сказал Гермес. — Но даже такой круиз — нечто редчайшее. Мониторинг и вся обслуга индивидуального круиза такой сложности стоит бешеных денег и научных усилий. Мы вынуждены сократить вдвое обычную деятельность.
— Не преувеличивайте, президент, — произнес Милодар, выходя из стены кабинета и проходя к свободному креслу. — Процент, от силы два процента мощностей… я проверял.
— Но вы не представляете, комиссар, что такое — целый процент моих мощностей! — закричал доктор Гермес-Полонский, воздевая руки к потолку.
Сам факт возвращения комиссара в его кабинет впечатления на президента не произвел, хотя другой бы испугался, насколько легко проникает в святая святых главный сыщик. Но человек, имеющий дело с виртуальной реальностью, привык не обращать внимания на такие мелочи.
— Где сейчас принц Густав? — спросил Милодар. — Где этот бездельник, черт побери?! — воскликнул Гермес.
Секретарша послушно закивала сизой головой. — Как раз поступают данные. Мужской голос произнес:
— Агент четырнадцать-бис вошел в длительный сон, который продлится сорок минут и за время которого он станет старше на год и два месяца.
— Мы можем его сейчас увидеть? — спросил Милодар.
— Виртуальная реальность не позволяет нам увидеть объект, так как он реально не существует для человеческого зрения.
— Как же вы его контролируете, черт побери?! — Мы не контролируем, черт побери! — Бесплотный голос компьютера передразнил Милодара, но сделал это настолько равнодушно, что даже возмутиться было невозможно.
Милодар перевел дух и обратился к президенту: — Мне, пожалуйста, джин с тоником. И немножко лимонного сока, две капли.
— Вы забываетесь, комиссар, — ответил на это доктор Гермес-Полонский, и комиссар, спохватившись, криво усмехнулся.
— Старею, — признался он. — Забыл, что я — голограмма. — Он поднялся с кресла, прошел сквозь стену и исчез.
— Почему нельзя просто сказать принцу Густаву, что ему угрожает смерть, что ему пора прервать ВР-круиз и вернуться в общежитие университета? — спросила Кора.
— Чепуха, чепуха, трижды чепуха! — воскликнул комиссар, возвращаясь сквозь стену. На этот раз в одной руке у него был бокал с кубиками льда, в другой — бутылка джина. Он снова уселся в кресло и налил джина в бокал. — Во-первых, он не захочет прерывать круиз, потому что он хочет стать героем, — продолжал Милодар. — Иначе бы он не затеял эту игру вместо того, чтобы защищать второй диплом, по экономике. Для него отступление на этом этапе, да еще при отложенной дуэли, — смерти подобно.
— А во-вторых, — закончил за комиссара доктор Гермес, — это сделать более чем трудно, потому что принц Густав сейчас закодирован таким образом, что он убежден в собственной идентичности Тесею. — Вот так-то, — согласился с президентом Милодар. Мужчины торжествующе смотрели на Кору, словно победили ее в отчаянной борьбе.
— Значит, если вы пошлете туда человека и попросите его привести Тесея обратно, то Густав просто не поймет, в чем дело?
— Вы совершенно правы, умница, — согласился Гермес.
— Значит, его надо утащить насильно. И спасти. Из этих слов всем стало понятно, насколько Коре не хотелось отправляться в дикое прошлое.
— Наша компания, — доктор Гермес-Полонский махнул рукой секретарше, чтобы та не забыла зафиксировать его мудрые и окончательные слова, — никогда не позволит никому в мире прервать ВР-круиз, даже если за этим стоит вся мощь Галактики. — Почему? — удивилась Кора. — Потому что мы не сможем сохранить в тайне этот инцидент. И через некоторое время потеряем все — и честь, и клиентуру. Сегодня вы выхватываете из круиза клиента Густава, потому что какая-то сумасшедшая интриганка или выживший из ума оракул прокричали вам на ухо, что его собираются прикончить. А завтра к нам прибежит муж клиентки и потребует ее возвращения, потому что он без нее не умеет делать салат оливье. — Не преувеличивайте, — заметил Милодар. — Речь идет не о преувеличении, — рассердился президент «ВР». — Дело в принципе. Люди уходят в круиз, как в небытие, уверенные в том, что они заживут иной жизнью. И если они будут подозревать, что столоначальник может вызвать их, потому что заболел бухгалтер и его некому заменить, то мы можем переходить на торговлю кастрюлями.
— А если мы представим доказательства того, что на принца готовится покушение? — спросил Милодар.
— Пожалуйста. Но я уверен, что вы никогда, ни за что не сможете представить нам таких доказательств. А впрочем, попробуйте.
С легкостью, неожиданной для столь грузного немолодого мужчины, доктор Гермес-Полонский оттолкнулся ладонями, подпрыгнул и уселся на крышку письменного стола. Стол зашатался, но выдержал.
— Но если его убьют, вы будете отвечать по закону! — рассердился Милодар, который не терпел, когда с ним спорят, а тем более, спорят убедительно.
— Еще никто не погиб в круизе, если сам того не хотел, — сказал доктор Гермес. — Значит, кто-то все же погиб? — спросила Кора. — Дорогая моя умница, — терпеливо сказал президент, который явно симпатизировал агенту номер три. — Разрешите мне объяснить вам, как нельзя и как можно погибнуть в ВР-круизе. Как я уже имел честь вам говорить, уходя в прошлое, вы принимаете образ, происхождение, окружение и, в общих чертах, судьбу своего персонажа. Его жизнь и его смерть. Ваша деятельность в прошлом контролируется весьма относительно, в вычислительном центре существует ваш ввод, и микродатчик, вживленный в вас, подает нам сигнал — пока вы живы, мы спокойны. Если вы погибли — мало ли что может произойти, — сенсоры тут же определяют ваше местонахождение и через несколько секунд извлекают вас из круиза, и вы оказываетесь на операционном столе, где вас собирают по кусочкам.
Почему-то это выражение показалось забавным секретарше, которая давно уже перестала стрекотать на клавиатуре и внимала президенту, как божеству. Она захихикала. Доктор Гермес цыкнул на нее и продолжал:
— Скажу больше, в случае, если ВР-круиз проходит по категории «О»… — Опасный? — спросила Кора. — Умница! — уже привычно воскликнул Гермес, вызвав гневный взгляд секретарши. — Маршрут Тесея расценивается как «40», понятно? — Понятно. Чрезвычайно опасный. — В таких случаях мы ведем мониторинг состояния здоровья путешественника. И даже если он не умер, но параметры тела крайне ненормальны, мы посылаем в примерное место действия своего агента. Но это стоит безумных денег и не всегда дает эффект. — Почему? — спросила Кора. — Потому что мы знаем точку нахождения путешественника в пространстве и времени только приблизительно. Постоянна лишь неподвижность. Неподвижность означает смерть. Если вы умерли, то мы вас вытащим, но если вы живы, то вас трудно локализовать в пространстве и времени — вы же движетесь активно. Так что наш агент может помочь, может даже эвакуировать круизника, но порой это ему не удается. Особенно если круизник сам не хочет, чтобы его нашли, и решил покончить с собой. — И предвосхищая вопрос Коры, доктор Гермес-Полонский закончил: — Да, так было трижды. Один раз мы смогли вытащить и оживить самоубийцу, дважды потерпели поражение.
— Как же так? — спросил Милодар, не скрывая сарказма. — Ведь ты сказал: наступила смерть, завершилось движение, объект неподвижен, вы его вынимаете из круиза, но терпите поражение?
— Есть редкие ситуации, когда мы его достать не можем, — уклончиво ответил президент и добавил специально для секретарши: — Это можно не фиксировать.
— Значит, — сразу же бросила в него вопросом Кора, — можно убить человека так, что вы не сможете его вернуть и привести… в порядок? — Теоретически — да. Практически — очень трудно. — Любопытные же вы открываете перед нами перспективы, — сказал Милодар. — Крайне любопытные. Вы не только допускаете смерть клиента во время увеселительной прогулки…
— Кто говорил здесь об увеселительных прогулках? Это ВР-круиз типа «40»!
— Чрезвычайно опасный, — пояснила секретарша. — Но вы еще утверждаете, что мы будем рисковать жизнью моего ценнейшего агента? — Милодар указал бутылкой на Кору.
— Давайте уточним, что будет делать ваш агент в чужом ВР-круизе?
— Она будет беречь принца Густава, который представляет особую галактическую ценность, от покушения. — Так не бывает!
— Причем вы гарантируете, что никакой чужой личности агенту Орват вы не будете навязывать. — В том мире — все современники! — А Кора останется Корой.
— Исключено, исключено, исключено! Вы хотите опозорить меня и разорить.
— Наоборот, я хочу спасти вашу репутацию и поэтому рискую жизнью лучшего агента.
Может, лучше было бы спросить мое мнение? — подумала Кора, но вслух ничего не сказала. Ей польстило то, что ее назвали лучшим агентом. Понятно было, что эти слова вырвались у Милодара только потому, что он торговался с Гермесом, новее же!
— Я могу в крайнем случае направить в прошлое моего сотрудника, — произнес доктор Гермес. — Но только не вашего агента, совершенно неподготовленного, обреченного на провал, к тому же молодую женщину! Нет, нет и еще раз нет! — Президент стукнул по столу пухлым кулаком.
— Ну что ж, — вздохнул Милодар так, словно и в самом деле решение далось ему с трудом. — Властью Галактической Федерации я приостанавливаю деятельность концерна «Виртуальная Реальность» как подвергающую опасности жизни своих клиентов.
— Вы сошли с ума! Вы разоряете миллионы акционеров, вам этого скандала не пережить.
— И вам тоже, коллега, — ответила голограмма Милодара.
И доктор президент Гермес-Полонский с проклятием капитулировал.
Когда перед уходом в ВР-круиз Кора прилетела на Центральную базу комиссара, расположенную подо льдом в Антарктиде, Милодар, пожав ей руку и поцеловав в щеку, — на базе он позволял себе бывать в естественном виде, то есть во плоти, — сразу провел к себе в кабинет.
Он взял со стола небольшой объемный портрет молодого человека, с капризным мокрым ртом, низким лбом итальянского патриция времен Возрождения и курчавыми рыжеватыми волосами. — Узнаешь? — спросил он. Кора покачала головой.
Милодар включил проектор, и на стене появилось изображение Космовокзала — известного шереметьевского терминала. Из туннеля для пассажиров вышел этот молодой человек, одетый богато, но старомодно. — Неужели не узнаешь? — спросил Милодар. — Да нет же! — Ты ненаблюдательна.
Он включил еще один фильм. Кора сразу догадалась — эта пленка была снята ею самой посредством камеры-пуговицы в бедной светелке красавицы Клариссы. Вот и сама Кларисса, вот и старушка, оказавшаяся оракулом Джадсоном.
Глаз камеры обследовал обшарпанные и залатанные обои, протертый ковер с изображением лебедей в пруду, ученический стол с фанерным верхом, на котором лежали учебники странной красавицы…
Затем глаз камеры переместился на стены и последовательно пригляделся к фотографиям, портретам и открыткам, прикрепленным к обоям. Открытки, как правило, изображали какой-то небогатый приморский городок, куда Кларисса, видно, ездила отдыхать; на фотографиях были изображены капралы и фермеры — возможно, предки и родственники девушки…
— А теперь прошу твоего внимания, — сказал Милодар. — Я догадался совершить некий фокус, до которого ты, моя крошка, по неопытности не додумалась. Мы снимаем тонкий слой грима, нанесенный на стены и пол, и смотрим, что же скрывается за обоями и открытками… Смотри!
Верхний слой картинки медленно расплавился. По мере того как таяло изображение. Кора, к своему изумлению, видела, что и комната приобрела иной вид.
Под потертыми залатанными обоями обнаружились иные, шелковые, давленые, безупречные в голубизне, новизне и беспорочности. Попугаи и трясогузки летали с ветки на ветку… Портреты, развешанные по стенам, принадлежали кисти посредственных, но вполне профессиональных светских художников, на полу раскинулся пышный ковер чудесного рисунка, а столик семнадцатого века был изящно инкрустирован драгоценными камнями. На столе лежало несколько модных журналов — и ни одной тетрадки. Да и сама Кларисса была одета настолько дорого и изысканно, что сразу стало ясно, что на туалеты она ухлопывает львиную долю чьих-то денег. — Это гипноз? — спросила Кора. — Нет, это так называемое наведение антиглянца. Недавнее и довольно дорогое развлечение: твое жилище и ты сам выглядишь в глазах гостя так, как тебе того бы хотелось. Тончайшая пленка скрывает истинный интерьер… А теперь посмотри на самый большой портрет над столом.
— Это он! — воскликнула Кора. — Кто он?
— Тот, кто прилетел. Чью фотографию вы мне только что показали.
— За это ты получаешь еще один выговор и предупреждение о служебном несоответствии. Ты упустила одного из главных подозреваемых. И если бы не меры, принятые мной, мы могли бы не заметить того, что сегодня на Землю прилетел не кто иной, как принц Кларенс, под именем торгового агента Купера.
— Это он? — удивилась Кора. — А я думала, что он куда как утонченнее.
— Ты не только не желаешь признавать ошибок, — укорил агента комиссар, — но и упорствуешь в них. Ты лишаешься премии за прошлый квартал.
— До чего вы бываете занудным! — сказала Кора, вытащила из волос шпильку, поддела ее ногтем, и из шпильки выкатилась и развернулась тончайшая пленка — портрет принца Кларенса.
— Могла раньше сказать! — рассердился комиссар. — Почему ты заставляешь меня тратить время, насыщая тебя ненужной информацией. — Премия остается за мной? — спросила Кора. — Только если Тесей вернется из круиза живым. Или не настолько мертвым, чтобы его нельзя было сложить и вылечить. Так что иди выспись, почитай мифы Древней Греции, а также Плутарха — с собой их взять будет нельзя. Завтра в восемь ты отправляешься в мифические времена Афин. Ты рада?
— Я рада, что наконец высплюсь, — уклончиво ответила Кора.
— Если ты в Москву, я тебя могу подбросить до Таганрога, оттуда ты доедешь на метро.
— Что за неожиданная доброта? Неужели ваши невесты там сегодня ныряют? — Вот именно!
Добравшись до своей скромной квартирки, выстроенной в виде небольшого замка на крыше обветшалого небоскреба на углу Маросейки и Потаповского переулка, Кора сразу отключила связь и высыпала, не проглядывая, в преобразователь мусора всю корреспонденцию, накопившуюся за последние дни в почтовом ящике, — все равно прочесть не успеешь. Затем Кора направилась в ванную, намереваясь, смыв с себя пыль космических трасс, рухнуть на диван и проспать часов двенадцать. Но когда она уже была в двух шагах от заветного дивана, преобразователь мусора недовольно заворчал и выплюнул, как не подлежащее уничтожению, открытку от бабушки Насти о том, что черника в этом году не уродилась, а вот вишня была чудесная, и также книгу, присланную комиссаром Милодаром. В углу конверта было крупно написано: «Прочесть до начала задания».
Внутри пакета лежал объемистый труд британского поэта и исследователя Роберта Грейвса «Мифы Древней Греции», где жизни Тесея была посвящена особая часть, подвиги и приключения героя трактовались в контексте культурологических штудий и сравнительной мифологии.
Кора намеревалась проглядеть первые две-три странички, как бы повторить пройденное, но нечаянно зачиталась и отправилась дальше по дорожке жизни своего героя…
Итак, мальчик Тесей рос при скромном дворце Питфея, нежась на ласковых руках мамы Этры, потом стал все дальше и дальше отбегать от родного дома. Учитель Коннид рассказывал ему о богах и героях, а также учил его читать, писать и считать, показывал созвездия и открывал тайны живой природы.
Порой к Питфею заезжал его родственник, очевидно двоюродный брат, а может быть, и дядя Геракл. У греческих героев всегда нелегко разобраться в родственных связях, во-первых, потому, что у каждого автора они иные, а во-вторых, потому, что в Греция можно было иметь, к примеру, двух отцов. Нередко хитрые и похотливые боги в брачную ночь или накануне ее слетали с Парнаса в постель к невесте, и потом считалось, что получившийся сынок имеет сразу двух отцов. Кстати, такая версия широко использовалась дедушкой Питфеем по отношению к самому Тесею.
Впрочем, Кора все же сделала попытку разобраться в семейных делах. Это могло ей понадобиться в работе сыщика.
Значит, Питфей, сын Пелопа, в память от которого нам остался полуостров Пелопоннес, и Гипподамии (что вовсе не означает, как может показаться, что его мама была «лошадиной дамой»), имел двух известных своими подвигами и безобразиями братьев, Фиеста и Атрея, о которых мы здесь умолчим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Не преувеличивайте, президент, — произнес Милодар, выходя из стены кабинета и проходя к свободному креслу. — Процент, от силы два процента мощностей… я проверял.
— Но вы не представляете, комиссар, что такое — целый процент моих мощностей! — закричал доктор Гермес-Полонский, воздевая руки к потолку.
Сам факт возвращения комиссара в его кабинет впечатления на президента не произвел, хотя другой бы испугался, насколько легко проникает в святая святых главный сыщик. Но человек, имеющий дело с виртуальной реальностью, привык не обращать внимания на такие мелочи.
— Где сейчас принц Густав? — спросил Милодар. — Где этот бездельник, черт побери?! — воскликнул Гермес.
Секретарша послушно закивала сизой головой. — Как раз поступают данные. Мужской голос произнес:
— Агент четырнадцать-бис вошел в длительный сон, который продлится сорок минут и за время которого он станет старше на год и два месяца.
— Мы можем его сейчас увидеть? — спросил Милодар.
— Виртуальная реальность не позволяет нам увидеть объект, так как он реально не существует для человеческого зрения.
— Как же вы его контролируете, черт побери?! — Мы не контролируем, черт побери! — Бесплотный голос компьютера передразнил Милодара, но сделал это настолько равнодушно, что даже возмутиться было невозможно.
Милодар перевел дух и обратился к президенту: — Мне, пожалуйста, джин с тоником. И немножко лимонного сока, две капли.
— Вы забываетесь, комиссар, — ответил на это доктор Гермес-Полонский, и комиссар, спохватившись, криво усмехнулся.
— Старею, — признался он. — Забыл, что я — голограмма. — Он поднялся с кресла, прошел сквозь стену и исчез.
— Почему нельзя просто сказать принцу Густаву, что ему угрожает смерть, что ему пора прервать ВР-круиз и вернуться в общежитие университета? — спросила Кора.
— Чепуха, чепуха, трижды чепуха! — воскликнул комиссар, возвращаясь сквозь стену. На этот раз в одной руке у него был бокал с кубиками льда, в другой — бутылка джина. Он снова уселся в кресло и налил джина в бокал. — Во-первых, он не захочет прерывать круиз, потому что он хочет стать героем, — продолжал Милодар. — Иначе бы он не затеял эту игру вместо того, чтобы защищать второй диплом, по экономике. Для него отступление на этом этапе, да еще при отложенной дуэли, — смерти подобно.
— А во-вторых, — закончил за комиссара доктор Гермес, — это сделать более чем трудно, потому что принц Густав сейчас закодирован таким образом, что он убежден в собственной идентичности Тесею. — Вот так-то, — согласился с президентом Милодар. Мужчины торжествующе смотрели на Кору, словно победили ее в отчаянной борьбе.
— Значит, если вы пошлете туда человека и попросите его привести Тесея обратно, то Густав просто не поймет, в чем дело?
— Вы совершенно правы, умница, — согласился Гермес.
— Значит, его надо утащить насильно. И спасти. Из этих слов всем стало понятно, насколько Коре не хотелось отправляться в дикое прошлое.
— Наша компания, — доктор Гермес-Полонский махнул рукой секретарше, чтобы та не забыла зафиксировать его мудрые и окончательные слова, — никогда не позволит никому в мире прервать ВР-круиз, даже если за этим стоит вся мощь Галактики. — Почему? — удивилась Кора. — Потому что мы не сможем сохранить в тайне этот инцидент. И через некоторое время потеряем все — и честь, и клиентуру. Сегодня вы выхватываете из круиза клиента Густава, потому что какая-то сумасшедшая интриганка или выживший из ума оракул прокричали вам на ухо, что его собираются прикончить. А завтра к нам прибежит муж клиентки и потребует ее возвращения, потому что он без нее не умеет делать салат оливье. — Не преувеличивайте, — заметил Милодар. — Речь идет не о преувеличении, — рассердился президент «ВР». — Дело в принципе. Люди уходят в круиз, как в небытие, уверенные в том, что они заживут иной жизнью. И если они будут подозревать, что столоначальник может вызвать их, потому что заболел бухгалтер и его некому заменить, то мы можем переходить на торговлю кастрюлями.
— А если мы представим доказательства того, что на принца готовится покушение? — спросил Милодар.
— Пожалуйста. Но я уверен, что вы никогда, ни за что не сможете представить нам таких доказательств. А впрочем, попробуйте.
С легкостью, неожиданной для столь грузного немолодого мужчины, доктор Гермес-Полонский оттолкнулся ладонями, подпрыгнул и уселся на крышку письменного стола. Стол зашатался, но выдержал.
— Но если его убьют, вы будете отвечать по закону! — рассердился Милодар, который не терпел, когда с ним спорят, а тем более, спорят убедительно.
— Еще никто не погиб в круизе, если сам того не хотел, — сказал доктор Гермес. — Значит, кто-то все же погиб? — спросила Кора. — Дорогая моя умница, — терпеливо сказал президент, который явно симпатизировал агенту номер три. — Разрешите мне объяснить вам, как нельзя и как можно погибнуть в ВР-круизе. Как я уже имел честь вам говорить, уходя в прошлое, вы принимаете образ, происхождение, окружение и, в общих чертах, судьбу своего персонажа. Его жизнь и его смерть. Ваша деятельность в прошлом контролируется весьма относительно, в вычислительном центре существует ваш ввод, и микродатчик, вживленный в вас, подает нам сигнал — пока вы живы, мы спокойны. Если вы погибли — мало ли что может произойти, — сенсоры тут же определяют ваше местонахождение и через несколько секунд извлекают вас из круиза, и вы оказываетесь на операционном столе, где вас собирают по кусочкам.
Почему-то это выражение показалось забавным секретарше, которая давно уже перестала стрекотать на клавиатуре и внимала президенту, как божеству. Она захихикала. Доктор Гермес цыкнул на нее и продолжал:
— Скажу больше, в случае, если ВР-круиз проходит по категории «О»… — Опасный? — спросила Кора. — Умница! — уже привычно воскликнул Гермес, вызвав гневный взгляд секретарши. — Маршрут Тесея расценивается как «40», понятно? — Понятно. Чрезвычайно опасный. — В таких случаях мы ведем мониторинг состояния здоровья путешественника. И даже если он не умер, но параметры тела крайне ненормальны, мы посылаем в примерное место действия своего агента. Но это стоит безумных денег и не всегда дает эффект. — Почему? — спросила Кора. — Потому что мы знаем точку нахождения путешественника в пространстве и времени только приблизительно. Постоянна лишь неподвижность. Неподвижность означает смерть. Если вы умерли, то мы вас вытащим, но если вы живы, то вас трудно локализовать в пространстве и времени — вы же движетесь активно. Так что наш агент может помочь, может даже эвакуировать круизника, но порой это ему не удается. Особенно если круизник сам не хочет, чтобы его нашли, и решил покончить с собой. — И предвосхищая вопрос Коры, доктор Гермес-Полонский закончил: — Да, так было трижды. Один раз мы смогли вытащить и оживить самоубийцу, дважды потерпели поражение.
— Как же так? — спросил Милодар, не скрывая сарказма. — Ведь ты сказал: наступила смерть, завершилось движение, объект неподвижен, вы его вынимаете из круиза, но терпите поражение?
— Есть редкие ситуации, когда мы его достать не можем, — уклончиво ответил президент и добавил специально для секретарши: — Это можно не фиксировать.
— Значит, — сразу же бросила в него вопросом Кора, — можно убить человека так, что вы не сможете его вернуть и привести… в порядок? — Теоретически — да. Практически — очень трудно. — Любопытные же вы открываете перед нами перспективы, — сказал Милодар. — Крайне любопытные. Вы не только допускаете смерть клиента во время увеселительной прогулки…
— Кто говорил здесь об увеселительных прогулках? Это ВР-круиз типа «40»!
— Чрезвычайно опасный, — пояснила секретарша. — Но вы еще утверждаете, что мы будем рисковать жизнью моего ценнейшего агента? — Милодар указал бутылкой на Кору.
— Давайте уточним, что будет делать ваш агент в чужом ВР-круизе?
— Она будет беречь принца Густава, который представляет особую галактическую ценность, от покушения. — Так не бывает!
— Причем вы гарантируете, что никакой чужой личности агенту Орват вы не будете навязывать. — В том мире — все современники! — А Кора останется Корой.
— Исключено, исключено, исключено! Вы хотите опозорить меня и разорить.
— Наоборот, я хочу спасти вашу репутацию и поэтому рискую жизнью лучшего агента.
Может, лучше было бы спросить мое мнение? — подумала Кора, но вслух ничего не сказала. Ей польстило то, что ее назвали лучшим агентом. Понятно было, что эти слова вырвались у Милодара только потому, что он торговался с Гермесом, новее же!
— Я могу в крайнем случае направить в прошлое моего сотрудника, — произнес доктор Гермес. — Но только не вашего агента, совершенно неподготовленного, обреченного на провал, к тому же молодую женщину! Нет, нет и еще раз нет! — Президент стукнул по столу пухлым кулаком.
— Ну что ж, — вздохнул Милодар так, словно и в самом деле решение далось ему с трудом. — Властью Галактической Федерации я приостанавливаю деятельность концерна «Виртуальная Реальность» как подвергающую опасности жизни своих клиентов.
— Вы сошли с ума! Вы разоряете миллионы акционеров, вам этого скандала не пережить.
— И вам тоже, коллега, — ответила голограмма Милодара.
И доктор президент Гермес-Полонский с проклятием капитулировал.
Когда перед уходом в ВР-круиз Кора прилетела на Центральную базу комиссара, расположенную подо льдом в Антарктиде, Милодар, пожав ей руку и поцеловав в щеку, — на базе он позволял себе бывать в естественном виде, то есть во плоти, — сразу провел к себе в кабинет.
Он взял со стола небольшой объемный портрет молодого человека, с капризным мокрым ртом, низким лбом итальянского патриция времен Возрождения и курчавыми рыжеватыми волосами. — Узнаешь? — спросил он. Кора покачала головой.
Милодар включил проектор, и на стене появилось изображение Космовокзала — известного шереметьевского терминала. Из туннеля для пассажиров вышел этот молодой человек, одетый богато, но старомодно. — Неужели не узнаешь? — спросил Милодар. — Да нет же! — Ты ненаблюдательна.
Он включил еще один фильм. Кора сразу догадалась — эта пленка была снята ею самой посредством камеры-пуговицы в бедной светелке красавицы Клариссы. Вот и сама Кларисса, вот и старушка, оказавшаяся оракулом Джадсоном.
Глаз камеры обследовал обшарпанные и залатанные обои, протертый ковер с изображением лебедей в пруду, ученический стол с фанерным верхом, на котором лежали учебники странной красавицы…
Затем глаз камеры переместился на стены и последовательно пригляделся к фотографиям, портретам и открыткам, прикрепленным к обоям. Открытки, как правило, изображали какой-то небогатый приморский городок, куда Кларисса, видно, ездила отдыхать; на фотографиях были изображены капралы и фермеры — возможно, предки и родственники девушки…
— А теперь прошу твоего внимания, — сказал Милодар. — Я догадался совершить некий фокус, до которого ты, моя крошка, по неопытности не додумалась. Мы снимаем тонкий слой грима, нанесенный на стены и пол, и смотрим, что же скрывается за обоями и открытками… Смотри!
Верхний слой картинки медленно расплавился. По мере того как таяло изображение. Кора, к своему изумлению, видела, что и комната приобрела иной вид.
Под потертыми залатанными обоями обнаружились иные, шелковые, давленые, безупречные в голубизне, новизне и беспорочности. Попугаи и трясогузки летали с ветки на ветку… Портреты, развешанные по стенам, принадлежали кисти посредственных, но вполне профессиональных светских художников, на полу раскинулся пышный ковер чудесного рисунка, а столик семнадцатого века был изящно инкрустирован драгоценными камнями. На столе лежало несколько модных журналов — и ни одной тетрадки. Да и сама Кларисса была одета настолько дорого и изысканно, что сразу стало ясно, что на туалеты она ухлопывает львиную долю чьих-то денег. — Это гипноз? — спросила Кора. — Нет, это так называемое наведение антиглянца. Недавнее и довольно дорогое развлечение: твое жилище и ты сам выглядишь в глазах гостя так, как тебе того бы хотелось. Тончайшая пленка скрывает истинный интерьер… А теперь посмотри на самый большой портрет над столом.
— Это он! — воскликнула Кора. — Кто он?
— Тот, кто прилетел. Чью фотографию вы мне только что показали.
— За это ты получаешь еще один выговор и предупреждение о служебном несоответствии. Ты упустила одного из главных подозреваемых. И если бы не меры, принятые мной, мы могли бы не заметить того, что сегодня на Землю прилетел не кто иной, как принц Кларенс, под именем торгового агента Купера.
— Это он? — удивилась Кора. — А я думала, что он куда как утонченнее.
— Ты не только не желаешь признавать ошибок, — укорил агента комиссар, — но и упорствуешь в них. Ты лишаешься премии за прошлый квартал.
— До чего вы бываете занудным! — сказала Кора, вытащила из волос шпильку, поддела ее ногтем, и из шпильки выкатилась и развернулась тончайшая пленка — портрет принца Кларенса.
— Могла раньше сказать! — рассердился комиссар. — Почему ты заставляешь меня тратить время, насыщая тебя ненужной информацией. — Премия остается за мной? — спросила Кора. — Только если Тесей вернется из круиза живым. Или не настолько мертвым, чтобы его нельзя было сложить и вылечить. Так что иди выспись, почитай мифы Древней Греции, а также Плутарха — с собой их взять будет нельзя. Завтра в восемь ты отправляешься в мифические времена Афин. Ты рада?
— Я рада, что наконец высплюсь, — уклончиво ответила Кора.
— Если ты в Москву, я тебя могу подбросить до Таганрога, оттуда ты доедешь на метро.
— Что за неожиданная доброта? Неужели ваши невесты там сегодня ныряют? — Вот именно!
Добравшись до своей скромной квартирки, выстроенной в виде небольшого замка на крыше обветшалого небоскреба на углу Маросейки и Потаповского переулка, Кора сразу отключила связь и высыпала, не проглядывая, в преобразователь мусора всю корреспонденцию, накопившуюся за последние дни в почтовом ящике, — все равно прочесть не успеешь. Затем Кора направилась в ванную, намереваясь, смыв с себя пыль космических трасс, рухнуть на диван и проспать часов двенадцать. Но когда она уже была в двух шагах от заветного дивана, преобразователь мусора недовольно заворчал и выплюнул, как не подлежащее уничтожению, открытку от бабушки Насти о том, что черника в этом году не уродилась, а вот вишня была чудесная, и также книгу, присланную комиссаром Милодаром. В углу конверта было крупно написано: «Прочесть до начала задания».
Внутри пакета лежал объемистый труд британского поэта и исследователя Роберта Грейвса «Мифы Древней Греции», где жизни Тесея была посвящена особая часть, подвиги и приключения героя трактовались в контексте культурологических штудий и сравнительной мифологии.
Кора намеревалась проглядеть первые две-три странички, как бы повторить пройденное, но нечаянно зачиталась и отправилась дальше по дорожке жизни своего героя…
Итак, мальчик Тесей рос при скромном дворце Питфея, нежась на ласковых руках мамы Этры, потом стал все дальше и дальше отбегать от родного дома. Учитель Коннид рассказывал ему о богах и героях, а также учил его читать, писать и считать, показывал созвездия и открывал тайны живой природы.
Порой к Питфею заезжал его родственник, очевидно двоюродный брат, а может быть, и дядя Геракл. У греческих героев всегда нелегко разобраться в родственных связях, во-первых, потому, что у каждого автора они иные, а во-вторых, потому, что в Греция можно было иметь, к примеру, двух отцов. Нередко хитрые и похотливые боги в брачную ночь или накануне ее слетали с Парнаса в постель к невесте, и потом считалось, что получившийся сынок имеет сразу двух отцов. Кстати, такая версия широко использовалась дедушкой Питфеем по отношению к самому Тесею.
Впрочем, Кора все же сделала попытку разобраться в семейных делах. Это могло ей понадобиться в работе сыщика.
Значит, Питфей, сын Пелопа, в память от которого нам остался полуостров Пелопоннес, и Гипподамии (что вовсе не означает, как может показаться, что его мама была «лошадиной дамой»), имел двух известных своими подвигами и безобразиями братьев, Фиеста и Атрея, о которых мы здесь умолчим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51