Лицо его стало лишь чуть светлее лежавших на подносе слив.
— Калли! — Он умоляюще взглянул на девушку.
— Видимо, мегерой, — сказала Калли словно нечто само собой разумеющееся. И даже осмелилась улыбнуться виконтессе, пока та, очищая ей кожу, посыпала халат тонкой бело-розовой пудрой. — Но он любит вас, Имоджин. Правда ведь, Лестер?
— О да, да! — Поднимаясь с пола, Лестер опрокинул блюдо. — Я вас обожаю, как родную мать! Клянусь вам! — Он изловчился, схватил сливу и, потерев ее о сюртук, протянул виконтессе. — Они восхитительны. Правда.
— Олух! — рявкнула Имоджин, хватая сливу и откусывая от нее приличный кусок. Затем она отослала Калли мыть лицо и руки в тазике за китайской ширмой в углу. — Дети мои, не могу вам передать, насколько моложе я себя чувствую все то время, пока вы у меня под надзором. Постоянно что-то делаю, занята целый день. Это замечательно! Калли, вы не забыли, что через час приезжает мадам Иоланда?
Калли зачерпнула побольше воды, чтобы умыть лицо. Частицы клубнично-сливочного снадобья попали ей в глаза. Она поморщилась и, стараясь сдержать слезы, взяла со столика полотенце. Высунув из-за ширмы голову и плечи, она вытерла лицо и посмотрела через комнату на виконтессу.
— Мадам Иоланда?
— Она уложит вам волосы, — пояснила Имоджин. — Мне ее рекомендовали, дорогая. — Она принялась облизывать пальцы от остатков сливового сока, натекшего, пока она высасывала мякоть, потом вынула изо рта косточку и швырнула ее в направлении холодного камина.
Ей удалось попасть точно в центр кучки с пеплом. Лестер, вдохновленный метким броском виконтессы, немедленно послал свою косточку туда же. Его рука оказалась менее уверенной. Косточка, не долетев до цели, звякнула о железную подставку для дров.
— Дуралей! — любовно пожурила его Имоджин и снова повернулась к Калли: — В последнее время ее хвалят все больше и больше.
Калли отвернулась, чтобы положить полотенце, и, стоя спиной к виконтессе, спросила:
— Имоджин, эта мадам Иоланда причесывает и вас?
— Нет-нет. Кэтлин достаточно хорошо справляется со своей работой. А что?
— Да нет, ничего. Просто я волнуюсь, когда кто-то трогает мои волосы. — Девушка вышла из-за ширмы и, сделав бесстрастное лицо, снова посмотрела на виконтессу. Ее кудри медно-желтого цвета подошли бы женщине помоложе. И не такой родовитой. — Имоджин, может, сегодня вы сделаете исключение и мы обе воспользуемся услугами мадам Иоланды? Сначала вы, а потом я. Тогда мне будет не так… боязно.
— Лжет не лучше вас, Лестер, — сказала леди Броктон, — хотя и считает себя отчаянной авантюристкой. — Виконтесса опустилась в кресло. Лиловое с белыми штрипками платье раздулось вокруг мощного торса, как баллон под напором ревущего горячего воздуха в Гайд-Парк-корнер. — Саймон, кстати, ненавидит этот цвет. Я думаю, Кэтлин не очень расстроится, если я позволю мадам Иоланде заняться нами обеими. На этот раз я хочу попробовать что-нибудь из красной гаммы. Это привлечет внимание джентльменов к моей голове и отвлечет от фигуры. Я полагаю, это поможет мне произвести впечатление на графа. А вы что думаете, Лестер? Как вам мой трюк?
— Я… я не знаю. — Лестер усердно изучал ковер, страстно желая провалиться сквозь него и избавиться таким образом от общества виконтессы. — Из красной гаммы? Право же, мэм, я не очень силен в…
— Поздравляю, Лестер, — сказала Имоджин, теребя свои пышные кудри. — Вы тактичнее моего сына. Саймон говорит, что я похожа на канарейку во время линьки. Ни больше ни меньше. — Она вздохнула и посмотрела на Калли. — Я всегда была шатенкой и жила не тужила, пока не начала появляться седина. Если мадам Иоланда не сможет вернуть мне прежний цвет, что вы думаете по поводу тюрбанов? Они прелестны, но я понимаю, что это для несчастных пожилых дам, которые оставили всякие матримониальные надежды. Нет уж, дудки! Мое время еще не вышло. Не перевелись еще на земле горшочки с краской!
Калли наклонилась подобрать сливы, валявшиеся на ковре, потерла одну о бедро и со смаком откусила. Она жевала сладкий фрукт и размышляла над услышанным, озадаченная упрямством леди Броктон.
— Имоджин, почему вы так боитесь быть вдовствующей виконтессой?
— Вам этого не понять, потому что вы молоды и думаете, что останетесь такой навсегда. Вот я смотрю на вас… — Виконтесса вздохнула и покачала головой. — Кажется, только вчера мы с отцом Саймона проводили свои дни, радуясь жизни. А сегодня я старая высохшая слива — вдова, вынужденная сидеть на краю зала и наблюдать, как веселятся другие, как жизнь проходит мимо меня. Слово «вдова» стало приставкой к моему титулу. Мне остается удалиться в деревянный домик и там сгинуть. Или начать собирать кошек, чтобы они своими отвратительными когтями карабкались по шторам и шастали по моему лучшему атласному покрывалу. Но я хочу, чтобы в моей постели был мужчина, а не клочья кошачьей шерсти, вот так.
— О нет, это не для моих ушей! — Лестер, нагнув голову и пряча пылающие щеки, направился к двери. — Папа непременно сказал бы, что я не должен слушать подобные вещи.
— Сядьте! — приказала Имоджин и взмахнула рукой, сплошь унизанной кольцами. — Здесь не прозвучало ничего неприличного. Все, что я говорю, — это жизнь. Жизнь, мои юные друзья! Мужчина и женщина испокон веку услаждают друг друга в постели под простынями. О, вы, наверное, думаете, что ваши мамы нашли вас обоих в капусте?
Лестер бессильно опустился в полосатое атласное кресло и уставился в потолок.
— Я предпочел бы не думать, где меня нашли, мэм. И уж во всяком случае, держать свои представления при себе. Это бессознательно — высказывать вслух такие вещи.
— Ты имеешь в виду — бессовестно, Лестер, — поправила его Калли, стараясь не захихикать, так как видела, в каком замешательстве он пребывает. — Хотя я считаю, это сказано слишком сильно. — Она повернулась к виконтессе: — Имоджин, но ведь вы все это навыдумывали. Я имею в виду ваши мнимые тревоги. В действительности вас не волнует ни вдовство, ни то, что сын может жениться. Вы даже сами пытаетесь сосватать ему меня. Все эти разговоры о горькой вдовьей участи не более чем блеф. Вы просто боитесь упустить последний шанс… ну… как бы это сказать… насладиться под простынями, выражаясь вашими словами. Хоть вы и не говорите прямо, по сути, это так, не правда ли?
— О Боже милостивый, заставь их остановиться! — простонал Лестер, роняя голову на руки и затыкая уши. — Пожалуйста!
— Я знаю, у вас острый язычок, Калли, — сказала виконтесса, ударяя ладонями по коленям. — Естественно, я не обсуждаю эти вещи с Саймоном. Сыновья, по-видимому, не способны понять своих матерей. Они думают, нам бы все вышивать домашние туфли да сплетничать.
Лестер испустил сдавленный звук и закашлялся, точно подавился, хотя уже добрые пять минут не клал в рот ни крошки.
— Сынок, я почти закончила, — ободряюще сказала Имоджин. — Крепитесь. Но знаете, Калли, у меня есть некоторые основания для опасений. Предположим, что Саймон женится прежде, чем объявится подходящая партия для меня, и я не успею завершить дело. Что тогда? Я уже не в том возрасте, чтобы нежно поглядывать на конюших. Несколько лет назад я еще могла. И я слишком горда, чтобы умолять. Как только к моему титулу добавится «вдовствующая» — моя жизнь кончена. Почтенная старая дама, Калли. Вдумайтесь, что это значит! Слишком стара для ложа, но слишком молода для гроба!
— Это невыносимо! — воскликнул Лестер, вскакивая. И бросился бегом к двери, распахнув ее с такой силой, что она стукнулась о стену и потом захлопнулась за ним.
Имоджин усмехнулась.
— Не знаю, как вы, а я думала, он никогда не уйдет, — сказала она, усаживаясь на подушки. — Я полагаю, следующий вопрос, раз уж мы так разговорились, будет касаться вас с Саймоном. Вы, верно, хотите знать, почему я считаю, что вы составите друг другу пару еще до окончания сезона? И почему меня не беспокоит такое развитие событий?
Калли подтянула кушак и принялась теребить кисточки на концах.
— Поскольку вы ни словом не обмолвились об этом, — ответила она, — с того дня, как мы встретились, я надеялась, что вы забыли о своем намерении.
— Ну нет, я не забыла, — довольно сообщила Имоджин, опираясь на подлокотники, чтобы подняться с кресла. — Вы, и только вы. Это совершенно ясно. Как вам известно, Саймон не собирается жениться. Он говорил это так часто, что сам себя убедил. Но не меня. Особенно после того, как я прочитала прошлой зимой эту Остин. Впрочем, Остин тут ни при чем, не считая того, что мой ум сосредоточился на неизбежности судьбы. Я имею в виду Саймона. И потом, та книжка заставила меня получше присмотреться к работникам конюшни. Убогая компания! Во всяком случае, я вдруг осознала, что чаша моя еще не испита и счастье снова возможно. Я не безвольная комнатная кошечка. И вы тоже, Каледония Джонстон. Как спутник жизни, мужчина не так уж нам и нужен, но, черт возьми, обладать им совсем недурно!
— Зачем?
Имоджин взяла Калли за руки, подвела к кровати, притянула на край и уселась вместе с ней.
— Каледония, сколько вам было лет, когда умерла ваша мама?
— Двенадцать. — Калли повернула голову, глядя краешком глаза на виконтессу. — Но какое это имеет значение?
— Огромное, я бы сказала. Я хорошо изучила мужчин и знаю их манеру разговаривать с юными дочерьми — ничего толком не объяснят, будут заикаться и спотыкаться на каждом слове. А ваша гувернантка? Она вам ничего не рассказывала об интимных отношениях между мужем и женой?
Калли казалось, что ее щеки стали такими же пунцовыми, как чуть раньше у Лестера.
— Моя гувернантка учила меня арифметике и географии, а также как держать спину и красиво есть суп. Но это вовсе не значит, что мои познания остались в пределах кругозора мисс Хейверли. Я видела животных на природе, если вы это имеете в виду, и понимаю, чего требует естество. Потом… я не раз слышала, как хихикали горничные в спальне моего отца, когда я бегала ночью на встречи с Лестером, чтобы кататься под луной и ловить в пруду лягушек. Ведь вы об этом спрашиваете?
— Об этом самом. Я не верю, что существуют женщины, неспособные наслаждаться тем чудом, которое связано, как вы сказали, с естеством. Но я верю, что среди нас есть такие, кому дано более других извлекать наслаждение из этого чуда и кто более других склонен искать приключений в жизни. — Виконтесса стиснула Калли руки. — Вы, девушка, одно из этих счастливых созданий. Вы держите жизнь обеими руками, как всегда делала я. Вы радуетесь ей, вам доставляют удовольствие приключения. Вам хочется рисковать, в вас есть смелость, огонь и вдохновение. Вы чертовски хорошенькая маленькая плутовка, а я так же неприглядна, как огромная грязная изгородь. Но если бы не этот проклятый факт, я побожилась бы, что вы моя дочь. И я готова поклясться: вы — то, что нужно Саймону. Вот почему я желаю видеть его женатым на вас, даже прежде чем я найду кого-то для услады собственного тела. Я уже ликую по этому поводу. — Виконтесса снова сжала Калли руки, затем встала и, отвернувшись, добавила: — Разумеется, он не видит ничего дальше своего носа, как и его отец. — Она опять повернулась и придвинулась совсем близко к Калли. — Мой сын все это затеял только для того, чтобы разделаться со своим Филтоном. Вот почему вы заперты здесь. Мы позволим Саймону оставаться в неведении. По крайней мере до поры до времени. Пока я не отхвачу себе что-то стоящее! Мы-то с вами лучше знаем, кому что надо, правда, девушка?
— Я ничего не знаю и знать не хочу о таких вещах! — воскликнула Калли, перекатившись на кровати, чтобы не видеть улыбки Имоджин. Она перекатилась еще два раза и опустила ноги на пол с противоположной стороны кровати. Затем встала во весь рост, прямо, как только могла, и обернулась слишком широким халатом. — Если бы я знала, то в тот же миг ушла бы из этого дома и сейчас уже нашла бы себе другой пистолет!
Имоджин только пожала плечами.
— Ну что ж, идите, девушка, — сказала она, потупив глаза и всеми силами стараясь изобразить покорность. Однако, проигрывая сражение, она полезла в карман, вынула сложенный листок, развернула его и протянула Калли. — Слуга внизу ждет ответа. Вот, читайте. Это письмо вашего отца.
Калли посмотрела на листок так, будто бумага могла ее укусить, и обхватила себя руками.
— Вы мне его прочитаете, — сказала она, чувствуя, как заколотилось ее сердце. Она вообразила, что герцогиня могла написать ее отцу и что отец ответил.
Имоджин сложила листок и положила обратно в карман.
— Нет надобности читать, так как я могу воспроизвести по памяти. Хотите послушать, как это у меня получится? «Дорогая виконтесса Броктон…» Так официально и вместе с тем несколько интимно, вы не находите? Итак, продолжаю. «Я только что вернулся из отъезда и обнаружил исчезновение Каледонии. К счастью, в доме меня ожидал ваш слуга, который успокоил мое встревоженное сердце. Он сообщил мне, где она. Думал ли я когда-либо, что вы спасете мою любимейшую дочь и этого безмозглого Лестера Плама! Кто бы предположил с их стороны такое легкомыслие, как попытаться пересечь переполненную дождями реку в убогом фургоне! У Каледонии всегда была тяга к самым безрассудным увеселениям, примером тому этот опрометчивый вояж. Когда Лестер Плам предложил ей прокатиться в поместье ее тети, Каледония, несомненно, думала, что отправляется в небольшое путешествие. Так по собственной глупости они оба попали в беду. Но спасибо судьбе — она привела их в Лондон, а Лестер даже смог лечиться у вашего личного врача. Это чрезвычайно любезно с вашей стороны. Выражаю вам свою искреннюю признательность». Возможно, я упустила слово или два, но думаю, что воспроизвела письмо близко к тексту.
— Вы написали ему, что вызволили нас с Лестером из реки? — Калли прохаживалась вокруг ножки кровати, держась рукой за столбик. — Как изобретательно! И скажите, насколько серьезна травма Лестера? Он выживет?
Виконтесса снова пожала плечами:
— У него сломана рука. Только одно крыло — ничего страшного. Мы сделали перевязку, разорвав одну из моих нижних юбок. А поскольку я торопилась в Лондон, мне показалось проще продолжить наше путешествие, нежели поворачивать назад, чтобы вернуть домой двух беглецов. Я вполне могу чувствовать себя героиней. В конце концов, вы оба доставили мне немало неудобств. Вот второе хвалебное послание, от отца Лестера, где он объявляет меня чуть ли не святой. Как бы то ни было, я убеждаюсь, что ваши отцы — самые доверчивые джентльмены во всей Англии.
— Да, если учесть обстоятельства. — Калли с рассеянным видом обошла столбик и принялась расхаживать по комнате. — Папы не было дома, поэтому он резонно предположил, что я отправилась вместе с Лестером. Лестер и раньше ездил в Лондон, поэтому его отец не видел ничего необычного в том, что он задерживается. И сейчас он, наверное, улыбается во весь рот, узнав, что его сын так удачно приземлился на Портленд-плейс. Воображаю, что чувствовали наши родители, получив письмо с гербом на воске. Думаю, они более чем охотно приняли бы любые объяснения на такой бумаге.
Калли взглянула на виконтессу и продолжила:
— Если бы я сказала, что хочу отсюда уехать, то покривила бы душой. С меня сняли мерки, мне заказали прекрасные платья. Впереди балы в «Олмэксе». Наконец, у меня появилась перспектива посмеяться над графом Филтоном. Ваш сын говорит, мое мнимое наследство так одурманит графа, что он не заметит, как будет разорен. Я предвижу, какое наслаждение доставит мне каждый момент игры. Но ваше желание видеть меня замужем за виконтом делает все это невозможным. Для меня это слишком. Вы понимаете, Имоджин?
— О да, я прекрасно понимаю, — согласилась виконтесса, явно фальшивя. Она склонила голову набок, услышав царапанье в дверь. — Когда я введу вас в общество, мне будет вполне достаточно, если, сопровождая вас, я привлеку к себе внимание нескольких джентльменов моего возраста. Конечно, если это не помешает планам Саймона. Право же, я не так глупа, чтобы упустить свой шанс. Ну ладно, этот разговор мы продолжим позже, а то, кажется, пришла мадам Иоланда. Но вы должны оказать мне содействие. Понимаете?
— Целиком и полностью, Имоджин, — согласилась Калли, плотнее запахивая халат. Она так и знала, что ничего ей не докажет, Имоджин не переговоришь. — Я уверена, Лестер тоже вас поддерживает и забудет все, что слышал. В данную минуту он, наверное, уже стоит на коленях и молит милости Божьей на это забвение.
— Несчастное бесхребетное создание, — сказала виконтесса, цокая языком. — Странно, но я все больше к нему привязываюсь. Он сейчас очень хорош, с новым гардеробом. Мне стоило большого труда удержаться и не послать Робертса с заказом к Вестону, чтобы сделать большой синий бант. Мы могли бы повязывать его молодому человеку вокруг шеи.
— Вы говорите о Лестере, как о домашнем животном, — запротестовала Калли, подлетая к двери, чтобы впустить мадам Иоланду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Калли! — Он умоляюще взглянул на девушку.
— Видимо, мегерой, — сказала Калли словно нечто само собой разумеющееся. И даже осмелилась улыбнуться виконтессе, пока та, очищая ей кожу, посыпала халат тонкой бело-розовой пудрой. — Но он любит вас, Имоджин. Правда ведь, Лестер?
— О да, да! — Поднимаясь с пола, Лестер опрокинул блюдо. — Я вас обожаю, как родную мать! Клянусь вам! — Он изловчился, схватил сливу и, потерев ее о сюртук, протянул виконтессе. — Они восхитительны. Правда.
— Олух! — рявкнула Имоджин, хватая сливу и откусывая от нее приличный кусок. Затем она отослала Калли мыть лицо и руки в тазике за китайской ширмой в углу. — Дети мои, не могу вам передать, насколько моложе я себя чувствую все то время, пока вы у меня под надзором. Постоянно что-то делаю, занята целый день. Это замечательно! Калли, вы не забыли, что через час приезжает мадам Иоланда?
Калли зачерпнула побольше воды, чтобы умыть лицо. Частицы клубнично-сливочного снадобья попали ей в глаза. Она поморщилась и, стараясь сдержать слезы, взяла со столика полотенце. Высунув из-за ширмы голову и плечи, она вытерла лицо и посмотрела через комнату на виконтессу.
— Мадам Иоланда?
— Она уложит вам волосы, — пояснила Имоджин. — Мне ее рекомендовали, дорогая. — Она принялась облизывать пальцы от остатков сливового сока, натекшего, пока она высасывала мякоть, потом вынула изо рта косточку и швырнула ее в направлении холодного камина.
Ей удалось попасть точно в центр кучки с пеплом. Лестер, вдохновленный метким броском виконтессы, немедленно послал свою косточку туда же. Его рука оказалась менее уверенной. Косточка, не долетев до цели, звякнула о железную подставку для дров.
— Дуралей! — любовно пожурила его Имоджин и снова повернулась к Калли: — В последнее время ее хвалят все больше и больше.
Калли отвернулась, чтобы положить полотенце, и, стоя спиной к виконтессе, спросила:
— Имоджин, эта мадам Иоланда причесывает и вас?
— Нет-нет. Кэтлин достаточно хорошо справляется со своей работой. А что?
— Да нет, ничего. Просто я волнуюсь, когда кто-то трогает мои волосы. — Девушка вышла из-за ширмы и, сделав бесстрастное лицо, снова посмотрела на виконтессу. Ее кудри медно-желтого цвета подошли бы женщине помоложе. И не такой родовитой. — Имоджин, может, сегодня вы сделаете исключение и мы обе воспользуемся услугами мадам Иоланды? Сначала вы, а потом я. Тогда мне будет не так… боязно.
— Лжет не лучше вас, Лестер, — сказала леди Броктон, — хотя и считает себя отчаянной авантюристкой. — Виконтесса опустилась в кресло. Лиловое с белыми штрипками платье раздулось вокруг мощного торса, как баллон под напором ревущего горячего воздуха в Гайд-Парк-корнер. — Саймон, кстати, ненавидит этот цвет. Я думаю, Кэтлин не очень расстроится, если я позволю мадам Иоланде заняться нами обеими. На этот раз я хочу попробовать что-нибудь из красной гаммы. Это привлечет внимание джентльменов к моей голове и отвлечет от фигуры. Я полагаю, это поможет мне произвести впечатление на графа. А вы что думаете, Лестер? Как вам мой трюк?
— Я… я не знаю. — Лестер усердно изучал ковер, страстно желая провалиться сквозь него и избавиться таким образом от общества виконтессы. — Из красной гаммы? Право же, мэм, я не очень силен в…
— Поздравляю, Лестер, — сказала Имоджин, теребя свои пышные кудри. — Вы тактичнее моего сына. Саймон говорит, что я похожа на канарейку во время линьки. Ни больше ни меньше. — Она вздохнула и посмотрела на Калли. — Я всегда была шатенкой и жила не тужила, пока не начала появляться седина. Если мадам Иоланда не сможет вернуть мне прежний цвет, что вы думаете по поводу тюрбанов? Они прелестны, но я понимаю, что это для несчастных пожилых дам, которые оставили всякие матримониальные надежды. Нет уж, дудки! Мое время еще не вышло. Не перевелись еще на земле горшочки с краской!
Калли наклонилась подобрать сливы, валявшиеся на ковре, потерла одну о бедро и со смаком откусила. Она жевала сладкий фрукт и размышляла над услышанным, озадаченная упрямством леди Броктон.
— Имоджин, почему вы так боитесь быть вдовствующей виконтессой?
— Вам этого не понять, потому что вы молоды и думаете, что останетесь такой навсегда. Вот я смотрю на вас… — Виконтесса вздохнула и покачала головой. — Кажется, только вчера мы с отцом Саймона проводили свои дни, радуясь жизни. А сегодня я старая высохшая слива — вдова, вынужденная сидеть на краю зала и наблюдать, как веселятся другие, как жизнь проходит мимо меня. Слово «вдова» стало приставкой к моему титулу. Мне остается удалиться в деревянный домик и там сгинуть. Или начать собирать кошек, чтобы они своими отвратительными когтями карабкались по шторам и шастали по моему лучшему атласному покрывалу. Но я хочу, чтобы в моей постели был мужчина, а не клочья кошачьей шерсти, вот так.
— О нет, это не для моих ушей! — Лестер, нагнув голову и пряча пылающие щеки, направился к двери. — Папа непременно сказал бы, что я не должен слушать подобные вещи.
— Сядьте! — приказала Имоджин и взмахнула рукой, сплошь унизанной кольцами. — Здесь не прозвучало ничего неприличного. Все, что я говорю, — это жизнь. Жизнь, мои юные друзья! Мужчина и женщина испокон веку услаждают друг друга в постели под простынями. О, вы, наверное, думаете, что ваши мамы нашли вас обоих в капусте?
Лестер бессильно опустился в полосатое атласное кресло и уставился в потолок.
— Я предпочел бы не думать, где меня нашли, мэм. И уж во всяком случае, держать свои представления при себе. Это бессознательно — высказывать вслух такие вещи.
— Ты имеешь в виду — бессовестно, Лестер, — поправила его Калли, стараясь не захихикать, так как видела, в каком замешательстве он пребывает. — Хотя я считаю, это сказано слишком сильно. — Она повернулась к виконтессе: — Имоджин, но ведь вы все это навыдумывали. Я имею в виду ваши мнимые тревоги. В действительности вас не волнует ни вдовство, ни то, что сын может жениться. Вы даже сами пытаетесь сосватать ему меня. Все эти разговоры о горькой вдовьей участи не более чем блеф. Вы просто боитесь упустить последний шанс… ну… как бы это сказать… насладиться под простынями, выражаясь вашими словами. Хоть вы и не говорите прямо, по сути, это так, не правда ли?
— О Боже милостивый, заставь их остановиться! — простонал Лестер, роняя голову на руки и затыкая уши. — Пожалуйста!
— Я знаю, у вас острый язычок, Калли, — сказала виконтесса, ударяя ладонями по коленям. — Естественно, я не обсуждаю эти вещи с Саймоном. Сыновья, по-видимому, не способны понять своих матерей. Они думают, нам бы все вышивать домашние туфли да сплетничать.
Лестер испустил сдавленный звук и закашлялся, точно подавился, хотя уже добрые пять минут не клал в рот ни крошки.
— Сынок, я почти закончила, — ободряюще сказала Имоджин. — Крепитесь. Но знаете, Калли, у меня есть некоторые основания для опасений. Предположим, что Саймон женится прежде, чем объявится подходящая партия для меня, и я не успею завершить дело. Что тогда? Я уже не в том возрасте, чтобы нежно поглядывать на конюших. Несколько лет назад я еще могла. И я слишком горда, чтобы умолять. Как только к моему титулу добавится «вдовствующая» — моя жизнь кончена. Почтенная старая дама, Калли. Вдумайтесь, что это значит! Слишком стара для ложа, но слишком молода для гроба!
— Это невыносимо! — воскликнул Лестер, вскакивая. И бросился бегом к двери, распахнув ее с такой силой, что она стукнулась о стену и потом захлопнулась за ним.
Имоджин усмехнулась.
— Не знаю, как вы, а я думала, он никогда не уйдет, — сказала она, усаживаясь на подушки. — Я полагаю, следующий вопрос, раз уж мы так разговорились, будет касаться вас с Саймоном. Вы, верно, хотите знать, почему я считаю, что вы составите друг другу пару еще до окончания сезона? И почему меня не беспокоит такое развитие событий?
Калли подтянула кушак и принялась теребить кисточки на концах.
— Поскольку вы ни словом не обмолвились об этом, — ответила она, — с того дня, как мы встретились, я надеялась, что вы забыли о своем намерении.
— Ну нет, я не забыла, — довольно сообщила Имоджин, опираясь на подлокотники, чтобы подняться с кресла. — Вы, и только вы. Это совершенно ясно. Как вам известно, Саймон не собирается жениться. Он говорил это так часто, что сам себя убедил. Но не меня. Особенно после того, как я прочитала прошлой зимой эту Остин. Впрочем, Остин тут ни при чем, не считая того, что мой ум сосредоточился на неизбежности судьбы. Я имею в виду Саймона. И потом, та книжка заставила меня получше присмотреться к работникам конюшни. Убогая компания! Во всяком случае, я вдруг осознала, что чаша моя еще не испита и счастье снова возможно. Я не безвольная комнатная кошечка. И вы тоже, Каледония Джонстон. Как спутник жизни, мужчина не так уж нам и нужен, но, черт возьми, обладать им совсем недурно!
— Зачем?
Имоджин взяла Калли за руки, подвела к кровати, притянула на край и уселась вместе с ней.
— Каледония, сколько вам было лет, когда умерла ваша мама?
— Двенадцать. — Калли повернула голову, глядя краешком глаза на виконтессу. — Но какое это имеет значение?
— Огромное, я бы сказала. Я хорошо изучила мужчин и знаю их манеру разговаривать с юными дочерьми — ничего толком не объяснят, будут заикаться и спотыкаться на каждом слове. А ваша гувернантка? Она вам ничего не рассказывала об интимных отношениях между мужем и женой?
Калли казалось, что ее щеки стали такими же пунцовыми, как чуть раньше у Лестера.
— Моя гувернантка учила меня арифметике и географии, а также как держать спину и красиво есть суп. Но это вовсе не значит, что мои познания остались в пределах кругозора мисс Хейверли. Я видела животных на природе, если вы это имеете в виду, и понимаю, чего требует естество. Потом… я не раз слышала, как хихикали горничные в спальне моего отца, когда я бегала ночью на встречи с Лестером, чтобы кататься под луной и ловить в пруду лягушек. Ведь вы об этом спрашиваете?
— Об этом самом. Я не верю, что существуют женщины, неспособные наслаждаться тем чудом, которое связано, как вы сказали, с естеством. Но я верю, что среди нас есть такие, кому дано более других извлекать наслаждение из этого чуда и кто более других склонен искать приключений в жизни. — Виконтесса стиснула Калли руки. — Вы, девушка, одно из этих счастливых созданий. Вы держите жизнь обеими руками, как всегда делала я. Вы радуетесь ей, вам доставляют удовольствие приключения. Вам хочется рисковать, в вас есть смелость, огонь и вдохновение. Вы чертовски хорошенькая маленькая плутовка, а я так же неприглядна, как огромная грязная изгородь. Но если бы не этот проклятый факт, я побожилась бы, что вы моя дочь. И я готова поклясться: вы — то, что нужно Саймону. Вот почему я желаю видеть его женатым на вас, даже прежде чем я найду кого-то для услады собственного тела. Я уже ликую по этому поводу. — Виконтесса снова сжала Калли руки, затем встала и, отвернувшись, добавила: — Разумеется, он не видит ничего дальше своего носа, как и его отец. — Она опять повернулась и придвинулась совсем близко к Калли. — Мой сын все это затеял только для того, чтобы разделаться со своим Филтоном. Вот почему вы заперты здесь. Мы позволим Саймону оставаться в неведении. По крайней мере до поры до времени. Пока я не отхвачу себе что-то стоящее! Мы-то с вами лучше знаем, кому что надо, правда, девушка?
— Я ничего не знаю и знать не хочу о таких вещах! — воскликнула Калли, перекатившись на кровати, чтобы не видеть улыбки Имоджин. Она перекатилась еще два раза и опустила ноги на пол с противоположной стороны кровати. Затем встала во весь рост, прямо, как только могла, и обернулась слишком широким халатом. — Если бы я знала, то в тот же миг ушла бы из этого дома и сейчас уже нашла бы себе другой пистолет!
Имоджин только пожала плечами.
— Ну что ж, идите, девушка, — сказала она, потупив глаза и всеми силами стараясь изобразить покорность. Однако, проигрывая сражение, она полезла в карман, вынула сложенный листок, развернула его и протянула Калли. — Слуга внизу ждет ответа. Вот, читайте. Это письмо вашего отца.
Калли посмотрела на листок так, будто бумага могла ее укусить, и обхватила себя руками.
— Вы мне его прочитаете, — сказала она, чувствуя, как заколотилось ее сердце. Она вообразила, что герцогиня могла написать ее отцу и что отец ответил.
Имоджин сложила листок и положила обратно в карман.
— Нет надобности читать, так как я могу воспроизвести по памяти. Хотите послушать, как это у меня получится? «Дорогая виконтесса Броктон…» Так официально и вместе с тем несколько интимно, вы не находите? Итак, продолжаю. «Я только что вернулся из отъезда и обнаружил исчезновение Каледонии. К счастью, в доме меня ожидал ваш слуга, который успокоил мое встревоженное сердце. Он сообщил мне, где она. Думал ли я когда-либо, что вы спасете мою любимейшую дочь и этого безмозглого Лестера Плама! Кто бы предположил с их стороны такое легкомыслие, как попытаться пересечь переполненную дождями реку в убогом фургоне! У Каледонии всегда была тяга к самым безрассудным увеселениям, примером тому этот опрометчивый вояж. Когда Лестер Плам предложил ей прокатиться в поместье ее тети, Каледония, несомненно, думала, что отправляется в небольшое путешествие. Так по собственной глупости они оба попали в беду. Но спасибо судьбе — она привела их в Лондон, а Лестер даже смог лечиться у вашего личного врача. Это чрезвычайно любезно с вашей стороны. Выражаю вам свою искреннюю признательность». Возможно, я упустила слово или два, но думаю, что воспроизвела письмо близко к тексту.
— Вы написали ему, что вызволили нас с Лестером из реки? — Калли прохаживалась вокруг ножки кровати, держась рукой за столбик. — Как изобретательно! И скажите, насколько серьезна травма Лестера? Он выживет?
Виконтесса снова пожала плечами:
— У него сломана рука. Только одно крыло — ничего страшного. Мы сделали перевязку, разорвав одну из моих нижних юбок. А поскольку я торопилась в Лондон, мне показалось проще продолжить наше путешествие, нежели поворачивать назад, чтобы вернуть домой двух беглецов. Я вполне могу чувствовать себя героиней. В конце концов, вы оба доставили мне немало неудобств. Вот второе хвалебное послание, от отца Лестера, где он объявляет меня чуть ли не святой. Как бы то ни было, я убеждаюсь, что ваши отцы — самые доверчивые джентльмены во всей Англии.
— Да, если учесть обстоятельства. — Калли с рассеянным видом обошла столбик и принялась расхаживать по комнате. — Папы не было дома, поэтому он резонно предположил, что я отправилась вместе с Лестером. Лестер и раньше ездил в Лондон, поэтому его отец не видел ничего необычного в том, что он задерживается. И сейчас он, наверное, улыбается во весь рот, узнав, что его сын так удачно приземлился на Портленд-плейс. Воображаю, что чувствовали наши родители, получив письмо с гербом на воске. Думаю, они более чем охотно приняли бы любые объяснения на такой бумаге.
Калли взглянула на виконтессу и продолжила:
— Если бы я сказала, что хочу отсюда уехать, то покривила бы душой. С меня сняли мерки, мне заказали прекрасные платья. Впереди балы в «Олмэксе». Наконец, у меня появилась перспектива посмеяться над графом Филтоном. Ваш сын говорит, мое мнимое наследство так одурманит графа, что он не заметит, как будет разорен. Я предвижу, какое наслаждение доставит мне каждый момент игры. Но ваше желание видеть меня замужем за виконтом делает все это невозможным. Для меня это слишком. Вы понимаете, Имоджин?
— О да, я прекрасно понимаю, — согласилась виконтесса, явно фальшивя. Она склонила голову набок, услышав царапанье в дверь. — Когда я введу вас в общество, мне будет вполне достаточно, если, сопровождая вас, я привлеку к себе внимание нескольких джентльменов моего возраста. Конечно, если это не помешает планам Саймона. Право же, я не так глупа, чтобы упустить свой шанс. Ну ладно, этот разговор мы продолжим позже, а то, кажется, пришла мадам Иоланда. Но вы должны оказать мне содействие. Понимаете?
— Целиком и полностью, Имоджин, — согласилась Калли, плотнее запахивая халат. Она так и знала, что ничего ей не докажет, Имоджин не переговоришь. — Я уверена, Лестер тоже вас поддерживает и забудет все, что слышал. В данную минуту он, наверное, уже стоит на коленях и молит милости Божьей на это забвение.
— Несчастное бесхребетное создание, — сказала виконтесса, цокая языком. — Странно, но я все больше к нему привязываюсь. Он сейчас очень хорош, с новым гардеробом. Мне стоило большого труда удержаться и не послать Робертса с заказом к Вестону, чтобы сделать большой синий бант. Мы могли бы повязывать его молодому человеку вокруг шеи.
— Вы говорите о Лестере, как о домашнем животном, — запротестовала Калли, подлетая к двери, чтобы впустить мадам Иоланду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33