— Я хочу показать вам человека, который в последние дни предпринял несколько попыток меня убить. — О-о-о-о! — прокатилось по площади. — В свое время при необходимости я могу обратиться в суд и привлечь туда таких свидетелей, как принц Кларенс из рода Дормиров, дама Кларисса и даже моя родная тетка Амалия Рагоза.
Бронзовая Маска попытался спрыгнуть с платформы, но Густав решительно схватил его за плечо.
— Но я не намерен наказывать этого человека, — сказал он. — Этот человек сам придумал себе наказание, равного которого по изысканности и жестокости еще не знало человечество.
Вновь заинтригованная толпа замерла, с неба роем спустились жучки телевизионных камер и замерли над головой принца. Бронзовая Маска нервно оглядывался, и Коре было видно, как воспаленно блестят его глаза.
— Если хочешь, Оливер Джадсон, — сказал Густав, — то ты можешь снять шлем. Без него легче дышится.
Ой! — мысленно воскликнула Кора. Как же она могла не узнать главного убийцу! Он оставался для нее настолько вне подозрений, что даже разговаривая с ним, видя его глаза и руки, она, опытный профессионал, не заметила очевидного сходства. Конечно же, это Оливер Джадсон, он же — Будда бесконечной жизни по имени Амитаюс, он же — оракул Провала, самый знаменитый человек в государстве Рагоза.
Но мало кто в толпе догадался, кто такой Оливер Джадсон, ведь знали всесильного оракула, фактического властителя судеб всей страны. Знали будду Амитаюса, но не Джадсона… — Помочь тебе? — спросил Густав. — Нет, — ответил оракул. — Мне удобнее в шлеме. — Наивно. Весь народ нашего государства хочет увидеть тебя воочию, а ты прячешься в медном ночном горшке.
— Не смей так говорить, мальчишка! — воскликнул оракул, сам сорвал шлем и бросил его на платформу. Шлем покатился по ней и, покачавшись на краю, замер. И тут народ узнал оракула Провала. И гул ужаса прокатился по площади. Так велика была власть предсказателя, так упорна была вера в его всемогущество…
— Почему, Оливер, — спросил Густав, глядя, как ветер колышет редкие волосы оракула. — Почему ты хотел моей смерти?
— Потому что, — ответил оракул, приглаживая волосы и обретая уверенность в себе, потерянную несколько минут назад. — Потому что все мои предсказания, без исключения, обязательно сбываются. И если я предсказал смерть человеку, он должен умереть!
Предсказатель говорил хорошо поставленным голосом, приблизив губы к микрофону, отчего его голос, казалось, заполнял все пространство над площадью и проникал в сердца тысяч людей.
— Я предсказал твою смерть, — произнес оракул. — Значит, ты, считай, мертв. — Значит, ошибся, мой старый друг. — Я не друг тебе, принц. Я выше тебя. Я знаком и близок с астральными силами, с черной и белой магией. Великие экстрасенсы России прилетают ко мне после своей смерти посоветоваться о вечности. Как смеешь ты, ничтожество, поднять на меня руку!
Оракул разошелся вовсю, и Кора видела, как толпа постепенно отступала от платформы, люди не смели стоять так близко к своему божеству.
— Ты кончил? — хладнокровно спросил принц Густав.
Оракул ничего не сказал. Он ожидал ответного крика или капитуляции противника, но не такого делового вопроса.
— Если кончил, то завяжи шнурок. У тебя шнурок на правом башмаке развязался.
И это тоже было сказано так, что оракул посмотрел на свой ботинок, потом присел на корточки и стал завязывать шнурок.
Эта минута и дала возможность Густаву вновь овладеть вниманием толпы. А людям — опомниться от грома джадсоновской речи.
— Мы с Оливером Джадсоном, — буднично продолжал Густав, — вместе оканчивали спецшколу. Только я закончил десятилетку за восемь лет, а наш уважаемый оракул умудрился просидеть в каждом классе по три года. И его выпустили из школы на волю, когда у него уже была третья жена и восемь детей. Что ему оставалось делать? Он пошел в экстрасенсы.
Толпа грохнула хохотом. И понятно — люди в хохоте расправлялись с собственным страхом и собственным пресмыкательством перед Буддой вечной жизни Амитаюсом.
Оракул поднялся, с трудом удержал равновесие и попытался оттолкнуть принца от микрофона. Но принц уже привык к дуэлям, он так рубанул ребром ладони по тянущейся к микрофону руке оракула, что тот завопил на всю площадь: — Ты с ума сошел! Ведь больно же… Это были самоубийственные слова. И если даже Оливер Джадсон, поняла Кора, сможет сохранить за собой рабочее место над Провалом, ему потребуется несколько лет, чтобы вернуть хотя бы часть власти над умами рагозийцев.
— Мы так устроены, — продолжал Густав, не глядя на оракула, — что помним только сбывшиеся предсказания. Нас можно дурачить сколько угодно и назначать конец света раз в три месяца, а затем отодвигать его по климатическим условиям. Из тысячи предсказаний Оливера Джадсона сбывалось одно, но о нем сразу же начинали трубить газеты и купленные экстрасенсом телевизионные дикторы. Отсюда один шаг до преступлений… Густав сделал паузу.
А оракул предпринял еще одну попытку незаметно сползти с платформы, но тут уж в дело вмешалась Кора и легко выбросила его обратно на помост.
— И ты здесь, — сказал оракул растерянно, будто только что узнал Кору. Он остался сидеть у ног Густава. Он подобрал свой бронзовый шлем, но надевать не стал, а обнял и прижал к животу.
— Сейчас идет следствие в Галактическом центре, — сказал Густав, — о причастности оракула к смерти моего отца.
— Я никого не убивал! — сказал оракул, глядя вверх. — Но ты знал от заговорщиков день и час смерти моего отца. И ты опубликовал это предсказание, чтобы добиться славы оракула! С помощью сети шпионов и при помощи своей любовницы… — Густав посмотрел на Клариссу. Та стояла, в ужасе зажав рот ладонью, — …имя которой не играет роли, он проникал в дома, спальни людей, он узнавал грязные секреты, он шантажировал и вымогал деньги — дым, выходящий из Провала, стал самым грязным дымом нашего отечества.
Как все любопытно и несправедливо устроено на свете, подумала Кора, Не будь Кларисса — Медея так сказочно хороша, пожалел бы ее Густав? Скрыл бы ее имя?.. И тут же она остановила себя: не ревнуй.
— Вранье, вранье, вранье! — Оракул отпихивался рукой, но не поднимался с помоста.
— Вы только вспомните, какую власть над нашим государством получил этот жулик! Как ловко он и его друзья пользовались нашей доверчивостью и дикостью нашей клановой системы! Три года назад он предсказал войну с нашими соседями варилами. Может, вы помните, что произошло? В день, предсказанный оракулом, наша армия напала на наших соседей. И не потому, что это было так удобно только одному оракулу. Вы спросите у генералов, не договорились ли они заранее с Оливером Джадсоном.
Гул возмущения охватил площадь. Некоторые вельможи, пригибаясь, бежали с площади к своим машинам.
— А вы забыли, как голодала вся страна, когда оракул объявил, что нельзя сеять хлеб, потому что планеты противятся этому. Сколько они все заработали на ввозе хлеба? И власть этого третьегодника стала столь громадной, что. если он предскажет кому-то из вас, что его мать должна умереть ночью, то ее может убить собственный сын. — Это клевета!
— Тогда скажи, скажи, зачем ты отправился в Древнюю Грецию? Почему ты хотел убить меня?
— Потому что все мои предсказания сбываются. А если и не сбываются, значит, я так захотел.
— Когда ваш любимый оракул говорит, что руководил моим убийством только для того, чтобы сбылось его предсказание о моей смерти, это правда, — сказал Густав. — Я не должен был возвратиться сюда живым. И когда не удались покушения на меня других убийц, он занялся этим сам. И если бы я погиб, то он бы вновь торжествовал. И вы бы еще покорнее подчинялись его приказам и капризам. Но можно я задам тебе вопрос, Оливер? Почему тебе нужно было предсказать мою смерть? Только потому, что тебя попросила об этом моя тетя?
— Я не просила! Он сам придумал! И мне сказал! — завопила из толпы герцогиня.
— Все куда серьезнее. Оливер однажды совершил роковую ошибку. Ошибку, в которой он раскаивается всю жизнь. Ты помнишь? Оракул не ответил.
— Именно эта ошибка чуть не стоила мне жизни. Дело было пять лет назад…
— Замолчи! — закричал оракул, стараясь встать, и Кора с удивлением увидела, что ноги не держат предсказателя — так он был испуган.
— Пять лет назад на вечере встречи учеников нашего класса оракул сильно напился. Очень сильно. И у меня с ним вышел спор. Я спросил его, может ли оракул предсказать собственную смерть. И он ответил, что такое предсказание — дело чести каждого достойного оракула. Например, Нострадамус предсказал свою смерть. «А ты?» — спросил я. «А я как оракул сильнее всех!» — «Тогда скажи, когда умрешь?» — спросил я его.
— Молчи! — умолял оракул, но Густав отмел его сильным движением руки.
— У меня был перстень с изумрудом, родовой перстень. Джадсон, как плебей, всегда обожал знаки принадлежности к благородным. Он был пьян, но жаден, как всегда. И он сказал: «Отдашь перстень, скажу!» Я снял перстень и попросил написать дату собственной смерти и подписаться. Много раз после этого он просил меня вернуть записку. Но я понимал, что записка — грозное оружие, и не отдал ее. И убить меня он решил из-за предсказания не столько о моей смерти, сколько собственной смерти.
— Где? Где это предсказание? — летели со всех сторон вопросы.
— Так как меня многократно обыскивали, и дом мой обыскивали, и дачу, и даже охотничий домик, и комнату в московском общежитии, то мне пришлось хранить предсказание оракула в таком месте, где его никто не мог найти. —Тут Густав поднял книжку. — Вот воспоминание первой жены физика Эйнштейна. Это моя настольная книга, я ее всегда таскаю с собой. А в книге есть закладка. Ну кто будет обращать внимание на закладку в моей книге, если ее так просто вынуть? И Густав открыл книжку и вынул закладку. Кора знала, что произойдет, и первой прыгнула на помост, чтобы свалить отчаянно бросившегося на Густава оракула.
— Я бы справился, — сказал Густав. Оракул бился в руках Коры, потом вдруг обмяк и затих.
— Уважаемый глава клана Дормиров, — обратился Густав к старейшине. — Не будете ли вы любезны прочесть предсказание оракула Оливера Джадсона, именующего себя предсказателем? Старейшина принял листок из руки Густава. И прочел:
«Я, великий непогрешимый оракул, вечный Будда вечной жизни Амипшюс, предсказываю, что я умру 2 августа… 234 года Галактической эры».
Наступила абсолютная тишина, потому что множество людей на площади шевелили губами, стараясь сообразить, когда же это второе августа наступит. И потом кто-то крикнул: — Но это же сегодня! — Это сегодня!
— Сегодня! Сегодня!.. — ревела толпа. — Поэтому я и торопился попасть сюда именно второго августа, — сказал Густав.
И тут началось самое страшное. Кора ничего не успела сделать. И Густав тоже был бессилен — никто не ожидал, что толпа с такой яростью кинется на всесильного, а потому столь ненавистного оракула. Сотни рук тянулись к предсказателю….
Кора пришла в себя на пустой платформе. Над ней склонился Густав. — Ты жива?
Лавируя среди редких оглушенных и ошарашенных зрителей, к платформе подкатил побитый, обшарпанный, но еще крепкий микробус Космофлота. Мишель помог Густаву внести Кору внутрь. Она уже пришла в себя настолько, что уселась в кресло.
— Что было дальше? — спросила Кора. — На меня кто-то наступил, и я отключилась. — Они его понесли… — сказала Вероника. — Куда?!
— Мы можем поехать за толпой, — предложил Мишель.
— Не надо, — сказал Густав. — Я все знаю. Я предвидел заранее.
— Что, ваше высочество? — удивился Мишель. — Я уверен, что славные граждане моего королевства, собравшись в толпу, исполнят последнее предсказание оракула Оливера Джадсона. — Ты их не остановил? — вдруг вскрикнула Кора. — Как я мог это сделать, если сам едва успел отскочить в сторону? И честно говоря, в тот момент меня куда больше беспокоила твоя судьба, чем финал этого подлеца. — Ты жесток.
— Я не могу позволить себе прощать тех, кто меня убивает. — И остальных… троих?
— Для остальных есть смягчающие обстоятельства, — усмехнулся Тесей.
Кора уже научилась различать улыбки этих двух царей. Но разговор на этом оборвался, потому что микробус вынужден был остановиться, — на площадку ворвалась гвардейская бригада на бронированных мотоциклах, призванная найти и спасти наследника престола.
Густав высунулся из микробуса и крикнул командиру, чтобы бригада следовала за ним к резиденции.
Так они и ехали по загородному шоссе. Впереди — потрепанный микробус Космофлота, перед ним и за ним гвардейская бригада — на мотоциклах, похожая на преувеличенный почетный эскорт. Только через несколько километров Кора сообразила. — Мишель, поворачивай обратно. — Почему?
— Я хочу вернуться на «Честь-2». — Почему? Она же не улетает сегодня, — удивился Мишель.
— Жаль, — ответила Кора. — Но мне приятнее будет ночевать на борту «Чести».
— Невозможно, — сказал Мишель. — Экипаж уже в городской гостинице, мы их отправили на машине агентуры ИнтерГпола. Корабль заперт на ключ.
Густав хранил молчание, уставившись в окно. Он угадывал знакомые с детства пейзажи и как бы заново знакомился с аллеями и кущами пальм, разбегающихся от шоссе.
— В какой они гостинице? — спросила Кора. — В «Сириусе». — Я тоже переночую там. С ними. — Но вам забронирован номер в «Люксе». «Люкс» куда лучше.
— «Сириус»! — приказала Кора так, что Мишель не посмел ослушаться.
Густав, как назло, молчал и нельзя было высказать все, что о нем думаешь. Только когда машина остановилась у «Сириуса» и мотоциклы наполнили собой и невероятным грохотом широкую улицу, он вышел из микробуса, чтобы помочь Коре.
— Ты не примешь ничего из рук убийцы? — спросил он.
— Я постараюсь не принимать, — сказала Кора. — Желаю тебе счастья, — сказал Густав. — Тебе же — долгого царствования на благо подданных.
Густав снова заглянул в микробус. — Вы меня подбросите до резиденции? — спросил он.
— Разумеется, — ответил Мишель. Вероника высунулась из окошка микробуса и протянула Коре банкнот.
— Этого тебе хватит на ужин и выпивку, — сказала она.
— Спасибо. — Кора приняла деньги. — Я отдам завтра.
— Не надо. Спасибо тебе за нашего принца. — Если бы я знала, — сказала Кора. — Ты ничего не понимаешь, — сказала Вероника. — Может, приедешь к нам поужинать? — Нет, простите, я устала.
Мотоциклы ревели так, что Кора устала говорить с Вероникой. Она помахала ей на прощание. Гвардейская бригада приняла этот жест за приказ к выступлению, и кортеж покинул площадь.
Кора встретила в холле одного из навигаторов, он пригласил ее в бар. Навигатор не видел, что происходило на площадке, — они уехали, как только сдали корабль наземной службе. Кора рассказала ему, как Густав возвратил себе трон. Пришел второй навигатор с оружейницей, и пришлось повторить рассказ. Тут начались вечерние новости по телевизору, и Кора поняла, что в баре слишком многие на нее глазеют. Она попрощалась с навигаторами, договорившись встретиться с ними в девять за завтраком.
Она поднялась к себе в номер, простой и безликий, как каюта на корабле, приняла душ и потом, открыв окно и потушив свет, уселась у открытого окна и смотрела с четвертого этажа на вечернюю жизнь улицы, очевидно более оживленную, чем обычно, — ведь такой день!
В конце концов какое она имеет право судить Тесея? Тесей убил немало разбойников. Кто-то должен убивать разбойников. Ты, Кора, все путаешь: студента Густава с физического факультета и царя Тесея, которого ты до какой-то степени сама воспитывала. По крайней мере воспитывалась вместе с ним. Но ты была там, в Элладе, для того, чтобы, выполнив задание, сбросить его и память обо всем, как старую кожу, а он провел там жизнь, чтобы стать не только Густавом, но и Тесеем. И преуспел на этом поприще. А ты, Кора, очень рассердилась. Черная тень образовалась на фоне синего неба. Кора угадала Густава. Он спрыгнул в комнату.
— Прости, — сказал он, вглядываясь в густой полумрак комнаты, — я снял номер рядом и перешел по карнизу.
— Ты с ума сошел! — испугалась Кора. — Ты же мог сорваться.
Она кинулась ему навстречу, чтобы исколотить его за такие глупости.
Но он неправильно истолковал ее порыв и обнял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51