На своей яхте он плав
ал из одной страны в другую в поисках женщины своей мечты. У него закручив
ались романы с женщинами всех стран и рас в мире. Чтобы упомянуть все стра
ны, я обратился к словарю и поэтому не пропустил ни одной. Их было шестьдес
ят, и в каждой у него было по страстной любви.
Но Артур Баннинг так никогда и не нашел женщину своей мечты.
Точно в 3.27 утра в пятницу, 7 августа, я закончил книгу. Последним словом на по
следней странице стало именно то, которого я желал.
Оно было Ц «Смерть».
Мой герой застрелился в голову.
Он приставил пистолет к виску и заговорил.
Ц Мне не удалось найти женщину своей мечты, Ц сказал он. Ц И теперь я го
тов к Смерти. Ах, сладкая тайна Смерти.
Я вообще-то не написал, что он спустил курок. Это должно было доказать, что
я способен обуздывать себя в сокрушительной кульминации.
Итак, он завершен.
Двадцать два
Когда я вернулся домой на следующий вечер, Мона читала рукопись. Разложи
ла стопки бумаги по столу и дочитывала последние слова на самой последне
й странице, где как раз и была обалденнейшая кульминация. Казалось, глаза
у нее горят напряженным интересом. Я стащил с себя куртку и потер руки.
Ц Ха! Ц сказал я. Ц Вижу, ты поглощена. Захватывает, не так ли?
Она взглянула на меня с кислой миной.
Ц Это глупо, Ц сказала она. Ц Просто глупо. Оно меня не захватывает. У ме
ня от него живот схватывает.
Ц О! Ц сказал я. Ц Вот, значит, как? Ц Я прошелся по комнате. Ц И кем же ты
себя тогда, к чертовой матери, считаешь?
Ц Это глупо. Я хохотала до колик. Большую часть, я, конечно, пропустила. Даж
е трех пачек отсюда не осилила.
Я потряс кулаком у нее перед носом.
Ц А что ты скажешь, если я тебе всю рожу расквашу в кровавое и слюнявое ме
сиво, а?
Ц Это пижонство. Все эти умные слова! Я вырвал у нее из рук листки.
Ц Ты Ц католическая невежда! Грязная лицемерка! Отвратительная, тошно
творная глиномеска-безбрачница!
Моя слюна забрызгала ей лицо и волосы. Она вытерла платком шею и оттолкну
ла меня. Она улыбалась.
Ц А почему твой герой не убил себя на первой странице вместо последней? Т
ак бы история получилась гораздо занятнее.
Я схватил ее за горло.
Ц Следи очень тщательно за тем, что говоришь, римская блудница! Предупре
ждаю тебя Ц будь очень, очень осторожна!
Она вырвалась, ногтями отцепив мою руку.
Ц Это худшая книга, что я только читала.
Я снова ее схватил. Она вскочила со стула, дико отбиваясь и царапая мне физ
иономию. Я начал отступать, выкрикивая при каждом шаге:
Ц Ты Ц святоша, тошноблевотнейшая монахиня изо всех сучьезаразных тош
нотных монахинь поганых тупорылых бабуинов низкопробнейшего католиче
ского наследия.
На столе стояла ваза. Мона заметила ее, подскочила и схватила. Поигрывала
ею, поглаживала, улыбалась, взвешивала, потом снова угрожающе улыбалась
мне. Затем поднесла вазу к плечу, готовая метнуть мне в голову.
Ц Ха! Ц сказал я. Ц Правильно! Кидай!
Я дернул на груди рубашку, брызнули пуговицы, грудь обнажилась. Я прыгнул
перед сестрой на колени, выпятив грудь. Я бил по груди, колошматил обоими к
улаками, пока вся она не покраснела и не заболела.
Ц Бей! Ц орал я. Ц Дай мне как следует! Оживи Инквизицию! Убей меня! Совер
ши братоубийство! Пусть все эти полы зальет богатой чистой кровью гения,
осмелившегося поднять руку!
Ц Дурак ты. Ты не умеешь писать. Ты совсем не умеешь писать.
Ц Шлюха! Монахиньствующая шлюшливая шлюха из самого брюха Римской Блуд
ницы!
Она горько усмехнулась.
Ц Обзывайся как угодно. Только руками не лапай.
Ц Поставь вазу на место.
Она мгновение поразмыслила, пожала плечами и поставила ее на стол. Я подн
ялся с колен. Мы игнорировали друг друга. Как ничего и не было. Она прошлас
ь по комнате, подбирая с ковра мои пуговицы. Я некоторое время сидел прост
о так Ц ничего не делал, только сидел и думал о том, что она сказала про мою
книгу. Мона ушла в спальню. Я слышал, как расческа со свистом пропускает ск
возь себя ее волосы.
Ц А что там такое с книгой? Ц спросил я.
Ц Она глупая. Мне не понравилось.
Ц Почему?
Ц Потому что она глупая.
Ц Черт возьми! Критикуй! Чего твердишь, что Она глупая? Критикуй ее! Что с н
ей не так? Почему она глупая?
Она подошла к двери.
Ц Потому что она глупая. Это все, что я могу о ней сказать.
Я ринулся на нее и придавил к стене. Я был в ярости. Я пришпилил ей руки к бок
ам, сжал ноги своими коленями и впился взглядом прямо в лицо. От злости Мон
а потеряла дар речи. Зубы ее беспомощно стучали, она вся побелела и пошла п
ятнами. Но теперь, когда я ее поймал, отпускать было страшно. Про нож для ру
бки мяса я не забыл.
Ц Это самая чеканутая книжка, которую я читала! Ц завопила она. Ц Ужасн
ейшая, мерзейшая, ненормальнейшая, смехотворнейшая книга в мире! Она так
ая плохая, что я ее даже прочесть не смогла.
Я решил остаться безразличным. Отпустил ее и щелкнул перед носом пальцам
и:
Ц Тьфу тебе! И на тебя. Твое мнение меня не волнует ни в малейшей степени.
И отошел на середину комнаты. Остановился там и заговорил, обращаясь к ст
енам вообще:
Ц Они и пальцем нас тронуть не могут. Нет Ц не могут! Мы разгромили Церко
вь в пух и прах. Данте, Коперник, Галилей, а теперь и я Ц Артуро Бандини, сын
скромного плотника. Мы продолжаемся, и нет нам конца. Мы Ц выше их. Мы прев
осходим даже их смехотворные небеси.
Мона потерла синяки на руках. Я подошел к ней и воздел руку к потолку.
Ц Они могут вешать нас и жечь, но нам нет конца Ц нам, соглашателям; нам, и
згоям; нам, вечным; соглашателям до скончания времен.
Не успел я пригнуться, как она цапнула со стола вазу и швырнула ее. На тако
м близком расстоянии промахнуться трудно. Ваза ударила меня, едва я пове
рнул голову. Попала мне куда-то за ухо и разлетелась вдребезги. На миг я ис
пугался, что это разлетелся мой череп. Но разбилась всего лишь маленькая
хрупкая вазочка. Тщетно я ощупывал голову в поисках крови. Ваза разбилас
ь, меня даже не оцарапав. Звонкие осколки рассыпались по всей комнате. Ни е
диной капельки крови на мне, и ни единый волосок не шелохнулся.
Чудо!
Спокойный и уцелевший, я обернулся. Воздев к потолку палец, будто один из А
постолов, заговорил я:
Ц Даже Господь Всемогущий Ц на нашей стороне. Аминь говорю я вам, хоть и
разбиваются вазы о наши головы, но не ранят нас, и главы наши не раскалываю
тся.
Она обрадовалась, что я не пострадал. Закатываясь хохотом, убежала в спал
ьню. Рухнула на кровать, и я слышал, как она все ржет и ржет. Я стоял в дверях
и смотрел, как она выкручивает от восторга подушку.
Ц Смейся, Ц сказал я. Ц Валяй. Ибо «аминь» говорю тебе я, тот смеется хор
ошо, кто смеется последним, и ты должна согласиться с этим, сказав: так, ист
инно, и еще раз так Ц так говорил Заратустра.
Двадцать три
Вернулась домой мать, в руках полно пакетов. Я соскочил с дивана и зашел сл
едом на кухню. Мать сложила покупки и повернулась ко мне. Она запыхалась к
лицу прихлынула кровь, поскольку лестница всегда была для нее чересчур к
рута.
Ц Ты прочла книгу?
Ц Да, Ц выдохнула она. Ц Конечно, прочла. Я схватил ее за плечи, стиснул и
х пожестче.
Ц Это великая книга, правда? Отвечай быстро! Она стиснула перед собой рук
и, покачнулась, закрыла глаза.
Ц Конечно, правда! Я ей не поверил.
Ц Не лги мне, пожалуйста. Ты прекрасно знаешь, я ненавижу все формы притв
орства. Я тебе не фальшивка. Я всегда хочу истины.
Тут поднялась Мона, зашла в кухню и встала в дверях. Оперлась о косяк, сцеп
ив руки за спиной, и улыбнулась улыбкой Моны Лизы.
Ц Скажи это Моне, Ц потребовал я. Мать повернулась к Моне.
Ц Я прочла ее Ц правда, Мона? Выражение Мониного лица не изменилось.
Ц Видишь! Ц торжествующе произнесла мать. Ц Мона знает, что я ее читала
, правда, Мона?
И снова повернулась к Моне.
Ц Я же сказала, что мне понравилось, правда, Мона?
Лицо Моны оставалось точно таким же.
Ц Видишь! Мона знает, что мне понравилось, Ц правда, Мона?
Я заколотил себя кулаками в грудь.
Ц Господи боже мой! Ц орал я. Ц Да говори ты мне! Мне! Мне! Мне! Не Моне! Мне!
Мне! Мне!
Мать засуетилась, в отчаянье прижимая руки к груди. Что-то ее сильно напря
гало. Она вовсе не была в себе уверена.
Ц Но я же тебе сказала, что я подумала: книга замечательная!
Ц Не ври мне. Никакого крючкотворства. Она вздохнула и твердо повторила:
Ц Она замечательная. В третий раз тебе говорю: замечательная. Замечател
ьная.
Ц Хватит врать.
Взгляд ее бегал и прыгал по всей кухне. Ей хотелось закричать, заплакать. О
на сжала пальцами виски и попыталась придумать, как бы еще мне это сказат
ь.
Ц Тогда чего же ты от меня хочешь1?
Ц Я хочу правды, если ты не возражаешь. Только правды.
Ц Ну хорошо тогда. Правда в том, что она Ц замечательная.
Ц Хватит врать. Самое меньшее, чего я могу ожидать от женщины, давшей мне
жизнь, Ц это хотя бы малейшее подобие правды.
Она сжала мне руку и заглянула в глаза.
Ц Артуро, Ц умоляюще произнесла она. Ц Клянусь тебе, мне понравилось. К
лянусь.
Она не кривила душой.
Ну вот наконец хоть что-то. Вот женщина, которая меня понимает. Вот, прямо п
ередо мной, эта женщина, моя мать. Она меня понимает. Кровь от крови моей, ко
сть от кости, она может оценить по достоинству мою прозу. Она может встать
перед лицом всего мира и объявить, что проза моя Ц замечательна. Вот женщ
ина на все времена, женщина-эстет, несмотря на все свои простонародные за
машки, интуитивный критик. Что-то во мне смягчилось.
Ц Мамочка, Ц прошептал я. Ц Миленькая мамочка. Милая, дорогая моя мамоч
ка. Я так тебя люблю. Жизнь у тебя такая трудная, моя дорогая, дорогущая мам
очка.
Я поцеловал ее, ощутив губами солоноватые морщинки у нее на шее. Она казал
ась такой усталой, такой изработавшейся. Где же справедливость в этом ми
ре, если такая женщина вынуждена страдать, не жалуясь ни на что? Есть ли Го
сподь Бог на небесах, который рассудит и признает ее своею? Должен быть! До
лжен!
Ц Миленькая мамочка. Я посвящу свою книгу тебе. Тебе Ц моей маме. Моей ма
ме, с благодарной признательностью. Моей маме, без которой эта великая ра
бота была бы невозможна. Моей маме, с благодарной признательностью от сы
на, который не забудет этого никогда.
Взвизгнув, Мона развернулась и скрылась в спальне.
Ц Смейся! Ц заорал я. Ц Смейся! Ослица!
Ц Дорогая мамочка, Ц продолжал я. Ц Дорогая моя мамулечка.
Ц Смейся! Ц говорил я. Ц Ты, интенсивная ублюдица! Смейся!
Ц Милая моя мамочка. Тебе, моей мамочке: целую!
И я поцеловал ее.
Ц Главный герой напомнил мне тебя, Ц улыбнулась она.
Ц Дорогая моя мамулечка.
Она закашлялась, засомневалась в чем-то. Что-то ее беспокоило. Она пытала
сь что-то сказать.
Ц Вот только… а твоему герою обязательно нужно ухаживать за этой негри
тянкой? За той женщиной из Южной Африки?
Я рассмеялся и обнял ее. Это действительно забавно. Я поцеловал ее и потре
пал по щеке. Хо-хо, ну прямо как дитя малое, просто вылитый младенец.
Ц Дорогая моя мамуля. Я вижу, мой стиль оказал на тебя глубокое воздейств
ие. Он растревожил тебя до самых краев твоей чистой души, милая моя, дорога
я моя мамочка. Хо-хо.
Ц И все эти дела с китайской девушкой мне тоже не очень понравились.
Ц Мамочка. Дорогая моя маленькая мамочка.
Ц И с эскимоской. По-моему, это ужасно. Меня чуть не стошнило.
Я погрозил ей пальцем.
Ц Ну, ну. Давай исключим отсюда пуританство. Давай без ханжества. Давай п
опробуем относиться к этому логически и философски.
Она закусила губу и нахмурилась. Что-то еще грызло ее голову изнутри. На с
екунду она задумалась, потом просто взглянула мне в глаза. Я уже понимал, в
чем дело: она боялась об этом заикнуться, чем бы оно ни было.
Ц Ну? Ц произнес я. Ц Говори. Выкладывай. Что еще?
Ц То место, где он спал с хористками. Мне оно тоже не понравилось. Двадцат
ь хористок! Это ведь ужасно. Мне это совсем не понравилось.
Ц Почему это?
Ц По-моему, он не должен спать со столькими женщинами.
Ц Ах вот как, а? И почему же не должен?
Ц Мне просто так кажется Ц вот и все.
Ц Отчего же? Не ходи вокруг да около. Выражай свое мнение, если оно у тебя е
сть. А иначе Ц закрой рот. Вот женщины!
Ц Ему следует найти себе славную чистенькую девушку-католичку, остепе
ниться и завести с нею семью.
Так вот оно что! Наконец-то истина вышла наружу. Я схватил ее за плечи, разв
ернул и уставился прямо в глаза.
Ц Посмотри на меня, Ц сказал я. Ц Ты претендуешь на то, чтобы быть моей м
атерью. Так посмотри же на меня! Похож я на человека, способного продать св
ою душу за обычный презренный металл? Ты считаешь, меня колышет простое о
бщественное мнение? Отвечай!
Она отпрянула.
Я заколотил себя кулаком в грудь.
Ц Отвечай! Не стой здесь, как женщина, как идиотка, как буржуазка, как като
лическая ханжа, всюду вынюхивающая мерзость похоти. Я требую ответа!
Теперь она уже кинулась в атаку.
Ц Главный герой у тебя Ц гадкий. Он прелюбодействует почти на каждой ст
ранице. Женщины, женщины, женщины! Он с самого начала нечестив. Меня от нег
о мутило.
Ц Ха! Ц сказал я. Ц Наконец-то правда вышла наружу! Наконец-то ужасная п
равда высунула морду! Папизм возвращается! Снова католический разум! Пап
а Римский размахивает своим похабным знаменем!
Я зашел в гостиную и обратился к двери: Ц Вот ты все и получил. Загадка Все
ленной. Переоценка ценностей, уже переоцененных. Римский католицизм. Быд
лизм. Папизм. Римская Блудница во всем ее безвкусном ужасе! Ватиканство. Д
а, истинно говорю я вам, что, пока не станете вы соглашателями, прокляты ос
танетесь во веки вечные! Так говорил Заратустра!
Двадцать четыре
После ужина я принес манускрипт на кухню. Разложил листы на столе и зажег
сигарету.
Ц Посмотрим теперь, насколько это глупо. Начав читать, я услышал, как Мон
а запела.
Ц Тихо!
Я устроился поудобнее и прочел первые десять строк. Дойдя до конца десят
ой, я отбросил книгу, словно дохлую змею, и встал из-за стола. Прошелся по ку
хне. Невозможно! Не может быть!
Ц Тут что-то не так. Здесь слишком жарко. Меня это не устраивает. Мне нужно
пространство, побольше свежего воздуха.
Я открыл окно и выглянул наружу. За спиной у меня лежала книга. Ну что, Банд
ини, Ц вернись к столу и дочитай. Не стой у окна. Тут книги нет, она вон там, у
тебя за спиной, на столе. Иди и читай.
Плотно сжав рот, я сел и прочел еще пять строк. Кровь прихлынула к лицу. Сер
дце пыхтело, как колесный пароход.
Ц Это странно; в самом деле очень странно.
Из гостиной доносился голос Моны. Она пела. Гимн. Господи, гимны Ц и в тако
е время. Я открыл дверь и высунул голову.
Ц Прекрати петь сейчас же, а то я тебе в самом деле кое-что глупое покажу.
Ц Я буду петь, если мне захочется.
Ц Никаких гимнов. Я запрещаю гимны.
Ц И гимны тоже буду петь.
Ц Споешь гимн Ц и ты покойница. Выбирай.
Ц Кто покойница? Ц спросила мама.
Ц Никто, Ц ответил я. Ц Пока Ц никто.
Я вернулся к книге. Еще десять строк. Я подскочил и стал кусать себе ногти.
Надорвал на большом пальце заусенец. Вспыхнула боль. Зажмурившись, я сти
снул заусенец зубами и рванул. Под ногтем появилась капелька крови.
Ц Кровоточи! Кровоточи до смерти!
Одежда липла к телу. Ненавижу эту кухню. Стоя возле окна, я смотрел, как по б
ульвару Авалон сплошным потоком текут машины. Никогда не слыхал я такого
шума. Никогда не чувствовал такой боли, как в большом пальце. Боль и шум. Вс
е клаксоны мира собрались на этой улице. Грохот сводил меня с ума. Не могу
я жить в таком месте, да еще и писать. Где-то внизу раздалось зудение крана
в ванной: зззззззззззз. Кому понадобилось лезть в ванну в такое время? Как
ому врагу рода человеческого? Может, водопровод вышел из строя? Я сбегал ч
ерез всю квартиру в нашу ванную и спустил воду. Все работает нормально Ц
но с таким грохотом, так громко, почему же я раньше не замечал?
Ц В чем дело? Ц спросила мать.
Ц Здесь слишком много шума. Я не могу творить в этом бедламе. Я тебе говор
ю: я устал от этого сумасшедшего дома.
Ц Мне, наоборот, кажется, что сегодня вечер очень тихий.
Ц Не противоречь мне… женщина.
Я вернулся в кухню. Невозможно писать в таком месте. Неудивительно. Неуди
вительно Ц что? Ну, неудивительно, что в таком месте невозможно писать. Не
удивительно? Ты о чем? Неудивительно Ц что? От этой кухни Ц од
ин сплошной вред. От этого города один сплошной вред. Я сосал пульсирующу
ю рану на пальце. Боль разрывала меня на куски. Я услышал, как мать говорит
Моне:
Ц И что теперь с ним такое?
Ц Он дурачок, Ц ответила Мона. Я ворвался в комнату.
Ц Я тебя слышал! Ц завопил я. Ц И я тебя предупреждаю Ц заткнись! Я тебе
покажу, кто тут глупый.
Ц А я и не говорила, что глупый Ц ты, Ц парировала Мона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
ал из одной страны в другую в поисках женщины своей мечты. У него закручив
ались романы с женщинами всех стран и рас в мире. Чтобы упомянуть все стра
ны, я обратился к словарю и поэтому не пропустил ни одной. Их было шестьдес
ят, и в каждой у него было по страстной любви.
Но Артур Баннинг так никогда и не нашел женщину своей мечты.
Точно в 3.27 утра в пятницу, 7 августа, я закончил книгу. Последним словом на по
следней странице стало именно то, которого я желал.
Оно было Ц «Смерть».
Мой герой застрелился в голову.
Он приставил пистолет к виску и заговорил.
Ц Мне не удалось найти женщину своей мечты, Ц сказал он. Ц И теперь я го
тов к Смерти. Ах, сладкая тайна Смерти.
Я вообще-то не написал, что он спустил курок. Это должно было доказать, что
я способен обуздывать себя в сокрушительной кульминации.
Итак, он завершен.
Двадцать два
Когда я вернулся домой на следующий вечер, Мона читала рукопись. Разложи
ла стопки бумаги по столу и дочитывала последние слова на самой последне
й странице, где как раз и была обалденнейшая кульминация. Казалось, глаза
у нее горят напряженным интересом. Я стащил с себя куртку и потер руки.
Ц Ха! Ц сказал я. Ц Вижу, ты поглощена. Захватывает, не так ли?
Она взглянула на меня с кислой миной.
Ц Это глупо, Ц сказала она. Ц Просто глупо. Оно меня не захватывает. У ме
ня от него живот схватывает.
Ц О! Ц сказал я. Ц Вот, значит, как? Ц Я прошелся по комнате. Ц И кем же ты
себя тогда, к чертовой матери, считаешь?
Ц Это глупо. Я хохотала до колик. Большую часть, я, конечно, пропустила. Даж
е трех пачек отсюда не осилила.
Я потряс кулаком у нее перед носом.
Ц А что ты скажешь, если я тебе всю рожу расквашу в кровавое и слюнявое ме
сиво, а?
Ц Это пижонство. Все эти умные слова! Я вырвал у нее из рук листки.
Ц Ты Ц католическая невежда! Грязная лицемерка! Отвратительная, тошно
творная глиномеска-безбрачница!
Моя слюна забрызгала ей лицо и волосы. Она вытерла платком шею и оттолкну
ла меня. Она улыбалась.
Ц А почему твой герой не убил себя на первой странице вместо последней? Т
ак бы история получилась гораздо занятнее.
Я схватил ее за горло.
Ц Следи очень тщательно за тем, что говоришь, римская блудница! Предупре
ждаю тебя Ц будь очень, очень осторожна!
Она вырвалась, ногтями отцепив мою руку.
Ц Это худшая книга, что я только читала.
Я снова ее схватил. Она вскочила со стула, дико отбиваясь и царапая мне физ
иономию. Я начал отступать, выкрикивая при каждом шаге:
Ц Ты Ц святоша, тошноблевотнейшая монахиня изо всех сучьезаразных тош
нотных монахинь поганых тупорылых бабуинов низкопробнейшего католиче
ского наследия.
На столе стояла ваза. Мона заметила ее, подскочила и схватила. Поигрывала
ею, поглаживала, улыбалась, взвешивала, потом снова угрожающе улыбалась
мне. Затем поднесла вазу к плечу, готовая метнуть мне в голову.
Ц Ха! Ц сказал я. Ц Правильно! Кидай!
Я дернул на груди рубашку, брызнули пуговицы, грудь обнажилась. Я прыгнул
перед сестрой на колени, выпятив грудь. Я бил по груди, колошматил обоими к
улаками, пока вся она не покраснела и не заболела.
Ц Бей! Ц орал я. Ц Дай мне как следует! Оживи Инквизицию! Убей меня! Совер
ши братоубийство! Пусть все эти полы зальет богатой чистой кровью гения,
осмелившегося поднять руку!
Ц Дурак ты. Ты не умеешь писать. Ты совсем не умеешь писать.
Ц Шлюха! Монахиньствующая шлюшливая шлюха из самого брюха Римской Блуд
ницы!
Она горько усмехнулась.
Ц Обзывайся как угодно. Только руками не лапай.
Ц Поставь вазу на место.
Она мгновение поразмыслила, пожала плечами и поставила ее на стол. Я подн
ялся с колен. Мы игнорировали друг друга. Как ничего и не было. Она прошлас
ь по комнате, подбирая с ковра мои пуговицы. Я некоторое время сидел прост
о так Ц ничего не делал, только сидел и думал о том, что она сказала про мою
книгу. Мона ушла в спальню. Я слышал, как расческа со свистом пропускает ск
возь себя ее волосы.
Ц А что там такое с книгой? Ц спросил я.
Ц Она глупая. Мне не понравилось.
Ц Почему?
Ц Потому что она глупая.
Ц Черт возьми! Критикуй! Чего твердишь, что Она глупая? Критикуй ее! Что с н
ей не так? Почему она глупая?
Она подошла к двери.
Ц Потому что она глупая. Это все, что я могу о ней сказать.
Я ринулся на нее и придавил к стене. Я был в ярости. Я пришпилил ей руки к бок
ам, сжал ноги своими коленями и впился взглядом прямо в лицо. От злости Мон
а потеряла дар речи. Зубы ее беспомощно стучали, она вся побелела и пошла п
ятнами. Но теперь, когда я ее поймал, отпускать было страшно. Про нож для ру
бки мяса я не забыл.
Ц Это самая чеканутая книжка, которую я читала! Ц завопила она. Ц Ужасн
ейшая, мерзейшая, ненормальнейшая, смехотворнейшая книга в мире! Она так
ая плохая, что я ее даже прочесть не смогла.
Я решил остаться безразличным. Отпустил ее и щелкнул перед носом пальцам
и:
Ц Тьфу тебе! И на тебя. Твое мнение меня не волнует ни в малейшей степени.
И отошел на середину комнаты. Остановился там и заговорил, обращаясь к ст
енам вообще:
Ц Они и пальцем нас тронуть не могут. Нет Ц не могут! Мы разгромили Церко
вь в пух и прах. Данте, Коперник, Галилей, а теперь и я Ц Артуро Бандини, сын
скромного плотника. Мы продолжаемся, и нет нам конца. Мы Ц выше их. Мы прев
осходим даже их смехотворные небеси.
Мона потерла синяки на руках. Я подошел к ней и воздел руку к потолку.
Ц Они могут вешать нас и жечь, но нам нет конца Ц нам, соглашателям; нам, и
згоям; нам, вечным; соглашателям до скончания времен.
Не успел я пригнуться, как она цапнула со стола вазу и швырнула ее. На тако
м близком расстоянии промахнуться трудно. Ваза ударила меня, едва я пове
рнул голову. Попала мне куда-то за ухо и разлетелась вдребезги. На миг я ис
пугался, что это разлетелся мой череп. Но разбилась всего лишь маленькая
хрупкая вазочка. Тщетно я ощупывал голову в поисках крови. Ваза разбилас
ь, меня даже не оцарапав. Звонкие осколки рассыпались по всей комнате. Ни е
диной капельки крови на мне, и ни единый волосок не шелохнулся.
Чудо!
Спокойный и уцелевший, я обернулся. Воздев к потолку палец, будто один из А
постолов, заговорил я:
Ц Даже Господь Всемогущий Ц на нашей стороне. Аминь говорю я вам, хоть и
разбиваются вазы о наши головы, но не ранят нас, и главы наши не раскалываю
тся.
Она обрадовалась, что я не пострадал. Закатываясь хохотом, убежала в спал
ьню. Рухнула на кровать, и я слышал, как она все ржет и ржет. Я стоял в дверях
и смотрел, как она выкручивает от восторга подушку.
Ц Смейся, Ц сказал я. Ц Валяй. Ибо «аминь» говорю тебе я, тот смеется хор
ошо, кто смеется последним, и ты должна согласиться с этим, сказав: так, ист
инно, и еще раз так Ц так говорил Заратустра.
Двадцать три
Вернулась домой мать, в руках полно пакетов. Я соскочил с дивана и зашел сл
едом на кухню. Мать сложила покупки и повернулась ко мне. Она запыхалась к
лицу прихлынула кровь, поскольку лестница всегда была для нее чересчур к
рута.
Ц Ты прочла книгу?
Ц Да, Ц выдохнула она. Ц Конечно, прочла. Я схватил ее за плечи, стиснул и
х пожестче.
Ц Это великая книга, правда? Отвечай быстро! Она стиснула перед собой рук
и, покачнулась, закрыла глаза.
Ц Конечно, правда! Я ей не поверил.
Ц Не лги мне, пожалуйста. Ты прекрасно знаешь, я ненавижу все формы притв
орства. Я тебе не фальшивка. Я всегда хочу истины.
Тут поднялась Мона, зашла в кухню и встала в дверях. Оперлась о косяк, сцеп
ив руки за спиной, и улыбнулась улыбкой Моны Лизы.
Ц Скажи это Моне, Ц потребовал я. Мать повернулась к Моне.
Ц Я прочла ее Ц правда, Мона? Выражение Мониного лица не изменилось.
Ц Видишь! Ц торжествующе произнесла мать. Ц Мона знает, что я ее читала
, правда, Мона?
И снова повернулась к Моне.
Ц Я же сказала, что мне понравилось, правда, Мона?
Лицо Моны оставалось точно таким же.
Ц Видишь! Мона знает, что мне понравилось, Ц правда, Мона?
Я заколотил себя кулаками в грудь.
Ц Господи боже мой! Ц орал я. Ц Да говори ты мне! Мне! Мне! Мне! Не Моне! Мне!
Мне! Мне!
Мать засуетилась, в отчаянье прижимая руки к груди. Что-то ее сильно напря
гало. Она вовсе не была в себе уверена.
Ц Но я же тебе сказала, что я подумала: книга замечательная!
Ц Не ври мне. Никакого крючкотворства. Она вздохнула и твердо повторила:
Ц Она замечательная. В третий раз тебе говорю: замечательная. Замечател
ьная.
Ц Хватит врать.
Взгляд ее бегал и прыгал по всей кухне. Ей хотелось закричать, заплакать. О
на сжала пальцами виски и попыталась придумать, как бы еще мне это сказат
ь.
Ц Тогда чего же ты от меня хочешь1?
Ц Я хочу правды, если ты не возражаешь. Только правды.
Ц Ну хорошо тогда. Правда в том, что она Ц замечательная.
Ц Хватит врать. Самое меньшее, чего я могу ожидать от женщины, давшей мне
жизнь, Ц это хотя бы малейшее подобие правды.
Она сжала мне руку и заглянула в глаза.
Ц Артуро, Ц умоляюще произнесла она. Ц Клянусь тебе, мне понравилось. К
лянусь.
Она не кривила душой.
Ну вот наконец хоть что-то. Вот женщина, которая меня понимает. Вот, прямо п
ередо мной, эта женщина, моя мать. Она меня понимает. Кровь от крови моей, ко
сть от кости, она может оценить по достоинству мою прозу. Она может встать
перед лицом всего мира и объявить, что проза моя Ц замечательна. Вот женщ
ина на все времена, женщина-эстет, несмотря на все свои простонародные за
машки, интуитивный критик. Что-то во мне смягчилось.
Ц Мамочка, Ц прошептал я. Ц Миленькая мамочка. Милая, дорогая моя мамоч
ка. Я так тебя люблю. Жизнь у тебя такая трудная, моя дорогая, дорогущая мам
очка.
Я поцеловал ее, ощутив губами солоноватые морщинки у нее на шее. Она казал
ась такой усталой, такой изработавшейся. Где же справедливость в этом ми
ре, если такая женщина вынуждена страдать, не жалуясь ни на что? Есть ли Го
сподь Бог на небесах, который рассудит и признает ее своею? Должен быть! До
лжен!
Ц Миленькая мамочка. Я посвящу свою книгу тебе. Тебе Ц моей маме. Моей ма
ме, с благодарной признательностью. Моей маме, без которой эта великая ра
бота была бы невозможна. Моей маме, с благодарной признательностью от сы
на, который не забудет этого никогда.
Взвизгнув, Мона развернулась и скрылась в спальне.
Ц Смейся! Ц заорал я. Ц Смейся! Ослица!
Ц Дорогая мамочка, Ц продолжал я. Ц Дорогая моя мамулечка.
Ц Смейся! Ц говорил я. Ц Ты, интенсивная ублюдица! Смейся!
Ц Милая моя мамочка. Тебе, моей мамочке: целую!
И я поцеловал ее.
Ц Главный герой напомнил мне тебя, Ц улыбнулась она.
Ц Дорогая моя мамулечка.
Она закашлялась, засомневалась в чем-то. Что-то ее беспокоило. Она пытала
сь что-то сказать.
Ц Вот только… а твоему герою обязательно нужно ухаживать за этой негри
тянкой? За той женщиной из Южной Африки?
Я рассмеялся и обнял ее. Это действительно забавно. Я поцеловал ее и потре
пал по щеке. Хо-хо, ну прямо как дитя малое, просто вылитый младенец.
Ц Дорогая моя мамуля. Я вижу, мой стиль оказал на тебя глубокое воздейств
ие. Он растревожил тебя до самых краев твоей чистой души, милая моя, дорога
я моя мамочка. Хо-хо.
Ц И все эти дела с китайской девушкой мне тоже не очень понравились.
Ц Мамочка. Дорогая моя маленькая мамочка.
Ц И с эскимоской. По-моему, это ужасно. Меня чуть не стошнило.
Я погрозил ей пальцем.
Ц Ну, ну. Давай исключим отсюда пуританство. Давай без ханжества. Давай п
опробуем относиться к этому логически и философски.
Она закусила губу и нахмурилась. Что-то еще грызло ее голову изнутри. На с
екунду она задумалась, потом просто взглянула мне в глаза. Я уже понимал, в
чем дело: она боялась об этом заикнуться, чем бы оно ни было.
Ц Ну? Ц произнес я. Ц Говори. Выкладывай. Что еще?
Ц То место, где он спал с хористками. Мне оно тоже не понравилось. Двадцат
ь хористок! Это ведь ужасно. Мне это совсем не понравилось.
Ц Почему это?
Ц По-моему, он не должен спать со столькими женщинами.
Ц Ах вот как, а? И почему же не должен?
Ц Мне просто так кажется Ц вот и все.
Ц Отчего же? Не ходи вокруг да около. Выражай свое мнение, если оно у тебя е
сть. А иначе Ц закрой рот. Вот женщины!
Ц Ему следует найти себе славную чистенькую девушку-католичку, остепе
ниться и завести с нею семью.
Так вот оно что! Наконец-то истина вышла наружу. Я схватил ее за плечи, разв
ернул и уставился прямо в глаза.
Ц Посмотри на меня, Ц сказал я. Ц Ты претендуешь на то, чтобы быть моей м
атерью. Так посмотри же на меня! Похож я на человека, способного продать св
ою душу за обычный презренный металл? Ты считаешь, меня колышет простое о
бщественное мнение? Отвечай!
Она отпрянула.
Я заколотил себя кулаком в грудь.
Ц Отвечай! Не стой здесь, как женщина, как идиотка, как буржуазка, как като
лическая ханжа, всюду вынюхивающая мерзость похоти. Я требую ответа!
Теперь она уже кинулась в атаку.
Ц Главный герой у тебя Ц гадкий. Он прелюбодействует почти на каждой ст
ранице. Женщины, женщины, женщины! Он с самого начала нечестив. Меня от нег
о мутило.
Ц Ха! Ц сказал я. Ц Наконец-то правда вышла наружу! Наконец-то ужасная п
равда высунула морду! Папизм возвращается! Снова католический разум! Пап
а Римский размахивает своим похабным знаменем!
Я зашел в гостиную и обратился к двери: Ц Вот ты все и получил. Загадка Все
ленной. Переоценка ценностей, уже переоцененных. Римский католицизм. Быд
лизм. Папизм. Римская Блудница во всем ее безвкусном ужасе! Ватиканство. Д
а, истинно говорю я вам, что, пока не станете вы соглашателями, прокляты ос
танетесь во веки вечные! Так говорил Заратустра!
Двадцать четыре
После ужина я принес манускрипт на кухню. Разложил листы на столе и зажег
сигарету.
Ц Посмотрим теперь, насколько это глупо. Начав читать, я услышал, как Мон
а запела.
Ц Тихо!
Я устроился поудобнее и прочел первые десять строк. Дойдя до конца десят
ой, я отбросил книгу, словно дохлую змею, и встал из-за стола. Прошелся по ку
хне. Невозможно! Не может быть!
Ц Тут что-то не так. Здесь слишком жарко. Меня это не устраивает. Мне нужно
пространство, побольше свежего воздуха.
Я открыл окно и выглянул наружу. За спиной у меня лежала книга. Ну что, Банд
ини, Ц вернись к столу и дочитай. Не стой у окна. Тут книги нет, она вон там, у
тебя за спиной, на столе. Иди и читай.
Плотно сжав рот, я сел и прочел еще пять строк. Кровь прихлынула к лицу. Сер
дце пыхтело, как колесный пароход.
Ц Это странно; в самом деле очень странно.
Из гостиной доносился голос Моны. Она пела. Гимн. Господи, гимны Ц и в тако
е время. Я открыл дверь и высунул голову.
Ц Прекрати петь сейчас же, а то я тебе в самом деле кое-что глупое покажу.
Ц Я буду петь, если мне захочется.
Ц Никаких гимнов. Я запрещаю гимны.
Ц И гимны тоже буду петь.
Ц Споешь гимн Ц и ты покойница. Выбирай.
Ц Кто покойница? Ц спросила мама.
Ц Никто, Ц ответил я. Ц Пока Ц никто.
Я вернулся к книге. Еще десять строк. Я подскочил и стал кусать себе ногти.
Надорвал на большом пальце заусенец. Вспыхнула боль. Зажмурившись, я сти
снул заусенец зубами и рванул. Под ногтем появилась капелька крови.
Ц Кровоточи! Кровоточи до смерти!
Одежда липла к телу. Ненавижу эту кухню. Стоя возле окна, я смотрел, как по б
ульвару Авалон сплошным потоком текут машины. Никогда не слыхал я такого
шума. Никогда не чувствовал такой боли, как в большом пальце. Боль и шум. Вс
е клаксоны мира собрались на этой улице. Грохот сводил меня с ума. Не могу
я жить в таком месте, да еще и писать. Где-то внизу раздалось зудение крана
в ванной: зззззззззззз. Кому понадобилось лезть в ванну в такое время? Как
ому врагу рода человеческого? Может, водопровод вышел из строя? Я сбегал ч
ерез всю квартиру в нашу ванную и спустил воду. Все работает нормально Ц
но с таким грохотом, так громко, почему же я раньше не замечал?
Ц В чем дело? Ц спросила мать.
Ц Здесь слишком много шума. Я не могу творить в этом бедламе. Я тебе говор
ю: я устал от этого сумасшедшего дома.
Ц Мне, наоборот, кажется, что сегодня вечер очень тихий.
Ц Не противоречь мне… женщина.
Я вернулся в кухню. Невозможно писать в таком месте. Неудивительно. Неуди
вительно Ц что? Ну, неудивительно, что в таком месте невозможно писать. Не
удивительно? Ты о чем? Неудивительно Ц что? От этой кухни Ц од
ин сплошной вред. От этого города один сплошной вред. Я сосал пульсирующу
ю рану на пальце. Боль разрывала меня на куски. Я услышал, как мать говорит
Моне:
Ц И что теперь с ним такое?
Ц Он дурачок, Ц ответила Мона. Я ворвался в комнату.
Ц Я тебя слышал! Ц завопил я. Ц И я тебя предупреждаю Ц заткнись! Я тебе
покажу, кто тут глупый.
Ц А я и не говорила, что глупый Ц ты, Ц парировала Мона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18