Отец даже позаботился о том, чтобы найти человека, который следил бы за Амандой, чтобы та выполняла все эти глупые правила. И человек этот стал в конце концов мужем Аманды. Счастливые молодожены, передав особняк детской благотворительной организации, отправились в свадебное путешествие.
Оливия была так рада за Аманду. Она еще только начинала узнавать сестер – Аманду и Айви.
«У обеих с личной жизнью все в порядке, и только у меня ее устройством занимается мама».
Оливия понятия не имела, что ей оставил отец – точно так же она не знала, захочет ли плясать под его дудочку. Ему принадлежали еще два дома: коттедж в Мэне и старая гостиница в Нью-Джерси. Дом в Мэне он вряд ли ей оставит. Тем более после того, что в нем произошло.
Летом, когда Оливии уже исполнилось семнадцать, она вновь приехала в коттедж на летние каникулы, которые всегда проводила с отцом и сестрами. Одному Богу известно, чего ей стоило согласиться на эту поездку, но Закари в городе уже не было. Оливия слышала, что его семья переехала. Никто не знал куда. Она не переставала надеяться, что ей удастся узнать что-нибудь о его судьбе, но никто ничего о нем не знал, да никого это особо и не заботило.
У Зака Арчера, отец которого был алкоголиком, а мать славилась тем, что спала с чужими мужьями, не было ни малейших шансов добиться успеха в Блубери. Обычно знакомые говорили о нем «бедный парень», и Зак этого терпеть не мог.
«Наверное, Уильям оставил мне дом в Нью-Джерси», – подумала Оливия, направляясь в ванную. Она никогда не называла отца «папой», только «отец» или «Уильям». Однажды она назвала его папой, надеясь, что это смягчит его сердце, поможет ему понять ее, выслушать, но ничего не изменилось.
В любом случае Оливия была уверена, что отец не обойдется без каких-нибудь глупых правил по поводу дверей, которые нужно открывать, и окон, которые следует держать закрытыми. Возможно, она примет условия и отдаст дом, как и сестра, какой-нибудь благотворительной организации. Возможно, придется прожить месяц в этом доме, а от одной мысли о том, что ей предстоит провести какое-то время в мире отца, Оливию начинало мутить.
Она открыла шкафчик с лекарствами и достала баночку увлажняющего вечернего крема по сто долларов за унцию, который Камилла раздобыла для нее в косметическом отделе (журнал получал уйму бесплатной продукции). Вдохнув свежий аромат, Оливия посмотрела на себя в зеркало. Когда ее лицо было без косметики, волосы распущены (на работе она обычно носила пучок), а вместо элегантной одежды на ней были футболка с изображением Баффи и спортивные штаны, она все еще могла увидеть в себе ту шестнадцатилетнюю девочку, которой когда-то была. Когда-то… когда ее жизнь еще не изменилась так круто…
Глава 2
Чего Заку Арчеру не хватало, так это руководства «Как общаться с тринадцатилетней дочерью и не испортить жизнь ни себе, ни ей». До сих пор роль отца-одиночки давалась ему неплохо. Даже можно сказать хорошо, он играл ее блестяще. Пережил младенчество Кайлы, ужасный кризис трех лет, первый день в школе, первый перелом и первую влюбленность.
Ему удалось пройти даже через ее первую менструацию. После десятиминутного изучения товаров в отделе женской гигиены (и что это еще за крылышки такие?) ему на помощь пришла добросердечная женщина, завалившая его корзинку яркими пакетами и коробками.
Он понятия не имел, как ему удалось пройти через это. Несколько месяцев назад Кайла выбежала из ванной с криками, воплями и хлопая в ладоши: «Они начались! Они начались! Я все-таки не последняя из девчонок в классе!» Заметив недоумение у него на лице, она сказала: «Папа, у меня месячные!»
«Но ведь она всего лишь маленькая девочка», – подумал Зак, изумляясь тому, как быстро выросла его малышка.
Первой его мыслью было позвонить Марни и узнать у нее, где раздобыть все необходимое и как научить дочь всем этим пользоваться, но прежде чем он успел произнести имя Марни – Марни его девушка, – Кайла закричала:
– Если ты ей что-нибудь скажешь, я тебе больше никогда ничего рассказывать не буду! Поклянись, что не скажешь Марни! Это мое личное дело!
Он прошел через все: даже через ее первую сигарету! Не считая этого «преступления», Кайла уже трижды подвергалась серьезному наказанию.
Она трижды была под домашним арестом. Первый раз за то, что нарочно толкнула девочку на катке (дело закончилось сложным вывихом лодыжки). Второй – за то, что сказала шестилетнему мальчику, жившему по соседству, что пошлет к нему монстра, который будет есть его по ночам, и скоро от него ничего не останется, кроме ногтей. (Семье Германов пришлось пережить три бессонные ночи, пока маленький Коннер не рассказал им, почему отказывается закрывать глаза.) И третий – за фразу, сказанную Марни, когда Зак ненадолго отлучился из дома: «Мой папа вас не любит, вы знаете это? Он сказал, что встречается с вами лишь из-за секса».
– Ты меня любишь? – спросила его позже Марни. В наказание за эту выходку ему пришлось запереть дочь дома на две недели вместо одной.
На вопрос, любит он Марни или нет, Зак был не готов отвечать, и вряд ли он вообще стал бы задавать его себе.
Таким образом, в общей сложности Кайла запиралась дома всего на четыре недели. Теперь же получилось, что он должен наказать ее снова. Но каким должно быть наказание за отстранение от школьных занятий? Зак понятия не имел. Отстранение! Даже его, ребенка из неблагополучной семьи, ребенка, от которого все ожидали плохого поведения, никогда не отстраняли от занятий.
Зак глубоко вздохнул.
Он был на важной встрече с потенциальной клиенткой, когда ему позвонила завуч. «Вашу дочь во второй раз застали за курением на территории школы, – сообщила она. – За это она будет отстранена от занятий на неделю».
Ему пришлось перенести встречу – хорошо, что клиентка тоже оказалась матерью и заверила его, что вполне может встретиться с ним в другой раз, – и приехать в школу, где состоялся серьезный разговор с учительницей физкультуры и завучем. С начала учебного года Заку уже шесть раз звонили из школы и приглашали обсудить поведение дочери.
Вот тебе и новогодние обещания. А ведь они с Кайлой составили их всего лишь месяц назад. Было трудно уговорить дочь сесть и задуматься над тем, чего бы ей хотелось добиться в наступающем году, но в конце концов Кайле затея понравилась. На следующее утро она сообщила Заку, что написала список, однако он носит личный характер, поэтому она никому его не покажет.
– Там, случайно, нет пункта, касающегося того, чтобы примириться с тем, что я встречаюсь с Марни? – спросил Зак.
– Нет, – ответила Кайла. – Твоей Марни в нем вообще нет.
Зак передал дочери тарелку с омлетом и тостами.
– Ну озвучь хотя бы пару пунктов.
– Хорошо, – согласилась она. – Я написала, что хочу… В общем, чтобы один мальчик, обойдемся пока без имен, влюбился в меня до весенних каникул.
Зак начал сомневаться, что у него хватит сил пережить еще и это.
Пока они ехали из школы домой, радостная улыбка Кайлы куда-то исчезла.
– Сесили считает, что она неотразима, – сказала Кайла, увидев в окно машины знакомую девочку со светлыми волосами. – И знаешь почему? Только потому, что пользуется успехом у мальчиков. А у мальчиков она пользуется популярностью потому, что у нее большие сиськи.
О Боже! Зак глубоко вздохнул и досчитал до десяти, молясь, чтобы ему хватило сил пережить следующие… сколько? Пять лет? Десять?
– Кайла, мне хотелось бы, чтобы ты подбирала подходящие выражения, – сказал он. – Свое тело или чужое следует уважать, а не унижать.
– Хорошо, груди, – согласилась Кайла. Почему вообще дочь так легко говорит с ним о сиськах? Почему она не смущается и не нервничает?
Нет, ему правда нужно где-то достать это руководство.
– А ты популярна? – спросил он, понятия не имея, что ему говорить и как разбираться с этой новой проблемой зависти. Интуиция подсказывала ему, что нужно быть крайне осторожным в вопросах самоуважения ребенка и дать Кайле самой обдумать проблему и высказаться.
– Да кому нужна такая популярность? – фыркнула она. – Это же фальшивка. Популярные девочки стараются понравиться только мальчикам. По крайней мере я не фальшивка.
Да уж, фальшивкой Кайла не была. Что внутри, то и снаружи.
Итак, она не популярна. Но были же и у нее друзья – две девочки, живущие по соседству, с которыми на одной неделе они были неразлейвода, на следующей – становились смертельными врагами. Так повелось с тех самых пор, как Зак и Кайла переехали обратно в Блубери восемь лет назад. В данный момент Кайла с ними не разговаривала, потому что они имели наглость заявить, что у нее толстые ноги.
Он доехал до их дома – белого здания в колониальном стиле, который Зак построил сам, – и оставил машину у крыльца.
– Кайла, я знаю, что ты умная девочка, – сказал он, выбираясь из салона автомобиля. – Я уверен, ты знаешь, что курение ведет к раку. И это не какая-то ложь, которую родители выдумали, чтобы удержать детей от глупой привычки.
Дочь закатила глаза:
– Как будто у меня сразу будет рак. Мне всего лишь тринадцать. Да и курю я не много. Всего лишь одну сигарету в день. Ну, может быть, две.
– Это слишком много, – сказал он. – А рак можно получить в любой момент. У детей младше тебя бывает рак. Я говорю абсолютно серьезно. И еще хочу сказать тебе прямо сейчас, чтобы потом не было никаких вопросов. Я запрещаю тебе курить. Если увижу, что куришь, или услышу – мне придется тебя наказать. И поверь мне, тебе это не понравится.
Кайла прикусила губу, надулась и пошла за отцом в дом.
– А что ты сделаешь? Запрешь меня на год? – спросила она, снимая куртку.
– Я заберу на неделю твой плейер, Кайла. Никакого телевизора. И гулять ты тоже не будешь.
Что означало: ему на это время придется взять отпуск и присматривать за ней.
– Что?! – вскричала дочь. – Что же мне делать?
– Думать, – ответил Зак. – Думать о себе. Еще можешь делать домашние задания, которые, уж я об этом позабочусь, ты будешь получать каждый день. А еще ты поможешь мне разобрать на чердаке. Это как раз займет около недели. А еще – напишешь реферат о вреде курения. Информацию сможешь найти в Интернете. – «Я же буду стоять у тебя за спиной и следить, чтобы ты не болтала с друзьями по "аське"».
Девочка снова закатила глаза, сделала несколько преувеличенно глубоких вздохов, затем упала на диван и начала заплетать и расплетать свои светлые волосы. Точь-в-точь как мать.
Вдруг ни с того ни с сего Заку вспомнилась Оливия. Лучше не думать, не вспоминать о ней. Оливия бы справилась со всем этим с легкостью. Если, конечно, забыть о том, что с самого рождения дочери не изъявляла желания заботиться о ней.
Зак тряхнул головой, чтобы избавиться от образа Оливии Седжуик. Сделать это было непросто. Временами, большей частью по ночам, когда он оставался один, он никак не мог перестать думать о ней. Он был рад, что Кайла больше похожа на него, а от матери ей достались лишь светлые волосы.
– Итак, раз уж я под домашним арестом, то могу не ужинать с этой твоей… как ее… и ее соплячкой, правильно? – поинтересовалась Кайла, не глядя на Зака.
– Кайла, грубости по отношению ко мне, Марни и ее дочери тебе не помогут. Понятно?
– Мне обязательно ужинать с вами? – спросила она, поворачиваясь к нему. Выражение ее лица, как всегда, выдало ее. Она не сердилась и не раздражалась, девочка была просто расстроена. Смущена. Ей же тринадцать лет.
– Кайла, я хочу, чтобы ты дала Марни шанс. Она хороший человек. И она мне нравится.
– Ты ее любишь?
– Мы встречаемся только месяц, мне нужно время, чтобы узнать ее поближе, – ответил Зак.
Дочь улыбнулась:
– Значит, нет. В школе если начинаешь встречаться с кем-то во время обеда, то к тому моменту, когда звенит звонок, ты уже знаешь, влюблен ты или нет.
Он покачал головой, но не смог сдержать улыбку.
– Я приготовлю лазанью. Твою любимую.
– Я не буду ее есть. И вообще не хочу проводить вечер в компании твоей Марни и ее соплячки, – резко ответила Кайла.
«Соплячкой» была тринадцатилетняя дочь Марни, Брианна, у которой и вправду временами текло из носа.
– Во-первых, ее зовут Брианна. А во-вторых, раз уж ты завела об этом речь, скажу, что поужинать с нами тебе все-таки придется.
Кайла дернула плечами и убежала к себе в комнату. Если бы у него только было это чертово руководство!
Зак только-только вытащил противень с лазаньей из духовки, когда в дверь позвонили.
– Кайла, открой дверь, пожалуйста! – крикнул он. Никакого ответа.
– Кайла. Никакого ответа.
Он осмотрел лазанью. Идеальная. В отличие от поведения его дочери.
– Кайла, немедленно выйди из комнаты. Дверь открылась, и девочка выглянула в коридор.
– Я просил тебя открыть дверь, – заметил Зак строго.
– Я не слышала, – пожала плечами девочка.
Зак поставил противень на плиту и снял прихватки-рукавицы.
– А теперь слышишь? Так иди открой, пока наши гости не замерзли на крыльце.
– Пусть бы они лучше замерзли, – прошептала Кайла и вышла в прихожую.
Зак вздохнул:
– Знаешь, что еще в этой ситуации не смешно? Твоя футболка. Немедленно переоденься.
– А как же твоя речь в прошлом месяце о том, что ты будешь принимать меня такой, какая я есть? – возразила Кайла, скрещивая руки на груди.
На футболке большими буквами было написано: «Я вас ненавижу».
– Иди. Переоденься. Сейчас же, – сказал Зак.
– Замечательно. Значит, мне придется притворяться. «Почему бы тебе не притвориться милой, ласковой дочкой хотя бы на пять минут?» – подумал он, направляясь к двери.
– Я сам открою.
Он открыл дверь. На крыльце стояли Марни и Брианна, у каждой в руках было по пластиковому контейнеру.
– Наконец-то, – сказала Брианна. Зак улыбнулся:
– Простите. Мы как раз возились с горячими противнями, когда вы позвонили.
Гости вошли в маленькую прихожую и принялись снимать куртки и ботинки. На Марни был пушистый красный свитер и сексуальные джинсы. Каждый раз, когда она поднимала руки, показывался ее пупок. Зак всякий раз заново удивлялся тому, насколько Марни сексуальна. Однажды она спросила его, думает ли он о ней, когда ее нет рядом, и он сказал: «Конечно, как же может быть иначе». Но на самом деле он о ней и не вспоминал. Так что когда они встречались, тот факт, что Марни так сексуальна, неизменно его удивлял. Ей было столько же лет, сколько и ему, – тридцать, и она потрясающе выглядела: шелковистые темно-каштановые волосы, темно-карие глаза и светлая, почти бледная кожа. Поскольку они оба были родителями-одиночками (Марни в разводе, Зак так никогда и не женился), у них было много общего. По крайней мере на первый взгляд.
Брианна была точной копией Марни. Десять мальчиков уже пригласили ее на зимний бал. Если кто-то и приглашал Кайлу, Заку она об этом не говорила.
– Шоколадный торт, – сказала Марни, передавая ему контейнер и целуя в щеку.
Мм-м-м… Она всегда пахла так же сладко, как и выглядела. Зак поймал себя на том, что пялится на ее грудь, которая у Марни была огромной, и быстро отвернулся.
Марни чувственно улыбнулась ему:
– Брианна приготовила свой знаменитый чесночный хлеб.
– Чем же он знаменит? – поинтересовалась Кайла, входя в прихожую уже в нормальной футболке. – Тем, что от него может провонять весь дом?
– Кайла! – рявкнул Зак. Брианна закатила глаза:
– Ты еще такая маленькая.
– Послушайте, девочки, – сказала Марни. – Давайте установим кое-какие правила. Не обзываться. Не оскорблять друг друга. Только приятный ужин, приятный разговор и хорошо проведенное время.
Теперь глаза закатили обе девочки. Зак отклонил предложение Марни и Брианны помочь накрыть на стол и заставил работать Кайлу.
– Будь умницей, – прошептал он, выкладывая испеченный Брианной хлеб.
– Мне терять нечего, могу себя и плохо вести, – с вызовом ответила девочка.
– Будь умницей ради меня, – сказал Зак. – Я тебя прошу. Для меня это очень важно.
– Хорошо. Я не буду спрашивать Брианну, пробовала ли она свести свой прыщ на подбородке.
– Кайла, предупреждаю тебя, – повторил Зак. Девочка лишь тряхнула волосами.
– Ням-ням. Что-то вкусно пахнет, – сказала Марни, подходя с дочкой к накрытому столу. – Кайла, ты помогала готовить?
Кайла открыла рот, чтобы сделать язвительное замечание, но вовремя передумала. Умница.
– Я ужасно готовлю. Поверьте, вы не стали бы есть то, что я приготовила. Я даже яйца не могу сварить.
– Варить яйца очень просто, – сказала Брианна. – Нужно вскипятить воду, затем посолить…
– Милая, – перебила дочь Марни, – передай, пожалуйста, лазанью.
– Я много не буду, – сказала Брианна, накладывая себе на тарелку маленький квадратик. – Я записалась на конкурс красоты и уже через две недели буду выступать на сцене.
– «Истинная красота»? – спросила Кайла.
– Конкурс внутренней красоты, – поправила ее Марни. – Это большая разница, Брианна. Внутренняя красота – это то, к чему все мы должны стремиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Оливия была так рада за Аманду. Она еще только начинала узнавать сестер – Аманду и Айви.
«У обеих с личной жизнью все в порядке, и только у меня ее устройством занимается мама».
Оливия понятия не имела, что ей оставил отец – точно так же она не знала, захочет ли плясать под его дудочку. Ему принадлежали еще два дома: коттедж в Мэне и старая гостиница в Нью-Джерси. Дом в Мэне он вряд ли ей оставит. Тем более после того, что в нем произошло.
Летом, когда Оливии уже исполнилось семнадцать, она вновь приехала в коттедж на летние каникулы, которые всегда проводила с отцом и сестрами. Одному Богу известно, чего ей стоило согласиться на эту поездку, но Закари в городе уже не было. Оливия слышала, что его семья переехала. Никто не знал куда. Она не переставала надеяться, что ей удастся узнать что-нибудь о его судьбе, но никто ничего о нем не знал, да никого это особо и не заботило.
У Зака Арчера, отец которого был алкоголиком, а мать славилась тем, что спала с чужими мужьями, не было ни малейших шансов добиться успеха в Блубери. Обычно знакомые говорили о нем «бедный парень», и Зак этого терпеть не мог.
«Наверное, Уильям оставил мне дом в Нью-Джерси», – подумала Оливия, направляясь в ванную. Она никогда не называла отца «папой», только «отец» или «Уильям». Однажды она назвала его папой, надеясь, что это смягчит его сердце, поможет ему понять ее, выслушать, но ничего не изменилось.
В любом случае Оливия была уверена, что отец не обойдется без каких-нибудь глупых правил по поводу дверей, которые нужно открывать, и окон, которые следует держать закрытыми. Возможно, она примет условия и отдаст дом, как и сестра, какой-нибудь благотворительной организации. Возможно, придется прожить месяц в этом доме, а от одной мысли о том, что ей предстоит провести какое-то время в мире отца, Оливию начинало мутить.
Она открыла шкафчик с лекарствами и достала баночку увлажняющего вечернего крема по сто долларов за унцию, который Камилла раздобыла для нее в косметическом отделе (журнал получал уйму бесплатной продукции). Вдохнув свежий аромат, Оливия посмотрела на себя в зеркало. Когда ее лицо было без косметики, волосы распущены (на работе она обычно носила пучок), а вместо элегантной одежды на ней были футболка с изображением Баффи и спортивные штаны, она все еще могла увидеть в себе ту шестнадцатилетнюю девочку, которой когда-то была. Когда-то… когда ее жизнь еще не изменилась так круто…
Глава 2
Чего Заку Арчеру не хватало, так это руководства «Как общаться с тринадцатилетней дочерью и не испортить жизнь ни себе, ни ей». До сих пор роль отца-одиночки давалась ему неплохо. Даже можно сказать хорошо, он играл ее блестяще. Пережил младенчество Кайлы, ужасный кризис трех лет, первый день в школе, первый перелом и первую влюбленность.
Ему удалось пройти даже через ее первую менструацию. После десятиминутного изучения товаров в отделе женской гигиены (и что это еще за крылышки такие?) ему на помощь пришла добросердечная женщина, завалившая его корзинку яркими пакетами и коробками.
Он понятия не имел, как ему удалось пройти через это. Несколько месяцев назад Кайла выбежала из ванной с криками, воплями и хлопая в ладоши: «Они начались! Они начались! Я все-таки не последняя из девчонок в классе!» Заметив недоумение у него на лице, она сказала: «Папа, у меня месячные!»
«Но ведь она всего лишь маленькая девочка», – подумал Зак, изумляясь тому, как быстро выросла его малышка.
Первой его мыслью было позвонить Марни и узнать у нее, где раздобыть все необходимое и как научить дочь всем этим пользоваться, но прежде чем он успел произнести имя Марни – Марни его девушка, – Кайла закричала:
– Если ты ей что-нибудь скажешь, я тебе больше никогда ничего рассказывать не буду! Поклянись, что не скажешь Марни! Это мое личное дело!
Он прошел через все: даже через ее первую сигарету! Не считая этого «преступления», Кайла уже трижды подвергалась серьезному наказанию.
Она трижды была под домашним арестом. Первый раз за то, что нарочно толкнула девочку на катке (дело закончилось сложным вывихом лодыжки). Второй – за то, что сказала шестилетнему мальчику, жившему по соседству, что пошлет к нему монстра, который будет есть его по ночам, и скоро от него ничего не останется, кроме ногтей. (Семье Германов пришлось пережить три бессонные ночи, пока маленький Коннер не рассказал им, почему отказывается закрывать глаза.) И третий – за фразу, сказанную Марни, когда Зак ненадолго отлучился из дома: «Мой папа вас не любит, вы знаете это? Он сказал, что встречается с вами лишь из-за секса».
– Ты меня любишь? – спросила его позже Марни. В наказание за эту выходку ему пришлось запереть дочь дома на две недели вместо одной.
На вопрос, любит он Марни или нет, Зак был не готов отвечать, и вряд ли он вообще стал бы задавать его себе.
Таким образом, в общей сложности Кайла запиралась дома всего на четыре недели. Теперь же получилось, что он должен наказать ее снова. Но каким должно быть наказание за отстранение от школьных занятий? Зак понятия не имел. Отстранение! Даже его, ребенка из неблагополучной семьи, ребенка, от которого все ожидали плохого поведения, никогда не отстраняли от занятий.
Зак глубоко вздохнул.
Он был на важной встрече с потенциальной клиенткой, когда ему позвонила завуч. «Вашу дочь во второй раз застали за курением на территории школы, – сообщила она. – За это она будет отстранена от занятий на неделю».
Ему пришлось перенести встречу – хорошо, что клиентка тоже оказалась матерью и заверила его, что вполне может встретиться с ним в другой раз, – и приехать в школу, где состоялся серьезный разговор с учительницей физкультуры и завучем. С начала учебного года Заку уже шесть раз звонили из школы и приглашали обсудить поведение дочери.
Вот тебе и новогодние обещания. А ведь они с Кайлой составили их всего лишь месяц назад. Было трудно уговорить дочь сесть и задуматься над тем, чего бы ей хотелось добиться в наступающем году, но в конце концов Кайле затея понравилась. На следующее утро она сообщила Заку, что написала список, однако он носит личный характер, поэтому она никому его не покажет.
– Там, случайно, нет пункта, касающегося того, чтобы примириться с тем, что я встречаюсь с Марни? – спросил Зак.
– Нет, – ответила Кайла. – Твоей Марни в нем вообще нет.
Зак передал дочери тарелку с омлетом и тостами.
– Ну озвучь хотя бы пару пунктов.
– Хорошо, – согласилась она. – Я написала, что хочу… В общем, чтобы один мальчик, обойдемся пока без имен, влюбился в меня до весенних каникул.
Зак начал сомневаться, что у него хватит сил пережить еще и это.
Пока они ехали из школы домой, радостная улыбка Кайлы куда-то исчезла.
– Сесили считает, что она неотразима, – сказала Кайла, увидев в окно машины знакомую девочку со светлыми волосами. – И знаешь почему? Только потому, что пользуется успехом у мальчиков. А у мальчиков она пользуется популярностью потому, что у нее большие сиськи.
О Боже! Зак глубоко вздохнул и досчитал до десяти, молясь, чтобы ему хватило сил пережить следующие… сколько? Пять лет? Десять?
– Кайла, мне хотелось бы, чтобы ты подбирала подходящие выражения, – сказал он. – Свое тело или чужое следует уважать, а не унижать.
– Хорошо, груди, – согласилась Кайла. Почему вообще дочь так легко говорит с ним о сиськах? Почему она не смущается и не нервничает?
Нет, ему правда нужно где-то достать это руководство.
– А ты популярна? – спросил он, понятия не имея, что ему говорить и как разбираться с этой новой проблемой зависти. Интуиция подсказывала ему, что нужно быть крайне осторожным в вопросах самоуважения ребенка и дать Кайле самой обдумать проблему и высказаться.
– Да кому нужна такая популярность? – фыркнула она. – Это же фальшивка. Популярные девочки стараются понравиться только мальчикам. По крайней мере я не фальшивка.
Да уж, фальшивкой Кайла не была. Что внутри, то и снаружи.
Итак, она не популярна. Но были же и у нее друзья – две девочки, живущие по соседству, с которыми на одной неделе они были неразлейвода, на следующей – становились смертельными врагами. Так повелось с тех самых пор, как Зак и Кайла переехали обратно в Блубери восемь лет назад. В данный момент Кайла с ними не разговаривала, потому что они имели наглость заявить, что у нее толстые ноги.
Он доехал до их дома – белого здания в колониальном стиле, который Зак построил сам, – и оставил машину у крыльца.
– Кайла, я знаю, что ты умная девочка, – сказал он, выбираясь из салона автомобиля. – Я уверен, ты знаешь, что курение ведет к раку. И это не какая-то ложь, которую родители выдумали, чтобы удержать детей от глупой привычки.
Дочь закатила глаза:
– Как будто у меня сразу будет рак. Мне всего лишь тринадцать. Да и курю я не много. Всего лишь одну сигарету в день. Ну, может быть, две.
– Это слишком много, – сказал он. – А рак можно получить в любой момент. У детей младше тебя бывает рак. Я говорю абсолютно серьезно. И еще хочу сказать тебе прямо сейчас, чтобы потом не было никаких вопросов. Я запрещаю тебе курить. Если увижу, что куришь, или услышу – мне придется тебя наказать. И поверь мне, тебе это не понравится.
Кайла прикусила губу, надулась и пошла за отцом в дом.
– А что ты сделаешь? Запрешь меня на год? – спросила она, снимая куртку.
– Я заберу на неделю твой плейер, Кайла. Никакого телевизора. И гулять ты тоже не будешь.
Что означало: ему на это время придется взять отпуск и присматривать за ней.
– Что?! – вскричала дочь. – Что же мне делать?
– Думать, – ответил Зак. – Думать о себе. Еще можешь делать домашние задания, которые, уж я об этом позабочусь, ты будешь получать каждый день. А еще ты поможешь мне разобрать на чердаке. Это как раз займет около недели. А еще – напишешь реферат о вреде курения. Информацию сможешь найти в Интернете. – «Я же буду стоять у тебя за спиной и следить, чтобы ты не болтала с друзьями по "аське"».
Девочка снова закатила глаза, сделала несколько преувеличенно глубоких вздохов, затем упала на диван и начала заплетать и расплетать свои светлые волосы. Точь-в-точь как мать.
Вдруг ни с того ни с сего Заку вспомнилась Оливия. Лучше не думать, не вспоминать о ней. Оливия бы справилась со всем этим с легкостью. Если, конечно, забыть о том, что с самого рождения дочери не изъявляла желания заботиться о ней.
Зак тряхнул головой, чтобы избавиться от образа Оливии Седжуик. Сделать это было непросто. Временами, большей частью по ночам, когда он оставался один, он никак не мог перестать думать о ней. Он был рад, что Кайла больше похожа на него, а от матери ей достались лишь светлые волосы.
– Итак, раз уж я под домашним арестом, то могу не ужинать с этой твоей… как ее… и ее соплячкой, правильно? – поинтересовалась Кайла, не глядя на Зака.
– Кайла, грубости по отношению ко мне, Марни и ее дочери тебе не помогут. Понятно?
– Мне обязательно ужинать с вами? – спросила она, поворачиваясь к нему. Выражение ее лица, как всегда, выдало ее. Она не сердилась и не раздражалась, девочка была просто расстроена. Смущена. Ей же тринадцать лет.
– Кайла, я хочу, чтобы ты дала Марни шанс. Она хороший человек. И она мне нравится.
– Ты ее любишь?
– Мы встречаемся только месяц, мне нужно время, чтобы узнать ее поближе, – ответил Зак.
Дочь улыбнулась:
– Значит, нет. В школе если начинаешь встречаться с кем-то во время обеда, то к тому моменту, когда звенит звонок, ты уже знаешь, влюблен ты или нет.
Он покачал головой, но не смог сдержать улыбку.
– Я приготовлю лазанью. Твою любимую.
– Я не буду ее есть. И вообще не хочу проводить вечер в компании твоей Марни и ее соплячки, – резко ответила Кайла.
«Соплячкой» была тринадцатилетняя дочь Марни, Брианна, у которой и вправду временами текло из носа.
– Во-первых, ее зовут Брианна. А во-вторых, раз уж ты завела об этом речь, скажу, что поужинать с нами тебе все-таки придется.
Кайла дернула плечами и убежала к себе в комнату. Если бы у него только было это чертово руководство!
Зак только-только вытащил противень с лазаньей из духовки, когда в дверь позвонили.
– Кайла, открой дверь, пожалуйста! – крикнул он. Никакого ответа.
– Кайла. Никакого ответа.
Он осмотрел лазанью. Идеальная. В отличие от поведения его дочери.
– Кайла, немедленно выйди из комнаты. Дверь открылась, и девочка выглянула в коридор.
– Я просил тебя открыть дверь, – заметил Зак строго.
– Я не слышала, – пожала плечами девочка.
Зак поставил противень на плиту и снял прихватки-рукавицы.
– А теперь слышишь? Так иди открой, пока наши гости не замерзли на крыльце.
– Пусть бы они лучше замерзли, – прошептала Кайла и вышла в прихожую.
Зак вздохнул:
– Знаешь, что еще в этой ситуации не смешно? Твоя футболка. Немедленно переоденься.
– А как же твоя речь в прошлом месяце о том, что ты будешь принимать меня такой, какая я есть? – возразила Кайла, скрещивая руки на груди.
На футболке большими буквами было написано: «Я вас ненавижу».
– Иди. Переоденься. Сейчас же, – сказал Зак.
– Замечательно. Значит, мне придется притворяться. «Почему бы тебе не притвориться милой, ласковой дочкой хотя бы на пять минут?» – подумал он, направляясь к двери.
– Я сам открою.
Он открыл дверь. На крыльце стояли Марни и Брианна, у каждой в руках было по пластиковому контейнеру.
– Наконец-то, – сказала Брианна. Зак улыбнулся:
– Простите. Мы как раз возились с горячими противнями, когда вы позвонили.
Гости вошли в маленькую прихожую и принялись снимать куртки и ботинки. На Марни был пушистый красный свитер и сексуальные джинсы. Каждый раз, когда она поднимала руки, показывался ее пупок. Зак всякий раз заново удивлялся тому, насколько Марни сексуальна. Однажды она спросила его, думает ли он о ней, когда ее нет рядом, и он сказал: «Конечно, как же может быть иначе». Но на самом деле он о ней и не вспоминал. Так что когда они встречались, тот факт, что Марни так сексуальна, неизменно его удивлял. Ей было столько же лет, сколько и ему, – тридцать, и она потрясающе выглядела: шелковистые темно-каштановые волосы, темно-карие глаза и светлая, почти бледная кожа. Поскольку они оба были родителями-одиночками (Марни в разводе, Зак так никогда и не женился), у них было много общего. По крайней мере на первый взгляд.
Брианна была точной копией Марни. Десять мальчиков уже пригласили ее на зимний бал. Если кто-то и приглашал Кайлу, Заку она об этом не говорила.
– Шоколадный торт, – сказала Марни, передавая ему контейнер и целуя в щеку.
Мм-м-м… Она всегда пахла так же сладко, как и выглядела. Зак поймал себя на том, что пялится на ее грудь, которая у Марни была огромной, и быстро отвернулся.
Марни чувственно улыбнулась ему:
– Брианна приготовила свой знаменитый чесночный хлеб.
– Чем же он знаменит? – поинтересовалась Кайла, входя в прихожую уже в нормальной футболке. – Тем, что от него может провонять весь дом?
– Кайла! – рявкнул Зак. Брианна закатила глаза:
– Ты еще такая маленькая.
– Послушайте, девочки, – сказала Марни. – Давайте установим кое-какие правила. Не обзываться. Не оскорблять друг друга. Только приятный ужин, приятный разговор и хорошо проведенное время.
Теперь глаза закатили обе девочки. Зак отклонил предложение Марни и Брианны помочь накрыть на стол и заставил работать Кайлу.
– Будь умницей, – прошептал он, выкладывая испеченный Брианной хлеб.
– Мне терять нечего, могу себя и плохо вести, – с вызовом ответила девочка.
– Будь умницей ради меня, – сказал Зак. – Я тебя прошу. Для меня это очень важно.
– Хорошо. Я не буду спрашивать Брианну, пробовала ли она свести свой прыщ на подбородке.
– Кайла, предупреждаю тебя, – повторил Зак. Девочка лишь тряхнула волосами.
– Ням-ням. Что-то вкусно пахнет, – сказала Марни, подходя с дочкой к накрытому столу. – Кайла, ты помогала готовить?
Кайла открыла рот, чтобы сделать язвительное замечание, но вовремя передумала. Умница.
– Я ужасно готовлю. Поверьте, вы не стали бы есть то, что я приготовила. Я даже яйца не могу сварить.
– Варить яйца очень просто, – сказала Брианна. – Нужно вскипятить воду, затем посолить…
– Милая, – перебила дочь Марни, – передай, пожалуйста, лазанью.
– Я много не буду, – сказала Брианна, накладывая себе на тарелку маленький квадратик. – Я записалась на конкурс красоты и уже через две недели буду выступать на сцене.
– «Истинная красота»? – спросила Кайла.
– Конкурс внутренней красоты, – поправила ее Марни. – Это большая разница, Брианна. Внутренняя красота – это то, к чему все мы должны стремиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24