)
Вот сводка достоверных сведений: Нестор родился четвертым сыном в семье
бедного селянина. Братья рано осиротели: когда Нестору исполнилось всег
о одиннадцать месяцев, Иван Родионович скончался, был он не старых лет и, п
о некоторым догадкам, не безгрешен: леноват, не пренебрегал горилкой. Ни д
остояния, ни доброго имени своим четырем наследникам не оставил. Всех св
оих старших братьев Нестор Махно пережил: один в юности отравился вишнев
ыми косточками и умер (имя его неизвестно), Савелий и Григорий в гражданск
ую сражались в его отрядах и оба погибли Ц первый от красных, другой Ц от
белых.
Что дальше Ц не известно ровным счетом ничего достоверного, но представ
ить не трудно: нищенское детство, крохи образования, незавидные перспект
ивы. Действительно, в двенадцать лет Нестор окончил начальную школу, а да
льше пришлось ему зарабатывать на пропитание поденным трудом. Так встре
тил он первый год XX столетия. Нестор, несомненно, был натурой одаренной и с
трастной, а такие качества в людях проявляются рано; горячий и вспыльчив
ый, он остро чувствовал несправедливость, а природная отвага толкала его
на действия прямые и резкие. А тут наступил грозный девятьсот пятый год, к
огда Россия словно сорвалась с места и покатилась по кручам и пропастям.
Нестор Махно, как и многие его сверстники, стал одновременно и героем, и же
ртвой начавшегося неслыханного катаклизма. Судьбе его суждено было опр
еделиться рано.
Грозными предвестниками будущих бурь стали крестьянские волнения в Во
сточной Украине в 1902 году. Предыдущий год оказался неурожайным, хотя тяжк
ого голода не случилось, но многие селяне попадали в кабалу к богатым, про
едали запасы, резали племенной скот. Давнее раздражение накапливалось, а
в марте 1902-го, с приближением весеннего сева, начались захваты крестьянам
и помещичьих земель. Тут же неизбежно возникали пожарища и разгромы имен
ий с сопутствующим этому хаосом и взаимным. озверением. Власти ответили
как обычно: ввели войска, и хоть крови не пролилось, до тысячи мужиков поса
дили (не надолго, правда), а еще больше Ц просто побили нагайками или чем п
ридется. Войска ушли, и все пошло по-старому.
Гуляйполе и его окрестности оказались на окраине волнений, но и там кипе
ли страсти, накалялась взаимная вражда. Тринадцатилетний Нестор, впечат
лительный и нервный, не мог на все это смотреть хладнокровно. Тщедушный и
малорослый подросток, сирота, живущий в бедности, Ц ясно, какие чувства о
н должен был тогда испытывать, какая пружина ненависти сжималась в его д
уше: ах, вы так… ну, постойте же!… А кто эти «вы», в чем олицетворяется мирово
е зло, у него сомнений не имелось: офицеры и чиновники в форменных мундира
х, богачи (мужчины и женщины в нарядных одеждах) и вообще все те, кто стоит з
а эту постылую власть.
Нестор продолжал поденщичать, занимаясь чем придется. Никто им не интере
совался, ничему не учил и не наставлял, мать с утра до ночи пеклась о хлебе
насущном, братья перебивались, как и он, а от православной веры Нестор отс
тал с детства. Почему, как Ц можно только предполагать, но о том дружно го
ворят все свидетельства. Некому было ни пожалеть бедного юношу, ни прила
скать, ни просветить, ни успокоить. Зато вкрадчивые наставники нашлись…

Много лет занимаясь данным сюжетом, перечитав множество книг и документ
ов, все крепче убеждаюсь, что в России воцарилось с того самого 9 января ты
сяча девятьсот проклятого пятого года какое-то безумие, общественное по
мешательство, социальная эпидемия. Все слои общества загалдели каждый п
о-своему, но друг друга не слышали, взаимно раздражались и, вспомнив не ко
времени совет одного известного кабинетного революционера, стали «зва
ть Русь к топору».
На зов, к сожалению, откликнулись, да еще как! Впрочем, топор за полвека со д
ня памятного революционного манифеста технически устарел: его успешно
заместили динамит, многозарядный пистолет и даже броненосец, захваченн
ый возбужденной матросней. Места нет рассказывать обо всем подробно, но
одно, очень важное для определения судьбы гуляйпольского юноши Нестора
Махно, надо отметить. С краткой до гениальности простотой это выразил од
ин из безымянных героев «Тихого Дона», подлинный «глас народа», словно и
з самых глубин прозвучавший: «Подешевел человек за революцию». Отчекане
но было уже на исходе гражданской, когда опыт топора и восставших корабл
ей накопился предостаточный.
С конца девятьсот пятого года стрельба из-за угла и взрывы динамитных бо
мб-самоделок сделались в России некой привычной повседневностью. Револ
юционно-террористическое безумие охватило целые слои незрелой молоде
жи, а многие образованные дяди одобрительно хлопали и даже помогали «пот
ерпевшим». Убивали мелких чиновников, рядовых полицейских…
Из этого нетрудно определить действия молодого и вспыльчивого Нестора.
Тут и встает важнейший нравственный вопрос: а кто шептал в ухо молодому ч
ернорабочему призывы и указывал на адреса жертв?
К счастью для нашего повествования, сохранилась публикация в журнале «К
аторга и ссылка» за 1927 год о гуляйпольской группе анархо-коммунистов, точ
нее Ц о процессе над ней. Публикация сумбурная, бестолковая, но сводку до
стоверных фактов по ней можно составить. Летом 1906-го в Гуляйполе сложилас
ь террористическая группа. Во главе ее стали Вольдемар Антони (он и снабд
ил мальчишек оружием) и Александр Семенюта (любопытно, и это, кажется, обще
е правило в таких делах, что оба они после арестов своих сподвижников бла
гополучно укрылись в Париже). Группа ставила своей целью борьбу со всеми
«богатыми» за «свободу народа». И пошло-поехало.
В суховатом тексте обвинительного заключения перечислялось: 5 сентября
1906-го трое юношей с лицами, измазанными сажей, отняли у торговца Брука 151 ру
бль и золотые часы… 13 сентября того же года у промышленника Кригера Ц 425 ру
блей и слиток серебра… В августе 1907-го напали (в масках) на купца Гуревича, н
о неудачно Ц племянник поднял тревогу… Ну, и так далее. Наконец, 19 октября
1907-го попытались ограбить почтовую повозку, ничего не взяли, однако убили
двух человек. Разумеется, вскоре всех выследили и взяли, отдали под военн
ый суд: пятнадцать молодых людей.
Юного Нестора Махно, деятельного сподвижника террористической группы,
тоже схватили, ему вменили в вину участие в бандитском нападении на Брук
а, Кригера и Гуревича, что было по тогдашним законам преступлением весьм
а тяжким. За это, конечно, не отвечали эмигранты, призывавшие «бить всех по
д корень», которые благополучно отдыхали на берегах швейцарских озер…

В 1910 году в Екатеринославе состоялась долгая и томительная для подсудимы
х волокита судебного заседания (тогда еще не изобрели стремительных «тр
оек» или жутких «ОСО»), преступление было злодейским, приговор ясен: смер
тная казнь через повешение. Но… в момент преступления Нестор еще не дост
иг совершеннолетия, то есть ему не исполнился двадцать один год. Пригово
р пошел на перерассмотрение, он попал Ц ирония судьбы Ц к ново-назначен
ному военному министру Сухомлинову (личность столь же известная, сколь и
темная), тот, согласно закону, заменил казнь бессрочной каторгой. Позже в
правой эмигрантской печати 20-х годов Сухомлинова Ц тоже эмигранта Ц уп
рекали за «либерализм»; упрек несправедлив: в данном случае он, авантюри
ст и гешефтмахер, поступил по закону.
В 1910 году, более точных данных нет, Махно отправляют в Москву, в Бутырскую к
аторжную тюрьму. Судьба его отныне определилась окончательно Ц он стал
, как с гордостью говорили тогда о себе многие ему подобные, профессионал
ьным революционером. Здесь довелось ему провести около семи лет.
Итак, Нестор Махно получил «бессрочную», то есть пожизненную, каторгу Ц
этой мерой наказания заменялась смертная казнь, полученная по приговор
у суда. В 1910 году по всей России насчитывалось 28 742 каторжника, но большинств
о их составляли уголовники, совершившие наиболее тяжкие преступления. «
Политических» насчитывалось около пяти тысяч Ц одним из них стал в том
же году Махно. В подавляющем числе то были участники вооруженных и терро
ристических выступлений: эсеры, анархисты, члены большевистских боевых
дружин, воинствующие националисты, прочие деятели крайне революционно
го толка.
Махно был в том ряду не первым, а главное Ц не последним. Получилось так, ч
то зажженное им пламя обожгло не только его самого «со товарищи», но мног
о позже воронка разросшегося тюремного ада всосала туда его жену и дочь…

В тюремной среде тяжесть наказания в немалой степени определяет для зак
люченного положение в своеобразной иерархии внутри узилища: Махно осуд
или на «бессрочную», и, хоть он был молод, это придавало ему соответствующ
ий «авторитет». В описываемое время среди каторжан пожизненное заключе
ние среди всех прочих имели только восемь процентов. Так он изначально о
казался на вершине внутритюремной пирамиды, что давало ему некоторую нр
авственную опору Ц важнейшее приобретение той жизни, а также материаль
ную поддержку сокамерников: для бедняка, каким он был, это уже немало.
Зато в смысле образовательном и идеологическом Махно, безусловно, числи
лся среди последних. Согласно приблизительным прикидкам историка M. H. Гер
нета, автора «Истории царской тюрьмы», среди каторжан преобладали люди н
изших социальных слоев, вот данные тогдашней отчетности судебного ведо
мства: «земледельцы» (крестьяне) Ц 28,5%, чернорабочие (к ним, надо полагать, п
ричислили Махно) Ц 12,6%, фабрично-заводские рабочие Ц 20,5%, ремесленники Ц
19,0%, итого по всем четырем категориям Ц более четырех пятых узников, подав
ляющее большинство. Ясно, что почти все они были малограмотные, а так как т
огдашние революционеры очень почитали теоретические предметы (доступн
ые им по преимуществу в «популярных» брошюрах), то авторитет «теоретиков
» был среди того своеобразного общества весьма высок.
Из кого же состояла, по тому же источнику, каторжная «элита»? Преподавате
ли и учащиеся (большинство, конечно, из последних) Ц 5%, аптекари и фельдшер
а Ц 0,8%, врачи Ц 0,1%. Выразительная арифметика! Убивали приставов, городовых
и служащих банков «низшие» Ц молодые работяги и прочие, они и кончали по
том жизнь на виселице или томились на каторге: «образованные» же, как пра
вило, благополучно скрывались на аккуратных берегах Швейцарии или сопр
едельных пространствах, столь же благополучных. И вот весьма любопытно:
среди «политических» Гернет не поминает ни одного университетского пр
иват-доцента и ни единого гимназического учителя. «Образованность» в то
й среде понималась именно как осведомленность в содержании тощих эмигр
антских брошюр и Ц особенно! Ц умение вести по поводу них бесконечные с
поры, «дискуссии» Ц высшую степень революционно-идеологической подго
товки.
Каторжанин представляется нынешнему читателю прежде всего как «челове
к с тачкой», «человек с кайлом». Неточное весьма перенесение современнос
ти на прошлое. В Бутырках каторжане не отягчались никакими принудительн
ыми работами, трудились они сугубо добровольно. Да, тюрьма Ц не сахар. Рас
порядок был строг, тюремщики Ц люди ожесточенные, охотно и не всегда спр
аведливо применяли разного рода внутритюремные наказания Ц чаще всег
о карцер, а также ручные и ножные кандалы, некоторые ограничения в пище и т
. п.
Нет слов, тяжко все это… Но все же… Библиотеки в политических каторжных о
тделениях были превосходны и Ц что удивительно Ц содержали даже нелег
альную литературу, включая пресловутые революционные брошюры. Перепис
ка с родными и близкими по сути не ограничивалась, любым литературным из
ысканиям и записям не ставилось препон, существовала и не пресекалась бе
з крайних поводов каторжанская «самодеятельность» (как сейчас бы сказа
ли): хоровое пение и т. п.
В тюрьме, особенно каторжной, все заключенные строго делились по «мастям
». Последнее слово «блатное», из воровского жаргона, но по сути у «политич
еских» подобная разноголосица была куда разнообразнее и строже: раздел
ялись они по многим партиям и их бесчисленным оттенкам. Перегородки быва
ли тут весьма строги и ревниво оберегались, но при любых различиях всех о
бъединяло одно Ц принадлежность к Революции. Это понятие очень глубоко
въелось в души всех «старых революционеров».
Во время гражданской, когда ожесточение и кровопролитие доходило до нем
ыслимых, казалось бы, пределов, враждовавшим меж собой левым партиям не п
олагалось все же казнить «своих», то есть из числа тех же «профессиональ
ных революционеров». Так, чекисты спокойно отправили восвояси меньшеви
ка Мартова, эсера Чернова, множество иных, менее известных. Сурово карали
только тех, кто сам преступал «закон» и проливал «свою» кровь.
То же самое проводили и различные другие левые группы, боровшиеся с боль
шевиками, хотя исключения тут тоже, разумеется, случались. Словом, револю
ционеры не должны были проливать кровь революционеров, и сколько бы ни с
лучалось тут исключений, высший принцип в общем и целом соблюдался. Пона
чалу гражданской «старый политкаторжанин» Махно тоже соблюдал «закон»
, и даже был обласкан большевиками, но вскоре преступил его и тотчас же был
, как мы увидим, сам объявлен «вне закона».
…Внезапно грянула Февральская революция, круто развернувшая жизнь Рос
сии. Она оказалась совершенно неожиданной и для правительства, и для кон
сервативных сил, и для самих революционеров. Вдруг переменилась и судьба
политкаторжанина Нестора Махно, который из двадцати восьми лет своей жи
зни девять провел в тюремных камерах. Дата его победного оставления Буты
рок известна совершенно точно: 15 марта 1917 года
Kaк известно, так называемый
новый стиль был принят по декрету от 26 января 1918 г., в нашей книге все датиров
ки будут приводиться в соответствии с этим календарным рубежом.
.
В Гуляйполе Махно вернулся, как он сам написал в своих воспоминаниях, «сп
устя три недели после освобождения из тюрьмы». Он, видимо, не очень спешил
в родные места, где его ждали мать, братья и друзья. Почему же? Безусловно, у
бежденный анархо-коммунист, вырвавшись на волю, связался со своими това
рищами по движению Ц Москва и Петроград стали тогда главнейшими их цент
рами. Где-то здесь и осел сразу после революции наставник Махно Аршинов (М
арин) Ц революционный чин у него был повыше. Получив от старших товарище
й наставления и, по обычаям тех времен, какое-то число анархистских брошю
р, Махно наконец выехал на родину Ц «углублять революцию», как тогда выр
ажались.
Прибыл он в Гуляйполе приблизительно 23 марта и сразу же развернул бурную
деятельность. То был уже не юноша-поденщик, угловатый и робкий; он вернулс
я истинным профессиональным революционером, решительным и властным, он
твердо знал, куда и зачем вести за собой народ. Уже 25-го состоялось первое с
обрание местных анархов, и хоть они, по своей теории, бцли против всяких во
ждей, Нестор Махно становится их безусловным главой. Основной их обществ
енной опорой стали батраки, рабочие мелких предприятий округи и всевозм
ожная голытьба, «босяки», которые в изобилии наполняли тогда цветущий то
т край, но и среднее украинское селянство им тоже тогда сочувствовало. Са
м Махно запомнил и рассказал позже, что 28 Ц 29 марта был избран Комитет крес
тьянского союза, объединивший подобного рода люд, вожаком которого он ст
ал уверенно и прочно.
Лозунги его были самыми-самыми левыми, «сверхреволюционными». Весной 1917-
го только что потянувшийся к политической жизни народ России, неопытный
и доверчивый, упивался идеей Учредительного собрания: оно, мол, будет зак
онно избрано, соберется в столице и все по-доброму решит. Махно же с мрачн
ой решительностью, опережая события, заявлял: «Учредительное собрание
Ц это картежная игра всех политических партий» (нельзя не признать тепе
рь, своя правда тут была).
Вскоре обнаружилось, что наладить правильный парламент в России было де
лом трудным, требующим терпения, взаимных уступок, навыков политических
соглашений. Но и левые круги, и низы народа, на которые те опирались, ждать
не хотели. Махно и ему подобные такие настроения не только выражали, но и п
одталкивали горячность митинговых толп. Для начала, например, в Гуляйпол
е разогнали местное земство Ц этот древнейший орган народного самоупр
авления, простоявший на Руси века: он был, по мнению левых, «буржуазен», а ч
то его законно избирали местные граждане, так то ведь было при «проклято
м царизме».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17