Влад не испугался и не стал дергаться – он каким-то, бог его знает каким, чувством понял, что такова судьба. И смирился, поддаваясь бесстрастному фатализму.
Правда, в какую-то секунду просветления подумал, что стоит, пожалуй, взглянуть в глаза пославшей стрелу женщины – не так уж часто выдается возможность взглянуть в глаза своей судьбе.
Но та либо находилась еще настолько далеко, что была неподвластных глазу огромных размеров, либо вовсе была прозрачна. Что Влад легко допускал. Он понимал, что в этом неправильном мире возможно все. Даже то, что в принципе невозможно.
Стрела летела неспешно, как летают снаряды при замедленной съемке. Но приближалась неумолимо, как день казни или тормозящий на льду грузовик. И чем ближе она подлетала, тем меньше становилась. В тот миг, когда стрела пробила Владу спину под левой лопаткой, она достигла привычных для ума размеров.
Влад ничего не почувствовал. Стрела прошла сквозь него легко, как иголка сквозь ситец, и совсем безболезненно. Только сладостная мелодия оборвалась. Это было неприятно, но не смертельно.
Когда он понял, что не пострадал, тут же обернулся. И для того чтобы проследить за дальнейшим полетом стрелы, и – вообще.
«И вообще» навалилось в полный рост. Двойник исчез. На том месте, где он стоял, Влад увидел пробитую стрелой черную птицу. Подумал, что та самая, и сделал (не без труда) три шага, чтобы разглядеть, но птица – фьють! – исчезла. Правда, не совсем – превратилась в змею. Хотел пнуть куда подальше гадину, но и она исчезла. На сей раз с концами.
В результате с ума сводящих метаморфоз и трансформаций обратной эволюции на песке осталась лежать одна только стрела.
Одна, но не простая.
Испытывая любопытство, Влад подобрал ее и повертел в руках. По виду, вроде как арбалетная. Стало быть – болт. Сантиметров тридцать, не больше. Наряжен оперением из сероватого пергамента. Наконечник восьмигранный и отчего-то золотой. И тянется от его острия какая-то непонятная лиловая спираль. Мало того, ее саму оплетают две спирали потоньше – бежевая и темно-желтая. Эти две, правда, через секунду-другую растаяли, а вот лиловая осталась. Продолжала струиться как дым от сигареты. И не только струилась, но еще и шипела злобно. Да так разило от нее какой-то пакостью, что в носу свербело и хотелось чихнуть.
Влад попытался, взмахивая этим своеобразным хлыстом, сбить несимпатичную штуковину с наконечника, но не вышло – приклеилась намертво.
Еще пару раз щелкнул – никак.
А затем спираль, которая поначалу была небольшой – где-то, наверное, с полметра в длину, – вдруг стала увеличиваться в размерах и стремительно потянулась к небу. Небо было рядом, рукой подать, но вертлявая удрать не успела: в какой-то миг сверкнула яркая алая молния и оборвала диковинный процесс. Обе части перерубленной спирали подергались в конвульсии, после чего развалились на мелкие куски. Лиловый свет, который от них исходил, осыпался вниз холодными искрами победного салюта, а небо от такой развязки качнулось и ушло в даль дальнюю, где ему, вообще-то, и положено быть.
Влад не сразу понял, что упал, а когда понял, потерял сознание.
Но только на секунду.
2
Через секунду сознание вновь включилось, и Влад, наконец, увидел ту женщину, которая так за него переживала.
Это была всадница.
Осадив скакуна возле низкорослого кактуса, чем-то похожего на утыканного гвоздями бегемота, она прыжком спешилась и поторопилась на помощь.
Спасительница оказалась молода, замечательно сложена и красива той особенной красотой, которую знатоки, цокая языками и вкладывая в слово еще тот, старинный, смысл, называют неземной.
Но не ее упруго-округлые прелести сразили Влада. И не экзотический наряд – дикая смесь поделок домов высокой моды Ритмы и причудливо скроенных шкур и холстин. Все это он видел. И не раз. Потрясло то, сколько в ее выразительном смуглом лице было неподдельного сострадания. Вот что действительно торкнуло. Давно ему никто так не сочувствовал. По-человечески.
Когда девушка склонилась, солдат, обгоняя самого себя в желании выяснить все и сразу, спросил что-то вроде:
– Кто-что-ты-случилось?
– Землянин? – удивилась незнакомка.
Облизав сухие губы, Влад подтвердил:
– Землянин, землянин. Кто же еще? Смотрю, говоришь на всеобщем?
– Нет, я на нем не думаю.
– Понимаю, что не думаешь. Но ведь говоришь?
– А-а, ты в этом смысле… – Девушка какое-то время молчала, пробуждая свои познания во всеобщем языке, после чего сказала: – Ну да, говорю, конечно.
У Влада промелькнуло в голове: «До чего же, наверное, сложно жить на свете людям, в языке которых один и тот же глагол означает и “говорить” и “думать”. Как можно, право слово, всегда говорить только то, что думаешь?» Но излишне вдаваться в особенности национального мышления муллватов не стал, принялся знакомиться:
– Ты кто?
– Тыяхша, дочь Дахамо и Хенсы, – с достоинством ответила девушка и тряхнула длинными соломенными волосами.
– Тыяхша, – повторил за ней солдат, будто пробуя имя на вкус. Потом сам представился: – Ну а я – Влад. Сын Кирка и Дайаны.
Подложив под его голову свою походную сумку, Тыяхша спросила:
– С тобой, Влад, все в порядке?
– Пока не знаю, – честно ответил солдат. Попробовал встать, но, испытав невероятную слабость, вновь повалился. – Похоже, контузило по-взрослому. Так что, извини, буду разговаривать лежа. Не до этикета.
– Ты лежи-лежи, не вставай. – Тыяхша взяла его за руку, нащупала пульс и через десяток секунд сокрушенно покачала головой. – Здорово он тебя… Удивительно, что жив остался.
Хотя и было Владу худо, но мыслил он адекватно, поэтому с ходу попытался взять быка за рога:
– А ну-ка, подруга, давай как на духу: что со мной случилось?
Вместо ответа девушка очень красноречиво пожала плечами. Дескать, как «что случилось»? Все то же самое, что и с другими случалось, случается и будет случаться. Не ты, землянин, первый. Не ты единственный. И не ты последний. Но затем все-таки сказала:
– Чрра Ахап.
Влад легко перевел фразу на всеобщий, но, не будучи уверенным, что понял правильно, уточнил:
– «Зверь Бездны»? Так?
– Все верно, – кивнула Тыяхша и сказала как о чем-то само собой разумеющемся: – Колесо Времени сделало полный оборот. Время агалл уступило место времени тллонг.
Влад не понял.
Тогда девушка сказала по-другому:
– Зверь снова выскочил из Бездны, пришло время Охоты.
Пояснение не помогло, в чем Влад не постеснялся признаться:
– Мрак. Полнейший. Ты толком скажи, что происходит?
Сообразив, что землянин слишком далек от злободневных местных реалий, Тыяхша решила не вдаваться в детали и перевела разговор в практическое русло:
– Наступило такое время, когда нужно всегда быть готовым.
– К чему?
– К встрече с Чрра Ахап, конечно. К встрече со Зверем.
Солдат так ничего и не понял, но согласился в принципе:
– Это верно – по жизни каждую секунду нужно быть готовым к подлянке. – И, натужно усмехнувшись, добавил: – К дяде Джону Моррису не ходи.
Девушка тем временем коснулась его маски, поскребла ногтем тонированную поверхность, после чего сказала:
– Все. Поняла.
– Что поняла?
– Поняла, почему не умер.
– И почему?
– Глаза.
– А подробнее?
– У тебя глаза защищены этой штукой.
– И что с того?
– Зверь не сумел войти через глаза. Тогда начал петь. Парализовать парализовал, но тут я подоспела. Не дала украсть твою… аган дой. Как будет на всеобщем языке «аган дой»?
Влад немного подумал и выдал возможный вариант:
– Огонь Господа.
Тыяхша покачала головой:
– Нет, немного не то.
– Пламя Бога? Огонь Господний? Божья искра?
– Не то. Не то. Не то…
– Ну не знаю тогда, – развел руками Влад.
– Божественное присутствие в тебе – как это будет?
– Быть может, душа?
Тут Тыяхша закивала:
– Да-да. Точно – душа!
– И что? Зверь собирался вынуть из меня душу? Так?
– Ну да.
– Пробравшись через глаза?
– Он всегда начинает с глаз. Через глаза ему легче. Через уши и нос – труднее. Через кожу – совсем тяжело.
Переварив услышанное, Влад сказал тоном эксперта:
– Логично. Когда надо, мы тоже так поступаем – стараемся броситься в глаза. Попал человеку на глаза, и ты уже у него внутри. Человек восемьдесят процентов информации через глаза получает.
– Вот Зверь этим и пользуется. А у тебя… – она опять дотронулась до маски, – а у тебя вот эта штука. Повезло.
– Везет тому, кто сам везет, – не стал скромничать Влад.
На это Тыяхша ничего не сказала, еще раз провела по стеклу и зачем-то спросила:
– Какие у тебя глаза?
– Сейчас, наверное, мутные, а вообще – зеленые.
– А почему сейчас мутные? – не поняла девушка. У нее самой глаза были голубые. Бездонные.
– Глаза – зеркало души, – вспомнил Влад расхожее утверждение. – На душе у меня сейчас мутно, в глазах – соответственно. – Он облизал потрескавшиеся губы и попросил: – Слушай, у тебя вода есть? Что-то в горле совсем пересохло.
– Сейчас.
Она отошла к лошади и принесла походный сосуд из уродливой тыквы, покрытой черным лаком. Придерживая голову землянина, помогла ему напиться. Сделав несколько жадных глотков, Влад оторвался от фляги и поблагодарил кивком. Ему полегчало.
– Значит, говоришь, дьявольщина у вас тут происходит, – сказал он, вытерев губы ладонью. – Зверь выскочил из Бездны и давай души людские воровать. Так?
– Можно сказать – Зверь, а можно сказать – Звери, – поправила Тыяхша. – Зверей Бездны много, но все они – один Зверь.
– И все такие вот невидимые?
– Ты его не видел?
– Нет, знаешь, не видел. Чувствовал зад… Чувствовал, что где-то рядом, но не видел. Потом птица появилась. Потом… Слушай, а ты что – его видела?
– Конечно, видела. Я же Охотница. Я из Круга Хранителей Сердца Мира.
Тыяхша произнесла это так, словно ее принадлежность к некоему таинственному ордену могла объяснить все. Влад несколько растерялся.
Не давая землянину опомниться, девушка бесцеремонно ощупала его голову за правым ухом, затем за левым, после чего заявила:
– А ты, между прочим, особенный.
– Это я-то? – удивился Влад. – Чем же?
– Чувствовал присутствие Зверя?
– Так точно. Было дело.
– Вот. А обычные люди этого не могут.
– Совсем?
– Совсем.
– Надо понимать, чуют его только такие, как ты?
– Ну да, – подтвердила Тыяхша. – Только Охотники ощущают присутствие Зверя. И только они видят, каков он на самом деле. Другим взглядом.
– И какой он на самом деле?
– Зверь?
– Ну да.
Девушка попыталась найти слова, чтобы описать неописуемое, но не смогла, и сама спросила:
– А какой из себя ужас?
Влад хмыкнул:
– Извини. Всю тупость своего вопроса осознал. Больше ни о чем подобном спрашивать не буду. Во всяком случае, постараюсь. – И, помолчав, решил сменить тему: – Слушай, ты так здорово на всеобщем шпаришь. Где научилась?
– Вы земляне, наверное, считаете, что мы тут совсем дикари отсталые, – сказала Тыяхша, нахмурив красивые брови. – А мы не отстаем. Мы просто никуда не спешим.
Она произнесла это с вызовом и, поджав губы, стала смотреть куда-то вдаль. Влад понимающе улыбнулся и, чтобы впредь не было между ними никаких недомолвок, озвучил свою личную позицию по столь болезненному для малых, но гордых народов вопросу:
– За всех, подруга, не скажу, не уполномочен, а лично я ничего такого не считаю. По мне – хоть голышом тут бегайте и колеса не знайте, только людьми порядочными будьте. – И пока Тыяхша решала, обидеться или нет, еще раз спросил: – Все-таки где так щебетать научилась?
– В здешнем филиале Открытого университета, – наконец ответила Тыяхша и махнула рукой в сторону запада. – Там, в столице.
– В Киарройоке?
– Ну да, в Киарройоке. Где же еще?
– Столиц много, – напомнил Влад. – А сейчас где трудишься?
– Преподаю в частной школе. Там же, в Киарройоке.
– Что преподаешь, если не секрет?
– Авологию.
– Это что за беда такая?
– Наука о взаимосвязи всего со всем.
– Мать моя женщина! – искренне восхитился Влад. – Ты, Тыяхша, представить себе не можешь, до чего я люблю всякие лженауки.
Она вновь обиделась:
– Сам ты «лженаука»!
– Раньше да, был, – признался он. – А теперь я не «лженаука». Теперь я перекати-поле: ни о чем не жалею, ни о чем не мечтаю, качусь туда, куда дует ветер.
– Ты что – поэт?
– В душе – да. По жизни – нет.
– Бывает…
– Послушай, работаешь в Киарройоке, а здесь что делаешь?
– Пришло время тллонг. Каждый Охотник на счету. Я – Охотник.
– Взяла отпуск и рванула на сафари?
– Что такое «са-фа-ри»?
– Охота на экзотических зверей.
– Тогда верно: взяла отпуск и рванула на сафари. Чем больше Охотников будет в границах Долины Молчания, тем меньше Зверей останется перед Последним Днем Охоты.
– А что, будет такой день?
– Конечно. Через четыре дня.
– Откуда знаешь?
– Тут и знать нечего. Девятый день вторжения всегда Последний. К этому дню Зверь насытится, окрепнет, соберется в стаю и пойдет на Сердце Мира. Так всегда было. И в этот раз так будет.
Влад усмехнулся:
– Ясно. Если «так всегда было» – тогда молчу. Сильный аргумент.
Тыяхша, пропустив мимо ушей его колкость, а может, просто не заметив ее, спросила:
– Легче не стало?
– Не знаю. Вроде ничего не болит, но вставать пока не тянет.
– Тогда лежи, я сейчас.
Она вскочила и, двигаясь по-кошачьи грациозно, стала спускаться по северному склону холма. Когда окончательно скрылась из вида, Влад перевел взгляд на жеребца и, глядя снизу вверх на забавную морду этого игреневого чуда, попытался осмыслить приключившееся.
Ни в каких таких мифических зверей из какой-то там бездны он, конечно, не поверил. Склонялся к тому, что попал под действие одного из тех природных явлений, которые при всей своей внешней загадочности объяснимы с научной точки зрения. Его боевой опыт подсказывал, что встреча с двойником – феномен того же порядка, что и поющие ловушки Вахады или интерактивные миражи Таргалана. Или это нечто вроде Светящейся Леди, которая приходит по ночам к часовым на Прохте. Об этой даме, доводящей бойцов до самоубийства, тоже сказок полным-полно в свое время навыдумывали, покуда не выяснилось, что так своеобразно влияет на человеческую психику газ, выделяемый в темноте фиолетовой болотной ряской.
Пока Влад прикидывал что к чему, вернулась Тыяхша и сразу протянула ему темно-зеленые листья с красными прожилками, такие узкие и твердые, что их можно было легко принять за колючки.
– Что это? – недоверчиво скосился Влад.
– «Ресницы ветра», – ответила Тыяхша. – Растение такое. Жуй.
– Ты уверена?
– Встать хочешь?
– Хочу.
– Жуй.
Влад закинул в рот листки и разжевал. Рот сразу наполнился горьковатой слюной, язык задубел.
– Ы ее алуя? – спросил Влад, кривясь и морщась.
– Чего? – не поняла Тыяхша.
Влад сглотнул и переспросил:
– Спрашиваю, ты еще и колдунья?
– Не то чтобы… А вот отец мой – да. Сливает.
– Что сливает?
– Нет, не «сливает», а… Ох, как это? Ну когда другие думают, что он такой.
– Может, «слывет»?
– Ну да, правильно – слывет, – повторила слово Тыяхша и смущенно призналась: – Извини, давно языка… Давно языковой практики не было.
– Да брось, ты отлично говоришь на всеобщем, дай бог каждому, – успокоил ее Влад. – Значит, твой отец колдун?
– Немного. Как у нас говорят, он… Словом, на всеобщем это будет «читающий книгу».
– Наверное, что-то вроде «чернокнижника».
– Что-то вроде того. И еще он Хранитель.
– А чего хранит?
Тыяхша явно не хотела врать, но и правду сказать, похоже, не могла. Ответила неопределенно:
– Одну вещь.
Влад не стал пытать. Зачем? Тем более стало не до того – зелье начало действовать. В груди потеплело, кровь по венам побежала заметно веселее, и в голове как-то сразу светлее сделалось. Травка подействовала лучше всяких патентованных стимуляторов.
– Дай еще корма, – попросил Влад.
Просьба не прошла.
– В больших дозах нельзя, – заявила девушка.
– Почему?
– Ты идти хочешь или лететь?
– Вообще-то идти.
– Чтобы идти, хватит того, что дала. Вставай.
– Уже?
– Пора. Давай помогу.
Она взяла Влада за руку и потянула.
Воспользовавшись помощью девушки, солдат встал, постоял, привыкая быть перпендикулярным небу, и оглядел панораму с высоты холма.
Долина, насколько достигал взгляд, выглядела заморенной. Ветер, который весь день носился по холмам и низинам, безуспешно пытаясь оживить их потную дремоту, выдохся и затих. Даже облака и те плыли теперь по серому полотну неба неторопливо, словно им с трудом давалось волочение собственных теней по камням.
Звезда Рригель, готовясь к закату, перебралась на правую сторону небосклона, и оттого там, на западе, облака были насыщенного цвета, а ближе к востоку – бледнее. Выглядело это так, будто какой-то маляр-гигант макнул кисть в банку с шафрановым колером и шаркнул по небу. Одним движением – с запада на восток. Под конец краски на кисти совсем не осталось, потому и вышла полоса неравномерной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Правда, в какую-то секунду просветления подумал, что стоит, пожалуй, взглянуть в глаза пославшей стрелу женщины – не так уж часто выдается возможность взглянуть в глаза своей судьбе.
Но та либо находилась еще настолько далеко, что была неподвластных глазу огромных размеров, либо вовсе была прозрачна. Что Влад легко допускал. Он понимал, что в этом неправильном мире возможно все. Даже то, что в принципе невозможно.
Стрела летела неспешно, как летают снаряды при замедленной съемке. Но приближалась неумолимо, как день казни или тормозящий на льду грузовик. И чем ближе она подлетала, тем меньше становилась. В тот миг, когда стрела пробила Владу спину под левой лопаткой, она достигла привычных для ума размеров.
Влад ничего не почувствовал. Стрела прошла сквозь него легко, как иголка сквозь ситец, и совсем безболезненно. Только сладостная мелодия оборвалась. Это было неприятно, но не смертельно.
Когда он понял, что не пострадал, тут же обернулся. И для того чтобы проследить за дальнейшим полетом стрелы, и – вообще.
«И вообще» навалилось в полный рост. Двойник исчез. На том месте, где он стоял, Влад увидел пробитую стрелой черную птицу. Подумал, что та самая, и сделал (не без труда) три шага, чтобы разглядеть, но птица – фьють! – исчезла. Правда, не совсем – превратилась в змею. Хотел пнуть куда подальше гадину, но и она исчезла. На сей раз с концами.
В результате с ума сводящих метаморфоз и трансформаций обратной эволюции на песке осталась лежать одна только стрела.
Одна, но не простая.
Испытывая любопытство, Влад подобрал ее и повертел в руках. По виду, вроде как арбалетная. Стало быть – болт. Сантиметров тридцать, не больше. Наряжен оперением из сероватого пергамента. Наконечник восьмигранный и отчего-то золотой. И тянется от его острия какая-то непонятная лиловая спираль. Мало того, ее саму оплетают две спирали потоньше – бежевая и темно-желтая. Эти две, правда, через секунду-другую растаяли, а вот лиловая осталась. Продолжала струиться как дым от сигареты. И не только струилась, но еще и шипела злобно. Да так разило от нее какой-то пакостью, что в носу свербело и хотелось чихнуть.
Влад попытался, взмахивая этим своеобразным хлыстом, сбить несимпатичную штуковину с наконечника, но не вышло – приклеилась намертво.
Еще пару раз щелкнул – никак.
А затем спираль, которая поначалу была небольшой – где-то, наверное, с полметра в длину, – вдруг стала увеличиваться в размерах и стремительно потянулась к небу. Небо было рядом, рукой подать, но вертлявая удрать не успела: в какой-то миг сверкнула яркая алая молния и оборвала диковинный процесс. Обе части перерубленной спирали подергались в конвульсии, после чего развалились на мелкие куски. Лиловый свет, который от них исходил, осыпался вниз холодными искрами победного салюта, а небо от такой развязки качнулось и ушло в даль дальнюю, где ему, вообще-то, и положено быть.
Влад не сразу понял, что упал, а когда понял, потерял сознание.
Но только на секунду.
2
Через секунду сознание вновь включилось, и Влад, наконец, увидел ту женщину, которая так за него переживала.
Это была всадница.
Осадив скакуна возле низкорослого кактуса, чем-то похожего на утыканного гвоздями бегемота, она прыжком спешилась и поторопилась на помощь.
Спасительница оказалась молода, замечательно сложена и красива той особенной красотой, которую знатоки, цокая языками и вкладывая в слово еще тот, старинный, смысл, называют неземной.
Но не ее упруго-округлые прелести сразили Влада. И не экзотический наряд – дикая смесь поделок домов высокой моды Ритмы и причудливо скроенных шкур и холстин. Все это он видел. И не раз. Потрясло то, сколько в ее выразительном смуглом лице было неподдельного сострадания. Вот что действительно торкнуло. Давно ему никто так не сочувствовал. По-человечески.
Когда девушка склонилась, солдат, обгоняя самого себя в желании выяснить все и сразу, спросил что-то вроде:
– Кто-что-ты-случилось?
– Землянин? – удивилась незнакомка.
Облизав сухие губы, Влад подтвердил:
– Землянин, землянин. Кто же еще? Смотрю, говоришь на всеобщем?
– Нет, я на нем не думаю.
– Понимаю, что не думаешь. Но ведь говоришь?
– А-а, ты в этом смысле… – Девушка какое-то время молчала, пробуждая свои познания во всеобщем языке, после чего сказала: – Ну да, говорю, конечно.
У Влада промелькнуло в голове: «До чего же, наверное, сложно жить на свете людям, в языке которых один и тот же глагол означает и “говорить” и “думать”. Как можно, право слово, всегда говорить только то, что думаешь?» Но излишне вдаваться в особенности национального мышления муллватов не стал, принялся знакомиться:
– Ты кто?
– Тыяхша, дочь Дахамо и Хенсы, – с достоинством ответила девушка и тряхнула длинными соломенными волосами.
– Тыяхша, – повторил за ней солдат, будто пробуя имя на вкус. Потом сам представился: – Ну а я – Влад. Сын Кирка и Дайаны.
Подложив под его голову свою походную сумку, Тыяхша спросила:
– С тобой, Влад, все в порядке?
– Пока не знаю, – честно ответил солдат. Попробовал встать, но, испытав невероятную слабость, вновь повалился. – Похоже, контузило по-взрослому. Так что, извини, буду разговаривать лежа. Не до этикета.
– Ты лежи-лежи, не вставай. – Тыяхша взяла его за руку, нащупала пульс и через десяток секунд сокрушенно покачала головой. – Здорово он тебя… Удивительно, что жив остался.
Хотя и было Владу худо, но мыслил он адекватно, поэтому с ходу попытался взять быка за рога:
– А ну-ка, подруга, давай как на духу: что со мной случилось?
Вместо ответа девушка очень красноречиво пожала плечами. Дескать, как «что случилось»? Все то же самое, что и с другими случалось, случается и будет случаться. Не ты, землянин, первый. Не ты единственный. И не ты последний. Но затем все-таки сказала:
– Чрра Ахап.
Влад легко перевел фразу на всеобщий, но, не будучи уверенным, что понял правильно, уточнил:
– «Зверь Бездны»? Так?
– Все верно, – кивнула Тыяхша и сказала как о чем-то само собой разумеющемся: – Колесо Времени сделало полный оборот. Время агалл уступило место времени тллонг.
Влад не понял.
Тогда девушка сказала по-другому:
– Зверь снова выскочил из Бездны, пришло время Охоты.
Пояснение не помогло, в чем Влад не постеснялся признаться:
– Мрак. Полнейший. Ты толком скажи, что происходит?
Сообразив, что землянин слишком далек от злободневных местных реалий, Тыяхша решила не вдаваться в детали и перевела разговор в практическое русло:
– Наступило такое время, когда нужно всегда быть готовым.
– К чему?
– К встрече с Чрра Ахап, конечно. К встрече со Зверем.
Солдат так ничего и не понял, но согласился в принципе:
– Это верно – по жизни каждую секунду нужно быть готовым к подлянке. – И, натужно усмехнувшись, добавил: – К дяде Джону Моррису не ходи.
Девушка тем временем коснулась его маски, поскребла ногтем тонированную поверхность, после чего сказала:
– Все. Поняла.
– Что поняла?
– Поняла, почему не умер.
– И почему?
– Глаза.
– А подробнее?
– У тебя глаза защищены этой штукой.
– И что с того?
– Зверь не сумел войти через глаза. Тогда начал петь. Парализовать парализовал, но тут я подоспела. Не дала украсть твою… аган дой. Как будет на всеобщем языке «аган дой»?
Влад немного подумал и выдал возможный вариант:
– Огонь Господа.
Тыяхша покачала головой:
– Нет, немного не то.
– Пламя Бога? Огонь Господний? Божья искра?
– Не то. Не то. Не то…
– Ну не знаю тогда, – развел руками Влад.
– Божественное присутствие в тебе – как это будет?
– Быть может, душа?
Тут Тыяхша закивала:
– Да-да. Точно – душа!
– И что? Зверь собирался вынуть из меня душу? Так?
– Ну да.
– Пробравшись через глаза?
– Он всегда начинает с глаз. Через глаза ему легче. Через уши и нос – труднее. Через кожу – совсем тяжело.
Переварив услышанное, Влад сказал тоном эксперта:
– Логично. Когда надо, мы тоже так поступаем – стараемся броситься в глаза. Попал человеку на глаза, и ты уже у него внутри. Человек восемьдесят процентов информации через глаза получает.
– Вот Зверь этим и пользуется. А у тебя… – она опять дотронулась до маски, – а у тебя вот эта штука. Повезло.
– Везет тому, кто сам везет, – не стал скромничать Влад.
На это Тыяхша ничего не сказала, еще раз провела по стеклу и зачем-то спросила:
– Какие у тебя глаза?
– Сейчас, наверное, мутные, а вообще – зеленые.
– А почему сейчас мутные? – не поняла девушка. У нее самой глаза были голубые. Бездонные.
– Глаза – зеркало души, – вспомнил Влад расхожее утверждение. – На душе у меня сейчас мутно, в глазах – соответственно. – Он облизал потрескавшиеся губы и попросил: – Слушай, у тебя вода есть? Что-то в горле совсем пересохло.
– Сейчас.
Она отошла к лошади и принесла походный сосуд из уродливой тыквы, покрытой черным лаком. Придерживая голову землянина, помогла ему напиться. Сделав несколько жадных глотков, Влад оторвался от фляги и поблагодарил кивком. Ему полегчало.
– Значит, говоришь, дьявольщина у вас тут происходит, – сказал он, вытерев губы ладонью. – Зверь выскочил из Бездны и давай души людские воровать. Так?
– Можно сказать – Зверь, а можно сказать – Звери, – поправила Тыяхша. – Зверей Бездны много, но все они – один Зверь.
– И все такие вот невидимые?
– Ты его не видел?
– Нет, знаешь, не видел. Чувствовал зад… Чувствовал, что где-то рядом, но не видел. Потом птица появилась. Потом… Слушай, а ты что – его видела?
– Конечно, видела. Я же Охотница. Я из Круга Хранителей Сердца Мира.
Тыяхша произнесла это так, словно ее принадлежность к некоему таинственному ордену могла объяснить все. Влад несколько растерялся.
Не давая землянину опомниться, девушка бесцеремонно ощупала его голову за правым ухом, затем за левым, после чего заявила:
– А ты, между прочим, особенный.
– Это я-то? – удивился Влад. – Чем же?
– Чувствовал присутствие Зверя?
– Так точно. Было дело.
– Вот. А обычные люди этого не могут.
– Совсем?
– Совсем.
– Надо понимать, чуют его только такие, как ты?
– Ну да, – подтвердила Тыяхша. – Только Охотники ощущают присутствие Зверя. И только они видят, каков он на самом деле. Другим взглядом.
– И какой он на самом деле?
– Зверь?
– Ну да.
Девушка попыталась найти слова, чтобы описать неописуемое, но не смогла, и сама спросила:
– А какой из себя ужас?
Влад хмыкнул:
– Извини. Всю тупость своего вопроса осознал. Больше ни о чем подобном спрашивать не буду. Во всяком случае, постараюсь. – И, помолчав, решил сменить тему: – Слушай, ты так здорово на всеобщем шпаришь. Где научилась?
– Вы земляне, наверное, считаете, что мы тут совсем дикари отсталые, – сказала Тыяхша, нахмурив красивые брови. – А мы не отстаем. Мы просто никуда не спешим.
Она произнесла это с вызовом и, поджав губы, стала смотреть куда-то вдаль. Влад понимающе улыбнулся и, чтобы впредь не было между ними никаких недомолвок, озвучил свою личную позицию по столь болезненному для малых, но гордых народов вопросу:
– За всех, подруга, не скажу, не уполномочен, а лично я ничего такого не считаю. По мне – хоть голышом тут бегайте и колеса не знайте, только людьми порядочными будьте. – И пока Тыяхша решала, обидеться или нет, еще раз спросил: – Все-таки где так щебетать научилась?
– В здешнем филиале Открытого университета, – наконец ответила Тыяхша и махнула рукой в сторону запада. – Там, в столице.
– В Киарройоке?
– Ну да, в Киарройоке. Где же еще?
– Столиц много, – напомнил Влад. – А сейчас где трудишься?
– Преподаю в частной школе. Там же, в Киарройоке.
– Что преподаешь, если не секрет?
– Авологию.
– Это что за беда такая?
– Наука о взаимосвязи всего со всем.
– Мать моя женщина! – искренне восхитился Влад. – Ты, Тыяхша, представить себе не можешь, до чего я люблю всякие лженауки.
Она вновь обиделась:
– Сам ты «лженаука»!
– Раньше да, был, – признался он. – А теперь я не «лженаука». Теперь я перекати-поле: ни о чем не жалею, ни о чем не мечтаю, качусь туда, куда дует ветер.
– Ты что – поэт?
– В душе – да. По жизни – нет.
– Бывает…
– Послушай, работаешь в Киарройоке, а здесь что делаешь?
– Пришло время тллонг. Каждый Охотник на счету. Я – Охотник.
– Взяла отпуск и рванула на сафари?
– Что такое «са-фа-ри»?
– Охота на экзотических зверей.
– Тогда верно: взяла отпуск и рванула на сафари. Чем больше Охотников будет в границах Долины Молчания, тем меньше Зверей останется перед Последним Днем Охоты.
– А что, будет такой день?
– Конечно. Через четыре дня.
– Откуда знаешь?
– Тут и знать нечего. Девятый день вторжения всегда Последний. К этому дню Зверь насытится, окрепнет, соберется в стаю и пойдет на Сердце Мира. Так всегда было. И в этот раз так будет.
Влад усмехнулся:
– Ясно. Если «так всегда было» – тогда молчу. Сильный аргумент.
Тыяхша, пропустив мимо ушей его колкость, а может, просто не заметив ее, спросила:
– Легче не стало?
– Не знаю. Вроде ничего не болит, но вставать пока не тянет.
– Тогда лежи, я сейчас.
Она вскочила и, двигаясь по-кошачьи грациозно, стала спускаться по северному склону холма. Когда окончательно скрылась из вида, Влад перевел взгляд на жеребца и, глядя снизу вверх на забавную морду этого игреневого чуда, попытался осмыслить приключившееся.
Ни в каких таких мифических зверей из какой-то там бездны он, конечно, не поверил. Склонялся к тому, что попал под действие одного из тех природных явлений, которые при всей своей внешней загадочности объяснимы с научной точки зрения. Его боевой опыт подсказывал, что встреча с двойником – феномен того же порядка, что и поющие ловушки Вахады или интерактивные миражи Таргалана. Или это нечто вроде Светящейся Леди, которая приходит по ночам к часовым на Прохте. Об этой даме, доводящей бойцов до самоубийства, тоже сказок полным-полно в свое время навыдумывали, покуда не выяснилось, что так своеобразно влияет на человеческую психику газ, выделяемый в темноте фиолетовой болотной ряской.
Пока Влад прикидывал что к чему, вернулась Тыяхша и сразу протянула ему темно-зеленые листья с красными прожилками, такие узкие и твердые, что их можно было легко принять за колючки.
– Что это? – недоверчиво скосился Влад.
– «Ресницы ветра», – ответила Тыяхша. – Растение такое. Жуй.
– Ты уверена?
– Встать хочешь?
– Хочу.
– Жуй.
Влад закинул в рот листки и разжевал. Рот сразу наполнился горьковатой слюной, язык задубел.
– Ы ее алуя? – спросил Влад, кривясь и морщась.
– Чего? – не поняла Тыяхша.
Влад сглотнул и переспросил:
– Спрашиваю, ты еще и колдунья?
– Не то чтобы… А вот отец мой – да. Сливает.
– Что сливает?
– Нет, не «сливает», а… Ох, как это? Ну когда другие думают, что он такой.
– Может, «слывет»?
– Ну да, правильно – слывет, – повторила слово Тыяхша и смущенно призналась: – Извини, давно языка… Давно языковой практики не было.
– Да брось, ты отлично говоришь на всеобщем, дай бог каждому, – успокоил ее Влад. – Значит, твой отец колдун?
– Немного. Как у нас говорят, он… Словом, на всеобщем это будет «читающий книгу».
– Наверное, что-то вроде «чернокнижника».
– Что-то вроде того. И еще он Хранитель.
– А чего хранит?
Тыяхша явно не хотела врать, но и правду сказать, похоже, не могла. Ответила неопределенно:
– Одну вещь.
Влад не стал пытать. Зачем? Тем более стало не до того – зелье начало действовать. В груди потеплело, кровь по венам побежала заметно веселее, и в голове как-то сразу светлее сделалось. Травка подействовала лучше всяких патентованных стимуляторов.
– Дай еще корма, – попросил Влад.
Просьба не прошла.
– В больших дозах нельзя, – заявила девушка.
– Почему?
– Ты идти хочешь или лететь?
– Вообще-то идти.
– Чтобы идти, хватит того, что дала. Вставай.
– Уже?
– Пора. Давай помогу.
Она взяла Влада за руку и потянула.
Воспользовавшись помощью девушки, солдат встал, постоял, привыкая быть перпендикулярным небу, и оглядел панораму с высоты холма.
Долина, насколько достигал взгляд, выглядела заморенной. Ветер, который весь день носился по холмам и низинам, безуспешно пытаясь оживить их потную дремоту, выдохся и затих. Даже облака и те плыли теперь по серому полотну неба неторопливо, словно им с трудом давалось волочение собственных теней по камням.
Звезда Рригель, готовясь к закату, перебралась на правую сторону небосклона, и оттого там, на западе, облака были насыщенного цвета, а ближе к востоку – бледнее. Выглядело это так, будто какой-то маляр-гигант макнул кисть в банку с шафрановым колером и шаркнул по небу. Одним движением – с запада на восток. Под конец краски на кисти совсем не осталось, потому и вышла полоса неравномерной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49