Мы не виделись и не разговаривали с ним со времени того злополучного ужина «У Джулио», я даже ни разу не послал ему записку или цветы. Это он, кстати, должен был посылать мне цветы. Но я все время следил за сообщениями о состоянии его здоровья. Я несколько раз завтракал на Манхэттене в компании с Дженни Альварес, и она снабжала меня самыми свежими новостями из жизни мафии. Последняя из новостей заключалась в следующем: в отличие от других неудачных попыток убрать боссов мафии, при которых этот босс выживает и получает как бы отсрочку смертного приговора в обмен на признание лояльности новым боссам, смертный приговор в отношении Фрэнка Епископа Белларозы до сих пор оставался в силе.
Кстати, мои отношения с миссис Альварес перешли на уровень духовного и интеллектуального общения. Проще говоря, мы больше не трахались. Да, все-таки странная штука жизнь.
Итак, в тот мягкий осенний день, в праздник Колумба, я шел по заднему двору «Альгамбры» и рядом со статуей Девы Марии был остановлен двумя вооруженными винтовками М-16 мужчинами в синих плащах со значками ФБР. Я представился, они попросили меня предъявить документы, хотя было видно, что эти люди знали меня в лицо. Я достал свое водительское удостоверение, один из охранников связался по радио с домом. Судя по разговору, который я слышал, охрана в доме пошла выяснить у дона Белларозы, хочет ли он меня принять. Вероятно, Фрэнк дал согласие, так как один из фэбээровцев сказал, что он должен меня обыскать. После этой процедуры я был препровожден к дому.
Я, конечно, знал, что в «Альгамбре» теперь новая охрана. Во-первых, двух бывших телохранителей дона уже не было в живых. Во-вторых, Энтони и его приятели, все лето крутившиеся в усадьбе, куда-то вдруг исчезли, не знаю, по собственной ли воле или по решению властей. Охраной занимались федеральные службы, и Фрэнк, хотя и находился теперь в большей безопасности, чем раньше, стал пленником, подобно птицам, жившим у него в клетках. Нет, он не был под арестом, а просто, как пишут в прессе, перебежал на другую сторону. Разве можно его за это винить?
Пока мы шли к дому, один из агентов ФБР сказал мне:
— Имейте в виду, что он отказался от ваших услуг как адвоката, и поэтому ваши с ним разговоры не являются больше профессиональным секретом.
— Примерно так я и представлял себе это. — Большинство агентов ФБР имеют юридическое образование, и этот парень в безликой униформе и с винтовкой за плечом вполне мог в другое время заниматься адвокатской деятельностью. Люблю наблюдать, как адвокаты выполняют грубую мужскую работу. Это придает образу нашей профессии новые оттенки.
— Его жена сейчас дома? — поинтересовался я.
— Сегодня ее нет. Она время от времени уезжает к своим родственникам.
— А мистер Манкузо здесь?
— Не могу сказать точно.
Мы пересекли внутренний дворик, заваленный осенними листьями, прошли мимо печи для приготовления пиццы. Я заметил, что ее дверцы уже успели проржаветь. У дверей черного хода нас встретил другой охранник, в костюме; он проводил меня в вестибюль.
Весь вестибюль был заставлен корзинами с цветами, некоторые из них уже завяли, пахло, как в похоронном бюро. Я наугад вытащил несколько карточек из букетов. Мадонна, эти люди оказывается обожают свежесрезанные цветы. На карточке, засунутой в самый большой букет, было напечатано: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, ФРЭНК. НАДЕЕМСЯ НА ТВОЕ СКОРОЕ ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ. ЦЕЛУЕМ. СЭЛ И МАРИЯ. Ну и ну! Неужели эти цветы от Салли Да-Да? Как же зовут сестру Анны? Вроде Мария. Неслыханная наглость.
В вестибюле мне встретились еще несколько федеральных агентов, один из них провел по моей одежде металлоискателем.
Прибор вдруг зазвенел, и парень попросил меня:
— Выложите все, что у вас в карманах, сэр.
— Прибор зазвенел из-за того, что у настоящих мужиков железные нервы, — сообщил я ему, но карманы все же очистил. На мне был охотничий твидовый пиджак, и как назло в боковом кармане оказался складной нож, им я пользуюсь, когда надо удалить заклинившую гильзу. Странно, что его не нашли во время обыска. Впрочем, я не стал все это рассказывать, так как фэбээровец и так нервничал.
— Позвольте забрать у вас это, сэр, — произнес он.
Я протянул ему нож, он снова провел по мне металлоискателем. Во время этой процедуры я заметил женщину-сиделку, она шла по своим делам через вестибюль. Это была женщина в летах, вовсе не девчонка в коротком халатике, и выглядела она сурово — наверное, из тех, кто ставит клизму с ледяной водой без вазелина.
Охранник увязался за мной наверх, но я сказал ему:
— Если он у себя в кабинете, то я дорогу знаю, можете не провожать.
— Мне придется проводить вас до двери, сэр, — проговорил он.
Боже мой, каким мрачным становится этот дом.
Мы дошли до запертой двери кабинета, агент ФБР стукнул в нее один раз и открыл. Я вошел в помещение, дверь за мной закрыли.
Беллароза сидел в том же самом кресле, что и в тот день, когда мы с ним пили граппу. На нем был темно-синий банный халат в полоску, на ногах — шлепанцы. В этом наряде он казался безобидным старичком. Я обратил внимание, что он давно не брился.
Продолжая сидеть, Беллароза протянул мне руку и сказал:
— Извини, для меня встать, это целая проблема.
Я пожал его руку. Его загар теперь уступил место болезненной бледности, я заметил несколько красноватых шрамов на его лице и шее — следы от дроби.
— Как ты, Фрэнк? — спросил я.
— Могло быть и хуже.
— Выглядишь ты неважнецки.
— Да, — усмехнулся он. — Все время сидишь в помещении. Никаких прогулок. Они до сих пор находят в моих ногах дробинки, а грудь ломит так, словно по мне проехал грузовик. Вот, хожу теперь с палочкой. — Беллароза взялся за палку, стоявшую у кресла. — Прямо как моя покойная бабка. Колочу ею всех, кто пытается пролезть вперед меня. — Он замахнулся и, слегка прикоснувшись палкой к моей ноге, засмеялся. — Точь в точь как моя бабка. Ну, садись.
Я сел в кресло напротив него.
— Хочешь кофе? Филомена пока осталась у нас, помогает по хозяйству. Все остальные удрали. Вместо них эти чертовы агенты. Даже сиделки, и те переодетые агенты. Так хочешь кофе?
— Не откажусь.
Фрэнк взял со столика рацию и прорычал: «Кофе!» Потом положил рацию на стол и улыбнулся.
— Я им скучать не даю.
Выглядел он действительно паршиво, но никаких признаков поражения мозга я не заметил. Он по-прежнему хорошо соображал, хотя и был слегка заторможен, но это объяснялось, скорее всего, действием лекарств.
— Как Анна? — поинтересовался я.
— С ней все нормально. Она сейчас гостит у своей сумасшедшей сестры в Бруклине.
— У Марии? У той, которая замужем за Салли Да-Да?
Фрэнк поднял на меня глаза и кивнул.
— Ты в курсе, что ФБР подозревает в покушении на тебя твоего свояка? — спросил я.
Он пожал плечами.
— Ведь именно он сейчас заправляет делами, верно? — продолжал я.
— Какими делами?
— Ну, твоей империи.
— Империи? — Беллароза усмехнулся. — Знать не знаю ни о какой империи.
— Тебе видней. А то может случиться так: ты просыпаешься однажды утром, а в усадьбе уже нет ни одного охранника с М-16. Ты один со своей палкой, а в дверь стучится Салли Да-Да. Capisce?
— Да уж, тебя мне только и слушать, — усмехнулся он. — Ты заговорил, как этот чертов Манкузо.
— В газетах пишут, что ты пошел на сотрудничество с властями.
— Опять вранье. — Он хмыкнул. — Очередное вранье Феррагамо. Он хочет загнать меня в угол. Этот тип опять спит и видит, как меня укокошат.
По правде говоря, я и сам не верил, что Фрэнк Беллароза работает теперь на Альфонса Феррагамо.
— Послушай, Фрэнк, — сказал я. — По словам Джека Вейнштейна, я больше не твой адвокат. Но если бы я им был, то посоветовал бы тебе пойти на сотрудничество с властями. Я полагаю, что ты хотя бы обдумываешь такой шаг, иначе вряд ли тебя охраняли бы агенты ФБР.
Он поигрывал с рукояткой своей трости, и в эти минуты был совсем похож на старика.
— Меня охраняют, — наконец произнес он, — потому что являюсь свидетелем по делу об убийстве. Об убийстве Винни. Так же обстоит дело и с тобой. Понимаешь? Они не хотят, чтобы со мной расправилась организованная преступность. — Он улыбнулся.
— Фрэнк, пойми, ты ничем не обязан теперь тем людям, которые пытались убить тебя. Это, возможно, твой последний шанс остаться на свободе, остаться в живых. Ты сможешь уехать отсюда вместе с Анной и начать новую жизнь.
Он молча смотрел на меня целую минуту, затем спросил:
— А тебе-то какое до этого дело?
Хороший вопрос.
— Ну, скажем, я беспокоюсь за Анну. Кроме того, я всегда был за справедливость. Я ведь честный гражданин.
— Да? Тогда послушай, что я тебе скажу, мистер Честный Гражданин. Фрэнк Беллароза с властями не общается и не будет общаться.
— Но тебя же пытались убить твои собственные люди, Фрэнк.
— Мы просто не поняли друг друга, вот и все. Ты же знаешь, как все случилось: меня пытался подставить этот чертов Феррагамо. Но теперь мы с моими людьми обо всем договорились.
— Договорились? Тогда почему бы тебе не прокатиться на машине вместе с Салли Да-Да?
— Слушай, советник, ты ведь ничего не понимаешь в этих вещах.
— Я видел, как два ствола этих чертовых дробовиков поставили точку на твоем бизнесе. Я видел, как голова Винни разлетелась на куски, словно тыква, а ты влетел в витрину. И после этого ты говоришь, что я ничего не понимаю.
— Вот видишь, я не зря плачу своим адвокатам бешеные деньги, — улыбнулся он.
Что касается денег, то я до сих пор не получил от него ни цента, но я не собирался поднимать сейчас эту тему.
— Кстати, не мог бы ты объяснить мне, почему я получил отставку? — поинтересовался я.
— Как тебе сказать? — пожал он плечами. — На то было несколько причин. Что тебе говорил Джек?
— Он не распространялся на эту тему. Просто сообщил, что я могу теперь отдохнуть и должен этому радоваться. Он также сказал, что может вызвать меня в качестве свидетеля твоего алиби, если судебный процесс все же состоится. Перспектива, надо сказать, не слишком радостная.
— Да. Ну ладно, посмотрим, как пойдет дело. — Он помолчал и добавил: — Власти тебя не любят. Поэтому я решил сделать им небольшой подарок и отпустил тебя.
— Интересно. А какого подарка ты ждешь за это от них?
Фрэнк промолчал в ответ на мой вопрос. Потом сказал:
— Но это не значит, что мы перестанем быть друзьями. Теперь нам даже проще быть добрыми друзьями и соседями. Верно?
— Возможно. Титул почетного итальянца пока остается за мной?
— Безусловно, — рассмеялся он. — Мало того, я произвожу тебя в ранг почетного неаполитанца! Знаешь почему? Потому что ты приветствовал того парня по-итальянски, когда он раздумывал, стрелять в тебя или нет.
Откуда он, черт побери, об этом знает? Впрочем, лучше его не спрашивать.
Беллароза после нашего разговора повеселел и сказал:
— Слушай, ты все трахаешь эту шлюху Альварес или как?
— Я женатый человек, ты же знаешь.
Он улыбнулся.
— Кстати, это она сказала мне, что, по слухам, твой свояк все еще не оставил мысли отправить тебя в могилу, — сообщил я. — А ты разрешаешь своей жене ездить в его дом.
— Это разные вещи.
Видимо, я до сих пор не разобрался в тонкостях итальянской семейной жизни. Я попытался представить себе ситуацию, когда Сюзанна регулярно ездит в гости к людям, собирающимся меня прикончить. Впрочем, зачем мне что-то выдумывать, ведь так и происходит на самом деле всякий раз, когда она отправляется в Хилтон Хед. Но старый хрен Уильям может только воображать меня лежащим в гробу, ему слабо нанять убийцу.
— Салли прислал тебе цветы, — заметил я. — Он, случайно, не приезжал навещать тебя?
Беллароза не стал прямо отвечать на мой вопрос, только сказал:
— Этот парень с Сицилии. У сицилийцев есть такая поговорка: держись ближе к друзьям, а к врагам еще ближе. Capisce?
— Понимаю. Только мне кажется, что вы не в своем уме. А я — в своем уме, Фрэнк, — и поверь мне: все вы с ума посходили.
Он пожал плечами.
— Как ты считаешь, этим двум ребятам заплатят за то, что они чуть-чуть промазали? — спросил я.
— Они останутся с теми деньгами, которые получили в задаток, — улыбнулся он. — Второй половины суммы им не видать. Я бы на их месте действовал по-другому.
— Это как?
Он ответил так, как будто много думал об этом.
— Дробовики — это неплохое оружие, если нужно уложить человека и вышибить из него мозги. Понимаешь? Но после этого надо подойти к жертве и сделать контрольный выстрел в голову. Пулей. Теперь ведь многие носят бронежилеты. Верно?
— Да, Фрэнк, техника может быть разной, согласен. Но как случилось, что на тебе был бронежилет, а на мне — нет?
— Я же тебе говорил, ты — штатский человек. Тебе не стоит об этом беспокоиться. Слушай, тебе нужен бронежилет? Возьми один из моих, у меня их несколько. — Он засмеялся.
Раздался стук в дверь, вошел агент ФБР, вслед за ним — Филомена с подносом. Я встал, чтобы помочь ей, но она дала мне понять, что я ей мешаю, и я снова сел на свое место. На свете не так уж много женщин, чье лицо могла бы украсить борода, так вот Филомена — одна из них.
Она поставила поднос на стол и налила две чашки кофе. Фрэнк что-то сказал ей по-итальянски, она в ответ огрызнулась и пошло-поехало. Пока они препирались, она успела добавить в его кофе сливки и сахар, а также намазать для него маслом бисквит. Несмотря на все их перепалки, они, видимо, были неравнодушны друг к другу.
— Скажи ей, что она мне нравится, — попросил я Белларозу.
Он улыбнулся и заговорил с ней по-итальянски.
Она посмотрела на меня и прокаркала что-то не слишком вежливое.
— Она сказала, что у тебя прекрасная жена и тебе следует вести себя пристойно, — перевел Беллароза. — Итальянки полагают, что, если ты говоришь им комплимент, то у тебя на уме, как бы их скорее трахнуть. Они считают всех мужиков свиньями.
— Они правы.
Филомена бросила на меня еще один гневный взгляд и покинула комнату.
Я отхлебнул кофе и заметил, что Беллароза не притрагивается к своей чашке и к бисквиту.
— Фрэнк, — обратился я к нему. — Я вовсе не собираюсь здесь агитировать, но должен сказать, что тебе лучше оставить эти штучки в духе Макиавелли и просто подумать о своих жене и детях. Я это говорю, потому что мне небезразлично, что с тобой будет.
Он задумался, потом ответил:
— Скажу тебе одну вещь, советник. Дело в том, что сейчас многое изменилось, это правда. Двадцать лет назад никто даже и не думал исповедоваться перед ФБР или Отделом по борьбе с наркотиками. А теперь появились ребята, которые хотят служить и нашим и вашим. Хотят делать деньги, красиво жить, а чуть припрет и впереди замаячит даже небольшой срок, они поднимают лапки. Понимаешь? Готовы закладывать всех подряд. А ведь в нашем деле как: или ты готов отсидеть двадцать лет и выйти чистым, или тебе вообще лучше не заниматься нашим бизнесом. У них же теперь такие амбиции, они все мечтают быть средним классом! Хотят каждую ночь спать со своей женой или с любовницей, провожать своих детей в школу и даже непременно играть в гольф. Когда был жив мой дядька, то мужик сидел за решеткой двадцать лет молчком. Зато, когда он выходил на свободу, его обнимала жена, дети целовали ему руки, а его партнеры все рассказывали ему как на духу. Понимаешь? А где теперь эти мужики? Поэтому федеральный прокурор и предлагает сделки всем подряд. Но я с властями на сделки никогда не пойду, даже если надо будет спасать свою шкуру. Мои друзья должны понять, что Фрэнк Беллароза — это не пугливая крыса. Половина из них судят по себе. Знаешь, чему меня научили в Ла Сале? Руководить можно только тогда, когда сам подаешь пример. Честь не продается. Если эта организация продолжает существовать, то я должен всем показать, как надо себя вести. Пусть они даже пытались меня убить, пусть меня сторожит ФБР, я все равно должен показывать пример. Так должен поступать мужик, советник. Настоящий мужик. Capisce?
Разумеется, я это понимал. Пусть все горит синим пламенем, главное — остаться мужиком.
— Capisco, — сказал я.
— Ну вот. — Он улыбнулся. — Конечно, сейчас эта организация совсем не такая, какой была когда-то, но стиль и традиции остались. Смотри, ведь тебя они не трогают, верно?
— Они знают, что такое получить «плохую прессу». Одно дело убить тебя, совсем другое — пристрелить меня.
— Да. О нас продолжают писать с уважением. Мы хотим, чтобы пресса хорошо отзывалась о нас. Нам нужна хорошая пресса. «Баклажаны» и латиноамериканцы стреляют в кого попало, а потом удивляются, что их никто не любит. Верно?
— Техника может быть разной, я же тебе говорил это.
— Ну да, но у этих тварей и техники-то никакой нет.
Честно говоря, мне совсем не хотелось обсуждать достоинства и недостатки соперничающих преступных группировок. Но Беллароза сел на своего любимого конька. Вот видишь, распинался он, даже Салли Да-Да был не прочь отправить тебя на тот свет, но и он понимал, что прессе это не понравится и вообще это не дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74