* * *
Несколько лет назад один из задержанных, двенадцатилетний мальчик, умер в центре для несовершеннолетних от эпилептического припадка, как раз в комнате рядом с той, где сейчас сидел Марк. За этим последовали ушаты грязи в прессе и судебный процесс. Хотя в тот день Дорин не дежурила, она все равно сильно переживала. Велось расследование. Двоих уволили. И завели новые правила.
Смена Дорин кончалась в пять. Последнее, что она сделала перед уходом, это заглянула к Марку. Она заходила каждый час и с беспокойством отмечала, что его состояние ухудшается. Он вое больше замыкался в себе, все меньше говорил, только лежал на койке, уставившись в потолок. В пять она привела с собой фельдшера. Он быстренько осмотрел Марка и объявил, что он жив и здоров. Все жизненные функции в порядке. Когда фельдшер ушел, Дорин, как добрая бабушка, потерла ему виски и пообещала вернуться завтра утром, в пятницу, пораньше. И послала еще за пиццей.
Марк сказал, что до утра, пожалуй, перебьется. Постарается пережить ночь. Судя по всему, она предупредила сменщицу, поскольку та, полная невысокая женщина по имени Тильда, немедленно постучала в дверь и представилась. За следующие четыре часа Тильда несколько раз стучала и входила, с беспокойством разглядывая Марка, как будто считала его сумасшедшим или ждала, что он вот-вот свихнется.
Марк смотрел телевизор до новостей в десять вечера, так как кабельного там не было, потом почистил зубы и выключил весь свет. Постель была вполне приличной, и он вспомнил про мать, пытающуюся уснуть на неудобной раскладушке, которую сестры поставили в палату Рикки.
Пицца оказалась из пиццерии “Домино” – настоящая, а не резиновый ошметок, который кто-то бросил в микроволновую печь. Фирменная пицца, за которую Дорин скорее всего сама и заплатила. Постель теплая, пицца вкусная, дверь заперта. Он чувствовал себя защищенным не только от других заключенных, во и от человека с ножом и фотографией. От человека, поджегшего трейлер. Он думал о нем постоянно со вчерашнего утра, когда тот зашел в лифт. Он думал о нем, сидя на качелях у мамаши Лав прошлой ночью, и в зале суда, слушая Харди и Мактьюна. Он беспокоился, не торчит ли тот в больнице рядом с ничего не подозревающей Дайанной.
* * *
Кэл Сиссон вовсе не считал сидение в припаркованной машине в полночь-заполночь в центре Мемфиса делом увлекательным и безопасным, поэтому двери машины были заперты, а под сиденьем лежал пистолет. Приговором ему было запрещено ношение оружия, но машина принадлежала Джеку Нэнсу. Припаркована она была недалеко от Мэдисон-стрит за грузовым фургоном, в двух кварталах от Стерик Билдинг. Ничего подозрительного.
Двое полицейских в форме остановились в пяти футах от Кэла. Он взглянул в зеркальце и увидел другую пару. Четверо полицейских! Один из них сел на багажник, и машина закачалась. Разве кончилось его парковочное время? Да нет, он уплатил за час, а простоял не больше десяти минут. Нэнс уверял его, что работы на полчаса.
Двое других полицейских подошли к первым, и Кэл начал потеть. Его волновал пистолет, но хороший адвокат всегда сумеет доказать, что пистолет не его. Он просто сидел за рулем машины Нэнса.
Сзади остановилась полицейская машина без опознавательных знаков, и из нее вылезли еще четверо полицейских – двое в гражданской одежде и двое в форме. Восемь полицейских!
Один из них, одетый в джинсы и свитер, наклонился и поднес свою бляху к окну машины Кэла. Господи! Тридцать секунд назад он должен был нажать синюю кнопку рации, лежавшей на сиденье рядом, и предупредить Нэнса. Теперь слишком поздно. Полицейские появились слишком неожиданно.
Он медленно опустил стекло. Полицейский наклонился еще ближе, практически вплотную к лицу Кэла.
– Добрый вечер, Кэл. Я – лейтенант Бирд из полиции Мемфиса.
Он вздрогнул, услышав, что тот назвал его по имени. Постарался сохранить спокойствие.
– Чем могу вам помочь, лейтенант?
– А где Джек?
Сердце Кэла остановилось, и он облился потом.
– Какой Джек?
Какой Джек! Бирд оглянулся через плечо и улыбнулся своему напарнику. Полицейские в форме окружили машину.
– Джек Нэнс. Твой друг-приятель. Где он?
– Я его не видел.
– Надо же, какое совпадение. Я его тоже не видел. Во всяком случае, последние пятнадцать минут. Честно говоря, последний раз я видел Джека Нэнса полчаса назад на углу Юнион-стрит и Второй улицы. Он вылезал из этой вот машины. А ты уехал, и – смотрите, какой сюрприз! – ты здесь.
Кэл еще дышал, но с явным трудом.
– Не понимаю, о чем это вы.
Бирд открыл дверь машины.
– Вылезь-ка, Кэл, – приказал он, и Кэл послушался. Бирд захлопнул дверь и толкнул Кэла к машине. Четверо полицейских окружили его. Остальные трое смотрели в сторону Стерик Билдинг. Бирд стоял прямо перед ним.
– Слушай меня внимательно, Кэл. За соучастие во взломе и проникновении в помещение дают семь лет. У тебя уже было три приговора, ты у нас рецидивист, так что сам считай, сколько ты получишь.
Кэл весь трясся, так что зубы стучали. Он отрицательно покачал головой, как будто не понимал и хотел, чтобы Бирд ему объяснил.
– Тридцать лет. И никаких условных освобождений.
Он закрыл глаза и едва не упал. Дышал с трудом.
– Значит, так, – продолжил Бирд спокойно и жестко. – Нас Джек Нэнс не волнует. Когда он закончит с телефонами миссис Лав, он как раз попадет в руки парней, ожидающих его снаружи. Его арестуют, предъявят обвинение и со временем отправят в места не столь отдаленные. Но мы боимся, что он не будет слишком разговорчивым. Ты следишь за моей мыслью?
Кэл быстро кивнул.
– Но с тобой, Кэл, мы можем договориться. Ты нам слегка поможешь, сечешь?
Он продолжал кивать, только быстрее.
– Мы так решили: расскажи нам то, что мы хотим знать, и гуляй.
Кэл в отчаянии смотрел на него. Рот открыт, грудь ходит ходуном.
Бирд показал на переулок на другой стороне Мэдисон-стрит.
– Видишь тот переулок, Кэл?
Кэл бросил в сторону пустого переулка взгляд, полный надежды.
– Ага, – охотно подтвердил он.
– Он в твоем распоряжении. Скажи мне то, что мне нужно, и путь свободен. Договорились? Я предлагаю тебе тридцать лет свободы, Кэл. Не валяй дурака.
– Хорошо.
– Когда Гронк возвращается из Нового Орлеана?
– Утром, около десяти.
– Где остановится?
– Гостиница “Холидей” на Кроун-Плаза.
– Номер комнаты?
– 782.
– Где Боне и Пирини?
– Не знаю.
– Да ладно, Кэл, мы ж не идиоты. Где они?
– Номера 783 и 784.
– Кто тут еще из Нового Орлеана?
– Это все. Больше ни о ком не знаю.
– А еще кого-нибудь ждут?
– Клянусь, не знаю.
– Они собираются убить мальчика, членов его семьи или адвоката?
– Обсуждали, но определенных планов нет. Вы же знаете, я в таких делах не участвую.
– Знаю, Кэл. В какие еще телефоны собирались поставить подслушивающие устройства?
– Ни в какие. Только адвокату.
– А в доме адвоката?
– Насколько я знаю, нет.
– Значит, больше никаких подслушивающих устройств?
– Никаких.
– И никаких планов убийств?
– Нет.
– Если ты врешь, Кэл, я тебя достану, и ты получишь свою тридцатку.
– Клянусь, это правда.
Внезапно Бирд заехал ему в ухо и, схватив концы воротника, сжал ему горло. Рот Кэла открылся, в глазах стоял ужас.
– Кто сжег трейлер? – прорычал Бирд, сильнее прижимая его к машине.
– Боне и Пирини, – ответил он без малейшего колебания.
– А ты в этом участвовал?
– Нет. Клянусь.
– Еще поджоги планируете?
– Ничего об этом не слышал.
– Тогда какого черта они здесь делают, Кэл?
– Они ждут, прослушивают, ну, знаете, вдруг что-то понадобится. Зависит от того, что сделает мальчишка.
Бирд еще сильнее сжал ему горло. Оскалился и перекрутил воротник.
– Одна ложь, Кэл, и я здорово надеру тебе задницу, понял?
– Я не вру, клянусь, – визгливым голосом заверил его Кэл.
Бирд отпустил его и кивнул в сторону переулка.
– Иди и больше не греши. – Полицейские расступились, и Кэл пошел через улицу. Он все ускорял шаг, и вскоре они увидели, как он на полной скорости скрылся в темноте.
Глава 28
Утро пятницы. Еще только начало светать, а Реджи уже пила крепкий черный кофе в ожидании еще одного непредсказуемого дня в качестве адвоката Марка Своя. Утро было прохладным и ясным, каких много в сентябре, первый признак того, что жаркое и душное лето в Мемфисе подходит в концу. Она уселась в кресло-качалку на маленьком балконе и попыталась разобраться в событиях, произошедших за последние пять часов ее жизни.
Полиция позвонила ей в полвторого, сказав, что срочно надо приехать в офис, там что-то случилось. Она вызвала Клинта, и они вместе отправились в контору, где их встретили полдюжины полицейских, которые дождались, пока Джек Нэнс сделал свою грязную работу, и взяли его при выходе из здания. Они показали Реджи и Клинту три маленьких микрофона, установленных в телефонных трубках, и сказали, что Нэнс – неплохой специалист.
В ее присутствии они удалили передатчики и оставили их у себя в качестве вещественных доказательств. Они объяснили, каким образом вошел Нэнс, и несколько раз прошлись насчет отсутствия всяких мер предосторожности в ее офисе. Она ответила, что ее этот вопрос никогда не волновал. В офисе нет никаких ценностей.
Реджи проверила папки с делами, вроде все было в порядке. Папка с делом Марка Свея находилась дома, в портфеле, она предпочитала иметь ее при себе. Клинт исследовал свой стол и заявил, что, возможно, Нэнс интересовался бумагами в его столе. Но, поскольку в столе у Клинта большого порядка не было, он не мог этого утверждать с уверенностью.
Было ясно, что полиция знала заранее о визите Нэнса, но они не объяснили, откуда у них эта информация. Они облегчили ему попадание в здание – незапертые двери, отсутствие охраны и т.д. – и поставили десяток людей следить за ним. В данный момент он под стражей, но пока молчит. Один из полицейских отвел ее в сторону и по секрету шепотом сообщил ей, что Нэнс связан с Гронком, Боно и Пирини. Последних двух они так и не нашли. Из гостиницы они уехали. Гронк находится в Новом Орлеане, и за ним установлено наблюдение.
Нэнсу дадут пару лет, может, больше. На какое-то мгновение ей захотелось, чтобы его приговорили к смертной казни.
Постепенно все полицейские ушли. Около трех часов ночи они с Клинтом остались одни в конторе, сознавая, что к ним влез профессионал, человек, нанятый убийцами. Он собирал информацию, возможно, для будущих убийств. Ей стало не по себе, и они с Клинтом ушли сразу же за полицейскими и зашли в кафе в центре города.
Так что после такого напряженного дня ей удалось поспать всего три часа, и теперь она пила кофе и смотрела, как розовеет небо на востоке. Она думала о Марке, вспоминала, как он появился у нее в офисе каких-то два дня назад, в среду, весь промокший и до смерти перепуганный, и рассказал ей, что ему угрожал человек со складным ножом. Этот человек, огромный и страшный, махал ножом и показал ему фотографию семьи Свеев. Она с ужасом слушала, как маленький, трясущийся ребенок описывает этот нож. Страшно было даже просто слушать, хоть случилось это с другим. Напрямую ее это тогда не касалось. Не ей грозили ножом.
Но то случилось в среду, а сегодня пятница, и бандиты ворвались к ней, и для нее все стало гораздо страшней. Ее маленький клиент находится в надежной тюрьме, где не так уж и плохо и полно охранников, только крикни, а она сидит тут в темноте и думает о Боно и Пирини или еще о ком-то, кто может в этой темноте скрываться.
Машина без опознавательных знаков, которую не было видно из дома мамаши Лав, стояла неподалеку, вниз по улице. В ней сидели два агента ФБР. Реджи согласилась на это сама.
Она представила себе номер в гостинице, клубы сигаретного дыма до потолка, пустые бутылки из-под пива, валяющиеся на полу, задернутые занавески и маленькую группу скверно одетых мафиози, собравшихся вокруг стола в слушающих магнитофонную запись ее бесед с клиентами, доктором Левином, мамашей Лав, ее болтовню о всяких личных делах. Гангстерам по большей части скучно, но иногда кто-нибудь хихикнет или хмыкнет.
Марк ей в контору никогда не звонил, так что устанавливать там подслушивающие устройства было просто смешно. Эти люди определенно полагали: Марк знает о Бойетте, и он и его адвокат такие придурки, что обсуждают эту тему по телефону.
На кухне зазвонил телефон. Реджи вздрогнула. Взглянула на часы – двадцать минут седьмого. Никто в такое время не звонит, значит, что-то случилось. Она вошла в кухню и сияла трубку на четвертом звонке.
– Слушаю.
Звонил Гарри Рузвельт.
– Доброе утро, Реджи. Прости, что разбудил.
– Я уже не спала.
– Ты газету видела?
– Нет. А что там? – Сердце у нее упало.
– На первой полосе две большие фотографии Марка, одна – когда его выводят из больницы после ареста, там так сказано, а вторая – когда он вчера выходил из здания суда, с двух сторон у него полицейские. Статью написал Слик Мюллер, он про слушание знает все. На этот раз в порядке исключения он излагает факты правильно. Он говорит, что Марк отказался отвечать на мои вопросы о том, знает ли он о Бойетте и тому подобное, и что я обвинил его в оскорблении суда и отправил в тюрьму. Я там у него настоящий Гитлер.
– Но откуда он узнал?
– Ссылается на неизвестные источники.
Она в уме перебирала всех, кто находился в тот день в зале суда.
– Может, Финк?
– Сомневаюсь. Он ничего не выигрывает от такой утечки, а риск слишком велик. Тут работал кто-то поглупее.
– Потому я и назвала Финка.
– Один-ноль в твою пользу, но я не думаю, чтобы это был юрист. Я собираюсь послать сегодня мистеру Мюллеру повестку и потребовать, чтобы он явился в суд в полдень. Заставлю его назвать мне осведомителя или брошу его в тюрьму за оскорбление суда.
– Замечательная мысль.
– Это много времени не займет. Потом мы сразу начнем слушание по делу Марка. Договорились?
– Конечно, Гарри. Да, мне надо вам кое-что рассказать. У меня сегодня была длинная ночь.
– Я слушаю, – откликнулся он. Реджи быстро рассказала ему о событиях в офисе, сделав упор на Боно и Пирини и на то, что их не удалось обнаружить.
– Милосердный Боже, – воскликнул он. – Эти люди сошли с ума.
– И они опасны.
– Ты боишься?
– Конечно, боюсь. Ко мне залезли, Гарри, и ужасно страшно знать, что за тобой следят.
Гарри долго молчал.
– Реджи, я не собираюсь отпускать Марка ни при каких обстоятельствах, по крайней мере сегодня. Посмотрим, что произойдет в выходные. Там, где он сейчас, он в большей безопасности.
– Согласна.
– С матерью говорила?
– Вчера. Она не очень-то купилась на эту программу защиты свидетелей. Нужно время. У бедняжки все нервы истрепаны.
– Поработай с ней. Может, она сегодня придет в суд? Мне бы хотелось ее видеть.
– Я попытаюсь.
– До встречи в полдень.
Она налила себе еще кофе и вернулась на балкон. Под качалкой спала кошка. Заря уже высветлила верхушки деревьев. Держа теплую кружку обеими руками, она уселась в кресло, подобрав под себя босые ноги и прикрыв их полой толстого махрового халата. Она вдохнула аромат кофе и подумала, как же она ненавидит и презирает прессу. Теперь все знают о слушании. Такова цена всех этих разговоров о конфиденциальности. Неожиданно ее маленький клиент стал еще более уязвим. Яснее ясного, что он знает что-то такое, чего знать не должен. Если нет, то почему бы ему просто не рассказать все?
С каждым часом ситуация становилась все более опасной. И именно она, Реджи Лав, адвокат, обязана знать все ответы и давать идеальные советы. Марк снова будет смотреть на нее испуганными голубыми глазами и спрашивать, что дальше. Откуда, черт побери, ей знать?
Они и на нее уже охотились.
* * *
Дорин разбудила Марка рано. Принесла лепешки с черной смородиной. Сама тоже надкусила одну и посмотрела на него с глубоким беспокойством. Марк сидел на стуле, держал в руке лепешку, но не ел, а тупо смотрел в пол. Потом медленно поднес ко рту, откусил крошечный кусочек, и снова опустил руку на колени. Дорин следила за каждым его движением.
– Ты нормальна себя чувствуешь, милый? – спросила она.
Марк медленно кивнул.
– Я в порядке, – отозвался он хрипло, без всякого выражения.
Дорин похлопала его по коленке, потом по плечу. Глаза ее сузились, и видно было, что она очень обеспокоена.
– Ну что же, я тут весь день буду, – сказала она, вставая и направляясь к двери. – Я буду заглядывать.
Марк никак не отреагировал, только откусил еще маленький кусочек лепешки. Дверь с клацаньем захлопнулась, и он быстро запихал остаток лепешки в рот и потянулся за другой. Включил телевизор, но, так как кабельного телевидения здесь не было, ему пришлось смотреть Брайнта Гамбела. Никаких мультиков. Никаких старых фильмов. Только Уиллард в шляпе, который ест кукурузу в початках и сладкие картофельные палочки.
Через двадцать минут вернулась Дорин. Снаружи забряцали ключи, и дверь отворилась.
– Марк, пойдем со мной, – пригласила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48