Тогда кентавр сказал лишнее:
— И если я произнес хотя бы одно лживое слово, пусть меня Гера и покарает.
Немедленно в воздухе над двором образовалось небольшое серое клубящееся облако. На нем, как на мягком диване, восседала грозного вида женщина с крупным носом, яркими капризными губами и жестким подбородком.
— Чтобы я домогалась этого козла? — спросила она громовым голосом. — Этого лжеца? Так пусть же с этого момента ни одна женщина, кентаврисса или даже коза, не пострадает от его распутства. Хирон, отныне тебе придется заниматься философией!
Она указала пальцем вниз, и из пальца вылетела небольшая голубая молния, которая потянулась к животу кентавра.
Страшно закричал кентавр Хирон от немыслимой боли!
Взбрыкнув, он понесся кругами по двору, выбежал за ворота, и топот его, постепенно стихая, удалился в сторону моря.
— Ты довольна? — спросила богиня Гера с облака. — Наказать его, конечно, надо было, богиня, — признала Харикло. — Но ты забыла о моих интересах.
— Меня никогда не беспокоили интересы обманутых жен, — ответила богиня. Облако начало медленно подниматься. Харикло сильно взволновалась. — Гера! — закричала она. — Ты же сама жена! — Мой муж делает что хочет и с кем хочет. Я не возражаю, зато делаю то же самое с кем хочу и когда хочу. Так что и тебе советую .последовать моему примеру. — Но я хочу этого только с моим мужем! — Я тоже хочу, но не показываю виду. — Я умоляю тебя, богиня… возврати ему… Но Гера уже растаяла среди облаков. Лишь длинный белый самолетный след остался памятью о ней на бесцветном к вечеру небе.
Харикло кинулась на землю, в пыль, и зарыдала. Кора понимала ее, но чем она могла помочь? И тем более ей стало неловко, когда, не поднимаясь с земли, Харикло потянулась к Коре и стала молить ее:
— О великая богиня, дающая жизнь и отбирающая ее, пойми же свою несчастную сестру. Волей злобной Геры…
Голос, отдаленный, но могучий, донесшийся из верхних пределов стратосферы, перебил монолог Харикло:
— Не злобной, а оклеветанной, униженной и названной коровой! Фу!
Харикло несколько секунд молчала. Ей надо было осознать то, что теоретически она знала и ранее: боги способны слышать смертных на значительном расстоянии. И могут ответить им с небес. Но, помолчав, Харикло возобновила свой монолог: — Боги не даровали нам с Хироном сына. У нас есть лишь дочка Эндеида, настолько маленькая, что находится на попечении нянек и мамок. Если же Хирон станет годен лишь для занятий философией, то откуда возьмется наследник? И голос с небес ответил:
— Не расстраивайся, женщина. Всегда найдется бог или полубог, готовый подарить тебе сына за хороший ужин и бокал вина.
— Только не это! — воскликнула Харикло. — И вообще я не хочу больше слушать тебя, богиня.
В ответ из космических далей донесся насмешливый хохот Геры.
Харикло устало поднялась и спросила у Коры: — И что мы теперь будем делать? — Во-первых, это пройдет. Поболит и пройдет. — Есть надежда? — Лицо Харикло озарила радостная улыбка.
— В крайнем случае у тебя уже есть дочка, наверное, вся в папу.
— Ты с ума сошла, Кора! — возмутилась Харикло. — Слава Богу, у Эндеиды нормальные ножки и ручки. Кентавр-мужчина — это еще куда не шло, но кентавриссы — нет, лучше умереть бездетной, чем качать на руках девочку с копытами!
Харикло оглянулась. Во дворе было тихо. Домочадцы затаились, потрясенные событиями.
— Пойду, — сказала она, — поищу моего мужа. А то его занесет с горя куда-нибудь в опасное место, или подерется с кем-нибудь. Он хоть и мудрый, говорят, даже самый ученый из кентавров, но все же, сама понимаешь, не совсем человек, а с животными инстинктами.
— Я с тобой, — сказала Кора. — Мне интересно поглядеть на Коринф. К тому же я могу тебе пригодиться.
— Какая-никакая, но богиня всегда сгодится, — ответила Харикло, словно придумала поговорку.
У ворот их догнал сатир Никое. И хоть Харикло хотела оставить его дома, чтобы присмотрел за хозяйством, да за тем, чтобы бурдюки с вином хорошенько заперли в подвал, тот все же увязался за женщинами.
Прохожие, которые знали, что в доме Хирона произошла какая-то беда, но не догадывались еще какая, готовы были помочь Харикло. Мучимый ужасной болью, кентавр носился по улицам и переулкам Корин-фа кругами — так что его видели все, но куда он в конце концов убежал, сказать не смог никто.
В конце концов, когда солнце уже коснулось краем холмов Истма — узкого перешейка, отделявшего Пелопоннес от Аттики, женщинам удалось увидеть кентавра. Он устало брел по водоразделу, мимо редких сосен, и показался Коре персонажем из театра теней, выдумкой сказочника, а никак не реальным существом, с женой которого она сбилась с ног в поисках ее несчастного мужа.
— Хирон! — закричала Харикло. — Хирончик, миленький, вернись домой, я люблю тебя!
Крик ее пронесся над холмами, скатился к Сароническому заливу и заставил кентавра остановиться и замереть.
Он обернулся на голос и, видимо, разглядел жену. Медленно, виновато, понуро кентавр спустился к ним. Они ждали молча. Осенний, и без того не жаркий день сменился прохладным, даже зябким вечером. Потная шерсть тускло поблескивала под лучами заходящего солнца.
Хирон остановился в нескольких шагах от Харикло и медленно опустился на колени передних ног. — Да ладно уж, — сказал сатир и смахнул слезу. Харикло подошла к мужу и обняла его за шею. Стоя на коленях, он как раз сравнялся с ней ростом. У Коры запершило в горле.
— Как жить будем? — тихо произнес Хирон, гладя жену по густым, тугим завиткам волос. — Проживем, что ж теперь делать. — Я к врачу пойду. Мне Асклепий поможет. Асклепия я грамоте учил, — сказал Хирон. — Он еще мальчишкой был, я ведь многих учил.
Кора где-то слышала, что Асклепий — это греческое имя Эскулапа, а Эскулап — главврач Древнего мира. И все же этот бедный кентавр преувеличивает…
— Ты с Ясоном поговори, — советовала жена, — он подрос, славный герой из него получится. Ахилл тоже тебе многим обязан.
— Я к Гераклу пойду. Он человек справедливый. Должен помочь.
— Эй, поглядите, опять Синие хулиганит! — закричал сатир Никое.
Кора поглядела наверх, на теневой театр, персонажем которого недавно был кентавр. На фоне оранжевого неба стояли редкие сосны. Кора раньше и не думала, что в Греции могут расти сосны. Она скорее предполагала, что здесь финиковые пальмы, которых вовсе не оказалось.
Синие… Синие. Это разбойник, который живет на самом Истме, то есть перешейке. На перешеек она и глядит…
Между сосен можно было разглядеть две маленькие человеческие фигурки. Кора пожалела, что у нее нет бинокля.
— Что они там делают? — спросила Кора. Кентавр поднялся с колен и тоже смотрел в ту сторону. — Если бы я мог, давно бы с ним разделался. Но у него сильные связи на Олимпе. Рассказывают…
— Только не надо, пожалуйста, не говорите, что он — незаконный сын Посейдона! — взмолилась Кора. — Я этого не выдержу.
— Скорее всего он — незаконный сын Посейдона и Селии, дочери Коринфа, основателя нашего славного города, — сообщил Хирон, который, когда дело касалось богов и сложных родственных связей любвеобильных греков, терял чувство юмора и вообще все чувства, кроме почтения. — Сколько же у Посейдона детей? — Не наше дело считать.
— Но ведь вас могут обмануть. Что, если я скажу, что я — дочка Посейдона? — спросила Кора.
Все дружно засмеялись — шутку на таком уровне они восприняли с удовольствием. И когда Кора удивленно подняла брови, они слаженным хором воскликнули:
— Хорошо издеваться над смертными той, отец которой, без сомнения, сам Зевс…
— От чего он никогда не отказывался, — завершил хоровую декламацию Хирон.
— Опять — двадцать пять, — проворчала про себя Кора, но не стала спорить с семейством Хирона, потому что события на вершине холма приняли драматический оборот.
Один из человечков явно одолел другого и теперь, пригнув к земле вершину одной из сосен, что говорило о его недюжинной силе, привязывал к ней руку своего противника. — Что он делает? — спросила Кора.
— Ничего нового, — вздохнул Хирон. — Как всегда, победив путника, разбойник привязывает его за правую руку к вершине одной сосны, а за левую… — вот, смотрите! — за левую к вершине другой сосны. И что он сейчас сделает?
— Смотрите, смотрите! — Сатир Никое даже поднялся на цыпочки, чтобы лучше видеть. — Сейчас!
Нечаянно оглянувшись на шум сзади, Кора увидела, что на крышах всех домов и хижин Коринфа стоят люди — с детьми, стариками даже домашними животными — и все глядят на вершину холма, ожидая развязки. Кора тоже стала смотреть туда. Победитель сделал шаг в сторону и отпустил вершины сосен.
Видно было, как с невероятной силой, стремясь освободиться, сосны стараются принять вертикальное положение.
Фигурка, привязанная руками к вершинам, извивалась, стараясь удержать их… Но тщетно!
Сосны взяли верх над человеком. Еще одно движение, судорога… и сосны разорвали человека пополам.
И распрямились — каждая из сосен несла на своей вершине, как флаг, половину человека. С одной рукой и одной ногой…
— Это ужасно! — вырвалось у Коры. И вокруг нее — сзади, от города, сбоку — от семейства Хирона — пронесся горький стон!
Человечек на вершине холма, убедившись, что его жертва погибла ужасным образом, медленно пошел прочь и скрылся за горизонтом — черный муравей на алом фоне заката.
Когда стенания мирных жителей Коринфа стихли, кентавр Хирон грустно произнес:
— Еще один наш соотечественник стал безвинной жертвой этого злодея! Еще один. Когда же найдется смелый герой, который положит этому конец?
— А вот ты бы своим ученикам подсказал. Что, Ахилл не может с ним справиться? Или Кастор?
— Беда героев заключается в том, что они очень дорожат своей репутацией, — ответил Хирон. — А объясняют нежелание воевать с разбойниками, мелкими бандитами и грабителями тем, что у них чистые руки, такие чистые, что кровь разбойника их может замарать.
— А Геракл? — спросила Кора. — Разве он не дрался с разбойниками? — Ну там были особенные разбойники! Сатир приподнял широкополую шляпу, почесал между рогов и сказал:
— Схожу все-таки погляжу. Может, кто из знакомых, надо снять, похоронить…
— Пройдоха! — воскликнула Харикло. — Он надеется на то, что убитый — купец и Синие чего-то у него не забрал.
— Дождешься такого от Синиса! — возмущенно воскликнул сатир. — Он все, до последней нитки, к себе в пещеру тащит. А потом пиратам продает. Нет, не дождешься…
Кора не могла сказать, что ей хотелось разделить компанию Никоса, но на вершину холма решил отправиться и кентавр. Он предложил жене и Коре подвезти их на своей широкой теплой спине. Коре не приходилось раньше ездить верхом на кентаврах, но коней она знала и любила. Для отказа у нее не было причин, к тому же она была здесь на службе, а на службе ей не раз приходилось видеть мертвых людей. Так что она забралась на кентавра, который элегантно подсадил дам.
Кора обхватила за плечи Харикло, сидевшую спереди. От волос Харикло пахло ярким солнцем, ветром, пылью и дымом очага. Оказывается, судьба женщины мало меняется за тысячелетия — женщина везет бурдюки, делает компьютеры или стирает, а мужчины занимаются высокой политикой.
Сатир бежал рядом, и сверху Кора видела лишь бурый круг его войлочной шляпы, поля которой скрывали плечи.
— Насчет этой коровы… — начал было Хирон. Харикло оборвала его:
— О коровах мы еще поговорим. Если тебя вылечат. Кентавр замолчал.
Он с трудом взбирался по крутой проселочной дороге, что виляла и крутилась, как бешеная змея.
Кора оглянулась. За ними, переходя порой в бег, спешили несколько коринфян.
— Они почему туда идут? — спросила Кора у шляпы. Сатир услышал и ответил:
— Одни боятся — вдруг родственник, а другие думают — вдруг можно поживиться? Люди странно устроены. Я как-то видел, как сгорел храм Аполлона в Мегаре. Такое горе, такое страшное знамение! Толпа стояла вокруг, и люди рыдали. А некоторые хватали еще горячие от огня обугленные остатки чаш или горшки с пшеном, жертвоприношениями и бежали домой. Люди разные бывают. И не меняются. С этим лучше мириться.
Дорога вывела на вершину холма, оказавшуюся плоской и весьма обширной.
Люди останавливались под соснами. Смотрели все больше на правую сосну, потому что получилось так, что голова разорванного человека осталась на правой сосне. — На кого-то похож, — сказал сатир. Кора скользнула на землю с кентавра и помогла спуститься Харикло.
— Не хочу смотреть, — отвернулась Харикло. Коре тоже смотреть не хотелось, но пришлось. Голова, висевшая на дереве, принадлежала пожилому длинноволосому человеку грубой, отталкивающей наружности, который, видно, ни разу в жизни не мылся и не причесывался, зато предавался всем тайным и явным порокам, в первую очередь пьянству. И менее всего погибший был похож на купца или богобоязненного пилигрима.
— Эй, — обернулся кентавр к группе жителей Коринфа. — Кто из вас видел этого человека?
— Я, — сказала девочка, державшаяся за край хитона своей мамы. — Мы с девочками в лесу играли, а этот дядя вышел и спросил, кто хочет вкусную конфету?
Девочка замолчала. Все тоже молчали. Видно, эта история всем, кроме Коры, была известна. Поэтому Кора спросила: — И что дальше было?
— Дальше? Дальше Гига первая закричала, что хочет конфету. А я не успела. Он тогда взял Гигу и унес… а мы побежали следом и плакали, и просили, чтобы он отпустил, а он ее…
— Он ее съел, сожрал с потрохами, — сердито сказала мать девочки. — И хватит травмировать ребенка.
— Простите, — смутилась Кора. —Я же не знала, что все так трагично кончилось.
— Для него — что ребенок, что слон, — все одно… — произнес сатир, и только тут до него дошло значение собственных слов. — Ого-гого! — закричал он. — Сограждане мои, родные мои эллины! Мы видим перед собой голову страшного разбойника Синиса, который терроризировал всю нашу округу! Оказывается, это не он разорвал свою очередную жертву, а очередная жертва каким-то образом связала и разорвала самого страшного разбойника всех времен и народов.
И тут горожане тоже догадались, что Синису пришел конец, и началось веселье.
Люди прыгали, пели, потом образовался хоровод, мужчины положили руки друг другу на плеч.и, и так они, притопывая, выражали свою радость.
— Кто это мог сделать? — спросила Кора, подозревая ответ, хоть и не успела прочесть продолжение мифа о Тесее. Угадав ее мысли, Кору поддержал кентавр Хирон.
— Видел ли кто-нибудь, — спросил он, обращаясь к веселящимся землякам, — сегодня в городе могучего вида юношу, который шел в эту сторону?
После короткой паузы вперед выступила полная женщина в длинном желтом хитоне, вышитом золотом.
— Такой юноша остановился возле моих ворот, — сказала она. — Он хотел пить, и я велела вынести ему напиться.
— Каков он был собой? — спросил кентавр. — Высокого роста, — ответила женщина, — выше, чем молодая богиня, которая стоит рядом с тобой, Хирон. Широкий в плечах, в коротком алом гиматии и кожаных сандалиях с завязками. Он был подпоясан мечом, а в руке он нес очень большую и тяжелую железную палицу, такой я еще никогда не видела. Я даже спросила его: «Ты решил подражать Гераклу, мальчик?» И знаете, что он мне ответил? Он ответил: «Вы правы, добрая женщина, я подражаю моему дяде Гераклу».
— Это он! — воскликнул кентавр. — Конечно же, это славный Тесей, которому на роду предсказаны славные подвиги.
Кора была полностью согласна с кентавром. — Простите, Хирон, — обратилась она к нему, — мне хотелось бы знать ваше мнение — где может остановиться на ночлег этот юноша?
— О, богиня, не делай ему зла! — взмолилась Харикло. — Твоя власть над смертью ужасна, но этот юноша сделал уже немало добра, за один день он убил двух самых страшных разбойников. Кентавр остановил свою жену жестом руки. — Где он остановится — ведают лишь боги, которые следят за ним. И если ты, Кора, относишься к разряду великих богинь, тебе проще, чем нам, узнать об этом. Но если ты простая смертная, то лучше тебе не соваться в густые буковые леса за Истмом — они кишмя кишат нечистью. К утру от тебя останутся рожки да ножки.
— Это я гарантирую, — подтвердил сатир. — Я всю молодость провел в тех лесах, и, если бы у меня в те годы была совесть, я бы уже повесился от ее груза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51