Можно предположить, что уже сейчас ее хватились. Впрочем, нет, даже если кентавр Фол вернулся домой, он полагает, что Кора уехала во дворец в наемных носилках. А Тесей занят другими делами. И ему грозит беда.
— Некогда думать! — заявила Ариадна. Голос ее звучал нетвердо. Язык подчинялся с трудом. Кора решила пожертвовать собой.
— Еще по бокалу за встречу! — предложила она. — Ни в коем случае! — сказала Ариадна. — Наливай! Но ничего не вышло.
Занавеси в дальнем конце комнаты резко раздались в стороны, внутрь пахнуло алым отблеском очага и запахом жареной баранины.
В комнате стоял человек в бронзовом шлеме с маской, закрывавшей все лицо. На нем был драгоценный чеканный панцирь с изображением головы горгоны Медузы. У пояса висел широкий меч в украшенных золотом ножнах. Это был или бог, или царь, или герой… Именно он командовал в этом доме.
— Мне надоело ждать, — сказал он, забыв поздороваться с Корой. — Боюсь, что вместо делового разговора у вас получилась попойка.
— Не смей так говорить! — возмутилась Ариадна. — Я царица и герцогиня. И кстати, спала с богом Дионисом, чего тебе не дано!
— Какая мерзость, — сказал человек в шлеме-маске. — Она хоть успела вам. Кора, сообщить наши условия? Достаточно мягкие?
Голос его был знаком. Она уже разговаривала с этим человеком.
— Я попросила времени подумать, — ответила Кора.
— Некогда думать. Иначе мы убьем вас. — Попробуйте, — сказала Кора. — Тогда я окажусь в центре реанимации прежде, чем вы успеете замести следы. И посмотрим, как вы тогда выпутаетесь. И кто здесь останется, чтобы убить Тесея.
— Нет, голубушка, Ариадна пожалела тебя, — сказал человек в шлеме-маске, — у нас есть способы убить тебя навечно, и для этого мы завели здесь местного умельца по имени Дедал. Может, слыхала? Способный, бестия, но тщеславие его загубит… погоди, не возражай. Но я согласен с тобой, незачем брать на себя лишний грех. Лишний грех — лишний риск. Так что тебе просто придется несколько дней пробыть у нас в гостях, пока мы закончим операцию «Принц Густав». Красиво звучит для Древней Эллады, а? — Ни черта у вас не выйдет, — сказала Кора. — У нас все выйдет, потому что я сам специально прибыл сюда, чтобы организовать ликвидацию этого мальчишки. До этого здесь работали дилетанты, то есть особы, которые по своим мелким эгоистическим причинам желали убрать Густава с политической арены.
— Я не особа! — сказала Ариадна, сложилась калачиком и захрапела мужским басовитым рыком.
— Мне же Густав опасен по-настоящему. Для меня его смерть — дело моей жизни или смерти. Как-нибудь, Кора, когда все это кончится, я тебе расскажу, почему мне пришлось подталкивать этих людишек к действию, — человек в маске-шлеме сделал жест в сторону двери, включая таким образом в число людишек Пирифоя и Медею. — Но я не учел один фактор — тебя. Теперь мне пришлось прибыть сюда самому, взять на себя руководство операцией и в первую очередь изолировать тебя. Так что» не сетуй, что попала между жерновами, — уж очень велики ставки. — Он обернулся к двери, ведущей в большую комнату, и позвал: — Мастер Дедал. Тот вошел. Уверенно, без приниженности и страха. — Будь любезен, друг, — сказал человек в маске-шлеме, — проведи госпожу Кору в ее новое жилье. Дедал сухо ухмыльнулся и сказал Коре: — Иди, — и показал на небольшую дверь между диванами, закрытую занавеской.
Кора понимала, что сейчас ей нужно время подумать, прежде чем бросаться в бой.
Она послушно пошла вперед по темному коридору. Коридор привел в комнату без окон, освещенную лишь одним факелом. Вот и моя тюрьма, подумала Кора. В дальней стороне комнаты было невысокое ложе, покрытое кошмой. — Иди туда, — сказал Дедал. Кора молча пошла. Когда она дошла до середины комнаты, то услышала сзади громкий щелчок.
Плита пола, на которую она наступила, поддалась под ногой, и Кора, не готовая к такому повороту событий, упала вниз. Внизу, на глубине метров двух или чуть более, была куча соломы.
— Отдыхай, госпожа, — сказал Дедал. Плита повернулась, и в каменном мешке наступила абсолютная темнота.
Кора ушибла локоть и колено. И была зла на себя. Вдвойне — за наивность и за глупость. Это совершенно разные понятия, но абсолютно непростительные в работе агента. Она дала сама привезти себя в носилках в западню, хотя ей всего-то следовало время от времени выглядывать наружу и смотреть, куда ее несут. Так не попадаются и первокурсники. И благо бы попалась месяц назад, когда ничего не грозило ни ей, ни Тесею. Но сейчас, в кульминационный момент борьбы — так подставиться! Кора лежала на каменном полу подвала. Надо было заставить себя побороть боль. Кора подвигала руками и ногами — все цело. Значит, у меня ничего не сломано, это замечательное везение. Сейчас я отсюда выберусь и покажу им всем, где раки зимуют…
Кора села. Солома была влажная, ледяная, от нее смрадно пахло гнилью и дохлыми крысами.
Сначала дадим им всем покинуть дом. Пускай уезжают. Пускай готовят покушение… А как ждать, если не знаешь, когда же покушение состоится? Значит, их теперь четверо. Трое мне знакомы. А четвертый — фигура новая и неизвестная ИнтерГполу. Впрочем, уверенно говорить об этом можно, только сняв с него шлем. Надо же было грекам придумать такие шлемы! В строю они красивы — каска шлема переходит в нащечники, сверху спускается защитная планка для носа, так что остаются видны лишь глаза. Замечательно… Значит, я плохо работала на планете Густава, если не нашла в Рагозе главного убийцы, того человека, который может управлять такими разными фигурами, как дама Рагоза и Кларенс.
Раздумывая подобным образом, Кора не бездействовала.
Она обшаривала кончиками пальцев стены своей тюрьмы, затем пол… Она предположила, что вряд ли во внутренних помещениях дома, где жил Дедал, специально сделали каменную ловушку для Коры или подобных ей пленников. Судя по всему, подвал был выкопан очень давно — стены были влажными от слизи и подземных растений, волокна которых свисали космами со стен.
Теперь давайте простучим костяшками пальцев. Только не торопись. Кора, сейчас важнее точность, чем быстрота.
Она стала простукивать стены подвала. По законам приключенческого жанра или, может, по закону подлости — звук пустоты обнаружился лишь за камнями четвертой, последней стенки. Наверное, уже прошло больше часа, как она в заточении. А возможно, и больше. Камень звучал чуть-чуть иначе. Может быть, здесь заложено отверстие? Тем более что, кажется, вроде и слой слизи здесь не так толст… Ну давай постучим еще… и еще раз. Разумеется, никаких инструментов у Коры с собой не было. Или почти не было. Ведь не считать же инструментом небольшой ножик, который поместился в сумочку с косметикой, прикрепленную к поясу под верхним хитоном. Обыскивать здесь еще не умеют. И всегда удивляются, когда видят, что антигерой пронес в зал заседаний если не катапульту, то копье с себя длиной.
К счастью, «камни крепились в подвале раствором. Хваленая циклопическая кладка древности, конечно бы, Коре не поддалась. Но та часть стены, в которую вгрызлась Кора, состояла из небольших, плохо подогнанных камней, скрепленных раствором, относительно мягким и даже крошащимся от постоянной сырости.
Так что ножика, умелых движений опытных пальцев и помощи бронзовой булавки, которой была скреплена на плече хламида, было достаточно, чтобы через некоторое неустановленное время один из камней пошатнулся.
А как только один камень в стене пошатнется, считай, что стены не существует, — это древний закон крепостной осады.
Камень упал на солому. Кора осторожно протянула руку — за камнем была пустота. Конечно, подумала она, будет очень грустно оказаться в роли графа Монте-Кристо, который копал проход в стене двадцать лет только для того, чтобы попасть в соседнюю камеру. Но ведь и в соседней камере может сидеть полезный для дела аббат!
Со злостью, которая удесятерила силы, Кора, забыв о ранении и усталости, буквально вырывала из стены камень за камнем, пока не образовался достаточный выход из ее подземного дворца. В последний раз вдохнув мерзкого затхлого воздуха подвала, Кора выползла в соседнее помещение и поняла, что это не просто помещение, а подземный ход, какие делались порой в домах, чтобы хозяин мог незаметно выбраться за пределы дома. По крайней мере, Кора сделала такое предположение, пройдя, согнувшись в три погибели, по длинному коридору, а затем поднявшись по нескольким каменным ступенькам к двери.
Дверь была деревянной, рассохшейся, в трещины проникал вялый свет.
Теперь требовалось удвоить осторожность, потому что совершенно неизвестно, где ты окажешься, миновав эту дверь.
Кора дотронулась до двери и начала ее отжимать. Дверь была не заперта, но страшно скрипуча. Тем более что с внешней стороны к ней были привалены какие-то мешки и глиняные кастрюли. Так что когда Кора надавила чуть сильнее, то вся эта преграда загремела, зашуршала, зашелестела, взвыла… и дверь, распахнувшись, широким жестом сеятеля, разбросавшего семена, раскидала предметы, которыми была завалена.
Горшки покатились по полу небольшого храма, куда и вывела Кору лестница, следом за горшками поддались мешки с шерстью и какой-то гнилью, пустые или наполненные всяким хламом корзины — видно, сюда кидали то, в чем приносили в храм дары, но некому было толком заняться разборкой упаковки древних времен.
Но благо бы горшки, амфоры и корзины покатились просто так. Нет, они покатились на человека, который, сидя на корточках спиной к Коре, раскладывал или складывал на полу нечто большое и белое. Этот человек сначала в страхе вскочил и хотел было бежать, затем догадался оглянуться и не увидел Кору, которая присела в темном углу за оставшимися там корзинами. Тогда он кинулся на катящийся на него поток вторсырья, отбрасывая корзины и мешки ногами и руками, стараясь защитить от них нечто для себя драгоценное, что лежало на каменном полу. При этом он совершенно неприлично ругался на древнегреческом языке голосом изобретателя Дедала.
Наконец Дедалу удалось справиться с лавиной, и он отправился поглядеть, что же стало его причиной.
Видно, Дедал был неглуп, потому что, увидев открытую дверь, — и чего же я ее не закрыла впопыхах! — связал ее с наличием в доме Коры, так что приближаться к ней не стал, а, наоборот, отступил назад и крикнул: — Стража, ко мне!
Кора продолжала таиться за мешками, лихорадочно оглядывая храм, чтоб сообразить, как из него выбраться. Храм, вернее, храмик представлял собой помещение метров двадцать на пятнадцать с одним входом вдали от Коры, если не считать хода в подвал.
Вдоль стен храма рядами стояли колонны, которые поддерживали кровлю. Между ними тянулись потемневшие от времени балки. Никакой статуи или другого знака, указывающего на то, кому принадлежал храм, Кора не увидела. Вот и все, что она успела понять до того, как в храм, стуча медными подковами башмаков, вбежали десятка два деревянных солдат Дедала, выстроились, перекрывая выход, и замерли в одинаковых позах оловянных солдатиков, что говорило об их искусственном происхождении.
— Кто там есть, — сказал Дедал, — выходи! Кора рассудила, что у нее нет особенного выбора, шагнула вперед, пытаясь отряхнуть с себя пыль и паутину, обмотавшую ее в укрытии.
— Молодец — сказал Дедал. — Так быстро найти выход из этого каменного мешка и выбраться сюда — этого не смог бы и я сам. Нет, ты стой, госпожа, не приближайся.
Он махнул рукой, и на условный жест два воина подняли дротики, готовые метнуть их в Кору. Это было неприятно. Но с фактами приходится считаться.
— Можно я сяду? — спросила Кора. — Я ужасно устала. К тому же у меня еще толком не зажила рана.
Дедал оглянулся, увидел округлый табурет, стоявший метрах в пяти от него, и снисходительно произнес: — Садись, если тебе не сидится в подвале. Кора сочла это предложение добрым знаком. Как говорится в старом анекдоте, который рассказывают либо о Наполеоне, либо об Александре Македонском: «Дал конфетку, а мог бы и пришибить».
Кора села в позе послушной ученицы, сложив ладони на коленях.
Дедал был в коротком хитоне, поверх которого надел кожаный фартук, как у кузнеца. Сандалии у него старые, ремешок у одного порван, и он пришлепывал при ходьбе. Изобретатель был не стрижен и не ухожен.
— Вы здесь совсем один, без семьи? — спросила Кора.
— Ты видела, как погиб мой сын, — зло ответил Дедал.
Не надо было спрашивать об Икаре, осторожнее, Кора.
— А чем вы тут занимаетесь? — Голос у Коры звучал мягко, почти жизнерадостно, словно у внучки старого мастера, который в одиночестве вырезает из дерева модели фрегатов.
— Я не знаю, — сказал Дедал, глядя на Кору и обнаруживая определенный цинизм, который можно назвать и прямотой. — То ли велеть им тебя зарезать при попытке к бегству, то ли связать и кинуть обратно в подвал.
— Что ты хочешь, девочка, — передразнила его Кора, — кусочек торта или чтобы тебе отрубили головку?
— Я думаю, что они будут мне благодарны, — заметил Дедал, — если тебя убьют при попытке к бегству. И мне спокойнее. Я не люблю тараканов, которые пролезают во все щели.
— Ты их боишься, мастер? — спросила Кора, будто речь и не шла о ее смерти.
— Я никого не боюсь, — ответил он. — Но госпожа Ариадна встретила меня, когда я скрывался от ее отца, она дала мне приют, она купила для меня этот дом и даже заброшенный храм, где я могу заниматься своими опытами.
Дедал обвел рукой вокруг, и Кора только сейчас заметила, что в темных углах храма таятся какие-то колеса и балки, — видно, и в самом деле следы изобретательской деятельности Дедала.
— Я ей благодарен. А бедному изобретателю всегда нужна защита.
— Царь Тесей тоже может защитить бедного изобретателя, — сказала Кора. — И надежнее, чем эти проходимцы, которые сбегут отсюда не сегодня-завтра.
— Царь Тесей обречен, — уверенно сказал Дедал. — Я не могу на него рассчитывать.
— Царь Тесей переживет всех своих врагов, — сказала Кора.— И это говорю я, богиня Кора-Персефона.
— Ах, оставь, — улыбнулся Дедал и сразу стал похож на очень лысого Вольтера. — Богини не ползают по подземным ямам и не собирают на себя паутину.
— Ты в самом деле можешь меня убить? — спросила Кора.
— Если ты будешь мешать моим занятиям, моим изобретениям, моей великой судьбе, то, конечно же, я тебя убью, — ответил Дедал, и он был совершенно искренен.
— Тогда я буду помогать твоим изобретениям, — сказала Кора. — И стану незаменимой.
— Не надо говорить глупостей, женщина! — рассердился Дедал. — Ты тратишь мое драгоценное время.
— Я вижу, что на полу лежат твои знаменитые крылья, на которых ты улетел с Крита?
— Да, я придумал, — сказал Дедал, он совершенно изменялся, если речь заходила о его изобретениях, — я придумал, как сделать, чтобы они не плавились от солнца. Я заменил воск, скрепляющий перья, составом из алебастра и черного клея, который, затвердевая, уже не боится жары. Как жаль, что я не знал этого, когда мы летели с Икаром!
Дедал приложил кулак ко лбу — он в самом деле любил своего сына и до сих пор переживал его гибель.
— А над чем вы еще сейчас работаете? — спросила Кора. Дедал сразу насторожился.
— Не надо, женщина, — сказал он сердито, — хитрить и делать из меня дурака. Я обещал моим друзьям присмотреть за тобой, пока они не убьют этого мерзавца Тесея. — Мерзавца?
— Конечно же! Порождение Ехидны! Это он виновник гибели моего сына — не появись он на Крите, я бы жил там в свое удовольствие! И мой сын был бы жив. Ты думаешь, почему я помогаю во всем тем людям, которые его сегодня убьют? Только потому, что не прощу ему смерти Икара.
— Я думаю, что ты не совсем прав, Дедал, — сказала Кора, хоть и понимала, как рискует, произнося такие слова. — Я думаю, что ты делаешь то, что тебе надо. И если бы не было Тесея, ты нашел бы другого виноватого. А так ты связался с самыми страшными преступниками Эллады, пришельцами, которые намерены зверски убить законного царя Аттики, потому что им это выгодно! Они дали тебе мастерскую и деньги, чтобы ты мог покупать приборы и всякие приспособления. В истории человечества таких, как ты, будут тысячи! И завтра они истребят всех греков, пользуясь твоим изобретением, каким-нибудь дьявольским огнем, но ты скажешь, что никогда не принимал в этом участия, потому что именно в это время изобрел новый клей для своих белых крыльев.
— Ты не смеешь так говорить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Некогда думать! — заявила Ариадна. Голос ее звучал нетвердо. Язык подчинялся с трудом. Кора решила пожертвовать собой.
— Еще по бокалу за встречу! — предложила она. — Ни в коем случае! — сказала Ариадна. — Наливай! Но ничего не вышло.
Занавеси в дальнем конце комнаты резко раздались в стороны, внутрь пахнуло алым отблеском очага и запахом жареной баранины.
В комнате стоял человек в бронзовом шлеме с маской, закрывавшей все лицо. На нем был драгоценный чеканный панцирь с изображением головы горгоны Медузы. У пояса висел широкий меч в украшенных золотом ножнах. Это был или бог, или царь, или герой… Именно он командовал в этом доме.
— Мне надоело ждать, — сказал он, забыв поздороваться с Корой. — Боюсь, что вместо делового разговора у вас получилась попойка.
— Не смей так говорить! — возмутилась Ариадна. — Я царица и герцогиня. И кстати, спала с богом Дионисом, чего тебе не дано!
— Какая мерзость, — сказал человек в шлеме-маске. — Она хоть успела вам. Кора, сообщить наши условия? Достаточно мягкие?
Голос его был знаком. Она уже разговаривала с этим человеком.
— Я попросила времени подумать, — ответила Кора.
— Некогда думать. Иначе мы убьем вас. — Попробуйте, — сказала Кора. — Тогда я окажусь в центре реанимации прежде, чем вы успеете замести следы. И посмотрим, как вы тогда выпутаетесь. И кто здесь останется, чтобы убить Тесея.
— Нет, голубушка, Ариадна пожалела тебя, — сказал человек в шлеме-маске, — у нас есть способы убить тебя навечно, и для этого мы завели здесь местного умельца по имени Дедал. Может, слыхала? Способный, бестия, но тщеславие его загубит… погоди, не возражай. Но я согласен с тобой, незачем брать на себя лишний грех. Лишний грех — лишний риск. Так что тебе просто придется несколько дней пробыть у нас в гостях, пока мы закончим операцию «Принц Густав». Красиво звучит для Древней Эллады, а? — Ни черта у вас не выйдет, — сказала Кора. — У нас все выйдет, потому что я сам специально прибыл сюда, чтобы организовать ликвидацию этого мальчишки. До этого здесь работали дилетанты, то есть особы, которые по своим мелким эгоистическим причинам желали убрать Густава с политической арены.
— Я не особа! — сказала Ариадна, сложилась калачиком и захрапела мужским басовитым рыком.
— Мне же Густав опасен по-настоящему. Для меня его смерть — дело моей жизни или смерти. Как-нибудь, Кора, когда все это кончится, я тебе расскажу, почему мне пришлось подталкивать этих людишек к действию, — человек в маске-шлеме сделал жест в сторону двери, включая таким образом в число людишек Пирифоя и Медею. — Но я не учел один фактор — тебя. Теперь мне пришлось прибыть сюда самому, взять на себя руководство операцией и в первую очередь изолировать тебя. Так что» не сетуй, что попала между жерновами, — уж очень велики ставки. — Он обернулся к двери, ведущей в большую комнату, и позвал: — Мастер Дедал. Тот вошел. Уверенно, без приниженности и страха. — Будь любезен, друг, — сказал человек в маске-шлеме, — проведи госпожу Кору в ее новое жилье. Дедал сухо ухмыльнулся и сказал Коре: — Иди, — и показал на небольшую дверь между диванами, закрытую занавеской.
Кора понимала, что сейчас ей нужно время подумать, прежде чем бросаться в бой.
Она послушно пошла вперед по темному коридору. Коридор привел в комнату без окон, освещенную лишь одним факелом. Вот и моя тюрьма, подумала Кора. В дальней стороне комнаты было невысокое ложе, покрытое кошмой. — Иди туда, — сказал Дедал. Кора молча пошла. Когда она дошла до середины комнаты, то услышала сзади громкий щелчок.
Плита пола, на которую она наступила, поддалась под ногой, и Кора, не готовая к такому повороту событий, упала вниз. Внизу, на глубине метров двух или чуть более, была куча соломы.
— Отдыхай, госпожа, — сказал Дедал. Плита повернулась, и в каменном мешке наступила абсолютная темнота.
Кора ушибла локоть и колено. И была зла на себя. Вдвойне — за наивность и за глупость. Это совершенно разные понятия, но абсолютно непростительные в работе агента. Она дала сама привезти себя в носилках в западню, хотя ей всего-то следовало время от времени выглядывать наружу и смотреть, куда ее несут. Так не попадаются и первокурсники. И благо бы попалась месяц назад, когда ничего не грозило ни ей, ни Тесею. Но сейчас, в кульминационный момент борьбы — так подставиться! Кора лежала на каменном полу подвала. Надо было заставить себя побороть боль. Кора подвигала руками и ногами — все цело. Значит, у меня ничего не сломано, это замечательное везение. Сейчас я отсюда выберусь и покажу им всем, где раки зимуют…
Кора села. Солома была влажная, ледяная, от нее смрадно пахло гнилью и дохлыми крысами.
Сначала дадим им всем покинуть дом. Пускай уезжают. Пускай готовят покушение… А как ждать, если не знаешь, когда же покушение состоится? Значит, их теперь четверо. Трое мне знакомы. А четвертый — фигура новая и неизвестная ИнтерГполу. Впрочем, уверенно говорить об этом можно, только сняв с него шлем. Надо же было грекам придумать такие шлемы! В строю они красивы — каска шлема переходит в нащечники, сверху спускается защитная планка для носа, так что остаются видны лишь глаза. Замечательно… Значит, я плохо работала на планете Густава, если не нашла в Рагозе главного убийцы, того человека, который может управлять такими разными фигурами, как дама Рагоза и Кларенс.
Раздумывая подобным образом, Кора не бездействовала.
Она обшаривала кончиками пальцев стены своей тюрьмы, затем пол… Она предположила, что вряд ли во внутренних помещениях дома, где жил Дедал, специально сделали каменную ловушку для Коры или подобных ей пленников. Судя по всему, подвал был выкопан очень давно — стены были влажными от слизи и подземных растений, волокна которых свисали космами со стен.
Теперь давайте простучим костяшками пальцев. Только не торопись. Кора, сейчас важнее точность, чем быстрота.
Она стала простукивать стены подвала. По законам приключенческого жанра или, может, по закону подлости — звук пустоты обнаружился лишь за камнями четвертой, последней стенки. Наверное, уже прошло больше часа, как она в заточении. А возможно, и больше. Камень звучал чуть-чуть иначе. Может быть, здесь заложено отверстие? Тем более что, кажется, вроде и слой слизи здесь не так толст… Ну давай постучим еще… и еще раз. Разумеется, никаких инструментов у Коры с собой не было. Или почти не было. Ведь не считать же инструментом небольшой ножик, который поместился в сумочку с косметикой, прикрепленную к поясу под верхним хитоном. Обыскивать здесь еще не умеют. И всегда удивляются, когда видят, что антигерой пронес в зал заседаний если не катапульту, то копье с себя длиной.
К счастью, «камни крепились в подвале раствором. Хваленая циклопическая кладка древности, конечно бы, Коре не поддалась. Но та часть стены, в которую вгрызлась Кора, состояла из небольших, плохо подогнанных камней, скрепленных раствором, относительно мягким и даже крошащимся от постоянной сырости.
Так что ножика, умелых движений опытных пальцев и помощи бронзовой булавки, которой была скреплена на плече хламида, было достаточно, чтобы через некоторое неустановленное время один из камней пошатнулся.
А как только один камень в стене пошатнется, считай, что стены не существует, — это древний закон крепостной осады.
Камень упал на солому. Кора осторожно протянула руку — за камнем была пустота. Конечно, подумала она, будет очень грустно оказаться в роли графа Монте-Кристо, который копал проход в стене двадцать лет только для того, чтобы попасть в соседнюю камеру. Но ведь и в соседней камере может сидеть полезный для дела аббат!
Со злостью, которая удесятерила силы, Кора, забыв о ранении и усталости, буквально вырывала из стены камень за камнем, пока не образовался достаточный выход из ее подземного дворца. В последний раз вдохнув мерзкого затхлого воздуха подвала, Кора выползла в соседнее помещение и поняла, что это не просто помещение, а подземный ход, какие делались порой в домах, чтобы хозяин мог незаметно выбраться за пределы дома. По крайней мере, Кора сделала такое предположение, пройдя, согнувшись в три погибели, по длинному коридору, а затем поднявшись по нескольким каменным ступенькам к двери.
Дверь была деревянной, рассохшейся, в трещины проникал вялый свет.
Теперь требовалось удвоить осторожность, потому что совершенно неизвестно, где ты окажешься, миновав эту дверь.
Кора дотронулась до двери и начала ее отжимать. Дверь была не заперта, но страшно скрипуча. Тем более что с внешней стороны к ней были привалены какие-то мешки и глиняные кастрюли. Так что когда Кора надавила чуть сильнее, то вся эта преграда загремела, зашуршала, зашелестела, взвыла… и дверь, распахнувшись, широким жестом сеятеля, разбросавшего семена, раскидала предметы, которыми была завалена.
Горшки покатились по полу небольшого храма, куда и вывела Кору лестница, следом за горшками поддались мешки с шерстью и какой-то гнилью, пустые или наполненные всяким хламом корзины — видно, сюда кидали то, в чем приносили в храм дары, но некому было толком заняться разборкой упаковки древних времен.
Но благо бы горшки, амфоры и корзины покатились просто так. Нет, они покатились на человека, который, сидя на корточках спиной к Коре, раскладывал или складывал на полу нечто большое и белое. Этот человек сначала в страхе вскочил и хотел было бежать, затем догадался оглянуться и не увидел Кору, которая присела в темном углу за оставшимися там корзинами. Тогда он кинулся на катящийся на него поток вторсырья, отбрасывая корзины и мешки ногами и руками, стараясь защитить от них нечто для себя драгоценное, что лежало на каменном полу. При этом он совершенно неприлично ругался на древнегреческом языке голосом изобретателя Дедала.
Наконец Дедалу удалось справиться с лавиной, и он отправился поглядеть, что же стало его причиной.
Видно, Дедал был неглуп, потому что, увидев открытую дверь, — и чего же я ее не закрыла впопыхах! — связал ее с наличием в доме Коры, так что приближаться к ней не стал, а, наоборот, отступил назад и крикнул: — Стража, ко мне!
Кора продолжала таиться за мешками, лихорадочно оглядывая храм, чтоб сообразить, как из него выбраться. Храм, вернее, храмик представлял собой помещение метров двадцать на пятнадцать с одним входом вдали от Коры, если не считать хода в подвал.
Вдоль стен храма рядами стояли колонны, которые поддерживали кровлю. Между ними тянулись потемневшие от времени балки. Никакой статуи или другого знака, указывающего на то, кому принадлежал храм, Кора не увидела. Вот и все, что она успела понять до того, как в храм, стуча медными подковами башмаков, вбежали десятка два деревянных солдат Дедала, выстроились, перекрывая выход, и замерли в одинаковых позах оловянных солдатиков, что говорило об их искусственном происхождении.
— Кто там есть, — сказал Дедал, — выходи! Кора рассудила, что у нее нет особенного выбора, шагнула вперед, пытаясь отряхнуть с себя пыль и паутину, обмотавшую ее в укрытии.
— Молодец — сказал Дедал. — Так быстро найти выход из этого каменного мешка и выбраться сюда — этого не смог бы и я сам. Нет, ты стой, госпожа, не приближайся.
Он махнул рукой, и на условный жест два воина подняли дротики, готовые метнуть их в Кору. Это было неприятно. Но с фактами приходится считаться.
— Можно я сяду? — спросила Кора. — Я ужасно устала. К тому же у меня еще толком не зажила рана.
Дедал оглянулся, увидел округлый табурет, стоявший метрах в пяти от него, и снисходительно произнес: — Садись, если тебе не сидится в подвале. Кора сочла это предложение добрым знаком. Как говорится в старом анекдоте, который рассказывают либо о Наполеоне, либо об Александре Македонском: «Дал конфетку, а мог бы и пришибить».
Кора села в позе послушной ученицы, сложив ладони на коленях.
Дедал был в коротком хитоне, поверх которого надел кожаный фартук, как у кузнеца. Сандалии у него старые, ремешок у одного порван, и он пришлепывал при ходьбе. Изобретатель был не стрижен и не ухожен.
— Вы здесь совсем один, без семьи? — спросила Кора.
— Ты видела, как погиб мой сын, — зло ответил Дедал.
Не надо было спрашивать об Икаре, осторожнее, Кора.
— А чем вы тут занимаетесь? — Голос у Коры звучал мягко, почти жизнерадостно, словно у внучки старого мастера, который в одиночестве вырезает из дерева модели фрегатов.
— Я не знаю, — сказал Дедал, глядя на Кору и обнаруживая определенный цинизм, который можно назвать и прямотой. — То ли велеть им тебя зарезать при попытке к бегству, то ли связать и кинуть обратно в подвал.
— Что ты хочешь, девочка, — передразнила его Кора, — кусочек торта или чтобы тебе отрубили головку?
— Я думаю, что они будут мне благодарны, — заметил Дедал, — если тебя убьют при попытке к бегству. И мне спокойнее. Я не люблю тараканов, которые пролезают во все щели.
— Ты их боишься, мастер? — спросила Кора, будто речь и не шла о ее смерти.
— Я никого не боюсь, — ответил он. — Но госпожа Ариадна встретила меня, когда я скрывался от ее отца, она дала мне приют, она купила для меня этот дом и даже заброшенный храм, где я могу заниматься своими опытами.
Дедал обвел рукой вокруг, и Кора только сейчас заметила, что в темных углах храма таятся какие-то колеса и балки, — видно, и в самом деле следы изобретательской деятельности Дедала.
— Я ей благодарен. А бедному изобретателю всегда нужна защита.
— Царь Тесей тоже может защитить бедного изобретателя, — сказала Кора. — И надежнее, чем эти проходимцы, которые сбегут отсюда не сегодня-завтра.
— Царь Тесей обречен, — уверенно сказал Дедал. — Я не могу на него рассчитывать.
— Царь Тесей переживет всех своих врагов, — сказала Кора.— И это говорю я, богиня Кора-Персефона.
— Ах, оставь, — улыбнулся Дедал и сразу стал похож на очень лысого Вольтера. — Богини не ползают по подземным ямам и не собирают на себя паутину.
— Ты в самом деле можешь меня убить? — спросила Кора.
— Если ты будешь мешать моим занятиям, моим изобретениям, моей великой судьбе, то, конечно же, я тебя убью, — ответил Дедал, и он был совершенно искренен.
— Тогда я буду помогать твоим изобретениям, — сказала Кора. — И стану незаменимой.
— Не надо говорить глупостей, женщина! — рассердился Дедал. — Ты тратишь мое драгоценное время.
— Я вижу, что на полу лежат твои знаменитые крылья, на которых ты улетел с Крита?
— Да, я придумал, — сказал Дедал, он совершенно изменялся, если речь заходила о его изобретениях, — я придумал, как сделать, чтобы они не плавились от солнца. Я заменил воск, скрепляющий перья, составом из алебастра и черного клея, который, затвердевая, уже не боится жары. Как жаль, что я не знал этого, когда мы летели с Икаром!
Дедал приложил кулак ко лбу — он в самом деле любил своего сына и до сих пор переживал его гибель.
— А над чем вы еще сейчас работаете? — спросила Кора. Дедал сразу насторожился.
— Не надо, женщина, — сказал он сердито, — хитрить и делать из меня дурака. Я обещал моим друзьям присмотреть за тобой, пока они не убьют этого мерзавца Тесея. — Мерзавца?
— Конечно же! Порождение Ехидны! Это он виновник гибели моего сына — не появись он на Крите, я бы жил там в свое удовольствие! И мой сын был бы жив. Ты думаешь, почему я помогаю во всем тем людям, которые его сегодня убьют? Только потому, что не прощу ему смерти Икара.
— Я думаю, что ты не совсем прав, Дедал, — сказала Кора, хоть и понимала, как рискует, произнося такие слова. — Я думаю, что ты делаешь то, что тебе надо. И если бы не было Тесея, ты нашел бы другого виноватого. А так ты связался с самыми страшными преступниками Эллады, пришельцами, которые намерены зверски убить законного царя Аттики, потому что им это выгодно! Они дали тебе мастерскую и деньги, чтобы ты мог покупать приборы и всякие приспособления. В истории человечества таких, как ты, будут тысячи! И завтра они истребят всех греков, пользуясь твоим изобретением, каким-нибудь дьявольским огнем, но ты скажешь, что никогда не принимал в этом участия, потому что именно в это время изобрел новый клей для своих белых крыльев.
— Ты не смеешь так говорить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51