По дороге к воротам мы не обменялись ни словом. Проезжая мимо сторожевого домика, я увидел Этель Аллард, выглядывавшую из окна, — наши с ней взгляды встретились. Неужели у меня такое же встревоженное лицо, как у нее?
Мы выехали на Грейс-лейн и свернули налево к «Альгамбре».
— Он мертв? — спросил я у мистера Манкузо.
Тот искоса взглянул на меня и кивнул.
— Вероятно, на этот раз он был без бронежилета?
— Да, без него, — подтвердил он и добавил: — Это зрелище не для слабонервных.
— Ничего, я недавно наблюдал, как парню снесло голову.
— Да, верно. Мы оставили все, как было, вы сможете посмотреть на него. Полицию мы пока не вызывали. Я заехал за вами и везу вас туда по своей собственной инициативе, мистер Саттер, я решил, что будет правильно, если вы сможете поговорить со своей женой до того, как придут детективы из окружного управления.
— Спасибо, — поблагодарил я. — Вы передо мной в долгу не были, так что получается, что теперь я ваш должник.
— Что ж... Тогда вот моя просьба к вам: попробуйте собрать и склеить осколки того, что осталось от вашей жизни. Я бы очень хотел, чтобы у вас это получилось.
— Будет исполнено.
Манкузо, казалось, не спешил, словно все еще сомневаясь в душе, правильно ли он поступает, так что по дороге к главному дому «Альгамбры» мы ехали довольно долго. Я заметил, что во всех окнах горит свет.
— Какая роскошь, — промолвил Манкузо. — Но, как сказал Христос, что за польза человеку, если он приобретет весь мир, а душу свою потеряет.
Я не считал, что Святой Феликс понимал истинную природу Фрэнка Белларозы.
— Он не продавал свою душу, мистер Манкузо. В своем бизнесе он занимался тем, что покупал, а не продавал.
Он снова искоса взглянул на меня.
— Думаю, что вы правы.
— Миссис Беллароза здесь? — спросил я.
— Нет, она в Бруклине.
— Поэтому здесь оказалась моя жена.
Он промолчал.
— Для мистера Белларозы и для миссис Саттер было очень удобно, что миссис Беллароза постоянно уезжала в Бруклин, не так ли? — добавил я.
Он снова промолчал.
— Вы не только смотрели на это сквозь пальцы, вы еще и содействовали этому.
На этот раз он ответил:
— Это было не наше дело, мистер Саттер. Это было ваше дело. Вы знали обо всем.
— Конечно же, вам нужно ублажать ваших свидетелей, мистер Манкузо, но при этом вовсе необязательно превращаться в сутенера.
— Я понимаю, как вам тяжело, мистер Саттер.
— А я понимаю также, мистер Манкузо, что и вы, и я здорово извозились в грязи, и нам уже никогда не стать такими чистыми и непорочными, какими мы были на Пасху.
— Да, — согласился он, — очень грязное дело. Я даже не могу сказать в данном случае, что цель оправдывает средства. Но со своими моральными проблемами я буду разбираться сам и не сомневаюсь, что вы тоже сможете разобраться со своими.
— Попытаюсь.
— Если говорить с профессиональной точки зрения, то никто из нас не может радоваться, что Фрэнк Беллароза умер, не успев сказать нам всего, что он знал. Никто не радуется и по поводу того, что сделала миссис Саттер. И мы заслужили то, что получили теперь: мы же нарушали правила и разрешали ей приходить сюда в любое время, даже не проверяя ее. Так что нам придется за это отвечать. Возможно, это вас утешит.
— Нисколько.
Машина остановилась у парадного входа «Альгамбры», я вылез из нее и вошел в дом. В вестибюле стояли целых шесть агентов ФБР, двое в полевой форме с карабинами за спиной, четверо в гражданских костюмах. Все они обернулись и посмотрели на меня. Двое из них подошли и, обыскав меня, прошлись по мне металлоискателем. Лучше бы они все это проделали с моей женой.
Первое, что я заметил, была пальма, которая вместе с кадкой завалилась набок у входа в столовую. Керамическая кадка разбилась, и из трещины на выложенный плиткой пол высыпалась земля и вылезли корни. Наполовину скрытый большой кадкой и листьями пальмы, на полу лежал человек. Я подошел к нему.
Фрэнк Беллароза лежал на спине, руки и ноги раскинуты в стороны, халат распахнулся: под ним ничего не было, только голое тело. На шее, на руках и ногах виднелись шрамы от ран, нанесенных ему выстрелами из дробовика. Были также три свежие раны — одна в области сердца, вторая — на животе, третья — в паху. Интересно, куда она сделала первый выстрел?
Вокруг все было залито кровью: тело убитого, его халат, пол и даже ветви пальмы. На всех трех ранах кровь уже почти свернулась, и они походили на розетки из красного заварного крема. Пятна крови были также и поодаль от тела. Мне стало ясно, что он упал, проломив ограждение, со второго этажа. Подняв голову вверх, я увидел, что стою прямо под тем местом, где находится дверь его спальни. Я снова посмотрел на Белларозу. Его глаза оставались широко открытыми, но на этот раз в них не было ни жизни, ни боли, ни слез. Только вечность. Я встал на колени и закрыл ему глаза.
— Пожалуйста, не трогайте ничего, мистер Саттер, — послышался за моей спиной голос Манкузо.
Я поднялся и бросил последний взгляд на Фрэнка Белларозу. Мне вдруг пришла в голову мысль, что итальянцы во все времена понимали, что в основе всех жизненных проблем всегда находятся люди, у которых слишком много власти, слишком много харизматического влияния, слишком много амбиций. Итальянцы возводили таких людей в ранг полубогов, и в то же время ненавидели их за те же самые качества. Поэтому для них убийство Цезаря, дона или дуче являлось актом преодоления психологического комплекса, они видели в этом поступке спасение и грех одновременно.
Возможно, Сюзанна, которая в жизни и мухи не обидела, впитала эту страсть к разрушению идолов вместе со спермой своего любовника, решив применить метод Белларозы для решения проблемы Белларозы. Кто знает? А может быть, умник Джон просто придумал все это.
Манкузо похлопал меня по плечу и привлек мое внимание к дальнему углу вестибюля.
Сюзанна сидела, закинув ногу на ногу, в кресле, стоящем между одной из колонн и пальмой. Она была полностью одета в свой костюм для верховой езды, хотя ни тогда, ни позже я не знал и не узнаю, была ли на ней одежда, когда все это случилось. Однако, ее длинные рыжие волосы, обычно спрятанные под шапочкой для верховой езды, сейчас в беспорядке рассыпались по плечам. В остальном моя жена выглядела так, словно ничего не произошло. И еще: в те минуты она была очень красива.
Я приблизился к ней на несколько футов, она подняла на меня глаза, но даже не шелохнулась. Теперь я увидел, что рядом с колонной стоит агент ФБР, который наблюдает за ней, вернее, сторожит ее. Сюзанна покосилась на него — агент кивнул, — встала и пошла ко мне. Удивительно, подумал я, как быстро даже люди благородных кровей приучаются к тюремным порядкам. Скажу честно, смотреть на это было тяжело.
Теперь нас разделяло расстояние в несколько футов. Я заметил, что у нее заплаканные глаза, но сейчас, как я уже сказал, она была абсолютно спокойна. Вероятно, присутствующие при этой сцене ждали, что мы бросимся обнимать друг друга или один из нас закатит скандал и накинется на другого с кулаками. Я понимал, что все шесть или семь агентов готовы в последнем случае немедленно принять меры. Охрана явно пребывала в напряжении: они и так уже потеряли одного человека, которого должны были охранять.
— С тобой все в порядке? — спросил я наконец свою жену.
Она кивнула.
— Где ты взяла оружие?
— Он дал мне его сам.
— Когда? С какой целью?
Казалось, Сюзанна не слышит моих вопросов и на время отключилась, что, в общем-то, нормально при данных обстоятельствах. Но затем она пришла в себя и как ни в чем не бывало ответила:
— Он дал мне пистолет, когда вернулся домой из госпиталя. Агенты ФБР обыскивали дом, и, чтобы они не нашли пистолет, который был у него спрятан, он отдал его мне.
— Понятно. — Да, ты дал маху, Фрэнк. Но, впрочем, если бы не оказалось пистолета, она убила бы его ножом или кочергой от камина — всем, чем угодно. Никто не сравнится в ярости с рыжеволосой женщиной, которой пренебрегли. Поверьте мне, я знаю.
— Ты уже делала какие-нибудь заявления? — спросил я.
— Заявления?.. Нет... Я только сказала... Я забыла...
— Не говори ничего ни им, ни полиции, когда она сюда явится.
— Полиции?..
— Да, они уже едут сюда.
— Разве я не могу пойти к себе домой?
— Боюсь, что нет.
— Меня посадят в тюрьму?
— Да. Я постараюсь, чтобы завтра тебя освободили под залог. — Если получится, добавил я про себя.
Она кивнула и впервые улыбнулась. Ей стоило это немалого труда, но все равно улыбка была искренняя.
— Ты хороший адвокат, — сказала Сюзанна.
— Да. — Я видел, что она бледна и едва стоит на ногах, поэтому посадил ее снова в кресло. Сюзанна посмотрела в ту сторону, где лежало тело, потом перевела взгляд на меня.
— Я убила его, — произнесла она.
— Да, я знаю. — Я встал на колени перед креслом и взял ее руки в свои. — Хочешь что-нибудь выпить?
— Нет, спасибо, — сказала она и добавила: — Я сделала это для тебя.
Я сделал вид, что не слышал ее слов.
Прибыли полицейские из окружного управления — офицеры в форме, следователи в штатском, судмедэксперты, санитары, фотографы и прочие типы, которые работают на месте преступления. Видно было, что их внимание привлекла скорее роскошь «Альгамбры», чем мертвое тело ее хозяина, но они, верные своему долгу, занялись последним.
Сюзанна наблюдала за их суетой с таким видом, словно все это не имело к ней ни малейшего отношения. Мы с ней молчали, я продолжал стоять на коленях у ее кресла и держать ее руки в своих.
Я заметил, что Манкузо разговаривает со здоровым как бык полицейским с багровым лицом, время от времени они бросали взгляды на меня и на Сюзанну. Спустя несколько минут здоровяк направился в нашу сторону — я поднялся на ноги. К нему присоединилась женщина-полицейский.
Приблизившись к нам, мужчина обратился ко мне:
— Вы ее муж?
— И ее адвокат. А вы кто такой?
Тон моего вопроса ему явно не понравился, но с такими людьми лучше начинать с грубости, потому что все равно кончится именно этим.
— Лейтенант Долан, отдел по расследованию убийств, — представился он. Затем повернулся к Сюзанне. — Вы Сюзанна Саттер?
Она кивнула.
— О'кей, миссис Саттер, сейчас я познакомлю вас с вашими правами в присутствии вашего мужа, который, как я понимаю, является и вашим адвокатом. — Долан достал из-за пазухи одну из таких же карточек-шпаргалок, какие я видел у Манкузо, и начал читать вслух. Боже мой, неужели за двадцать лет службы они не могут запомнить несколько строчек простого текста? Я не хвалюсь, но могу сказать, что способен цитировать наизусть целые главы из «Кентерберийских рассказов». А ведь прошло двадцать пять лет, и читали мы их на средневековом английском.
— Теперь вы знаете ваши права? — спросил Долан Сюзанну.
Она снова кивнула.
— Она понимает? — Он поглядел на меня.
— Не совсем, — сказал я, — но для протокола можете записать, что понимает.
— Вы хотите сделать сейчас какие-либо заявления? — Он снова повернулся к Сюзанне.
— Я...
— Нет, — прервал я ее. — Она явно не собирается делать никаких заявлений, лейтенант.
— Хорошо, — кивнул Долан. Он дал знак женщине в полицейской форме, та приблизилась.
— Пожалуйста, встаньте, миссис Саттер, — попросил Долан.
Сюзанна встала.
— Вы арестованы по обвинению в совершении убийства, — произнес он. — Пожалуйста, повернитесь.
Женщина-полицейский, взяв Сюзанну за плечи, заставила ее повернуться и собиралась уже защелкнуть наручники на запястьях, прижатых к спине, но я схватил ее за руки.
— Нет, спереди, — сказал я и посмотрел на Долана. — Она не будет душить вас наручниками, лейтенант.
Лейтенанту очень не хотелось отменять свой приказ, но, осмотревшись по сторонам, он прошипел женщине-полицейскому:
— Спереди.
Прежде чем на Сюзанну надели наручники, я помог ей снять ее твидовый пиджак. Затем наручники сомкнулись на ее запястьях. Так их носить удобнее, менее унизительно и, кроме того, на плечи можно накинуть пиджак или пальто, что я и сделал.
К этому времени мы с Доланом начали лучше понимать друг друга, но, надо сказать, то, что мы поняли, не понравилось ни мне, ни ему. Обращаясь к своей помощнице, но так, чтобы я тоже услышал его, Долан сказал:
— В момент задержания миссис Саттер была подвергнута обыску федеральными агентами — они утверждают, что оружия у нее нет, но вы должны обыскать арестованную еще раз в полицейском управлении и обратить особое внимание на наличие яда или других средств самоубийства. Кроме того, ночью должно быть организовано особо тщательное наблюдение за задержанной из-за возможности самоубийства. Я не хочу, чтобы мы потеряли эту арестованную. — Он покосился на меня, затем произнес: — О'кей, можете увести ее.
— Подождите, — вмешался я. — Я хочу поговорить с моей клиенткой.
Однако лейтенант Долан оказался вовсе не таким любезным, каким был мистер Манкузо при похожих обстоятельствах несколько месяцев назад.
— Если хотите поговорить с ней, поезжайте в полицейский участок.
— Я собираюсь сделать это здесь, лейтенант. — Я взял Сюзанну за левую руку, а женщина-полицейский продолжала держать ее за правую. Бедная Сюзанна. В первый раз с тех пор, как мы с ней познакомились, она оказалась в ситуации, которую была бессильна контролировать.
Но прежде чем ситуация вообще вышла из-под контроля, в нее вмешался Манкузо. Он подошел и, похлопав Долана по плечу, предложил ему отойти в сторону. Они о чем-то пошептались, затем лейтенант вернулся к нам и знаком показал своей помощнице, чтобы она отпустила Сюзанну.
Я взял скованные руки Сюзанны в свои, мы посмотрели друг на друга. Она ничего не сказала, только крепче сжала мои ладони.
— Сюзанна... ты понимаешь, что произошло? — наконец спросил я.
Она кивнула. Мне показалось, что она осознала опасность, которая ей грозит.
— Джон. — Она посмотрела мне в глаза. — Извини, что все так случилось. Мне следовало подождать, пока ты уедешь.
Это было бы действительно неплохо, но Сюзанна, видимо, не хотела так просто расставаться со мной. Поэтому я сказал:
— Возможно, тебе вообще не следовало его убивать.
Она думала в этот момент о чем-то другом или, может быть, не хотела слушать мое мнение, так как ни с того ни с сего заявила:
— У меня к тебе одна просьба. Там, на заднем дворе, привязана Занзибар. Ты не мог бы отвести ее домой? Она не может простоять там всю ночь.
— Я обязательно позабочусь о ней.
— Спасибо. А заглянешь завтра утром к Занзибар и Янки?
— Непременно.
— Так завтра днем я снова буду дома?
— Возможно. Если мне удастся добиться освобождения под залог.
— Моя чековая книжка лежит на письменном столе.
— Не уверен, что они принимают личные чеки, Сюзанна. Но я постараюсь что-нибудь придумать.
— Спасибо, Джон.
Похоже, наш разговор подошел к концу, ведь забота о лошадях уже была проявлена и я узнал, где лежит ее чековая книжка. Возможно, для сарказма момент был неудачный, но, если бы я сказал вам, что настроение у меня было совсем безрадостное, я бы солгал. Однако решить, радоваться мне или плакать я не мог до тех пор, пока не понял до конца, что же произошло. И я не нашел ничего лучшего, как спросить:
— Зачем ты его убила?
Она посмотрела на меня так, словно я задал очень глупый вопрос.
— Он же разрушал нашу жизнь, ты знаешь об этом.
О'кей. Видимо, на этом предполагалось поставить точку. И с этого момента можно было начать строить нашу жизнь заново, если бы мы захотели. Она сама создала возможность для этого. Все, конец истории. Но ничего хорошего на лжи не построишь, поэтому я не выдержал и произнес:
— Сюзанна, скажи мне правду. Он объявил тебе, что между вами все кончено? Он сказал, что не расстанется с Анной ради тебя? Что не возьмет тебя в Италию? Он сказал тебе, что воспользовался связью с тобой только для того, чтобы найти подход ко мне?
Она смотрела на меня, а вернее, сквозь меня, и я понял, что она опять погрузилась в какие-то свои мысли. Наверное, для этого разговора следовало выбрать другое время, но мне не терпелось узнать, успел ли Беллароза сообщить ей, что воспользовался ею лишь для того, чтобы подобраться ко мне. Меня интересовало, не это ли стало причиной его смерти. Вам, наверное, любопытно, знал ли я или хотя бы подозревал о последствиях, когда излагал Белларозе свою просьбу. Это сложный вопрос. Мне надо над ним подумать.
— Если ты сделала это ради нас, Сюзанна, — проговорил я, — то мне остается только поблагодарить тебя за попытку спасти наш брак и нашу совместную жизнь. Но тебе не надо было убивать его.
— Нет, надо. Он был настоящий дьявол, Джон. Он соблазнил нас обоих. Не становись на его сторону. Он всегда становился на твою сторону по любым вопросам, и вот ты тоже пытаешься его выгородить. Теперь я ненавижу вас обоих. Мужчины все одинаковые, не правда ли, они обязательно защищают друг друга, но он был непохож на других мужчин, я сходила по нему с ума, но старалась держать себя в руках, правда старалась, но не могла уйти от него, даже тогда, когда ты попросил меня сделать это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Мы выехали на Грейс-лейн и свернули налево к «Альгамбре».
— Он мертв? — спросил я у мистера Манкузо.
Тот искоса взглянул на меня и кивнул.
— Вероятно, на этот раз он был без бронежилета?
— Да, без него, — подтвердил он и добавил: — Это зрелище не для слабонервных.
— Ничего, я недавно наблюдал, как парню снесло голову.
— Да, верно. Мы оставили все, как было, вы сможете посмотреть на него. Полицию мы пока не вызывали. Я заехал за вами и везу вас туда по своей собственной инициативе, мистер Саттер, я решил, что будет правильно, если вы сможете поговорить со своей женой до того, как придут детективы из окружного управления.
— Спасибо, — поблагодарил я. — Вы передо мной в долгу не были, так что получается, что теперь я ваш должник.
— Что ж... Тогда вот моя просьба к вам: попробуйте собрать и склеить осколки того, что осталось от вашей жизни. Я бы очень хотел, чтобы у вас это получилось.
— Будет исполнено.
Манкузо, казалось, не спешил, словно все еще сомневаясь в душе, правильно ли он поступает, так что по дороге к главному дому «Альгамбры» мы ехали довольно долго. Я заметил, что во всех окнах горит свет.
— Какая роскошь, — промолвил Манкузо. — Но, как сказал Христос, что за польза человеку, если он приобретет весь мир, а душу свою потеряет.
Я не считал, что Святой Феликс понимал истинную природу Фрэнка Белларозы.
— Он не продавал свою душу, мистер Манкузо. В своем бизнесе он занимался тем, что покупал, а не продавал.
Он снова искоса взглянул на меня.
— Думаю, что вы правы.
— Миссис Беллароза здесь? — спросил я.
— Нет, она в Бруклине.
— Поэтому здесь оказалась моя жена.
Он промолчал.
— Для мистера Белларозы и для миссис Саттер было очень удобно, что миссис Беллароза постоянно уезжала в Бруклин, не так ли? — добавил я.
Он снова промолчал.
— Вы не только смотрели на это сквозь пальцы, вы еще и содействовали этому.
На этот раз он ответил:
— Это было не наше дело, мистер Саттер. Это было ваше дело. Вы знали обо всем.
— Конечно же, вам нужно ублажать ваших свидетелей, мистер Манкузо, но при этом вовсе необязательно превращаться в сутенера.
— Я понимаю, как вам тяжело, мистер Саттер.
— А я понимаю также, мистер Манкузо, что и вы, и я здорово извозились в грязи, и нам уже никогда не стать такими чистыми и непорочными, какими мы были на Пасху.
— Да, — согласился он, — очень грязное дело. Я даже не могу сказать в данном случае, что цель оправдывает средства. Но со своими моральными проблемами я буду разбираться сам и не сомневаюсь, что вы тоже сможете разобраться со своими.
— Попытаюсь.
— Если говорить с профессиональной точки зрения, то никто из нас не может радоваться, что Фрэнк Беллароза умер, не успев сказать нам всего, что он знал. Никто не радуется и по поводу того, что сделала миссис Саттер. И мы заслужили то, что получили теперь: мы же нарушали правила и разрешали ей приходить сюда в любое время, даже не проверяя ее. Так что нам придется за это отвечать. Возможно, это вас утешит.
— Нисколько.
Машина остановилась у парадного входа «Альгамбры», я вылез из нее и вошел в дом. В вестибюле стояли целых шесть агентов ФБР, двое в полевой форме с карабинами за спиной, четверо в гражданских костюмах. Все они обернулись и посмотрели на меня. Двое из них подошли и, обыскав меня, прошлись по мне металлоискателем. Лучше бы они все это проделали с моей женой.
Первое, что я заметил, была пальма, которая вместе с кадкой завалилась набок у входа в столовую. Керамическая кадка разбилась, и из трещины на выложенный плиткой пол высыпалась земля и вылезли корни. Наполовину скрытый большой кадкой и листьями пальмы, на полу лежал человек. Я подошел к нему.
Фрэнк Беллароза лежал на спине, руки и ноги раскинуты в стороны, халат распахнулся: под ним ничего не было, только голое тело. На шее, на руках и ногах виднелись шрамы от ран, нанесенных ему выстрелами из дробовика. Были также три свежие раны — одна в области сердца, вторая — на животе, третья — в паху. Интересно, куда она сделала первый выстрел?
Вокруг все было залито кровью: тело убитого, его халат, пол и даже ветви пальмы. На всех трех ранах кровь уже почти свернулась, и они походили на розетки из красного заварного крема. Пятна крови были также и поодаль от тела. Мне стало ясно, что он упал, проломив ограждение, со второго этажа. Подняв голову вверх, я увидел, что стою прямо под тем местом, где находится дверь его спальни. Я снова посмотрел на Белларозу. Его глаза оставались широко открытыми, но на этот раз в них не было ни жизни, ни боли, ни слез. Только вечность. Я встал на колени и закрыл ему глаза.
— Пожалуйста, не трогайте ничего, мистер Саттер, — послышался за моей спиной голос Манкузо.
Я поднялся и бросил последний взгляд на Фрэнка Белларозу. Мне вдруг пришла в голову мысль, что итальянцы во все времена понимали, что в основе всех жизненных проблем всегда находятся люди, у которых слишком много власти, слишком много харизматического влияния, слишком много амбиций. Итальянцы возводили таких людей в ранг полубогов, и в то же время ненавидели их за те же самые качества. Поэтому для них убийство Цезаря, дона или дуче являлось актом преодоления психологического комплекса, они видели в этом поступке спасение и грех одновременно.
Возможно, Сюзанна, которая в жизни и мухи не обидела, впитала эту страсть к разрушению идолов вместе со спермой своего любовника, решив применить метод Белларозы для решения проблемы Белларозы. Кто знает? А может быть, умник Джон просто придумал все это.
Манкузо похлопал меня по плечу и привлек мое внимание к дальнему углу вестибюля.
Сюзанна сидела, закинув ногу на ногу, в кресле, стоящем между одной из колонн и пальмой. Она была полностью одета в свой костюм для верховой езды, хотя ни тогда, ни позже я не знал и не узнаю, была ли на ней одежда, когда все это случилось. Однако, ее длинные рыжие волосы, обычно спрятанные под шапочкой для верховой езды, сейчас в беспорядке рассыпались по плечам. В остальном моя жена выглядела так, словно ничего не произошло. И еще: в те минуты она была очень красива.
Я приблизился к ней на несколько футов, она подняла на меня глаза, но даже не шелохнулась. Теперь я увидел, что рядом с колонной стоит агент ФБР, который наблюдает за ней, вернее, сторожит ее. Сюзанна покосилась на него — агент кивнул, — встала и пошла ко мне. Удивительно, подумал я, как быстро даже люди благородных кровей приучаются к тюремным порядкам. Скажу честно, смотреть на это было тяжело.
Теперь нас разделяло расстояние в несколько футов. Я заметил, что у нее заплаканные глаза, но сейчас, как я уже сказал, она была абсолютно спокойна. Вероятно, присутствующие при этой сцене ждали, что мы бросимся обнимать друг друга или один из нас закатит скандал и накинется на другого с кулаками. Я понимал, что все шесть или семь агентов готовы в последнем случае немедленно принять меры. Охрана явно пребывала в напряжении: они и так уже потеряли одного человека, которого должны были охранять.
— С тобой все в порядке? — спросил я наконец свою жену.
Она кивнула.
— Где ты взяла оружие?
— Он дал мне его сам.
— Когда? С какой целью?
Казалось, Сюзанна не слышит моих вопросов и на время отключилась, что, в общем-то, нормально при данных обстоятельствах. Но затем она пришла в себя и как ни в чем не бывало ответила:
— Он дал мне пистолет, когда вернулся домой из госпиталя. Агенты ФБР обыскивали дом, и, чтобы они не нашли пистолет, который был у него спрятан, он отдал его мне.
— Понятно. — Да, ты дал маху, Фрэнк. Но, впрочем, если бы не оказалось пистолета, она убила бы его ножом или кочергой от камина — всем, чем угодно. Никто не сравнится в ярости с рыжеволосой женщиной, которой пренебрегли. Поверьте мне, я знаю.
— Ты уже делала какие-нибудь заявления? — спросил я.
— Заявления?.. Нет... Я только сказала... Я забыла...
— Не говори ничего ни им, ни полиции, когда она сюда явится.
— Полиции?..
— Да, они уже едут сюда.
— Разве я не могу пойти к себе домой?
— Боюсь, что нет.
— Меня посадят в тюрьму?
— Да. Я постараюсь, чтобы завтра тебя освободили под залог. — Если получится, добавил я про себя.
Она кивнула и впервые улыбнулась. Ей стоило это немалого труда, но все равно улыбка была искренняя.
— Ты хороший адвокат, — сказала Сюзанна.
— Да. — Я видел, что она бледна и едва стоит на ногах, поэтому посадил ее снова в кресло. Сюзанна посмотрела в ту сторону, где лежало тело, потом перевела взгляд на меня.
— Я убила его, — произнесла она.
— Да, я знаю. — Я встал на колени перед креслом и взял ее руки в свои. — Хочешь что-нибудь выпить?
— Нет, спасибо, — сказала она и добавила: — Я сделала это для тебя.
Я сделал вид, что не слышал ее слов.
Прибыли полицейские из окружного управления — офицеры в форме, следователи в штатском, судмедэксперты, санитары, фотографы и прочие типы, которые работают на месте преступления. Видно было, что их внимание привлекла скорее роскошь «Альгамбры», чем мертвое тело ее хозяина, но они, верные своему долгу, занялись последним.
Сюзанна наблюдала за их суетой с таким видом, словно все это не имело к ней ни малейшего отношения. Мы с ней молчали, я продолжал стоять на коленях у ее кресла и держать ее руки в своих.
Я заметил, что Манкузо разговаривает со здоровым как бык полицейским с багровым лицом, время от времени они бросали взгляды на меня и на Сюзанну. Спустя несколько минут здоровяк направился в нашу сторону — я поднялся на ноги. К нему присоединилась женщина-полицейский.
Приблизившись к нам, мужчина обратился ко мне:
— Вы ее муж?
— И ее адвокат. А вы кто такой?
Тон моего вопроса ему явно не понравился, но с такими людьми лучше начинать с грубости, потому что все равно кончится именно этим.
— Лейтенант Долан, отдел по расследованию убийств, — представился он. Затем повернулся к Сюзанне. — Вы Сюзанна Саттер?
Она кивнула.
— О'кей, миссис Саттер, сейчас я познакомлю вас с вашими правами в присутствии вашего мужа, который, как я понимаю, является и вашим адвокатом. — Долан достал из-за пазухи одну из таких же карточек-шпаргалок, какие я видел у Манкузо, и начал читать вслух. Боже мой, неужели за двадцать лет службы они не могут запомнить несколько строчек простого текста? Я не хвалюсь, но могу сказать, что способен цитировать наизусть целые главы из «Кентерберийских рассказов». А ведь прошло двадцать пять лет, и читали мы их на средневековом английском.
— Теперь вы знаете ваши права? — спросил Долан Сюзанну.
Она снова кивнула.
— Она понимает? — Он поглядел на меня.
— Не совсем, — сказал я, — но для протокола можете записать, что понимает.
— Вы хотите сделать сейчас какие-либо заявления? — Он снова повернулся к Сюзанне.
— Я...
— Нет, — прервал я ее. — Она явно не собирается делать никаких заявлений, лейтенант.
— Хорошо, — кивнул Долан. Он дал знак женщине в полицейской форме, та приблизилась.
— Пожалуйста, встаньте, миссис Саттер, — попросил Долан.
Сюзанна встала.
— Вы арестованы по обвинению в совершении убийства, — произнес он. — Пожалуйста, повернитесь.
Женщина-полицейский, взяв Сюзанну за плечи, заставила ее повернуться и собиралась уже защелкнуть наручники на запястьях, прижатых к спине, но я схватил ее за руки.
— Нет, спереди, — сказал я и посмотрел на Долана. — Она не будет душить вас наручниками, лейтенант.
Лейтенанту очень не хотелось отменять свой приказ, но, осмотревшись по сторонам, он прошипел женщине-полицейскому:
— Спереди.
Прежде чем на Сюзанну надели наручники, я помог ей снять ее твидовый пиджак. Затем наручники сомкнулись на ее запястьях. Так их носить удобнее, менее унизительно и, кроме того, на плечи можно накинуть пиджак или пальто, что я и сделал.
К этому времени мы с Доланом начали лучше понимать друг друга, но, надо сказать, то, что мы поняли, не понравилось ни мне, ни ему. Обращаясь к своей помощнице, но так, чтобы я тоже услышал его, Долан сказал:
— В момент задержания миссис Саттер была подвергнута обыску федеральными агентами — они утверждают, что оружия у нее нет, но вы должны обыскать арестованную еще раз в полицейском управлении и обратить особое внимание на наличие яда или других средств самоубийства. Кроме того, ночью должно быть организовано особо тщательное наблюдение за задержанной из-за возможности самоубийства. Я не хочу, чтобы мы потеряли эту арестованную. — Он покосился на меня, затем произнес: — О'кей, можете увести ее.
— Подождите, — вмешался я. — Я хочу поговорить с моей клиенткой.
Однако лейтенант Долан оказался вовсе не таким любезным, каким был мистер Манкузо при похожих обстоятельствах несколько месяцев назад.
— Если хотите поговорить с ней, поезжайте в полицейский участок.
— Я собираюсь сделать это здесь, лейтенант. — Я взял Сюзанну за левую руку, а женщина-полицейский продолжала держать ее за правую. Бедная Сюзанна. В первый раз с тех пор, как мы с ней познакомились, она оказалась в ситуации, которую была бессильна контролировать.
Но прежде чем ситуация вообще вышла из-под контроля, в нее вмешался Манкузо. Он подошел и, похлопав Долана по плечу, предложил ему отойти в сторону. Они о чем-то пошептались, затем лейтенант вернулся к нам и знаком показал своей помощнице, чтобы она отпустила Сюзанну.
Я взял скованные руки Сюзанны в свои, мы посмотрели друг на друга. Она ничего не сказала, только крепче сжала мои ладони.
— Сюзанна... ты понимаешь, что произошло? — наконец спросил я.
Она кивнула. Мне показалось, что она осознала опасность, которая ей грозит.
— Джон. — Она посмотрела мне в глаза. — Извини, что все так случилось. Мне следовало подождать, пока ты уедешь.
Это было бы действительно неплохо, но Сюзанна, видимо, не хотела так просто расставаться со мной. Поэтому я сказал:
— Возможно, тебе вообще не следовало его убивать.
Она думала в этот момент о чем-то другом или, может быть, не хотела слушать мое мнение, так как ни с того ни с сего заявила:
— У меня к тебе одна просьба. Там, на заднем дворе, привязана Занзибар. Ты не мог бы отвести ее домой? Она не может простоять там всю ночь.
— Я обязательно позабочусь о ней.
— Спасибо. А заглянешь завтра утром к Занзибар и Янки?
— Непременно.
— Так завтра днем я снова буду дома?
— Возможно. Если мне удастся добиться освобождения под залог.
— Моя чековая книжка лежит на письменном столе.
— Не уверен, что они принимают личные чеки, Сюзанна. Но я постараюсь что-нибудь придумать.
— Спасибо, Джон.
Похоже, наш разговор подошел к концу, ведь забота о лошадях уже была проявлена и я узнал, где лежит ее чековая книжка. Возможно, для сарказма момент был неудачный, но, если бы я сказал вам, что настроение у меня было совсем безрадостное, я бы солгал. Однако решить, радоваться мне или плакать я не мог до тех пор, пока не понял до конца, что же произошло. И я не нашел ничего лучшего, как спросить:
— Зачем ты его убила?
Она посмотрела на меня так, словно я задал очень глупый вопрос.
— Он же разрушал нашу жизнь, ты знаешь об этом.
О'кей. Видимо, на этом предполагалось поставить точку. И с этого момента можно было начать строить нашу жизнь заново, если бы мы захотели. Она сама создала возможность для этого. Все, конец истории. Но ничего хорошего на лжи не построишь, поэтому я не выдержал и произнес:
— Сюзанна, скажи мне правду. Он объявил тебе, что между вами все кончено? Он сказал, что не расстанется с Анной ради тебя? Что не возьмет тебя в Италию? Он сказал тебе, что воспользовался связью с тобой только для того, чтобы найти подход ко мне?
Она смотрела на меня, а вернее, сквозь меня, и я понял, что она опять погрузилась в какие-то свои мысли. Наверное, для этого разговора следовало выбрать другое время, но мне не терпелось узнать, успел ли Беллароза сообщить ей, что воспользовался ею лишь для того, чтобы подобраться ко мне. Меня интересовало, не это ли стало причиной его смерти. Вам, наверное, любопытно, знал ли я или хотя бы подозревал о последствиях, когда излагал Белларозе свою просьбу. Это сложный вопрос. Мне надо над ним подумать.
— Если ты сделала это ради нас, Сюзанна, — проговорил я, — то мне остается только поблагодарить тебя за попытку спасти наш брак и нашу совместную жизнь. Но тебе не надо было убивать его.
— Нет, надо. Он был настоящий дьявол, Джон. Он соблазнил нас обоих. Не становись на его сторону. Он всегда становился на твою сторону по любым вопросам, и вот ты тоже пытаешься его выгородить. Теперь я ненавижу вас обоих. Мужчины все одинаковые, не правда ли, они обязательно защищают друг друга, но он был непохож на других мужчин, я сходила по нему с ума, но старалась держать себя в руках, правда старалась, но не могла уйти от него, даже тогда, когда ты попросил меня сделать это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74