– Мы просто подумали, сэр…
– Вам обоим платят не за то, чтобы вы думали… Но я с интересом выслушаю, что вы хотите мне сказать.
– Мы считаем, что для мисс Селин небезопасно оставаться одной на постоялом дворе.
Корд допил ром из своего стакана, внимательно посмотрел на дно, чтобы убедиться, что там не сталось ни капли, и уставился на Фостера.
– Если бы вы не оставили ее, она не была бы одна, не правда ли? – Он нахмурился. – Вы проследили, чтобы она поужинала?
– Да, сэр.
– Хорошо. Тогда почему бы вам не вернуться и не подежурить по очереди у ее дверей или сделать еще что-нибудь, что найдете нужным, до тех пор, пока я не вернусь завтра утром?
– Завтра? – Эдвард бросил тревожный взгляд на проститутку, которая стояла, уперев руки в пышные бедра, и с нетерпением ждала, пока они уберутся прочь.
– Я вернусь завтра утром и ни минутой раньше. И никаких разговоров. Вы не хуже меня знаете, что эта женитьба – не моя идея.
Эдвард с унылым видом молчал, но Фостер не удержался и возразил:
– Но это и не ее идея, с вашего позволения, сэр. Она рассказала нам о Данстан-плейс. Мы огорчены не меньше, чем вы…
– Я совершенно не расстроен и даже ожидал этого. А теперь убирайтесь! Оба явитесь ко мне утром.
Корд смотрел вслед слугам. Бонни, призывно покачивая бедрами, направилась к нему. Подойдя к кровати, она опустилась на колени возле молодого человека, взяла у него из рук пустой стакан, поставила его на столик и начала расстегивать пуговицы его батистовой рубашки.
– Я так понимаю, эта Селин – твоя жена? – Она склонилась к нему и прижалась губами к пульсирующей на шее жилке над ключицей.
– Одно название, – бросил Корд, обнимая женщину за талию и притягивая к себе.
Чувствовалось, что держишь в руках, не то что крошка Селин. Завалившись в бордель, он потребовал у мадам Фелисити самую высокую шлюху с самыми пышными формами. Обязательно блондинку. Ему было безразлично, какого цвета у нее глаза, если только они не цвета аметиста. Он заплатил вперед за всю ночь.
Корд откинулся на спину и позволил Бонни расстегивать его рубашку. Он проклинал Эдварда и Фостера за то, что они напомнили ему о Селин как раз в тот момент, когда у него появилась слабая надежда выбросить из головы мысли о ней хотя бы на несколько часов.
Он оскорбил ее в гостинице и солгал, пытаясь убедить, что ром сделает его нечувствительным к боли, которая пронзила его, когда она сообщила ему то, о чем недавно услышала. Слуг он не обманул: он действительно почти ожидал, что плантация пришла в упадок. Но когда Корд услышал, что предположения его подтвердились, ему показалось, что старый Генри собственноручно нанес ему этот болезненный удар.
С того самого момента, когда он покинул постоялый двор, Корд не переставал во всех подробностях представлять себе, что ждет его впереди. У него есть приданое Селин, но от него уже осталась только половина, и ее явно недостаточно, чтобы восстановить и заставить приносить доход сахарную плантацию. Имеется также рента с наследства матери, но этих денег едва ли хватит на жизнь ему самому, Эдварду и Фостеру, не говоря уже о жене. Женщины нуждаются в стольких вещах…
– Твоя жена, видно, полусумасшедшая, если не пускает в свою постель такого мужчину, как ты, – пробормотала Бонни, покрывая поцелуями его обнаженную грудь.
– Только полу?..
– Совершенно сумасшедшая…
Корд опустил глаза на блондинку, которая старательно трудилась, с жаром лаская его широкую, мускулистую грудь. То, что она вытворяла языком и губами, должно было давно заставить его забыть и о Селин, и о Данстан-плейс. Тут было от чего прийти в полную готовность, даже если только вообразить, какие восхитительные штучки она способна ему продемонстрировать. А он вместо этого представляет себе Селин, одну в комнатенке на постоялом дворе, одетую в скромную ночную рубашку, которую он принес ей днем! Корд рассвирепел, осознав, что роскошная и очень дорогая Бонни с ее длинными ногами, выдающимся бюстом и умелым языком, бледнеет по сравнению с этим образом.
– Почему бы тебе не налить мне еще рома? – резко спросил Корд, злясь на себя за то, что не может ответить на ласки Бонни.
Бонни отстранилась, не в силах скрыть раздражение. Пытаясь откинуть со лба непокорные вьющиеся волосы, она сказала:
– Я тебе не какая-то чертова официантка.
– Я заплатил за то, чтобы ты сегодня ночью делала все, что пожелаю.
Ром стоял на полу около кровати со стороны Корда. Она перегнулась через него, соблазнительно прижимаясь грудью к его бедрам, дотянулась до бутылки и так же медленно скользнула обратно. Взяв стакан со столика, Бонни проговорила:
– Будьте любезны, ваше высочество! – Она откупорила бутылку и плеснула ром в стакан. Наполнив его, она прижала бутылку к груди и перевела взгляд на живот Корда. Нахмурившись и сжав губы, Бонни состроила рожицу, которую большинство мужчин посчитало бы забавно-призывной.
– Может, ты подумываешь о чем-то более возбуждающем? – предложила она.
– Правду сказать, то, о чем я думаю, довольно скучно. Я хотел бы прикончить эту бутылку и лечь спать.
– Спать? Ты хочешь сказать, просто закрыть глаза и захрапеть?
– Ну, можешь представить себе это именно так.
Она недоверчиво покачала головой:
– Спать? И это все?
– Спать. Я заплатил за целую ночь с тобой, но не буду возражать, если ты пойдешь вниз и найдешь другого клиента, только оставь меня в покое.
– Но…
– Если есть какие-то проблемы, я поговорю с Фелисити. С ней, похоже, можно договориться.
– Нет, – быстро сказала Бонни и села, разглядывая его с таким вниманием, словно у него только что появилась вторая голова, и она пытается понять, как он это сделал. – Если хорошенько подумать, получить целую ночь, за которую тебе заплатили, и хорошенько выспаться – не так уж плохо. Признаюсь, это нечто новенькое! Сейчас подам ром. – Она наполнила его стакан до краев и поставила пустую бутылку на пол, потом вытянулась на своей половине кровати рядом с Кордом, повернувшись к нему лицом.
Несколькими большими глотками молодой человек опустошил стакан и посмотрел на женщину, которая с улыбкой за ним наблюдала. Ей было просто необходимо высыпаться не одну ночь подряд, чтобы восстановить ту естественную красоту, которой она когда-то, может быть, обладала.
– Хочешь, чтобы я обняла тебя или что-нибудь еще? Я могу изобразить из себя твою няню. Может, тебя покачать, как младенчика? – Она протянула руку и погладила молодого человека по волосам, отводя их с его лба.
– Я хочу только одного… – Корд вытянулся на кровати, скрестив ноги. – …Немного поспать. Ты можешь остаться здесь и сделать то же самое, но только на своей половине кровати.
– А может, ты предпочитаешь мальчиков, а? У Фелисити как раз объявился паренек, который когда-то жил с…
– Нет, спасибо.
– А как насчет этакого типчика, который…
– Не сегодня, – едва не рассмеялся он. Прежде чем закрыть глаза, он заметил, что Бонни все еще задумчиво хмурится, лежа на спине и покусывая ноготь большого пальца. Он не мог сказать точно: сомневалась ли она в своих способностях соблазнительницы или все еще удивлялась его просьбе оставить его в покое. Его гораздо больше беспокоило его собственное полное отсутствие интереса к этой женщине, чем то, что она о нем подумает.
Когда он наконец закрыл глаза, перед ним снова возникло лицо жены, ее аметистовые глаза.
– Ведьма, – пробормотал он и почувствовал, что Бонни резко села рядом с ним.
– Ведьма? Ты хочешь, чтобы я гоготала и делала вид, что скачу, вместо помела, на твоем…
– Потуши свет и спи, или убирайся.
11
Стояла удушающая жара. Густые тропические заросли образовывали настоящую глухую стену, через которую не проникал ветер с моря. Селин с трудом могла представить себе, что в кратере вулкана, из которого образовался когда-то остров Сан-Стефен, было жарче, чем сейчас.
Она потеряла счет времени и не могла бы точно сказать, сколько часов ехала в глубь острова, сидя в трясущейся повозке вместе с Фостером, Эдвардом, всем багажом и купленными запасами провизии. Выбирать было не из чего – эта колымага оказалась единственным транспортным средством, которое им удалось найти. Кожа Селин покрылась липкой испариной. Из-за влажности любое движение требовало неимоверных усилий. Руки и ноги стали словно ватными и одновременно очень тяжелыми.
Фостер и Эдвард, казалось, не испытывали никаких неудобств, если не считать пятен пота, расплывшихся по их одежде. Им так не терпелось снова увидеть Данстан-плейс, что они не обращали внимания на неприятности. Нанятый извозчик – седой, беззубый старик с клочьями белых волос над ушами – за всю поездку не произнес ни слова. Держа поводья в руках и почти не двигаясь, он скрючился на козлах и не отрываясь смотрел на изрытую дорогу, уставившись в одну точку где-то между ушами лошади.
Немного раньше, когда они, проехав открытыми полями, углубились в тропический лес, Селин еще надеялась, что деревья принесут ей облегчение, но стена густой листвы по обеим сторонам дороги остановила даже тот слабый ветерок, что иногда долетал до них. Казалось, лес полностью поглотил их.
Она как раз рассматривала банановые деревья, когда повозка резко дернулась на особенно глубокой выбоине. Селин ухватилась за борт повозки, ей показалось, что, если она сейчас вывалится прямо на дорогу, никто этого даже не заметит. Эдвард дремал, Фостер прислонился к борту повозки и не отрываясь наблюдал за полосками солнечного света, проникающими сквозь густую листву.
Корд, встретившийся с ними утром на постоялом дворе, пребывал в отвратительном настроении и предпочел путешествовать верхом на лошади, которую только что приобрел в городе, объясняя это необходимостью ехать впереди и сообщать о состоянии дороги. До сих пор он ни разу не повернул назад, чтобы о чем-то предупредить. С тех пор как они выехали из Бэйтауна, Селин видела его только мельком и по его виду можно было догадаться, что он не только пытается бороться с воспоминаниями детства, но и переживает о том, что ждет их впереди. Вернувшись к завтраку на постоялый двор, он никак не объяснил свое ночное отсутствие. Правда, она этого и не ждала. Но что бы он там ни делал, Фостер и Эдвард всем своим видом показывали, что осуждают его: все утро они держались с ним очень холодно и почти не разговаривали.
Внезапно высоко над их головами, в глубине ветвей, раздался раскатистый вопль, сопровождаемый резким визгом. Эдвард сразу же проснулся.
– Что это? – спросила Селин, с тревогой вглядываясь в деревья и чувствуя, как неприятный холодок пробегает по спине. От такого крика волосы вставали дыбом.
– Зеленые обезьяны. Они наносят очень большой вред урожаю, – сообщил Эдвард. – Плантаторы убивают их сотнями, но это битва без конца.
Необыкновенные зверушки с белыми мордочками с любопытством следовали за людьми, перескакивая с ветки на ветку. Теперь они казались Селин скорее игривыми, нежели опасными. И все-таки смешные ужимки обезьян не могли улучшить мрачного настроения девушки, особенно когда она узнала, что многие из них скоро погибнут от рук охотников. Взглянув на дорогу, она обнаружила, что к ним верхом на мощном белом жеребце приближается Корд. Растительность образовала по сторонам дороги такие густые заросли, что показалось, будто он таинственным образом появился из ветвей и листвы деревьев.
Корд, бесспорно, оказался превосходным наездником, он словно родился в седле. Сюртука на нем не было, широкополая шляпа защищала лицо от солнца, белая батистовая рубашка распахнута на груди, рукава закатаны по локоть, и видны сильные руки, темные волосы блестят на солнце. Лицо Корда, обычно старательно скрывающего свои чувства, оживилось от предвкушения предстоящей встречи.
– Мы почти приехали. – Он пристроился рядом, заставляя коня двигаться вровень с повозкой.
– Надеюсь, – вздохнула Селин.
– Тебе мешает жара, – заметил он.
Она подула на прядь волос, спустившуюся прямо на лицо, чтобы откинуть ее назад, и подумала, что, должно быть, ужасно выглядит. Потянув за воротник дорожного костюма, оказавшегося слишком плотным для тропического климата, Селин пожаловалась:
– Я не совсем по погоде одета.
– Надо подобрать тебе наряды полегче. Она бросила взгляд на Фостера и Эдварда и, понизив голос, предупредила:
– Осторожнее, а то кое-кто подумает, что ты более заботлив, чем хочешь казаться.
– Ты сегодня явно не в духе.
Селин не могла не обратить внимания на то, как ловко он держится в седле.
– Не больше, чем ты, – ответила она, не желая поддаваться его обаянию.
– Уже сожалеешь о своем решении поехать со мной?
Повозка снова подскочила на рытвине. Селин покрепче ухватилась за бортик и ничего не ответила.
– Ты можешь отправиться назад в Бэйнтаун вместе с извозчиком, – предложил он.
– А ты бы этого очень хотел, правда?
– Честно говоря, мне все равно. – Он снова смотрел на дорогу.
– Прошлой ночью ты это ясно продемонстрировал.
Он повернулся к ней всем туловищем и посмотрел очень внимательно:
– Только не пытайся мне сказать, будто прошлой ночью ты ждала, что я согрею тебя в твоей постели.
Селин почувствовала, как вспыхнуло ее лицо.
– Мне было достаточно тепло прошлой ночью, спасибо.
Взгляд Корда скользил по деревьям.
– Так я и думал, – пробормотал он. – Отсюда ты уже можешь увидеть крышу дома.
Девушка проследила за его взглядом и наконец заметила длинную ровную линию крыши. Даже сквозь деревья, растущие на вершине холма, на который они поднимались, было видно, что она в полном порядке.
– Данстан-плейс, – тихо проговорила Селин.
Корд кивнул.
– Хочешь поехать вперед? Я понимаю, как тебе не терпится поскорее добраться до места, – предложила девушка.
– Нет. – Он заставил жеребца перейти на шаг.
Селин видела, что он нервничает, но прекрасно понимала, что не может ничего сделать, не может ничего сказать, чтобы унять его нетерпение. Поэтому она снова перевела взгляд на дорогу, ожидая, когда же покажется усадьба, которая, по крайней мере на некоторое время, станет ее домом. Повозка свернула на боковую аллею и внезапно перед взорами всех предстал дом – белые стены в просветах между деревьями. Вдоль аллеи, ведущей к дому, выстроился ровный ряд пальм с широколистыми верхушками. Под пальмами густо росли гибискус и дикий тамаринд. Повозка поднялась еще выше на холм, и Селин ощутила благословенный ветерок с моря.
Можно было подумать, что кто-то не слишком старательный попытался сдержать наступление джунглей. Недалеко от дороги были свалены срезанные ветки, ставшие уже хворостом. В буйных зарослях вдоль дороги проглядывали хрупкие, готовые распуститься бутоны цветов, выживших под натиском леса. Крики обезьян смешивались с шелестом пальмовых листьев, покачивающихся на ветру.
Наконец взору открылся весь дом. Постройка напомнила Селин пожилую женщину, которая нуждается в нарядной обновке. Краска поблекла и облезла в некоторых местах. Под карнизами виднелись огромные пятна плесени. Крыша над верандой покосилась, тут и там сквозь кровлю пробивались листья папоротника. Высокие жалюзи оказались открыты, хотя некоторые из них покосились и провисли, дверные петли были сорваны или сломаны.
Селин была утомлена, но все-таки ее очень волновало, как Корд отреагирует на увиденное. Она внимательно следила за ним, и сердце ее рвалось ему на помощь. Он не произнес ни слова с тех пор, как они оказались перед этой ветхой постройкой.
Корд спешился. Она думала, что он тут же направится к дому, но он удивил ее тем, что остановился и помог выбраться из повозки, видимо, желая оттянуть неизбежный миг встречи с домом. Селин посмотрела ему прямо в глаза и увидела, как сильны его переживания и глубоко отчаяние. Она очень хотела бы помочь ему, но знала только один способ, как это сделать.
Селин подобрала юбки и оперлась на его руку, открыв свои чувства навстречу его прикосновению. Тропический лес скрылся за туманной завесой, и Селин охватило знакомое легкое головокружение, которое всегда появлялось, если она заглядывала в прошлое. В хороводе образов она увидела усадьбу – такую, какой он ее помнил, а не печальное, жалкое строение, каким она стала сейчас.
Аккуратно и старательно подрезанные деревья в саду. Ставни и оконные рамы выкрашены в ярко-зеленый цвет. Поющая женщина. Нежные, мелодичные звуки ангельского голоса. Шаги по деревянному полу. Скрип кресла. Запах жженого сахара и цитрусовых. Милая светловолосая женщина. «Иди сюда, Кордеро, радость моя. Мамочка очень тебя любит, ты это знаешь, правда?» Она берет его за руку. Они идут через сад. «Я посадила кое-что новенькое». Ее рука очень мягкая и нежная. Успокаивающая. Ее улыбка источает любовь.
Любовь и безопасность. Спокойствие и мир.
– Ты в порядке? – Корд отнял руку и тут же положил ее Селин на плечо.
Звук его голоса оборвал нить, связавшую настоящее и прошлое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38