Она круто повернулась, подошла к окну и стала смотреть вниз, туда, где находилась конюшня.
— Калли, в тот первый день я был в отчаянии, — сказал у нее за спиной Саймон. — Поэтому я ухватился за первую мало-мальски подходящую мысль. Разве вы поехали бы домой, если бы я вас попросил?
Калли тотчас покачала головой, не оборачиваясь, чтобы не смотреть на него. Она вообще не хотела с ним разговаривать, хотя знала, что он не успокоится, пока не выжмет из нее хоть какой-то ответ.
— Вы бы продолжали охотиться за Филтоном, таскали бы за собой несчастного Лестера и лишили меня шанса осуществить мой план, который я так тщательно продумал. И вполне возможно, попали бы в полицейский участок. Кроме того, из-за вас и Лестера препроводили бы туда же.
— Я бы все равно не остановилась! — воскликнула Калли. Гнев все-таки перевесил и взял свое. Она была вынуждена посмотреть на Саймона, чтобы своим взглядом лишить его высокомерия. — Мало того что Филтон ошельмовал моего брата, он почти разорил нашу семью. Я имею полное право мстить ему. Вы же преследуете его из общих соображений. По причине личной неприязни, как вы сами сказали. Для вас это всего лишь игра взрослого мужчины, тогда как для меня — справедливое возмездие. Вы просто не хотели смириться с тем, что я могу добиться успеха, а вы останетесь ни при чем.
Саймон молчал довольно долго. Калли тем временем пыталась собраться с силами, не переставая следить за ним. Она заметила, что на левой щеке у него начался тик, и тяжело сглотнула, увидев, как глаза цвета хереса сделались почти черными.
Стояла гробовая тишина. Когда Саймон заговорил, его руки, вытянутые вдоль тела, сжались в кулаки.
— Вы говорите — игра, Калли? Вы так думаете? Сын моего поверенного два месяца назад пустил себе пулю в лоб. Он сделал это после того, как Филтон своей жульнической игрой отнял у него все наследство, завещанное матерью. Роберту было девятнадцать, Калли. Девятнадцать! Единственный ребенок овдовевшего мужчины. И никто не мог отдать Филтона под суд. Джеймс, мой поверенный, повесился неделей позже. От безысходности.
— О Боже! — еле выдохнула Калли, хватаясь за кресло и садясь. На глазах у нее выступили слезы. — Я не знала. Не знала…
— Из уважения к моему старому другу и его сыну я позаботился, чтобы обстоятельства их смерти не получили огласки. Об этом никто не знает, даже Арман. Да он и не спрашивал. В отличие от вас, Калли, он просто верит, что если я собираюсь что-то сделать, значит, для этого есть веские причины.
— Хозяин! — послышался за дверью мужской голос, и тут же последовали три громких удара в тяжелую деревянную дверь. — Ваш экипаж во дворе.
Саймон подобрал шляпку, подал Калли, отступил назад и, не сводя с нее разгоряченного взгляда, произнес:
— Спасибо. Теперь все будет хорошо.
Девушка не двигалась. Тогда он забрал шляпку из ее бесчувственных пальцев и, надев ей на голову, завязал бант слева от подбородка.
— Мы должны ехать, — сказал Саймон, помогая ей встать и проводя рукой по ее щеке. — Многое из того, что вы говорили, правда, но многое — нет, Калли. Прежде всего вы неправильно представляете, почему я вас поцеловал. Тот поцелуй был не наградой для вас, а милостью для меня. И моей ошибкой. Вы не должны беспокоиться, я обещаю — больше это не повторится.
— Ошибкой, — повторила Калли, кивая и в глубине души удивляясь, что она еще в силах стоять. — Я понимаю. Это уже легче. Ну, мы идем?
На полпути к Портленд-плейс она наконец заговорила снова:
— Как вы думаете, у Филтона есть какие-то предположения? Я имею в виду, он догадывается, почему вы его преследуете? Что, если он свяжет ваши действия с…
— Филтон шельмует в карточной игре, но по натуре он трус, Калли, — сказал Саймон, поворачивая за угол так ловко, что она пришла бы в восторг, если бы не чувствовала себя такой несчастной. И если бы не волновалась за жизнь человека, который только что сказал, что совершил ошибку, целуя ее.
— И все же я считаю, — быстро продолжила Калли, — план, который вы придумали, чтобы меня обмануть, неплохой. Он лучше, чем тот, который рассчитан на то, чтобы просто выпотрошить Филтону карманы. Он безопаснее и позволил бы унизить этого мерзавца публично, если бы вы позволили мне участвовать. Я хочу помогать вам, Саймон! На этот раз по-настоящему. Это был хороший план, в самом деле хороший. Филтона следует опозорить прилюдно.
— Нет, Калли.
Ее теплые чувства тут же улетучились. Она выпрямила спину.
— Вы обманули меня, Саймон! Вспомните книги. Вспомните, как Имоджин выводила меня на парад, словно племенную свинью на ярмарку. Сейчас вы более чем когда-либо обязаны дать мне шанс поучаствовать, потому что теперь я знаю, каким злом является Филтон. Я заслужила этот шанс! Саймон? Саймон!
Он взмахнул кнутом над головами двух лошадей одинаковой серой масти.
— Я сказал — нет. Я серьезно говорю — нет. И всегда буду это повторять. Вы меня понимаете, Калли?
— О да, — твердо сказала она, — конечно. Я вас понимаю, милорд. — Ее мозг работал сейчас в полную силу, с бешеной скоростью вращаясь всеми своими колесиками. — Я вас прекрасно понимаю.
Саймон слыл самым быстрым ездоком во всем Лондоне, но никогда еще обратная дорога на Портленд-плейс не была такой бесконечно долгой, тихой и невыносимо тягостной.
Глава 13
Да, теперь это весьма осложняет наш план.
Джордж Вилъерс, герцог Бакингем
Саймон уже начинал подумывать, что лучше бы он был глубоким старцем. Но вот Сара София Джерси, прозванная среди своих Великой молчальницей, наконец отпустила его рукав, который до тех пор держала намертво, — так обрадовало ее прибытие в «Олмэкс» виконта Броктона и двух его друзей. Саймон никогда всерьез не планировал сопровождать дам на их ассамблеи, но после его вынужденного признания Калли любые мысли о поисках Филтона на время исключались.
Филтон действительно мог появиться в «Олмэксе», как предположила Калли. Будь он проклят! И будь проклят он сам, если позволит ей оказаться в двадцати ярдах от этого подонка!
Не сейчас. И вообще никогда.
Он дождался, пока леди Джерси прервет свой нескончаемый монолог, состоящий из светских сплетен и разных глупостей, и сделает паузу, чтобы перевести дух.
— Салли, я просто не могу передать, — сказал виконт, — как я вам благодарен за снисхождение к юной компаньонке моей матери. Спасибо, что вы позволили ей вступить в сезон через эти святые апартаменты. Уверяю вас, она так же деликатна и послушна, как выглядит, и чрезвычайно ценит ваше внимание. Да, мисс Джонстон очень приятна в общении — у нее хорошие манеры. И довольно солидное приданое… благодаря наследству от двоюродной бабушки, — добавил он доверительно, зная, что может рассчитывать на длинный язык своей собеседницы. Говорили, что он у нее подвешен на петлях с обоих концов. Чтобы разболтать новость, леди Джерси требовалось совсем немного времени — не больше, чем на то, чтобы перехватить полдюжины гостей мужского пола.
В конце концов, чем плохо, если Калли побудет в окружении двух дюжин охотников за приданым, небогатых юнцов и мужчин почтенного возраста? Все лучше, чем в обществе Филтона, решил Саймон. И в любом случае лучше для его собственного плана, который пока еще остается только планом.
— Сколько? — быстро спросила леди Джерси, впервые столь лаконично. Вместо двадцати слов, как обычно, сейчас она потратила лишь одно. Ее прищуренные глаза выражали не просто светский интерес, а тщательно скрываемую алчность. Бизнес есть бизнес, а бракосочетание пэров и юных наследниц с туго набитой мошной являлось самым серьезным из всех видов бизнеса, но все-таки было бы неблагоразумно уподобляться рядовой лавочнице.
— Не так громко, Салли! — со смехом предупредил ее Саймон и наклонился к ее уху.
Патронесса издала короткий возглас восхищения и, оставив виконта там, где он стоял, нацелилась на небольшую кучку перспективных холостяков. Потенциальные женихи со скучающим видом подпирали колонны по краю зала.
— Хорошо, — тихо сказал себе Саймон и, развернувшись в противоположном направлении, пошел к матери.
Имоджин сидела чуть поодаль от других пожилых дам и нанятых компаньонок. Ее кричащие желтые волосы были убраны под золотистый тюрбан. Она неистово махала веером, так как ее допекала духота и, несомненно, тугие корсеты.
— Дорогая, все идет по плану, — негромко произнес Саймон, наклоняясь к матери и надеясь, что эта легкая, близкая к правде ложь проникнет через ярды навороченной вокруг головы ткани. — Через минуту Калли станет царицей бала. Ее танцевальная карточка заполнится еще до прихода Филтона, если он вообще появится.
— Ну что ж, неплохо. Хотя, боюсь, слишком глупо, — ответила Имоджин и замахала веером еще быстрее. Голос ее был на один или два тона выше обычного и мог привлечь нежелательный интерес кого-нибудь из сидевших поблизости, но, к счастью, этого не произошло. — Я подумала, что теперь, когда я довела девушку до совершенства, ты хочешь, чтобы он воспылал к ней страстью. Ты неправильно себя ведешь, Саймон. Неправильно! Клянусь Богом, я не спала неделю. Я так волновалась! И вижу, что не напрасно.
— Спасибо за заботу, мама, — сказал виконт, краешком глаза глядя на машущего рукой Бартоломью. — А сейчас ты пересядешь поближе к гостям и повторишь им все, что мы отрепетировали. Сообщишь им, что из любви к своей старой подруге ты взяла на себя заботу о Калли. Все остальное предоставь мне. Обещаю, если ты будешь делать, как я говорю, мы благополучно завершим этот вечер и Филтон не сможет даже поговорить с ней. Я не собираюсь бросать девушку ему на колени, на первый раз я хочу просто помахать наживкой, — солгал он на ходу.
— Дерзкий, самонадеянный щенок! — воскликнула Имоджин, но в следующую секунду ее лицо расплылось в улыбке. — Это Фредди! Я готова спорить, что это он! Посмотри, Саймон, вон там! Разве это не граф Митчем? О Боже, это он! Приведи его ко мне. Немедленно приведи его ко мне! — Когда виконт двинулся выполнять поручение, вполне довольный, что мать займется небольшой охотой, Имоджин схватила его за руку и остановила. — Нет! Погоди! Как я выгляжу? Как этот чертов тюрбан? Он сидит ровно? И что я должна делать? Что мне говорить?
Саймон наклонился и поцеловал мать в щеку.
— Имоджин, ты здесь самая красивая, — сказал он искренне. Его слишком высокая и слишком крупная мать, пусть и немолодая, никогда не походившая на миловидных бело-розовых англичанок, определенно была самой импозантной из всех. И все еще красивой. Да, самой красивой женщиной, какую он когда-либо встречал. — А теперь улыбайся, родная. По-моему, граф направляется сюда. Ну что, мне вести его к тебе?
— Не смейся надо мной, сын, я ведь отчаянная, — предупредила Имоджин и легонько пнула его, подталкивая прямо к приближающемуся мужчине.
Через десять минут, находясь неподалеку от матери, Саймон мог наслаждаться ее шуточками.
— Так ты здесь для того, чтобы пропихнуть свою внучку, Фредди? — говорила Имоджин. — Боже мой, неужели ты такой древний? Никогда бы не подумала. Ты еще можешь ездить верхом, Фредди… ну… на охоту? Нет, конечно, не можешь. Или можешь?
— А ты все такая же веселая и живая, Имоджин. И язвительная, как всегда. — Граф, тихо посмеиваясь и, казалось, не обижаясь на откровенно насмешливые слова виконтессы, со скрипом опустился в соседнее кресло и прислонил к колену свою трость.
Саймон коротко помахал матери рукой, поклонился графу и быстро исчез, делая вид, что не замечает, как приуныла вдруг Имоджин.
— Она там, — сказал ему Бартоломью, когда Саймон присоединился к другу, стоявшему на краю паркета. — Готовится танцевать с Верли. Бедняжка! Он доведет ее до обморока своей болтовней. Будет рассказывать о лошадях и пропускать каждый третий такт, а под конец остановится где не положено и продолжит радостно вещать о наследных конюшнях. После него ее забирает Арман, на второй вальс. В общем, карточка ее уже под завязку, если я не ошибся в подсчетах. И еще там целая очередь молодых щеголей, которые несколько минут назад спрашивали, как пройти в обеденный зал, а теперь выстроились здесь. Вьются вокруг и жужжат, как голодные осы, обсуждают Калли, ее красоту. И ее приданое. Так что завтра к полудню у тебя соберутся все охотники за счастьем. Офицеры на половинном жалованье со всех мест, вплоть до самого Джон-о-Тротса. Засыплют твой дом визитками, букетиками цветов и устроят галдеж в твоей гостиной. А Филтона пока не видно, и это хорошо.
— Я думаю, он еще появится, — доверительно поведал Саймон своему заботливому и в данный момент не в меру разговорившемуся товарищу. — Мне не терпится увидеть его здесь. В самом деле, Калли права. План, который никогда таковым не был, запросто может сработать. Я уже слышу, как сам рассказываю о ней Филтону. И сообщаю о том огромном состоянии, которое она только что унаследовала от бабушки. Потом невзначай спрашиваю, не улыбнулось ли ему такое же счастье с наследством от его собственной бабушки. Я так рад, что мы не изобрели для Калли дядюшку или богатого кузена. Между старушками очень легко перекинуть мостик, так что это получилось удачно.
— И больше берет за живое, — сказал Бартоломью, качая головой.
— Да. И больше берет за живое. Во всяком случае, я дам ему минуту побурлить, потом посетую, что теперь у нас с Имоджин новая проблема — выдать удачливую наследницу замуж. А дальше можно спросить, нет ли у него на примете кого-нибудь, кто пожелал бы взять в жены простую деревенскую барышню, у которой столько денег, что она не знает, как ими распорядиться. — Виконт достал носовой платок и вытер уголки рта. — Скажи, Боунз, как ты думаешь, у него потекут слюнки?
— А ты зловредный, — сказал Бартоломью, задумчиво глядя на друга. — До сих пор я не замечал в тебе этой черты. Ты знаешь об этом?
— Спасибо, Боунз, — ответил Саймон, наблюдая, как вторая учредительница, графиня Ливен, приближается к Лестеру Пламу. Он только что запихал в рот толстый комок лакрицы и держал его между зубами. Графиня, словно буксир, тащила за собой какую-то прыщавую девицу, явно намереваясь представить молодых людей друг другу. Ведь основное назначение «Олмэкса» состояло в знакомствах, конечной целью которых было формирование брачных пар. — Ого! Посмотри-ка вон туда, Боунз, на нашего мистера Плама. По всем признакам он очарован.
Виконт не ошибся. Лестер, у которого теперь подозрительно вздулась щека, раз этак с полдюжины дернул головой — друзья предположили, что это вариант поклона, — и уставился на протянутую руку дебютантки с таким видом, будто это отрава.
Когда стало ясно, что юная леди не собирается убирать руку, Лестер выкатил глаза, словно испуганный жеребец, готовый обратиться в бегство, и наклонился для поцелуя. Звонко чмокнув почти безжизненную белую плоть, он торопливо достал носовой платок и стал яростно тереть девушке руку. Саймон не сомневался, что он убирает следы лакрицы. После этого Лестер встал очень прямо, как бравый солдат у стены перед расстрелом, тяжело сглотнул и поморщился. Было почти видно, как лакрица проделала свой путь внутри его горла. Лестер тут же полез в карман, вынул другую лакричную палочку и протянул новой знакомой.
— О, глупый юнец! — сочувственно простонал Бартоломью, словно на себе ощущая, каково сейчас Лестеру. В свое время он тоже сделал ряд неверных шагов, из-за чего три года не показывался в «Олмэксе». — Посмотри, Саймон, сейчас графиня наверняка его стукнет. И нас, вероятно, тоже. За то, что мы привели его сюда.
— О, да у тебя заячье сердце, Боунз! — засмеялся Саймон, наблюдая за парочкой. Прыщавая дебютантка блаженно улыбнулась Лестеру и просунула руку ему под локоть, позволяя вести себя на паркет, где как раз формировался кружок для коллективного танца. — Похоже, мы, лондонские джентльмены, ничего не смыслим в ухаживании. Все-то мы делаем неправильно! Букетики, прогулки в парке, оды женским бровям — видно, это уходит в прошлое. Ты не взял с собой круглых леденцов, Боунз? Или ты решил сегодня не танцевать?
— Невероятно! — воскликнул Бартоломью, качая головой, когда Лестер со своей партнершей начали танец. — Никогда не видел ничего подобного. Гм… ты спросил про леденцы? Ты действительно считаешь, что так… О! Смотри, Саймон! Ты оказался прав. Филтон действительно пришел — в четыре-то часа! И выглядит прекрасно, словно новенькая монетка. Будто и не должен три сотни своему несчастному портному. Ты прямиком к нему или подождешь, пока он сам подойдет?
Саймон повернулся в том направлении, куда показывал Бартоломью, и стал наблюдать за Ноэлем Кинси. Он и в самом деле великолепно смотрелся в длинном фраке и панталонах, хотя и походил при этом на пузатого мальчика. Все-таки Саймон изрядно не любил графа.
Филтон поднес к глазу монокль и обозрел танцующих. Несомненно, выискивал себе подходящую невесту. Бегло просмотрев линейку молодых леди, приготовившихся начать кадриль, он остановил взгляд на Калли, как и ожидал Саймон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Калли, в тот первый день я был в отчаянии, — сказал у нее за спиной Саймон. — Поэтому я ухватился за первую мало-мальски подходящую мысль. Разве вы поехали бы домой, если бы я вас попросил?
Калли тотчас покачала головой, не оборачиваясь, чтобы не смотреть на него. Она вообще не хотела с ним разговаривать, хотя знала, что он не успокоится, пока не выжмет из нее хоть какой-то ответ.
— Вы бы продолжали охотиться за Филтоном, таскали бы за собой несчастного Лестера и лишили меня шанса осуществить мой план, который я так тщательно продумал. И вполне возможно, попали бы в полицейский участок. Кроме того, из-за вас и Лестера препроводили бы туда же.
— Я бы все равно не остановилась! — воскликнула Калли. Гнев все-таки перевесил и взял свое. Она была вынуждена посмотреть на Саймона, чтобы своим взглядом лишить его высокомерия. — Мало того что Филтон ошельмовал моего брата, он почти разорил нашу семью. Я имею полное право мстить ему. Вы же преследуете его из общих соображений. По причине личной неприязни, как вы сами сказали. Для вас это всего лишь игра взрослого мужчины, тогда как для меня — справедливое возмездие. Вы просто не хотели смириться с тем, что я могу добиться успеха, а вы останетесь ни при чем.
Саймон молчал довольно долго. Калли тем временем пыталась собраться с силами, не переставая следить за ним. Она заметила, что на левой щеке у него начался тик, и тяжело сглотнула, увидев, как глаза цвета хереса сделались почти черными.
Стояла гробовая тишина. Когда Саймон заговорил, его руки, вытянутые вдоль тела, сжались в кулаки.
— Вы говорите — игра, Калли? Вы так думаете? Сын моего поверенного два месяца назад пустил себе пулю в лоб. Он сделал это после того, как Филтон своей жульнической игрой отнял у него все наследство, завещанное матерью. Роберту было девятнадцать, Калли. Девятнадцать! Единственный ребенок овдовевшего мужчины. И никто не мог отдать Филтона под суд. Джеймс, мой поверенный, повесился неделей позже. От безысходности.
— О Боже! — еле выдохнула Калли, хватаясь за кресло и садясь. На глазах у нее выступили слезы. — Я не знала. Не знала…
— Из уважения к моему старому другу и его сыну я позаботился, чтобы обстоятельства их смерти не получили огласки. Об этом никто не знает, даже Арман. Да он и не спрашивал. В отличие от вас, Калли, он просто верит, что если я собираюсь что-то сделать, значит, для этого есть веские причины.
— Хозяин! — послышался за дверью мужской голос, и тут же последовали три громких удара в тяжелую деревянную дверь. — Ваш экипаж во дворе.
Саймон подобрал шляпку, подал Калли, отступил назад и, не сводя с нее разгоряченного взгляда, произнес:
— Спасибо. Теперь все будет хорошо.
Девушка не двигалась. Тогда он забрал шляпку из ее бесчувственных пальцев и, надев ей на голову, завязал бант слева от подбородка.
— Мы должны ехать, — сказал Саймон, помогая ей встать и проводя рукой по ее щеке. — Многое из того, что вы говорили, правда, но многое — нет, Калли. Прежде всего вы неправильно представляете, почему я вас поцеловал. Тот поцелуй был не наградой для вас, а милостью для меня. И моей ошибкой. Вы не должны беспокоиться, я обещаю — больше это не повторится.
— Ошибкой, — повторила Калли, кивая и в глубине души удивляясь, что она еще в силах стоять. — Я понимаю. Это уже легче. Ну, мы идем?
На полпути к Портленд-плейс она наконец заговорила снова:
— Как вы думаете, у Филтона есть какие-то предположения? Я имею в виду, он догадывается, почему вы его преследуете? Что, если он свяжет ваши действия с…
— Филтон шельмует в карточной игре, но по натуре он трус, Калли, — сказал Саймон, поворачивая за угол так ловко, что она пришла бы в восторг, если бы не чувствовала себя такой несчастной. И если бы не волновалась за жизнь человека, который только что сказал, что совершил ошибку, целуя ее.
— И все же я считаю, — быстро продолжила Калли, — план, который вы придумали, чтобы меня обмануть, неплохой. Он лучше, чем тот, который рассчитан на то, чтобы просто выпотрошить Филтону карманы. Он безопаснее и позволил бы унизить этого мерзавца публично, если бы вы позволили мне участвовать. Я хочу помогать вам, Саймон! На этот раз по-настоящему. Это был хороший план, в самом деле хороший. Филтона следует опозорить прилюдно.
— Нет, Калли.
Ее теплые чувства тут же улетучились. Она выпрямила спину.
— Вы обманули меня, Саймон! Вспомните книги. Вспомните, как Имоджин выводила меня на парад, словно племенную свинью на ярмарку. Сейчас вы более чем когда-либо обязаны дать мне шанс поучаствовать, потому что теперь я знаю, каким злом является Филтон. Я заслужила этот шанс! Саймон? Саймон!
Он взмахнул кнутом над головами двух лошадей одинаковой серой масти.
— Я сказал — нет. Я серьезно говорю — нет. И всегда буду это повторять. Вы меня понимаете, Калли?
— О да, — твердо сказала она, — конечно. Я вас понимаю, милорд. — Ее мозг работал сейчас в полную силу, с бешеной скоростью вращаясь всеми своими колесиками. — Я вас прекрасно понимаю.
Саймон слыл самым быстрым ездоком во всем Лондоне, но никогда еще обратная дорога на Портленд-плейс не была такой бесконечно долгой, тихой и невыносимо тягостной.
Глава 13
Да, теперь это весьма осложняет наш план.
Джордж Вилъерс, герцог Бакингем
Саймон уже начинал подумывать, что лучше бы он был глубоким старцем. Но вот Сара София Джерси, прозванная среди своих Великой молчальницей, наконец отпустила его рукав, который до тех пор держала намертво, — так обрадовало ее прибытие в «Олмэкс» виконта Броктона и двух его друзей. Саймон никогда всерьез не планировал сопровождать дам на их ассамблеи, но после его вынужденного признания Калли любые мысли о поисках Филтона на время исключались.
Филтон действительно мог появиться в «Олмэксе», как предположила Калли. Будь он проклят! И будь проклят он сам, если позволит ей оказаться в двадцати ярдах от этого подонка!
Не сейчас. И вообще никогда.
Он дождался, пока леди Джерси прервет свой нескончаемый монолог, состоящий из светских сплетен и разных глупостей, и сделает паузу, чтобы перевести дух.
— Салли, я просто не могу передать, — сказал виконт, — как я вам благодарен за снисхождение к юной компаньонке моей матери. Спасибо, что вы позволили ей вступить в сезон через эти святые апартаменты. Уверяю вас, она так же деликатна и послушна, как выглядит, и чрезвычайно ценит ваше внимание. Да, мисс Джонстон очень приятна в общении — у нее хорошие манеры. И довольно солидное приданое… благодаря наследству от двоюродной бабушки, — добавил он доверительно, зная, что может рассчитывать на длинный язык своей собеседницы. Говорили, что он у нее подвешен на петлях с обоих концов. Чтобы разболтать новость, леди Джерси требовалось совсем немного времени — не больше, чем на то, чтобы перехватить полдюжины гостей мужского пола.
В конце концов, чем плохо, если Калли побудет в окружении двух дюжин охотников за приданым, небогатых юнцов и мужчин почтенного возраста? Все лучше, чем в обществе Филтона, решил Саймон. И в любом случае лучше для его собственного плана, который пока еще остается только планом.
— Сколько? — быстро спросила леди Джерси, впервые столь лаконично. Вместо двадцати слов, как обычно, сейчас она потратила лишь одно. Ее прищуренные глаза выражали не просто светский интерес, а тщательно скрываемую алчность. Бизнес есть бизнес, а бракосочетание пэров и юных наследниц с туго набитой мошной являлось самым серьезным из всех видов бизнеса, но все-таки было бы неблагоразумно уподобляться рядовой лавочнице.
— Не так громко, Салли! — со смехом предупредил ее Саймон и наклонился к ее уху.
Патронесса издала короткий возглас восхищения и, оставив виконта там, где он стоял, нацелилась на небольшую кучку перспективных холостяков. Потенциальные женихи со скучающим видом подпирали колонны по краю зала.
— Хорошо, — тихо сказал себе Саймон и, развернувшись в противоположном направлении, пошел к матери.
Имоджин сидела чуть поодаль от других пожилых дам и нанятых компаньонок. Ее кричащие желтые волосы были убраны под золотистый тюрбан. Она неистово махала веером, так как ее допекала духота и, несомненно, тугие корсеты.
— Дорогая, все идет по плану, — негромко произнес Саймон, наклоняясь к матери и надеясь, что эта легкая, близкая к правде ложь проникнет через ярды навороченной вокруг головы ткани. — Через минуту Калли станет царицей бала. Ее танцевальная карточка заполнится еще до прихода Филтона, если он вообще появится.
— Ну что ж, неплохо. Хотя, боюсь, слишком глупо, — ответила Имоджин и замахала веером еще быстрее. Голос ее был на один или два тона выше обычного и мог привлечь нежелательный интерес кого-нибудь из сидевших поблизости, но, к счастью, этого не произошло. — Я подумала, что теперь, когда я довела девушку до совершенства, ты хочешь, чтобы он воспылал к ней страстью. Ты неправильно себя ведешь, Саймон. Неправильно! Клянусь Богом, я не спала неделю. Я так волновалась! И вижу, что не напрасно.
— Спасибо за заботу, мама, — сказал виконт, краешком глаза глядя на машущего рукой Бартоломью. — А сейчас ты пересядешь поближе к гостям и повторишь им все, что мы отрепетировали. Сообщишь им, что из любви к своей старой подруге ты взяла на себя заботу о Калли. Все остальное предоставь мне. Обещаю, если ты будешь делать, как я говорю, мы благополучно завершим этот вечер и Филтон не сможет даже поговорить с ней. Я не собираюсь бросать девушку ему на колени, на первый раз я хочу просто помахать наживкой, — солгал он на ходу.
— Дерзкий, самонадеянный щенок! — воскликнула Имоджин, но в следующую секунду ее лицо расплылось в улыбке. — Это Фредди! Я готова спорить, что это он! Посмотри, Саймон, вон там! Разве это не граф Митчем? О Боже, это он! Приведи его ко мне. Немедленно приведи его ко мне! — Когда виконт двинулся выполнять поручение, вполне довольный, что мать займется небольшой охотой, Имоджин схватила его за руку и остановила. — Нет! Погоди! Как я выгляжу? Как этот чертов тюрбан? Он сидит ровно? И что я должна делать? Что мне говорить?
Саймон наклонился и поцеловал мать в щеку.
— Имоджин, ты здесь самая красивая, — сказал он искренне. Его слишком высокая и слишком крупная мать, пусть и немолодая, никогда не походившая на миловидных бело-розовых англичанок, определенно была самой импозантной из всех. И все еще красивой. Да, самой красивой женщиной, какую он когда-либо встречал. — А теперь улыбайся, родная. По-моему, граф направляется сюда. Ну что, мне вести его к тебе?
— Не смейся надо мной, сын, я ведь отчаянная, — предупредила Имоджин и легонько пнула его, подталкивая прямо к приближающемуся мужчине.
Через десять минут, находясь неподалеку от матери, Саймон мог наслаждаться ее шуточками.
— Так ты здесь для того, чтобы пропихнуть свою внучку, Фредди? — говорила Имоджин. — Боже мой, неужели ты такой древний? Никогда бы не подумала. Ты еще можешь ездить верхом, Фредди… ну… на охоту? Нет, конечно, не можешь. Или можешь?
— А ты все такая же веселая и живая, Имоджин. И язвительная, как всегда. — Граф, тихо посмеиваясь и, казалось, не обижаясь на откровенно насмешливые слова виконтессы, со скрипом опустился в соседнее кресло и прислонил к колену свою трость.
Саймон коротко помахал матери рукой, поклонился графу и быстро исчез, делая вид, что не замечает, как приуныла вдруг Имоджин.
— Она там, — сказал ему Бартоломью, когда Саймон присоединился к другу, стоявшему на краю паркета. — Готовится танцевать с Верли. Бедняжка! Он доведет ее до обморока своей болтовней. Будет рассказывать о лошадях и пропускать каждый третий такт, а под конец остановится где не положено и продолжит радостно вещать о наследных конюшнях. После него ее забирает Арман, на второй вальс. В общем, карточка ее уже под завязку, если я не ошибся в подсчетах. И еще там целая очередь молодых щеголей, которые несколько минут назад спрашивали, как пройти в обеденный зал, а теперь выстроились здесь. Вьются вокруг и жужжат, как голодные осы, обсуждают Калли, ее красоту. И ее приданое. Так что завтра к полудню у тебя соберутся все охотники за счастьем. Офицеры на половинном жалованье со всех мест, вплоть до самого Джон-о-Тротса. Засыплют твой дом визитками, букетиками цветов и устроят галдеж в твоей гостиной. А Филтона пока не видно, и это хорошо.
— Я думаю, он еще появится, — доверительно поведал Саймон своему заботливому и в данный момент не в меру разговорившемуся товарищу. — Мне не терпится увидеть его здесь. В самом деле, Калли права. План, который никогда таковым не был, запросто может сработать. Я уже слышу, как сам рассказываю о ней Филтону. И сообщаю о том огромном состоянии, которое она только что унаследовала от бабушки. Потом невзначай спрашиваю, не улыбнулось ли ему такое же счастье с наследством от его собственной бабушки. Я так рад, что мы не изобрели для Калли дядюшку или богатого кузена. Между старушками очень легко перекинуть мостик, так что это получилось удачно.
— И больше берет за живое, — сказал Бартоломью, качая головой.
— Да. И больше берет за живое. Во всяком случае, я дам ему минуту побурлить, потом посетую, что теперь у нас с Имоджин новая проблема — выдать удачливую наследницу замуж. А дальше можно спросить, нет ли у него на примете кого-нибудь, кто пожелал бы взять в жены простую деревенскую барышню, у которой столько денег, что она не знает, как ими распорядиться. — Виконт достал носовой платок и вытер уголки рта. — Скажи, Боунз, как ты думаешь, у него потекут слюнки?
— А ты зловредный, — сказал Бартоломью, задумчиво глядя на друга. — До сих пор я не замечал в тебе этой черты. Ты знаешь об этом?
— Спасибо, Боунз, — ответил Саймон, наблюдая, как вторая учредительница, графиня Ливен, приближается к Лестеру Пламу. Он только что запихал в рот толстый комок лакрицы и держал его между зубами. Графиня, словно буксир, тащила за собой какую-то прыщавую девицу, явно намереваясь представить молодых людей друг другу. Ведь основное назначение «Олмэкса» состояло в знакомствах, конечной целью которых было формирование брачных пар. — Ого! Посмотри-ка вон туда, Боунз, на нашего мистера Плама. По всем признакам он очарован.
Виконт не ошибся. Лестер, у которого теперь подозрительно вздулась щека, раз этак с полдюжины дернул головой — друзья предположили, что это вариант поклона, — и уставился на протянутую руку дебютантки с таким видом, будто это отрава.
Когда стало ясно, что юная леди не собирается убирать руку, Лестер выкатил глаза, словно испуганный жеребец, готовый обратиться в бегство, и наклонился для поцелуя. Звонко чмокнув почти безжизненную белую плоть, он торопливо достал носовой платок и стал яростно тереть девушке руку. Саймон не сомневался, что он убирает следы лакрицы. После этого Лестер встал очень прямо, как бравый солдат у стены перед расстрелом, тяжело сглотнул и поморщился. Было почти видно, как лакрица проделала свой путь внутри его горла. Лестер тут же полез в карман, вынул другую лакричную палочку и протянул новой знакомой.
— О, глупый юнец! — сочувственно простонал Бартоломью, словно на себе ощущая, каково сейчас Лестеру. В свое время он тоже сделал ряд неверных шагов, из-за чего три года не показывался в «Олмэксе». — Посмотри, Саймон, сейчас графиня наверняка его стукнет. И нас, вероятно, тоже. За то, что мы привели его сюда.
— О, да у тебя заячье сердце, Боунз! — засмеялся Саймон, наблюдая за парочкой. Прыщавая дебютантка блаженно улыбнулась Лестеру и просунула руку ему под локоть, позволяя вести себя на паркет, где как раз формировался кружок для коллективного танца. — Похоже, мы, лондонские джентльмены, ничего не смыслим в ухаживании. Все-то мы делаем неправильно! Букетики, прогулки в парке, оды женским бровям — видно, это уходит в прошлое. Ты не взял с собой круглых леденцов, Боунз? Или ты решил сегодня не танцевать?
— Невероятно! — воскликнул Бартоломью, качая головой, когда Лестер со своей партнершей начали танец. — Никогда не видел ничего подобного. Гм… ты спросил про леденцы? Ты действительно считаешь, что так… О! Смотри, Саймон! Ты оказался прав. Филтон действительно пришел — в четыре-то часа! И выглядит прекрасно, словно новенькая монетка. Будто и не должен три сотни своему несчастному портному. Ты прямиком к нему или подождешь, пока он сам подойдет?
Саймон повернулся в том направлении, куда показывал Бартоломью, и стал наблюдать за Ноэлем Кинси. Он и в самом деле великолепно смотрелся в длинном фраке и панталонах, хотя и походил при этом на пузатого мальчика. Все-таки Саймон изрядно не любил графа.
Филтон поднес к глазу монокль и обозрел танцующих. Несомненно, выискивал себе подходящую невесту. Бегло просмотрев линейку молодых леди, приготовившихся начать кадриль, он остановил взгляд на Калли, как и ожидал Саймон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33