно, но время для репетиций еще имелось. И потом, при всей неубедительности любой озвученной версии, опровергнуть ее будет трудно. Прав всегда тот, кто выжил. Что касается полиграфа, клал Влад на него с прибором. Однозначно.
И вот почему.
Служил у них в третьей непобедимой боец по имени Пит Кондратьевич Абрамофф. Не кем-нибудь служил – каптером. Сила! Так вот этот ловчила научил за упаковку дивного самосада с планеты Лайба, как с чудо машинкой обходиться.
Оказалось – просто.
Непосредственно перед проверкой необходимо высосать шесть-семь бутылок замзам-колы. Прежде всего. Это чтоб потом всю дорогу нестерпимо хотелось отлить. Далее так. Отвечая на «настроечные» вопросы, нужно напрячься и что есть силы сжать сфинктер. Ну а когда дойдет до основного теста, тут наоборот – надо расслабиться. Но не просто расслабиться, а еще и бормотать под нос какую-нибудь мудреную скороговорку. Например, такую: «Еду я по выбоинам, из выбоин не выеду я». Или такую: «Враль клал в ларь, а враля брала из ларя». Или какую-нибудь другую. Это не принципиально. Главное, чтобы мозг от непрерывного повторения труднопроизносимого и почти не проговариваемого набора звуков начало клинить конкретно. А за мозгом и детектор лжи (будь то традиционный полиграф, магниторезонансный сканер или позитронный томограф) тупить начнет. «В системе человек – машина человек завсегда машину с ума свести может», – весомо заявлял каптер Пит Кондратьевич Абрамофф. И при этом крест давал. Хотя и слыл стихийным даосом.
Кое-кому из парней довелось методу опробовать, и по их словам – верняк.
Закончив с погребением, Влад уничтожил дверки контейнера, истратив на это дело еще две пластинки. Затем направился к вездеходу, поднялся наверх и прикрыл крышкой люк. Это для того чтобы, пока хозяев нет, птицы внутрь не гадили и гады гнезд не вили.
Спрыгнув на грунт, наткнулся взглядом на шляпу предводителя ночных разбойников – того самого парня, что назвал себя Гэнджем. Как затащило ее ветром под замечательную цельнометаллическую гусеницу, оснащенную не менее замечательными шевронными грунтозацепами, так и лежала в пыли. Влад не поленился, поднял. Стряхнул песок с фетра, вставил в дырку палец и поцокал языком – ну надо же! И как это парню голову-то не разорвало? Видать, с серебряной ложкой во рту родился. И с динамической защитой на черепе. Нахлобучив чужую и дырявую шляпу, Влад закинул винтовку на одно плечо, мешок – на другое, перекрестился и отправился в путь. Пехом. Хорошо бы, конечно, было пуститься в погоню на вездеходе. Но нельзя – выберешься за границу Зоны Отчуждения, и встанет машина колом. Сработает защита от того потенциального дурака, которому приспичит съехать с Колеи и махнуть в ближайшую деревню. К примеру, за куревом. Или за девками. И вот эту вот защиту ни фига не взломаешь – там чистая механика, а не кибернетика. Фокусы с кодами не проходят. Каким-то хитрым образом тупо блокируется фрикционное включение всех восьми передних и двух задних передач. Поэтому если валить с Колеи, то только на своих двоих.
Шел Влад уверенно, не оборачиваясь, и так, чтобы уже зависшее над горизонтом местное солнце грело левую щеку, а показавшиеся за оранжевой дымкой вершины Кардиограммы оставались все время за спиной. Ногтем, под который забились кровь и ржавь, по карте уже поелозил. Знал теперь: идти нужно в ближайший от левого нижнего угла квадрата 22-96 населенный пункт. В городишко под названием Айверройок.
Глава вторая
1
– Айверройок, говорите? – переспросил Старик и, скомкав исписанный лист, посмотрел на занимающий целую стену экран коммуникатора.
Джордж Гринберг, вице-президент Всемирной Сырьевой Корпорации, покосился на дисплей блокнота и подтвердил:
– Да, господин Верховный Комиссар, – Айверройок. Именно так называется этот… хм, с позволения сказать, город. – Гринберг еще раз глянул на дисплей и, опасаясь обмануться, а еще больше – обмануть, прочитал прямо с него: – Галактика НГС 891, система звезды Эпсилон Айвена 375, планета Тиберрия, Федеративная Республика Схомия, округ Амве, город Айверройок.
Старик швырнул бумажный комок на пол и вновь склонился над высоким, напоминающим конторку, столом. Взял из стопки чистый лист, макнул перо в пасть сидящего на заду бронзового гиппопотама и стал писать. Не прекращая столь непривычного для первой половины двадцать третьего века занятия, спросил:
– Тиберрия – она, кажется, числится в Кандидатах. Так?
– Вы совершенно правы, господин Верховный Комиссар. В Основном Списке ее номер… Секунду… Тридцать шесть.
– Черт знает что и черт знает где! – проворчал Старик.
– Если по Пространству, то двадцать четыре миллиона световых, господин Верховный Комиссар, – услужливо подсказал Гринберг.
– Вот я и говорю, что черт знает где.
– Но сто восемьдесят шестым каналом через Над-Пространство – неподалеку.
– Это-то, Гринберг, даже самому занюханному ублюдку с Прохты понятно, не то чтобы Верховному Комиссару Чрезвычайной… Ладно. Значит, оттуда и исходил этот самый ваш… Как его там?
Перо в руках Старика замерло.
– У-луч, господин Верховный Комиссар, – напомнил Гринберг.
– Ну да… – Перо вновь заскрипело по бумаге. – У-луч. Или анормальный электромагнитный импульс. Так вы, кажется, сказали?
– Так, господин Верховный Комиссар. Именно так.
– Послушайте, Гринберг, я, признаться, от всего этого далек. Скажите, а в чем именно заключается его пресловутая анормальность?
Гринберг оцепенел, будто почувствовал в вопросе какой-то подвох. Хотя, возможно, заминка была вызвана сбоем в канале связи. Так или иначе, но через секунду Гринберг «ожил» и объяснил:
– Анормальность заключается в инверсии.
– А подробнее?
– Понимаете, господин Верховный Комиссар, я не специалист…
– Не прибедняйтесь, Гринберг.
– Хорошо, господин Верховный Комиссар, я скажу, как сам понимаю. Дело в том, что любому электромагнитному излучению свойственно затухать. Все знают – удаляясь от источника, излучение делается слабее. А в случае с У-лучом все наоборот – чем дальше от источника, тем больше мощность. Причем мощность увеличивается пропорционально квадрату расстояния.
– Странно.
– Да, господин Верховный Комиссар, весьма странно. И еще замечу, что энергия элементарных частиц, зарегистрированная на излете У-луча, составляет двадцать четыре джоуля. Говорят, что на лучших современных ускорителях достигаются энергии на порядок меньше. Можете представить?
Гринберг ожидал встречной реплики. Но Старик, увлекшись письмом, ответом его не удостоил. Забыл про него. Возникла пауза.
Присутствующему при разговоре начальнику Особого отдела Вилли Харднетту стало совсем тоскливо. Ничего интересного в этом переливании из пустого в порожнее самый молодой полковник Чрезвычайной Комиссии для себя не видел. Поэтому, прикрывая рукой невольную зевоту, он перевел взгляд с экрана на ту из пяти стен кабинета, которая имитировала веранду деревенского дома.
Сегодня «веранда» выходила в залитый светом осенний лес: петляла и убегала куда-то за поворот усыпанная палой листвой тропа, деревья безрадостно качали облысевшими ветками, а в клочьях паутины блестели капли недавно прошедшего дождя.
Картинка поражала своим реализмом. Через секунду-другую уже не верилось, что кабинет главы Чрезвычайной Комиссии по противодействию посягательствам находится на сверхсекретном минус двадцать первом уровне штаб-квартиры.
«А все-таки, зачем он меня вызвал?» – в третий раз за последние восемь минут подумал Харднетт. И вновь не найдя ответа, посмотрел на Старика.
Величайший из сынов Большой Земли выглядел нынче чудней обычного: на голое тщедушное тело накинут полосатый байковый халат, на бритой голове – дурацкая, связанная из грубой серой шерсти, шапка, ноги в комичных войлочных чунях, на носу – очки в металлической оправе, место которой если не на свалке, то в антикварной лавке точно.
«Сдает Старик и делается все эксцентричней и эксцентричней, – сочувственно оценил наряд шефа Харднетт. – Похоже, аредовы годы неумолимо делают свое. Сто двадцать восемь – это уже возраст. Это уже серьезный возраст».
Старик, почувствовав его взгляд, обернулся и вскинул седую бровь: «Что такое?» Харднетт молча покачал головой: «Нет, шеф, ничего». И слегка повел подбородком в сторону экрана.
Благодаря такой ненавязчивой подсказке Старик вспомнил о собеседнике и прервал паузу.
– Так что, Гринберг, на самом деле подобный луч из разряда редких? – спросил он, скосившись на экран.
– За всю историю наблюдений ближнего и дальнего космоса это, господин Верховный Комиссар, второй случай, – с готовностью ответил Гринберг.
– А первый – где и когда?
– Двадцать четыре года назад. Источник находился там же, на Тиберрии. Ее, эту планету, господин Верховный Комиссар, в принципе, и открыли после того как зарегистрировали луч со столь странными свойствами. Галактика НГС 891 в зоне ответственности поста АПН-56, следящего за приграничными наделами. Он и зафиксировал сигнал. Когда обработали данные, то…
Гринберг закашлялся и потянулся правой рукой куда-то за пределы экрана. Старик раздраженно поторопил его:
– Ну что вы там мямлите, Гринберг?
Вице-президент Всемирной Сырьевой Корпорации – компании, являющейся мировым флагманом пополнения невосполнимых сырьевых ресурсов, будто школьник, пойманный учителем за непотребным занятием, торопливо отпил замзам-колу из появившегося в кадре стакана и поспешил продолжить:
– Прошу прошения, господин Верховный Комиссар. В горле запершило… – Он прокашлялся. – Еще раз извините. Так вот. Расшифровка полученных данных поразила всех посвященных и породила жаркую дискуссию в научных кругах. Часть ученых, ознакомившись с полученными результатами, сразу заявила, что никакого У-луча не было и быть не могло. Что, дескать, налицо сбой в работе аппаратуры. Иные же деятели, напротив, легко допускали возможность подобного луча и приводили тому многочисленные теоретические обоснования. Спор завершился тем, что Объединенный университет снарядил специальную экспедицию для изучения вопроса. Как побочный результат – открытие обитаемой планеты.
– С побочным результатом все понятно, – проворчал Старик. – У нас, за что ни возьмись, все побочный результат чего-то. А источник-то луча нашли?
– В том-то и дело, что нет, господин Верховный Комиссар, – с бойкостью первого ученика ответил Гринберг. – Излучение было кратковременным. Зафиксировано, можно сказать, случайно. Да потом расстояние весьма… мягко говоря, приличное. К тому же шел лишь восьмой год расконсервации после отмены моратория на научные исследования. Аппаратура была допотопная. Погрешности… Аберрации там всякие. В общем, определить точные координаты источника не представилось возможным. К сожалению. Исследователи университета года три потратили на поиски, но так ничего и не нашли. Какое-то время отслеживали эфир, надеясь, что сигнал повторится, но затем программу свернули.
Старик осуждающе покачал головой:
– Рано свернули, как видно. Импульс-то повторился.
– Но двадцать четыре года, господин Верховный Комиссар! Четверть века без малого – это все же…
– Спешка нужна только при ловле скрытых и явных врагов рода людского, – прервал Гринберга Старик и назидательно заметил: – В остальных случаях спешка – порок. Или нет?
– О, да! – поторопился воскликнуть Гринберг. – Вы, правы, господин Верховный Комиссар.
– Я всегда прав, – сказал без тени иронии Старик и, сделав небольшую паузу, сухо добавил: – Шучу.
Гринберг неестественно хохотнул. Старик от его смеха поморщился и, не прекращая своих старомодных упражнений с пером, спросил:
– Но теперь, я полагаю, и без вечно спорящих друг с другом умников из университета там было кому определить координаты источника?
– Да, господин Верховный Комиссар, в настоящее время плотность военных постов системы «Подлет» в том районе достаточно велика. Да и научных зондов-разведчиков хватает. Теперь предельно точно установлено – источник расположен в этом самом… – Гринберг вновь скосил глаза на свой дисплей и проговорил по слогам: – Ай-вер-рой-оке.
– А кем конкретно установлено? – поинтересовался Старик.
– Ну… Военными, насколько я понял.
– Военными? Молодцы военные. Везде поспевают. А вы, полагаю, узнали об У-луче из открытых сводок аналитического Центра?
– Вы абсолютно правы, господин Верховный Комиссар.
– Говорю же, я всегда прав.
– Я, господин Верховный Комиссар, в этом даже…
– Еще бы вы сомневались.
Гринберг, застывший с открытым ртом, хотел что-то сказать, но передумал и закрыл рот.
– Подождите, Гринберг. – Старик перестал писать и повернулся лицом к экрану. – Военные смогли, а что же ваша тамошняя орбитальная станция? Прозевала луч?
– Видите ли, господин Верховный Комиссар… – Гринберг замялся, начал теребить галстук. – Специально подобная задача персоналу не ставилась. А потом… Я же говорил, У-луч на близком расстоянии от своего источника настолько слаб, что…
Старик резко оборвал его:
– Слаб, говорите?!
В голосе Старика зазвенел металл, лицо сделалось суровым, и Харднетт увидел, как образно отреагировала на это интерактивная картина. Пробивающие крону солнечные лучи стали гаснуть один за другим. На тропу наползла тень. Ветер усилился, стал срывать с ветвей оставшуюся листву и поднимать вверх опавшую. Через несколько секунд в заходившем ходуном лесу закружила багряно-желтая карусель.
«Вот и нас так же по жизни носит», – меланхолично подумал полковник и вздрогнул от неожиданности: с нижней ветки одного из деревьев резко вспорхнула и, заваливаясь на левое крыло, взмыла вверх огромная черная птица.
Обнаружив мигом позже в руке верный «Глоззган-112», Харднетт усмехнулся. То, что для сознания неожиданность, для подсознания сигнал к действию. Мастерство захочешь, не пропьешь. Не продашь. Не обменяешь.
Отщелкнув предохранитель, быстро вернул ствол в кобуру. Не хотел, чтобы Старик увидел. Подумает еще, что нервы ни к черту.
А Гринберг тем временем оправдывался:
– Ну да, господин Верховный Комиссар, я же выше уже говорил – У-луч на близком расстоянии от своего источника слаб. Свойство у него такое.
– Не так уж, видимо, он слаб, раз вертолет уронил, – справедливо заметил Старик.
– Дело в том, что вертолет попал в зону прямого действия. Расшифровка «черного ящика» показала…
– Я читал, – остановил Гринберга Старик. – Незначительный сбой в интегрированном комплексе бортового оборудования, вызванный слабым электромагнитным импульсом, повлек… Ну и так далее. Цепочка, в общем-то, безобидных по своей сути событий привела к катастрофе с многочисленными человеческими жертвами. С этим я ознакомился. Н-да… Все как всегда. Вы лучше скажите мне, Гринберг, куда был направлен У-луч. Откуда – я уже понял. А вот куда? В никуда?
– Нет, господин Верховный Комиссар, как это ни странно – к конкретному объекту. К объекту… Простите, не записал индекс.
– Бывает. А «на пальцах»?
– Мембрана Гагича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Один!..
И не просто побежать, а так рвануть, чтоб аж пятки засверкали. Но – мужская заносчивость. Она не позволяла.
Нет, если бы кто-то побежал, остальные тоже рванули бы. Но никто не хотел быть в этом деле первым. Взяли друг друга «на слабо».
Зеро!..
И успели спрыгнуть в окоп за мгновение до взрыва.
В общем – обошлось.
А после того памятного случая всюду вместе ходили. До самого выпуска. Потом еще какое-то время переписывались. Потом созванивались по праздникам. Потом…
Потом у Джека перехлестнулись вытяжные фалы парашюта. А Фил, осев в штабах, скурвился. Романтика кончилась. Началась жизнь.
Зеро!
Зеро уже было.
Всё.
Влад развернулся и увидел, что тягач, под которым умерло ни одно поколение механиков, дрожит. Дрожит и светится. Затем эти мелкая дрожь и сиреневое свечение ушли, и тягач стал прежним.
Но только по виду, на самом деле – нет.
Через несколько секунд корпус начал осыпаться, через две минуты от тягача остались лишь одни гусеницы, а еще через одну уже ничего не осталось – ветер развеял все без остатка. Будто сделан был тягач не из металла, а из трухи.
А он и стал после подрыва дестронида трухлявым. Такая уж эта штука – дестронид – все на свете превращает в дрянь.
«Ну, в общем, так, – прикинул Влад. – Проснулся на смену, гляжу – стоим. Огляделся – Воленхейма нет нигде. Вылез посмотреть – ё-моё, тягача нет! И груза, естественно, тоже. Вот такая вот беда: ни старшего, ни тягача, ни груза. Хотел доложить, да как тут доложишь, когда кругом сплошная Долина Молчания. Подумал-подумал, да и пошел искать пропажу. А что мне было, господин следователь, делать?»
Отмазка звучала не слишком убедительно, но время для репетиций еще имелось. И потом, при всей неубедительности любой озвученной версии, опровергнуть ее будет трудно. Прав всегда тот, кто выжил. Что касается полиграфа, клал Влад на него с прибором. Однозначно.
И вот почему.
Служил у них в третьей непобедимой боец по имени Пит Кондратьевич Абрамофф. Не кем-нибудь служил – каптером. Сила! Так вот этот ловчила научил за упаковку дивного самосада с планеты Лайба, как с чудо машинкой обходиться.
Оказалось – просто.
Непосредственно перед проверкой необходимо высосать шесть-семь бутылок замзам-колы. Прежде всего. Это чтоб потом всю дорогу нестерпимо хотелось отлить. Далее так. Отвечая на «настроечные» вопросы, нужно напрячься и что есть силы сжать сфинктер. Ну а когда дойдет до основного теста, тут наоборот – надо расслабиться. Но не просто расслабиться, а еще и бормотать под нос какую-нибудь мудреную скороговорку. Например, такую: «Еду я по выбоинам, из выбоин не выеду я». Или такую: «Враль клал в ларь, а враля брала из ларя». Или какую-нибудь другую. Это не принципиально. Главное, чтобы мозг от непрерывного повторения труднопроизносимого и почти не проговариваемого набора звуков начало клинить конкретно. А за мозгом и детектор лжи (будь то традиционный полиграф, магниторезонансный сканер или позитронный томограф) тупить начнет. «В системе человек – машина человек завсегда машину с ума свести может», – весомо заявлял каптер Пит Кондратьевич Абрамофф. И при этом крест давал. Хотя и слыл стихийным даосом.
Кое-кому из парней довелось методу опробовать, и по их словам – верняк.
Закончив с погребением, Влад уничтожил дверки контейнера, истратив на это дело еще две пластинки. Затем направился к вездеходу, поднялся наверх и прикрыл крышкой люк. Это для того чтобы, пока хозяев нет, птицы внутрь не гадили и гады гнезд не вили.
Спрыгнув на грунт, наткнулся взглядом на шляпу предводителя ночных разбойников – того самого парня, что назвал себя Гэнджем. Как затащило ее ветром под замечательную цельнометаллическую гусеницу, оснащенную не менее замечательными шевронными грунтозацепами, так и лежала в пыли. Влад не поленился, поднял. Стряхнул песок с фетра, вставил в дырку палец и поцокал языком – ну надо же! И как это парню голову-то не разорвало? Видать, с серебряной ложкой во рту родился. И с динамической защитой на черепе. Нахлобучив чужую и дырявую шляпу, Влад закинул винтовку на одно плечо, мешок – на другое, перекрестился и отправился в путь. Пехом. Хорошо бы, конечно, было пуститься в погоню на вездеходе. Но нельзя – выберешься за границу Зоны Отчуждения, и встанет машина колом. Сработает защита от того потенциального дурака, которому приспичит съехать с Колеи и махнуть в ближайшую деревню. К примеру, за куревом. Или за девками. И вот эту вот защиту ни фига не взломаешь – там чистая механика, а не кибернетика. Фокусы с кодами не проходят. Каким-то хитрым образом тупо блокируется фрикционное включение всех восьми передних и двух задних передач. Поэтому если валить с Колеи, то только на своих двоих.
Шел Влад уверенно, не оборачиваясь, и так, чтобы уже зависшее над горизонтом местное солнце грело левую щеку, а показавшиеся за оранжевой дымкой вершины Кардиограммы оставались все время за спиной. Ногтем, под который забились кровь и ржавь, по карте уже поелозил. Знал теперь: идти нужно в ближайший от левого нижнего угла квадрата 22-96 населенный пункт. В городишко под названием Айверройок.
Глава вторая
1
– Айверройок, говорите? – переспросил Старик и, скомкав исписанный лист, посмотрел на занимающий целую стену экран коммуникатора.
Джордж Гринберг, вице-президент Всемирной Сырьевой Корпорации, покосился на дисплей блокнота и подтвердил:
– Да, господин Верховный Комиссар, – Айверройок. Именно так называется этот… хм, с позволения сказать, город. – Гринберг еще раз глянул на дисплей и, опасаясь обмануться, а еще больше – обмануть, прочитал прямо с него: – Галактика НГС 891, система звезды Эпсилон Айвена 375, планета Тиберрия, Федеративная Республика Схомия, округ Амве, город Айверройок.
Старик швырнул бумажный комок на пол и вновь склонился над высоким, напоминающим конторку, столом. Взял из стопки чистый лист, макнул перо в пасть сидящего на заду бронзового гиппопотама и стал писать. Не прекращая столь непривычного для первой половины двадцать третьего века занятия, спросил:
– Тиберрия – она, кажется, числится в Кандидатах. Так?
– Вы совершенно правы, господин Верховный Комиссар. В Основном Списке ее номер… Секунду… Тридцать шесть.
– Черт знает что и черт знает где! – проворчал Старик.
– Если по Пространству, то двадцать четыре миллиона световых, господин Верховный Комиссар, – услужливо подсказал Гринберг.
– Вот я и говорю, что черт знает где.
– Но сто восемьдесят шестым каналом через Над-Пространство – неподалеку.
– Это-то, Гринберг, даже самому занюханному ублюдку с Прохты понятно, не то чтобы Верховному Комиссару Чрезвычайной… Ладно. Значит, оттуда и исходил этот самый ваш… Как его там?
Перо в руках Старика замерло.
– У-луч, господин Верховный Комиссар, – напомнил Гринберг.
– Ну да… – Перо вновь заскрипело по бумаге. – У-луч. Или анормальный электромагнитный импульс. Так вы, кажется, сказали?
– Так, господин Верховный Комиссар. Именно так.
– Послушайте, Гринберг, я, признаться, от всего этого далек. Скажите, а в чем именно заключается его пресловутая анормальность?
Гринберг оцепенел, будто почувствовал в вопросе какой-то подвох. Хотя, возможно, заминка была вызвана сбоем в канале связи. Так или иначе, но через секунду Гринберг «ожил» и объяснил:
– Анормальность заключается в инверсии.
– А подробнее?
– Понимаете, господин Верховный Комиссар, я не специалист…
– Не прибедняйтесь, Гринберг.
– Хорошо, господин Верховный Комиссар, я скажу, как сам понимаю. Дело в том, что любому электромагнитному излучению свойственно затухать. Все знают – удаляясь от источника, излучение делается слабее. А в случае с У-лучом все наоборот – чем дальше от источника, тем больше мощность. Причем мощность увеличивается пропорционально квадрату расстояния.
– Странно.
– Да, господин Верховный Комиссар, весьма странно. И еще замечу, что энергия элементарных частиц, зарегистрированная на излете У-луча, составляет двадцать четыре джоуля. Говорят, что на лучших современных ускорителях достигаются энергии на порядок меньше. Можете представить?
Гринберг ожидал встречной реплики. Но Старик, увлекшись письмом, ответом его не удостоил. Забыл про него. Возникла пауза.
Присутствующему при разговоре начальнику Особого отдела Вилли Харднетту стало совсем тоскливо. Ничего интересного в этом переливании из пустого в порожнее самый молодой полковник Чрезвычайной Комиссии для себя не видел. Поэтому, прикрывая рукой невольную зевоту, он перевел взгляд с экрана на ту из пяти стен кабинета, которая имитировала веранду деревенского дома.
Сегодня «веранда» выходила в залитый светом осенний лес: петляла и убегала куда-то за поворот усыпанная палой листвой тропа, деревья безрадостно качали облысевшими ветками, а в клочьях паутины блестели капли недавно прошедшего дождя.
Картинка поражала своим реализмом. Через секунду-другую уже не верилось, что кабинет главы Чрезвычайной Комиссии по противодействию посягательствам находится на сверхсекретном минус двадцать первом уровне штаб-квартиры.
«А все-таки, зачем он меня вызвал?» – в третий раз за последние восемь минут подумал Харднетт. И вновь не найдя ответа, посмотрел на Старика.
Величайший из сынов Большой Земли выглядел нынче чудней обычного: на голое тщедушное тело накинут полосатый байковый халат, на бритой голове – дурацкая, связанная из грубой серой шерсти, шапка, ноги в комичных войлочных чунях, на носу – очки в металлической оправе, место которой если не на свалке, то в антикварной лавке точно.
«Сдает Старик и делается все эксцентричней и эксцентричней, – сочувственно оценил наряд шефа Харднетт. – Похоже, аредовы годы неумолимо делают свое. Сто двадцать восемь – это уже возраст. Это уже серьезный возраст».
Старик, почувствовав его взгляд, обернулся и вскинул седую бровь: «Что такое?» Харднетт молча покачал головой: «Нет, шеф, ничего». И слегка повел подбородком в сторону экрана.
Благодаря такой ненавязчивой подсказке Старик вспомнил о собеседнике и прервал паузу.
– Так что, Гринберг, на самом деле подобный луч из разряда редких? – спросил он, скосившись на экран.
– За всю историю наблюдений ближнего и дальнего космоса это, господин Верховный Комиссар, второй случай, – с готовностью ответил Гринберг.
– А первый – где и когда?
– Двадцать четыре года назад. Источник находился там же, на Тиберрии. Ее, эту планету, господин Верховный Комиссар, в принципе, и открыли после того как зарегистрировали луч со столь странными свойствами. Галактика НГС 891 в зоне ответственности поста АПН-56, следящего за приграничными наделами. Он и зафиксировал сигнал. Когда обработали данные, то…
Гринберг закашлялся и потянулся правой рукой куда-то за пределы экрана. Старик раздраженно поторопил его:
– Ну что вы там мямлите, Гринберг?
Вице-президент Всемирной Сырьевой Корпорации – компании, являющейся мировым флагманом пополнения невосполнимых сырьевых ресурсов, будто школьник, пойманный учителем за непотребным занятием, торопливо отпил замзам-колу из появившегося в кадре стакана и поспешил продолжить:
– Прошу прошения, господин Верховный Комиссар. В горле запершило… – Он прокашлялся. – Еще раз извините. Так вот. Расшифровка полученных данных поразила всех посвященных и породила жаркую дискуссию в научных кругах. Часть ученых, ознакомившись с полученными результатами, сразу заявила, что никакого У-луча не было и быть не могло. Что, дескать, налицо сбой в работе аппаратуры. Иные же деятели, напротив, легко допускали возможность подобного луча и приводили тому многочисленные теоретические обоснования. Спор завершился тем, что Объединенный университет снарядил специальную экспедицию для изучения вопроса. Как побочный результат – открытие обитаемой планеты.
– С побочным результатом все понятно, – проворчал Старик. – У нас, за что ни возьмись, все побочный результат чего-то. А источник-то луча нашли?
– В том-то и дело, что нет, господин Верховный Комиссар, – с бойкостью первого ученика ответил Гринберг. – Излучение было кратковременным. Зафиксировано, можно сказать, случайно. Да потом расстояние весьма… мягко говоря, приличное. К тому же шел лишь восьмой год расконсервации после отмены моратория на научные исследования. Аппаратура была допотопная. Погрешности… Аберрации там всякие. В общем, определить точные координаты источника не представилось возможным. К сожалению. Исследователи университета года три потратили на поиски, но так ничего и не нашли. Какое-то время отслеживали эфир, надеясь, что сигнал повторится, но затем программу свернули.
Старик осуждающе покачал головой:
– Рано свернули, как видно. Импульс-то повторился.
– Но двадцать четыре года, господин Верховный Комиссар! Четверть века без малого – это все же…
– Спешка нужна только при ловле скрытых и явных врагов рода людского, – прервал Гринберга Старик и назидательно заметил: – В остальных случаях спешка – порок. Или нет?
– О, да! – поторопился воскликнуть Гринберг. – Вы, правы, господин Верховный Комиссар.
– Я всегда прав, – сказал без тени иронии Старик и, сделав небольшую паузу, сухо добавил: – Шучу.
Гринберг неестественно хохотнул. Старик от его смеха поморщился и, не прекращая своих старомодных упражнений с пером, спросил:
– Но теперь, я полагаю, и без вечно спорящих друг с другом умников из университета там было кому определить координаты источника?
– Да, господин Верховный Комиссар, в настоящее время плотность военных постов системы «Подлет» в том районе достаточно велика. Да и научных зондов-разведчиков хватает. Теперь предельно точно установлено – источник расположен в этом самом… – Гринберг вновь скосил глаза на свой дисплей и проговорил по слогам: – Ай-вер-рой-оке.
– А кем конкретно установлено? – поинтересовался Старик.
– Ну… Военными, насколько я понял.
– Военными? Молодцы военные. Везде поспевают. А вы, полагаю, узнали об У-луче из открытых сводок аналитического Центра?
– Вы абсолютно правы, господин Верховный Комиссар.
– Говорю же, я всегда прав.
– Я, господин Верховный Комиссар, в этом даже…
– Еще бы вы сомневались.
Гринберг, застывший с открытым ртом, хотел что-то сказать, но передумал и закрыл рот.
– Подождите, Гринберг. – Старик перестал писать и повернулся лицом к экрану. – Военные смогли, а что же ваша тамошняя орбитальная станция? Прозевала луч?
– Видите ли, господин Верховный Комиссар… – Гринберг замялся, начал теребить галстук. – Специально подобная задача персоналу не ставилась. А потом… Я же говорил, У-луч на близком расстоянии от своего источника настолько слаб, что…
Старик резко оборвал его:
– Слаб, говорите?!
В голосе Старика зазвенел металл, лицо сделалось суровым, и Харднетт увидел, как образно отреагировала на это интерактивная картина. Пробивающие крону солнечные лучи стали гаснуть один за другим. На тропу наползла тень. Ветер усилился, стал срывать с ветвей оставшуюся листву и поднимать вверх опавшую. Через несколько секунд в заходившем ходуном лесу закружила багряно-желтая карусель.
«Вот и нас так же по жизни носит», – меланхолично подумал полковник и вздрогнул от неожиданности: с нижней ветки одного из деревьев резко вспорхнула и, заваливаясь на левое крыло, взмыла вверх огромная черная птица.
Обнаружив мигом позже в руке верный «Глоззган-112», Харднетт усмехнулся. То, что для сознания неожиданность, для подсознания сигнал к действию. Мастерство захочешь, не пропьешь. Не продашь. Не обменяешь.
Отщелкнув предохранитель, быстро вернул ствол в кобуру. Не хотел, чтобы Старик увидел. Подумает еще, что нервы ни к черту.
А Гринберг тем временем оправдывался:
– Ну да, господин Верховный Комиссар, я же выше уже говорил – У-луч на близком расстоянии от своего источника слаб. Свойство у него такое.
– Не так уж, видимо, он слаб, раз вертолет уронил, – справедливо заметил Старик.
– Дело в том, что вертолет попал в зону прямого действия. Расшифровка «черного ящика» показала…
– Я читал, – остановил Гринберга Старик. – Незначительный сбой в интегрированном комплексе бортового оборудования, вызванный слабым электромагнитным импульсом, повлек… Ну и так далее. Цепочка, в общем-то, безобидных по своей сути событий привела к катастрофе с многочисленными человеческими жертвами. С этим я ознакомился. Н-да… Все как всегда. Вы лучше скажите мне, Гринберг, куда был направлен У-луч. Откуда – я уже понял. А вот куда? В никуда?
– Нет, господин Верховный Комиссар, как это ни странно – к конкретному объекту. К объекту… Простите, не записал индекс.
– Бывает. А «на пальцах»?
– Мембрана Гагича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49