Так говорю не я! Так говорят патриции! Так говорит Император!
– Долой патрициев! – закричали варвары. – Долой Императора! Даешь гетер!
– Рим должен пасть! – заорал я. – И тогда каждый получит по бесплатному караваю, каждый получит по бесплатному кувшину вина, каждый получит по бесплатной гетере! А патриции пускай бесплатно получат по морде!
– Даешь! – закричали варвары.
– Мы отберем у них все добро! – заорал я. – И разделим его по справедливости! Лавки и мастерские – рабам! Землю – крестьянам! Мечи и копья – гладиаторам! Братские могилы – цезарю и патрициям!
– Ура! – закричали варвары.
– На Рим! – закричали варвары.
– За нашу варварскую родину! – закричали варвары.
– За нашего вождя! – закричали варвары.
– За власть Советов! – Странно, а про Советы я еще ничего не говорил.
Они начали строиться в колонны, которые двинулись в сторону города на горизонте. Я заложил правую руку за спину, левую простер перед собой и крикнул:
– Верной дорогой идете, товарищи!
И тут из колонны гладиаторов выскочила женщина. Она была небольшого роста, некрасивая, с растрепанными волосами, так что на прекрасную подругу варваров никак не тянула. В руках у нее был арбалет. В арбалете была заряжена отравленная стрела.
Откуда я знаю, что она отравленная? А откуда в своих снах мы наверняка знаем вещи, которые вроде бы знать не должны?
– И ты, Каплан? – спросил я.
– Ага, – сказала она, припадая на одно колено и целясь.
– Не ожидал, – сказал я.
– Сюрприз.
Стрела вонзилась в мою грудь, и я почувствовал, что падаю. Земля накренилась под странным углом, и я, не в силах удержать равновесие, скатился с броневика. Последнее, что я слышал перед тем, как наступила полная темнота, был крик, встревоженный и какой-то радостно-испуганный:
– Братаны! Кажись, Ильича завалили!
Но самой странной была…
Третья часть
Я сидел в кресле. Кресло стояло в пустоте. Я был молод, хорош собой, одет в весьма изысканный костюм и покуривал сигару. Напротив меня стояло другое кресло. В нем тоже сидели.
Мой собеседник был мужчиной солидного возраста, но не старым и ни в коей мере не дряхлым. На нем был костюм для верховой езды, порядком замызганный – следы недавней прогулки, белые перчатки он держал на сгибе локтя.
– Так что же вы хотите, милейший? – спросил я бархатным голосом, за которым скрывалась сталь моего характера.
– Ничего особенного, – сказал он. – Я хочу, чтобы вы просто продолжали делать свое дело.
– Какое?
– Любое, – сказал он. – Лишь бы вы сами получали от него истинное удовольствие.
– И какая вам с этого выгода? – осведомился я.
– А вы не верите в мой альтруизм?
– Простите, не верю. Я не верю в чей-либо альтруизм вообще, тем более я не могу поверить в ваш.
– Полноте, – сказал он, – не так уж я эгоистичен.
– Все ваши биографии говорят обратное.
– Найти правдивого биографа всегда было большой проблемой, – сказал он. – Кто-то приукрашивает мой образ, кто-то, наоборот, пытается сделать его как можно более отталкивающим. Боюсь, никто никогда не напишет правды.
– А в чем она заключается?
– Я ничего не хочу для себя, – сказал он. – Что бы там обо мне ни говорили, но у меня есть работа, и я эту работу делаю. Стараюсь делать ее хорошо, по мере сил и возможностей. Ведь ни от кого нельзя требовать большего, вы согласны со мной?
– Отчасти, – сказал я. – Знаете, мне пришла в голову одна любопытная мысль. Интересная идея. Что вы скажете, если я напишу книгу о вас? Книгу, правдивую настолько, насколько хватит моих сил и возможностей? Составленную из бесед с вами и из отрывков других биографий, которые вы сами прокомментируете?
– Мне это было бы интересно, – сказал он. – Но вы должны понимать, что эту книгу никто и никогда не опубликует.
– Я занимаюсь творчеством ради самого творчества, а не ради публикаций и признания общества, – сказал я. –Мне не нужны деньги и слава.
– Тем более что они у вас уже есть.
– Вы уходите от ответа?
– Никоим образом. Вы знаете, я думаю, что соглашусь. С вами интересно разговаривать, поверьте, такого удовольствия я не получал от беседы уже давно. Мы будем встречаться с вами каждый вечер, усаживаться перед камином, пить теплый глинтвейн, вы будете задавать вопросы, а я буду на них отвечать. И постепенно вы узнаете обо мне то, что хотите знать. И тогда мы сможем обсудить одно маленькое дело.
– Вот оно! – сказал я.
– Но я только сделаю предложение, – сказал он. – Вы еще не знаете какое. И вряд ли вы можете чего-то подобного ожидать, хотя бы даже представить! И, кроме того, вы всегда вольны отказаться.
– Так ли это?
– Это всегда было так, – сказал он, и в этот момент я проснулся.
Люди редко запоминают свои сны. Так, что-то размытое, неотчетливое, на самой грани «было – не было». Но этот сон я запомнил до малейших деталей, спроси меня кто – хотя кто мог меня об этом спросить, – сколько варваров стояло в первом ряду, или какого цвета были глаза у женщины с арбалетом, или, к примеру, сколько пуговиц было на камзоле незнакомца, я ответил бы незамедлительно.
Напечатав в своем электронном дневнике очередную запись, я успокоился, выкурил сигарету и снова отправился в путешествие по стране Морфея. Больше в ту ночь мне не приснилось ничего.
Архив Подземной Канцелярии
Мемуары демона Скагса
Запись три тысячи четыреста восемьдесят четвертая
На работу я опоздал. Проспал.
Но проспал совсем не потому, что весь вечер меня терзали сомнения и всяческие нехорошие предчувствия относительно визита княжеского секретаря. Слишком много чести было бы этому молокососу. Просто минут через двадцать после его ухода ко мне заявился утренний суккуб собственной персоной, в обличье еще более привлекательном, нежели утром. Я искренне, по крайней мере, как мне хотелось бы верить, отбивался, и сопротивлялся, но потом отдал себя на растерзание, так что всю ночь мы провели, занимаясь изощреннейшими видами плотских удовольствий.
Удалилась она только под утро, как и положено порядочному суккубу, так что, посудите сами, много времени на сон у меня не оставалось. Вот я и проспал.
На работе я первым делом опрокинул в себя две кружки кофе, а только потом распечатал дверь и позвал первого посетителя. К моему великому изумлению, им оказался вчерашний друид.
Изумление мое объяснялось довольно-таки просто. Очередь на прием с жалобами и предложениями длинна, как список прегрешений Аль Капоне, и грешники выстаивают в ней по несколько лет, так что шанс, что один и тот же грешник попадется тебе в течение хотя бы одного месяца, весьма невелик. А тут два дня подряд.
– Привет, Пандуикс, – сказал я, изумленно обвивая хвостом ножку стола. – Каким недобрым ветром тебя занесло?
– Выменял очередь у одного знакомого, – сказал он. – Обошлось мне в работу в две смены на протяжении следующих пяти месяцев.
Наверное, в этом месте субъекту, не знакомому с нашими внутренними порядками, потребуются некоторые разъяснения. Да, Шеф побери, грешники претерпевают мучения только в рабочее время. Все остальное время они свободны в своих передвижениях в пределах круга, по пропускам и специальным командировочным удостоверениям могут посещать с визитами и другие круги. Вы спросите: почему так?
А почему нет? Какой смысл наказывать людей беспрерывно, если впереди все равно вечность? А если еще учесть, что, наказывая грешников, демоны работают, так разве хоть кто-то работает без выходных? Грешники отбывают свое наказание двенадцать часов в сутки, остальные двенадцать часов они вольны тратить, как им самим будет угодно. Кто-то дрыхнет в своей казарме, кто-то ходит в клубы по интересам, кто-то посещает увеселительные заведения, с разрешения Князя построенные грешниками в каждом круге.
С психологической точки зрения это тоже верно. Полдня – наказание, полдня – усвоение преподанного урока. Нравственное совершенствование грешника, если хотите. И Пандуикс только что пообещал, что будет претерпевать наказание и за себя, очевидно, в ночную смену, и за того парня. Официально такого рода сделки между грешниками не поощряются, но обычно все смотрят на это сквозь когти.
– И с чего такая срочность? – поинтересовался я. – Совсем канадец-лесоруб достал?
– Нет, – сказал друид. – Я вообще-то не по этому делу.
– Неужели со вчерашнего дня у тебя успело появиться другое дело?
– Слухи ходят, – сказал он, – что ты собираешься нас покинуть.
– В каком плане? – спросил я.
– В плане, что тебя командируют в мир.
– И кто, позволь спросить, подобные нелепости распространяет?
– Ты же знаешь, как это бывает со слухами, – сказал он. – Кто-то слышал от своего знакомого, а тот от своего знакомого, который краем уха подслушал чужой разговор, и так далее. Концов ведь все равно не найти.
– Что еще говорят?
– Что тебе поручена важная миссия. – В аду факт, известный более чем одному демону или грешнику, очень скоро становится достоянием общественности. – Что после того, как ты вернешься, ты пойдешь на серьезное понижение и мы тебя больше не увидим.
– И чего ты пришел? – спросил я.
– Попрощаться, – сказал он. – Я тебе скажу, я видел многих демонов, и ты был одним из самых приличных. Мне, да и нам всем, я говорю от имени своего и соседних котлов, будет тебя не хватать.
– Стокгольмский синдром, – пробормотал я.
– Нет, правда, – сказал он, – я к тебе привык. Ты был суров, работа такая, я понимаю, но справедлив и подчиненных в узде держал.
– А почему ты обо мне в прошедшем времени говоришь? – спросил я. – В тех слухах разве не говорилось, что я отказался?
Он округлил глаза.
– От таких предложений не отказываются.
– Это еще почему?
– Карьера, – сказал он. – Это хороший способ сделать карьеру.
Это хороший способ загреметь в те части ада, в которых даже демону не выжить, подумал я.
– Карьера, – повторил я, пробуя это слово на вкус. – Друид, здесь не принято говорить о чьем-либо прошлом, кроме своего собственного, и то только с твоего согласия, так что ты ничего не мог обо мне узнать. И ты слишком молод, чтобы слышать обо мне во время своей жизни на Земле. Поэтому я не буду говорить тебе о моей карьере.
– Ты знаешь, этот канадец… – сказал он. – Забудь о нем. Не морочь себе голову моими проблемами, ладно? Я привыкну. Со временем ко всему привыкаешь.
– Тронут, – сказал я. – Еще пять минут в таком духе, и у меня на глаза начнут наворачиваться слезы.
– Не будут, – сказал он. – Я ухожу.
Он протянул мне руку, и я пожал ее. Он был неплохим грешником, этот друид, по крайней мере, не самым плохим из всех, что встречались мне на пути.
– Следующий! – гаркнул я, когда друид покинул мой кабинет.
И он вошел. Большой, грузный и старый. Старый, как сам ад. Он видел многое и многое знал. Он был одним из самых мудрых демонов, которых я встречал. И не поленился стоять в очереди, пусть даже и несколько минут, хотя знал, что его я приму в любое время.
– Я там грешников твоих подвинул немного, – сказал он. – Думаю, они на меня не в обиде? Ведь нет?
– Нет! – донесся дружный хор в оставленную приоткрытой дверь.
– Вот и ладно, – сказал он. – И вообще, вы, парни, можете отсюда валить. Приема сегодня больше не будет.
Послышался недовольный гул голосов, затем кто-то провел перекличку, обновив список и вычеркнув из него всех, кто не явился сегодня, потом все стихло. Грешники разошлись, кто по делам, кто в поисках удовольствий.
– Сколько веков прошло с тех пор, как мы виделись с тобой в последний раз, Скагги, – сказал он. – Ты ведь не станешь возражать, если я по-прежнему буду так тебя называть? Я же все еще старше тебя на три тысячи лет.
– Зови как хочешь, Бегемот, – сказал я. – Назови хоть ангелом, только перья не выщипывай.
– Точно, – сказал он. – А мы им в свое время пощипали перышки, верно?
– Верно, – сказал я. – Кофе?
– У меня с собой кое-что получше, – сказал он, вытаскивая из-под левого крыла амфору с вином и отбивая горлышко. – Афины, двенадцатый век до нашей эры Демоны, как и атеисты, ведут свое летоисчисление «от и до нашей эры», а не от Рождества Христова. Правда, в отличие от атеистов демоны точно знают, что Он есть. (Примеч. Скагса.)
.
– По какому поводу? – спросил я.
– За встречу! – провозгласил он и влил в себя примерно четверть сосуда. Только после этого он сел на свободный стул и протянул амфору мне.
– Вот я и спрашиваю, по какому поводу эта встреча, – пояснил я.
– А разве для встречи старых друзей нужен особый повод?
– Видимо, да, – сказал я. – Раз ты не давал о себе знать столько веков.
– Не обижайся, – сказал он. – Я сейчас теоретиком работаю, обучаю молодых практиков, знаешь ли. Занят двадцать пять часов в сутки, если не больше.
– Угу, – сказал я. – Но выполнить просьбу Асгарота все-таки минутку нашел?
– Я смотрю, ты все также прямолинеен, Скагги, – сказал он.
– Это качество экономит массу времени, – сказал я. – Пусть впереди и вечность, но я не люблю тратить ее на пустопорожнюю болтовню. Ты не вина выпить пришел и не о старых добрых деньках потрепаться. Ты ведь по делу, так?
– Так, – неохотно признался он.
– Вот и переходи к делу, – сказал я.
– А нельзя совместить приятное с полезным?.
– Мне всегда приятно встретиться с тобой, старик, – сказал я. – Но, учитывая, что я догадываюсь, зачем ты пришел на этот раз, мне хотелось бы закончить все побыстрее. Не люблю отказывать старым друзьям.
– Ладно, – сказал он, – не мельтеши. Асгарот к тебе вчера уже подкатывал, знаю. Как он тебе?
– Без протокола?
– Обижаешь, – сказал он. – На хрена мне твой протокол?
– Молод, – начал я. – Честолюбив. Заносчив. Дерзок. Глуп. Опасен – в первую очередь для самого себя, во вторую – для всех нас.
– Верно, – сказал Бегемот. – А вот эту бумажку он тебе показывал?
Я посмотрел на предложенный документ.
– Показывал.
– Что ты о ней думаешь?
– Это бомба, – сказал я. – И, поставив под ней свою подпись, Асгарот поджег фитиль.
– На ней уже две подписи, – заметил Бегемот. – Это значит, что договор вступил в силу.
– Но моего имени там нет.
– Оно там будет, – сказал Бегемот.
– Почему я?
– С моей точки зрения?
– Нет, изначально.
– Изначально на твоей кандидатуре настаивал Азраель.
– Чем он свою просьбу мотивировал?
– Ностальгией, – сказал Бегемот. – Дескать, вы работали в одно и то же время, и пути ваши часто пересекались, он поднялся, ты не опустился, ему за тебя обидно, и он дает тебе шанс проявить себя, и тра-ля-ля… Думает, что ты не справишься, и ждет, пока ты сядешь в лужу.
– Ты думаешь, он все еще жаждет мести?
– Носят ли святые нимб? – вопросил он.
– Понятно, – сказал я. – А твоя точка зрения на предмет моего участия?
– Бумага подписана, – сказал он. – Обратного хода уже нет. Если там не будет твоего имени, значит, там будет чье-то другое. Я бы все-таки предпочел, чтобы там было твое.
– Почему?
– Потому что я тебя знаю, – сказал он. – И знаю, что ты справишься. А другого, пришедшего тебе на замену, я могу и не знать.
– А ты сам как в эту историю вляпался?
– Я тебе говорил, что я – эксперт?
– Неоднократно.
– Это моя территория, – сказал он. – Асгарот пришел ко мне за советом, я дал ему совет, он его не послушал, и понеслось. Хочешь знать, с чего это все началось?
– Хочу, – сказал я.
– Тогда слушай, – сказал он и принялся рассказывать.
Рассказчиком он всегда был превосходным. Не упускал из виду ни одной детали, помнил все подробности, а виденное собственными глазами передавал в лицах. Слушать его было одно удовольствие, и удовольствие сие длилось минут сорок. Потом он замолчал, а я закурил.
Табакокурение среди демонов не поощряется, но и не преследуется. Рак легких нам не грозит, потому как по роду службы приходится дышать и более зловонными и зловредными испарениями, а небольшой процент наслаждения никогда не помешает. Да и работа у нас нервная, знаете ли, с людьми ведь работаем.
– И как тебе эта история? – спросил Бегемот, когда я стряхнул пепел в третий раз.
– Мутная, – сказал я. – Мне кажется, что нас подставляют.
– Еще как, – сказал Бегемот. – Ты не представляешь, как я разозлился, когда обо всем узнал. Асгарот – он кто? Сопляк, шесть веков от роду, что он понимает в интригах? Азраель провел его, как последнего лоха.
– Погано, – сказал я.
– Еще как погано, – сказал он. – Посмотри, что мы имеем. Заключенное по всем правилам пари, отказаться от условий которого уже не может ни одна сторона. Ты представь, что будет, если новости дойдут до Князя? Он взбеленится, это я тебе говорю, а условия все равно придется выполнять. Потом полетят головы.
– Наши с тобой полетят одними из первых.
– Первой полетит голова Асгарота.
– Для меня это будет довольно слабым утешением.
– Для меня в общем-то тоже, – признал он. – Так что пари надо выигрывать.
– Искушение четырех, – сказал я. – Это не так сложно.
– Как посмотреть, – сказал Бегемот. – Ты интересовался официальной статистикой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– Долой патрициев! – закричали варвары. – Долой Императора! Даешь гетер!
– Рим должен пасть! – заорал я. – И тогда каждый получит по бесплатному караваю, каждый получит по бесплатному кувшину вина, каждый получит по бесплатной гетере! А патриции пускай бесплатно получат по морде!
– Даешь! – закричали варвары.
– Мы отберем у них все добро! – заорал я. – И разделим его по справедливости! Лавки и мастерские – рабам! Землю – крестьянам! Мечи и копья – гладиаторам! Братские могилы – цезарю и патрициям!
– Ура! – закричали варвары.
– На Рим! – закричали варвары.
– За нашу варварскую родину! – закричали варвары.
– За нашего вождя! – закричали варвары.
– За власть Советов! – Странно, а про Советы я еще ничего не говорил.
Они начали строиться в колонны, которые двинулись в сторону города на горизонте. Я заложил правую руку за спину, левую простер перед собой и крикнул:
– Верной дорогой идете, товарищи!
И тут из колонны гладиаторов выскочила женщина. Она была небольшого роста, некрасивая, с растрепанными волосами, так что на прекрасную подругу варваров никак не тянула. В руках у нее был арбалет. В арбалете была заряжена отравленная стрела.
Откуда я знаю, что она отравленная? А откуда в своих снах мы наверняка знаем вещи, которые вроде бы знать не должны?
– И ты, Каплан? – спросил я.
– Ага, – сказала она, припадая на одно колено и целясь.
– Не ожидал, – сказал я.
– Сюрприз.
Стрела вонзилась в мою грудь, и я почувствовал, что падаю. Земля накренилась под странным углом, и я, не в силах удержать равновесие, скатился с броневика. Последнее, что я слышал перед тем, как наступила полная темнота, был крик, встревоженный и какой-то радостно-испуганный:
– Братаны! Кажись, Ильича завалили!
Но самой странной была…
Третья часть
Я сидел в кресле. Кресло стояло в пустоте. Я был молод, хорош собой, одет в весьма изысканный костюм и покуривал сигару. Напротив меня стояло другое кресло. В нем тоже сидели.
Мой собеседник был мужчиной солидного возраста, но не старым и ни в коей мере не дряхлым. На нем был костюм для верховой езды, порядком замызганный – следы недавней прогулки, белые перчатки он держал на сгибе локтя.
– Так что же вы хотите, милейший? – спросил я бархатным голосом, за которым скрывалась сталь моего характера.
– Ничего особенного, – сказал он. – Я хочу, чтобы вы просто продолжали делать свое дело.
– Какое?
– Любое, – сказал он. – Лишь бы вы сами получали от него истинное удовольствие.
– И какая вам с этого выгода? – осведомился я.
– А вы не верите в мой альтруизм?
– Простите, не верю. Я не верю в чей-либо альтруизм вообще, тем более я не могу поверить в ваш.
– Полноте, – сказал он, – не так уж я эгоистичен.
– Все ваши биографии говорят обратное.
– Найти правдивого биографа всегда было большой проблемой, – сказал он. – Кто-то приукрашивает мой образ, кто-то, наоборот, пытается сделать его как можно более отталкивающим. Боюсь, никто никогда не напишет правды.
– А в чем она заключается?
– Я ничего не хочу для себя, – сказал он. – Что бы там обо мне ни говорили, но у меня есть работа, и я эту работу делаю. Стараюсь делать ее хорошо, по мере сил и возможностей. Ведь ни от кого нельзя требовать большего, вы согласны со мной?
– Отчасти, – сказал я. – Знаете, мне пришла в голову одна любопытная мысль. Интересная идея. Что вы скажете, если я напишу книгу о вас? Книгу, правдивую настолько, насколько хватит моих сил и возможностей? Составленную из бесед с вами и из отрывков других биографий, которые вы сами прокомментируете?
– Мне это было бы интересно, – сказал он. – Но вы должны понимать, что эту книгу никто и никогда не опубликует.
– Я занимаюсь творчеством ради самого творчества, а не ради публикаций и признания общества, – сказал я. –Мне не нужны деньги и слава.
– Тем более что они у вас уже есть.
– Вы уходите от ответа?
– Никоим образом. Вы знаете, я думаю, что соглашусь. С вами интересно разговаривать, поверьте, такого удовольствия я не получал от беседы уже давно. Мы будем встречаться с вами каждый вечер, усаживаться перед камином, пить теплый глинтвейн, вы будете задавать вопросы, а я буду на них отвечать. И постепенно вы узнаете обо мне то, что хотите знать. И тогда мы сможем обсудить одно маленькое дело.
– Вот оно! – сказал я.
– Но я только сделаю предложение, – сказал он. – Вы еще не знаете какое. И вряд ли вы можете чего-то подобного ожидать, хотя бы даже представить! И, кроме того, вы всегда вольны отказаться.
– Так ли это?
– Это всегда было так, – сказал он, и в этот момент я проснулся.
Люди редко запоминают свои сны. Так, что-то размытое, неотчетливое, на самой грани «было – не было». Но этот сон я запомнил до малейших деталей, спроси меня кто – хотя кто мог меня об этом спросить, – сколько варваров стояло в первом ряду, или какого цвета были глаза у женщины с арбалетом, или, к примеру, сколько пуговиц было на камзоле незнакомца, я ответил бы незамедлительно.
Напечатав в своем электронном дневнике очередную запись, я успокоился, выкурил сигарету и снова отправился в путешествие по стране Морфея. Больше в ту ночь мне не приснилось ничего.
Архив Подземной Канцелярии
Мемуары демона Скагса
Запись три тысячи четыреста восемьдесят четвертая
На работу я опоздал. Проспал.
Но проспал совсем не потому, что весь вечер меня терзали сомнения и всяческие нехорошие предчувствия относительно визита княжеского секретаря. Слишком много чести было бы этому молокососу. Просто минут через двадцать после его ухода ко мне заявился утренний суккуб собственной персоной, в обличье еще более привлекательном, нежели утром. Я искренне, по крайней мере, как мне хотелось бы верить, отбивался, и сопротивлялся, но потом отдал себя на растерзание, так что всю ночь мы провели, занимаясь изощреннейшими видами плотских удовольствий.
Удалилась она только под утро, как и положено порядочному суккубу, так что, посудите сами, много времени на сон у меня не оставалось. Вот я и проспал.
На работе я первым делом опрокинул в себя две кружки кофе, а только потом распечатал дверь и позвал первого посетителя. К моему великому изумлению, им оказался вчерашний друид.
Изумление мое объяснялось довольно-таки просто. Очередь на прием с жалобами и предложениями длинна, как список прегрешений Аль Капоне, и грешники выстаивают в ней по несколько лет, так что шанс, что один и тот же грешник попадется тебе в течение хотя бы одного месяца, весьма невелик. А тут два дня подряд.
– Привет, Пандуикс, – сказал я, изумленно обвивая хвостом ножку стола. – Каким недобрым ветром тебя занесло?
– Выменял очередь у одного знакомого, – сказал он. – Обошлось мне в работу в две смены на протяжении следующих пяти месяцев.
Наверное, в этом месте субъекту, не знакомому с нашими внутренними порядками, потребуются некоторые разъяснения. Да, Шеф побери, грешники претерпевают мучения только в рабочее время. Все остальное время они свободны в своих передвижениях в пределах круга, по пропускам и специальным командировочным удостоверениям могут посещать с визитами и другие круги. Вы спросите: почему так?
А почему нет? Какой смысл наказывать людей беспрерывно, если впереди все равно вечность? А если еще учесть, что, наказывая грешников, демоны работают, так разве хоть кто-то работает без выходных? Грешники отбывают свое наказание двенадцать часов в сутки, остальные двенадцать часов они вольны тратить, как им самим будет угодно. Кто-то дрыхнет в своей казарме, кто-то ходит в клубы по интересам, кто-то посещает увеселительные заведения, с разрешения Князя построенные грешниками в каждом круге.
С психологической точки зрения это тоже верно. Полдня – наказание, полдня – усвоение преподанного урока. Нравственное совершенствование грешника, если хотите. И Пандуикс только что пообещал, что будет претерпевать наказание и за себя, очевидно, в ночную смену, и за того парня. Официально такого рода сделки между грешниками не поощряются, но обычно все смотрят на это сквозь когти.
– И с чего такая срочность? – поинтересовался я. – Совсем канадец-лесоруб достал?
– Нет, – сказал друид. – Я вообще-то не по этому делу.
– Неужели со вчерашнего дня у тебя успело появиться другое дело?
– Слухи ходят, – сказал он, – что ты собираешься нас покинуть.
– В каком плане? – спросил я.
– В плане, что тебя командируют в мир.
– И кто, позволь спросить, подобные нелепости распространяет?
– Ты же знаешь, как это бывает со слухами, – сказал он. – Кто-то слышал от своего знакомого, а тот от своего знакомого, который краем уха подслушал чужой разговор, и так далее. Концов ведь все равно не найти.
– Что еще говорят?
– Что тебе поручена важная миссия. – В аду факт, известный более чем одному демону или грешнику, очень скоро становится достоянием общественности. – Что после того, как ты вернешься, ты пойдешь на серьезное понижение и мы тебя больше не увидим.
– И чего ты пришел? – спросил я.
– Попрощаться, – сказал он. – Я тебе скажу, я видел многих демонов, и ты был одним из самых приличных. Мне, да и нам всем, я говорю от имени своего и соседних котлов, будет тебя не хватать.
– Стокгольмский синдром, – пробормотал я.
– Нет, правда, – сказал он, – я к тебе привык. Ты был суров, работа такая, я понимаю, но справедлив и подчиненных в узде держал.
– А почему ты обо мне в прошедшем времени говоришь? – спросил я. – В тех слухах разве не говорилось, что я отказался?
Он округлил глаза.
– От таких предложений не отказываются.
– Это еще почему?
– Карьера, – сказал он. – Это хороший способ сделать карьеру.
Это хороший способ загреметь в те части ада, в которых даже демону не выжить, подумал я.
– Карьера, – повторил я, пробуя это слово на вкус. – Друид, здесь не принято говорить о чьем-либо прошлом, кроме своего собственного, и то только с твоего согласия, так что ты ничего не мог обо мне узнать. И ты слишком молод, чтобы слышать обо мне во время своей жизни на Земле. Поэтому я не буду говорить тебе о моей карьере.
– Ты знаешь, этот канадец… – сказал он. – Забудь о нем. Не морочь себе голову моими проблемами, ладно? Я привыкну. Со временем ко всему привыкаешь.
– Тронут, – сказал я. – Еще пять минут в таком духе, и у меня на глаза начнут наворачиваться слезы.
– Не будут, – сказал он. – Я ухожу.
Он протянул мне руку, и я пожал ее. Он был неплохим грешником, этот друид, по крайней мере, не самым плохим из всех, что встречались мне на пути.
– Следующий! – гаркнул я, когда друид покинул мой кабинет.
И он вошел. Большой, грузный и старый. Старый, как сам ад. Он видел многое и многое знал. Он был одним из самых мудрых демонов, которых я встречал. И не поленился стоять в очереди, пусть даже и несколько минут, хотя знал, что его я приму в любое время.
– Я там грешников твоих подвинул немного, – сказал он. – Думаю, они на меня не в обиде? Ведь нет?
– Нет! – донесся дружный хор в оставленную приоткрытой дверь.
– Вот и ладно, – сказал он. – И вообще, вы, парни, можете отсюда валить. Приема сегодня больше не будет.
Послышался недовольный гул голосов, затем кто-то провел перекличку, обновив список и вычеркнув из него всех, кто не явился сегодня, потом все стихло. Грешники разошлись, кто по делам, кто в поисках удовольствий.
– Сколько веков прошло с тех пор, как мы виделись с тобой в последний раз, Скагги, – сказал он. – Ты ведь не станешь возражать, если я по-прежнему буду так тебя называть? Я же все еще старше тебя на три тысячи лет.
– Зови как хочешь, Бегемот, – сказал я. – Назови хоть ангелом, только перья не выщипывай.
– Точно, – сказал он. – А мы им в свое время пощипали перышки, верно?
– Верно, – сказал я. – Кофе?
– У меня с собой кое-что получше, – сказал он, вытаскивая из-под левого крыла амфору с вином и отбивая горлышко. – Афины, двенадцатый век до нашей эры Демоны, как и атеисты, ведут свое летоисчисление «от и до нашей эры», а не от Рождества Христова. Правда, в отличие от атеистов демоны точно знают, что Он есть. (Примеч. Скагса.)
.
– По какому поводу? – спросил я.
– За встречу! – провозгласил он и влил в себя примерно четверть сосуда. Только после этого он сел на свободный стул и протянул амфору мне.
– Вот я и спрашиваю, по какому поводу эта встреча, – пояснил я.
– А разве для встречи старых друзей нужен особый повод?
– Видимо, да, – сказал я. – Раз ты не давал о себе знать столько веков.
– Не обижайся, – сказал он. – Я сейчас теоретиком работаю, обучаю молодых практиков, знаешь ли. Занят двадцать пять часов в сутки, если не больше.
– Угу, – сказал я. – Но выполнить просьбу Асгарота все-таки минутку нашел?
– Я смотрю, ты все также прямолинеен, Скагги, – сказал он.
– Это качество экономит массу времени, – сказал я. – Пусть впереди и вечность, но я не люблю тратить ее на пустопорожнюю болтовню. Ты не вина выпить пришел и не о старых добрых деньках потрепаться. Ты ведь по делу, так?
– Так, – неохотно признался он.
– Вот и переходи к делу, – сказал я.
– А нельзя совместить приятное с полезным?.
– Мне всегда приятно встретиться с тобой, старик, – сказал я. – Но, учитывая, что я догадываюсь, зачем ты пришел на этот раз, мне хотелось бы закончить все побыстрее. Не люблю отказывать старым друзьям.
– Ладно, – сказал он, – не мельтеши. Асгарот к тебе вчера уже подкатывал, знаю. Как он тебе?
– Без протокола?
– Обижаешь, – сказал он. – На хрена мне твой протокол?
– Молод, – начал я. – Честолюбив. Заносчив. Дерзок. Глуп. Опасен – в первую очередь для самого себя, во вторую – для всех нас.
– Верно, – сказал Бегемот. – А вот эту бумажку он тебе показывал?
Я посмотрел на предложенный документ.
– Показывал.
– Что ты о ней думаешь?
– Это бомба, – сказал я. – И, поставив под ней свою подпись, Асгарот поджег фитиль.
– На ней уже две подписи, – заметил Бегемот. – Это значит, что договор вступил в силу.
– Но моего имени там нет.
– Оно там будет, – сказал Бегемот.
– Почему я?
– С моей точки зрения?
– Нет, изначально.
– Изначально на твоей кандидатуре настаивал Азраель.
– Чем он свою просьбу мотивировал?
– Ностальгией, – сказал Бегемот. – Дескать, вы работали в одно и то же время, и пути ваши часто пересекались, он поднялся, ты не опустился, ему за тебя обидно, и он дает тебе шанс проявить себя, и тра-ля-ля… Думает, что ты не справишься, и ждет, пока ты сядешь в лужу.
– Ты думаешь, он все еще жаждет мести?
– Носят ли святые нимб? – вопросил он.
– Понятно, – сказал я. – А твоя точка зрения на предмет моего участия?
– Бумага подписана, – сказал он. – Обратного хода уже нет. Если там не будет твоего имени, значит, там будет чье-то другое. Я бы все-таки предпочел, чтобы там было твое.
– Почему?
– Потому что я тебя знаю, – сказал он. – И знаю, что ты справишься. А другого, пришедшего тебе на замену, я могу и не знать.
– А ты сам как в эту историю вляпался?
– Я тебе говорил, что я – эксперт?
– Неоднократно.
– Это моя территория, – сказал он. – Асгарот пришел ко мне за советом, я дал ему совет, он его не послушал, и понеслось. Хочешь знать, с чего это все началось?
– Хочу, – сказал я.
– Тогда слушай, – сказал он и принялся рассказывать.
Рассказчиком он всегда был превосходным. Не упускал из виду ни одной детали, помнил все подробности, а виденное собственными глазами передавал в лицах. Слушать его было одно удовольствие, и удовольствие сие длилось минут сорок. Потом он замолчал, а я закурил.
Табакокурение среди демонов не поощряется, но и не преследуется. Рак легких нам не грозит, потому как по роду службы приходится дышать и более зловонными и зловредными испарениями, а небольшой процент наслаждения никогда не помешает. Да и работа у нас нервная, знаете ли, с людьми ведь работаем.
– И как тебе эта история? – спросил Бегемот, когда я стряхнул пепел в третий раз.
– Мутная, – сказал я. – Мне кажется, что нас подставляют.
– Еще как, – сказал Бегемот. – Ты не представляешь, как я разозлился, когда обо всем узнал. Асгарот – он кто? Сопляк, шесть веков от роду, что он понимает в интригах? Азраель провел его, как последнего лоха.
– Погано, – сказал я.
– Еще как погано, – сказал он. – Посмотри, что мы имеем. Заключенное по всем правилам пари, отказаться от условий которого уже не может ни одна сторона. Ты представь, что будет, если новости дойдут до Князя? Он взбеленится, это я тебе говорю, а условия все равно придется выполнять. Потом полетят головы.
– Наши с тобой полетят одними из первых.
– Первой полетит голова Асгарота.
– Для меня это будет довольно слабым утешением.
– Для меня в общем-то тоже, – признал он. – Так что пари надо выигрывать.
– Искушение четырех, – сказал я. – Это не так сложно.
– Как посмотреть, – сказал Бегемот. – Ты интересовался официальной статистикой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59