Мокрые от росы.
Осмотрелась. Та же одежда, в которой она вошла к Мейсте в комнату.
— Где я? — спросила она. Голос прозвучал неожиданно громко. Во сне, надо полагать. Давно уже не было таких ярких, запоминающихся снов. Эль-Неренн засмеялась. Ароматы луга окутывали её, голова кружилась. Ветерок, приятно обдувающий щёку.
Эль-Неренн побежала. Бежать оказалось легко. Очень легко. Словно ветер поддерживал её. Колокольчики и ромашки, мать-и — мачеха, клевер… Все цветы, которые эль-Неренн когда-либо видела, были собраны здесь. Все цвели. Её не удивило такое сочетание — сон есть сон.
Она обежала валун — замшелый, влажный, тёмно-бурый — и чуть не споткнулась о Мейсте.
— Теаренти ? — он был удивлён. — Вы… тоже здесь? Вы видите это? — он указал вокруг.
Эль-Неренн кивнула.
— Тебе снится это место, Мейсте?
Он кивнул. Было видно, что он счастлив.
— Я никогда не мог… почти никогда… вот, смотрите, — он указал на валун. Ближе к вершине были нацарапаны четыре буквы «М».
— Что это?
— Это я. Я загадал… если смогу оставить надпись, то вернусь сюда ещё раз. Я вернулся, — он засмеялся. Эль-Неренн ощутила холодок, проползающий по коже. — В пятый раз. Спасибо, теаренти .
— Ты оставлял здесь надписи?! Во сне?
— Попробуйте, — он указал рукой. — Оставьте. Вот, — протянул обломок камня. Эль-Неренн послушалась, нацарапала букву «Т».
— Почему «Т»? — поинтересовался Мейсте.
— Тайна, — подмигнула эль-Неренн. — Расскажу, потом. Здесь есть что-нибудь интересное, Мейсте?
— Много, — он кивнул, протянул руку. — Я покажу. Побежали!
И они побежали.
-
Эль-Неренн очнулась — рывком. Так и сидела, прижав ладони к голове Мейсте. Тот спал — спокойно, улыбаясь. Ему было хорошо. Ей самой — тоже.
эль-Неренн осторожно положила Мейсте на бок, поднялась. Немного затекла правая нога. Сколько они сидят так — час, два?
Нет, всего лишь десять минут. Эль-Неренн не поверила своим глазам, но часы продолжали утверждать — десять минут. Ну, пятнадцать, не важно.
Она ощущала, что энергия переполняет её. Как в ту ночь. Новое «видение» было сильным, запахи и звуки воспринимались ярко, насыщенно. Эль-Неренн тихо рассмеялась…
Ты видел, Грейвен. Я сдержала слово, он не прикоснулся ко мне. Никто не прикоснётся, пока я не отомщу за тебя.
Осторожно взяла с кровати подушку, покрывало. Подложила подушку под голову Мейсте, укрыла его покрывалом. Он не проснулся.
Медленно, прищурившись — в коридоре свет покажется нестерпимо ярким — эль-Неренн выскользнула наружу. Тихо закрыла за собой дверь, нажала до щелчка. Добрых сновидений, Мейсте.
На входе никого по-прежнему не было. Эль-Неренн надела шапочку… спать не хотелось, но не бродить же по дому всю ночь. Три часа до рассвета. Попытаться уснуть — бодрость неправильная, может окончиться так же неожиданно, как возникла.
Плач. Вначале эль-Неренн думала, что ей показалось. Потом… вновь. Где-то на пороге восприятия.
Она медленно скользнула на женскую половину (Тери спит на посту, довольная, всё на свете забыла). Замерла, вслушалась. Вновь показалось — как тогда, во сне, где Аголан…
…Лас-Тесан…
…пряталась в углу зеркального коридора.
Звук стал громче.
Эль-Неренн двигалась, иногда останавливаясь. Двери не заперты, просто закрыты и — спасибо Кесстеру — не скрипят. Вниз, мимо дверей в большую кухню, направо, в подвал — в ту его часть, где хранятся съестные припасы.
У дверей в подвал сидела, прямо на полу, Тимо и тихо плакала.
-
— Тимо?
Та вскинулась, чуть не вскрикнула… эль-Неренн прижала ладонь к её губам.
— Тихо, тихо… что случилось, Тимо? Почему ты здесь?
Та обхватила альбиноску, прижалась к ней, продолжая всхлипывать.
— Она сказала… она сказала, что меня отвезут назад. В приют. Я не хочу в приют, Ньер… не хочу-у — у-у…
— Тихо, — эль-Неренн осторожно приподняла девочку, поставила на ноги. Сама присела, держа её за руки. — Кто сказал?
— Она , — шёпотом сообщила девочка. — Во сне. Она сказала, что всё расскажет госпоже, всё… — некоторое время Тимо боролась со слезами, но слёзы победили. Эль-Неренн прижимала её к себе, пока Тимо не успокоилась.
— Кто она такая, Тимо? Что она расскажет? — Тимо смотрела на неё странным взглядом. — Я никому не скажу, — пообещала эль-Неренн. — Слово.
— Что я таскаю печенье… из кладовки.
— А ты таскаешь? — не удержалась эль-Неренн, улыбнулась.
Тимо мрачно кивнула.
— Я ничего больше не брала… ничего — ничего… я никогда не трогала полки, правда… Только то, что в коробке, на полу.
В коробке на полу обычно оставляли обломки, крошки — ничего такого, за что стоило бы наказывать. Правда, Леронн может иметь по этому поводу своё мнение. Мейсте только на памяти эль-Неренн пороли пять раз, по её приказу — то за разбитое стекло, то за треснувшую тарелку. У бедняги на заду, видимо, уже мозоль.
— Не слушай её , Тимо. Не бойся её . Скажи, что сама признаешься госпоже. Вот и всё. Она тебя не тронет.
— Правда? — прошептала Тимо.
Эль-Неренн кивнула. Вновь вспомнился Новый год и Аголан, стоящая перед ней, с подарком — медальоном — в руке.
— Правда-правда.
Тимо вновь прижалась к ней.
— Идём, Тимо. Ложись спать.
Девочка кивнула. Она позволила взять себя за руку и проводить до женской половины. Фыркнула, вовремя прижав ладонь ко рту, когда увидела спящую Тери.
— Подожди меня здесь, — велела эль-Неренн, когда они дошли до двери в комнату Тимо. Быстро вернулась к себе, недолго копалась в шкафчике. Вернулась, протянула девочке пакетик — лесные орехи.
— «Тимо» значит «белочка», правда?
— Кто тебе сказал? — глаза Тимо округлились.
— Ты похожа, — эль-Неренн приподняла верхнюю губу и изобразила, как белка грызёт орех. — Немножко.
Тимо рассмеялась… вновь прижала ладони ко рту. Взяла орехи — похоже, эль-Неренн угадала, что может её утешить.
— Спокойной ночи, Ньер, — прошептала она.
— Спокойной ночи, Тимо, — ответила эль-Неренн закрывающейся двери.
Вернулась в свою комнату, взяла книгу… подумала и вышла в коридор. Осторожно потрясла Тери за плечо.
Та вскинулась, почти как Тимо.
— Ох… — мгновенно покраснела. Только не это, подумала эль-Неренн. Сейчас я услышу: «она сказала мне…»
— Я знаю, — эль-Неренн прикоснулась к её щеке. — Но никому не скажу. Иди спать, Тери. Я подежурю.
Рыжеволосая обняла её (эль-Неренн чувствовала страх… да, Тери, я никому не скажу — хотя бы потому, что не знаю), отпустила. И побрела к себе в комнату.
Эль-Неренн так и не заснула. Не захотелось. И вчерашний длинный день продолжился.
* * *
Сразу после завтрака эль-Неренн вышла на задний двор и в парк. Мейсте появился там через минуту.
Он всё ещё волновался, но говорил куда более связно. В субботу он поедет в город, и должен будет зайти в один из книжных магазинов. Там с ним и встретятся. Мейсте также перечислил, сколько картин уже успел «отдать для копирования», сколько статуэток «случайно разбил». Поразительно, подумала эль-Неренн. Всё указывает на Леронн. Она решает все вопросы с прислугой. И то, за что Мейсте давно бы уже выгнали в шею, оборачивается только выговорами. Иногда — поркой.
Но доказательства, доказательства! Их нет. Мейсте клялся, что не знает, кто с ним говорил. Не видел её лица. Не слышал раньше её запаха. Голос запомнил, при случае сможет опознать.
Договорились на том, что Мейсте будет извещать эль-Неренн обо всём, что связано с этой историей.
— Вы… вы были там, теаренти ? — спросил Мейсте шёпотом, когда эль-Неренн кивнула и собралась возвращаться в дом. — Там, во сне. Это были вы?
— Я, — улыбнулась эль-Неренн. — Буква «Т», Мейсте. Я могу написать ещё несколько букв. Если хочешь.
Он смутился, склонил голову. Эль-Неренн прикоснулась к его щеке и, кивнув, отправилась в дом.
Вести о том, что госпожа в отъезде, уже разошлись. Как следствие, дисциплина слегка ухудшилась — может быть и потому, что старшая тоже уехала, в город — распоряжаться о покупке хозяйственных припасов.
-
— Что-то Мейсте сегодня сияет, — отметила Тери. — Как солнышко. И с утра ещё ничего не разбил. Просто чудо…
— Я знаю, что за чудо, — Инни откровенно смотрела на эль-Неренн. Та листала одну из «живых книг», неприкрыто скучая. — Скажи, Ньер… почему ты начала с него?
— Я? — эль-Неренн подняла взгляд. — О чём ты?
— Ла-а — а-адно, — протянула Инни. — Я хоть и на кухне, но всё чую. И как он на тебя смотрел… Скажи, он правда царапается?
— Царапается, — Мегин подошла поближе. — Как разомлеет, сразу царапается, — она скривилась. — Потом перед людьми появиться стыдно.
— Он ко мне не прикасался, — спокойно ответила эль-Неренн, не поднимая взгляда.
— Я же говорю, что это она! — обрадовалась Инни. — Как это — не прикасался? Ты его что, связала?
Эль-Неренн захлопнула книгу.
— Нет, — она пригладила волосы, поправила шапочку. — Просто не прикасался.
— А если проверить? — Мегин стала медленно, осторожно приближаться к эль-Неренн, обходя её по кругу.
— Я кусаюсь, — эль-Неренн предупредила, не поворачивая головы.
— Ой! — Мегин отпрыгнула подальше. — Она кусается! Почему не сказали сразу? Ладно… я у него самого узнаю. Нельзя же так долго не обращать на беднягу внимания. Истина требует жертв.
Тери прыснула.
— Он с тобой не пойдёт, — возразила эль-Неренн, чем повергла всех, кроме Риккен, в буйное веселье. Риккен лишь улыбнулась и покачала головой. Мегин присела перед эль-Неренн, продолжая улыбаться, глядя альбиноске в глаза.
— Не пойдёт? Ты так уверена?
— Вполне.
— Поспорим? — эль-Неренн оглянулась и увидела, что все замолкли, иронически глядя на неё.
— На что?
— На шапочку, — Мегин поправила свою. — На вечер.
Появляться без шапочки перед хозяевами… По сути, это был спор на желание.
— Ладно, — эль-Неренн прикоснулась к протянутой ладони. Инни, подбежав, «разбила» их руки.
— Так, — Мегин встала, потянулась… так, что всех вокруг едва не одолела зевота. — Всё честно, Ньер. До завтрашнего утра ты к нему не подходишь.
Эль-Неренн кивнула. Мегин подмигнула ей и ушла. Тери и Инни пошли следом, о чём-то оживлённо беседуя с судомойкой, иногда оглядываясь на эль-Неренн.
— Ньер, ты спятила? — неожиданно осведомилась Риккен. «Молчунья» присела ближе. — Мегин — «кошечка». Она только подмигнёт — с ней кто угодно пойдёт.
— «Кошечка»? — удивилась эль-Неренн. И рассмеялась. — «Кошечка» — судомойка? По-моему, она такая же «кошечка», как я собачка.
Риккен покачала головой.
— Зря смеёшься, Ньер. Это правда, она показывала, что умеет. Я тебе не завидую.
Риккен встала.
— Правда, — добавила она, — Мегин у нас добрая. Издеваться не будет. Вот если ты Тери проспоришь или Инни…
— А тебе?
— Мне ты уже проиграла, — Риккен неожиданно подмигнула. — Отдежуришь за меня как-нибудь, и всё. Или песню споёшь. Ты же у себя в комнате напеваешь?
— Кто тебе сказал?
— Угадай, — Риккен ещё раз улыбнулась, кивнула и покинула общий зал.
-
Вернулась старшая и сразу нашла всем работу. Эль-Неренн поручили убрать все комнаты второго этажа. Хорошо ещё, пылесос оказался на редкость удобным и работал очень тихо. Но всё равно, эль-Неренн успела взмокнуть. Отметила, что почти не попадается «ловушек» — милых старых способов проверить честность прислуги. «Забытые монетки», полупустые бутылки с вином, сложенные бумажки… Всё это эль-Неренн оставляла, не открывая и не разворачивая, где-нибудь на видном месте, в комнате — и сразу же сообщала старшей. Жизнь научила, что одна крохотная безделушка, «забытая» хозяевами, может испортить остаток жизни.
Вернулась в комнату, за запасной одеждой — забрать её и в душ. В какой — то момент осознала, что стоит перед шкафчиком и сжимает в руке бутылочку.
Отлично, Ньер. Уже лучше. Выпить ещё не успела — нет горечи во рту. Так… может, действительно выпить? Меньше, чем раньше. Одну чайную ложечку.
«Так и становятся наркоманами», сказал ей как-то раз кто-то из знакомых, «говоришь себе — ещё немного, и всё, и больше не буду».
Ну один последний раз, Ньер!
Отпила, поморщилась. Настой уже не вызывал тошноты, хотя приятным тоже не казался. Подождала немного и направилась в душ.
-
Эль-Неренн только начала наслаждаться ощущениями, как в дверь постучали.
— Ньер? Впусти меня, это Мегин!
— Потерпи три минуты, — отозвалась эль-Неренн. В душе могли вместиться все, но эль-Неренн, как и Риккен, предпочитала совершать омовения в одиночестве. Инни, Мегин и Тери частенько приходили вместе — единственное место, где можно вдоволь поговорить о чём угодно, не опасаясь чуткого уха старшей.
— Не могу, — пожаловалась Мегин. — Инни, безрукая, всю меня в рыбе уделала. Открой, я тут задохнусь!
Чтоб тебе провалиться!
Эль-Неренн открыла дверь. Да… уделала так уделала. Такое с Инни случалось. Но, несмотря на «не очень прямые руки», готовила она очень даже неплохо. Мечтала, что её, наконец, заметят повара.
Мегин быстро сбросила с себя одежду — вся в рыбьей чешуе — встряхнула, затолкала в стиральную машину, запустила стирку. Эль-Неренн вернулась под душ и повернулась к судомойке спиной.
— Ой, нужна ты мне! — Мегин включила воду в соседней кабинке. — Откуда ты такая стеснительная? Что у тебя есть такого, чего у меня нет?
«Совесть», — чуть было не ответила эль-Неренн, всей спиной ощущая, что её разглядывают. Разглядывай, разглядывай. Будет о чём посплетничать. Шрамов на спине хватало, след от давешнего удара дубинки тоже выглядел внушительно. Кожа вокруг выглядела так, словно измазали углем, да так и не сумели отмыть.
…Эль-Неренн сидела в соседней комнате — «предбаннике» — ждала, пока высохнут волосы. Когда высыхали сами, без сушилки, становились гораздо послушнее. Мегин закончила плескаться, вышла, и, не стесняясь наготы, подошла к эль-Неренн поближе. Волосы той спадали по плечам и спине — ослепительно-белые, притягивающие взгляд.
— Прелесть, — заметила Мегин, в голосе её звучала откровенная зависть. — Как пух… слушай, можно потрогать?
Эль-Неренн фыркнула.
— Да не прикоснусь я к тебе! — недовольно заметила Мегин. — Правда. Никогда таких не видела…
— Трогай, — пожала плечами эль-Неренн, наблюдая за Мегин в зеркало. Ну и фигура у Мегин! Просто идеальная. Двигается, когда хочет, словно танцовщица… умеет привлечь внимание, заставить на себя смотреть. Правда, что ли, «кошечка»? Тогда дело плохо.
— Пух, — повторила Мегин, осторожно проводя ладонью над головой эль-Неренн. Та ощутила лёгкое покалывание возле макушки. — Не то что мои проволочки…
И тут эль-Неренн поняла, что делает Мегин.
— Нашла? — поинтересовалась она спокойно, протянув руку, чтобы взять гребень.
— Что нашла? — не поняла Мегин.
— Что искала. Maien Vyran . Нашла?
Мегин словно током ударило. Эль-Неренн повернула голову… увидела изумление на лице судомойки, широко раскрытые глаза. Почуяла удивление… недоумение и страх. Опять страх.
Сейчас только заметила, что на сгибе левого локтя Мегин есть татуировка — кошачья лапка. Коготки были тщательно прорисованы. Не более чем контур — не приглядишься, не увидишь. Невольно обхватила сгиб собственного левого локтя — халат позволял, рукава просторные.
Мегин, словно ждала этого, обхватила свой левый локоть, прижала ладонь к татуировке. Медленно отняла ладонь.
Татуировка стала ярче. Сделалась многоцветной. «Отпечатки пальцев» стали вишнёвыми, коготки — серебристыми, а подушечка лапки — розовой.
Эль-Неренн выпрямилась, и, не вполне понимая, почему это делает, сбросила халат.
На сгибе её локтя было пять отметин — пять «коготков». Метка личного курьера «Мамы Львицы». Мегин глянула на них, сложила ладони перед грудью, медленно и низко поклонилась.
— Прошу извинить, сестра, — проговорила она, застыв в поклоне. Эль-Неренн, всё ещё не осознавая, как и почему движется её тело, протянула правую руку и коснулась затылка Мегин.
Та выпрямилась. Эль-Неренн отступила на шаг, нащупала халат, подняла его и оделась.
Мегин шагнула вперёд, продолжая сжимать ладони перед грудью.
— Она послала тебя проверить? — спросила она. Голос её стал робким, вовсе не похожим на голос прежней Мегин. — Я не работаю в городе, сестра. Я держу слово.
— А в поместье? — поинтересовалась эль-Неренн. Вижу, подумала она. Даже сквозь смуглую кожу Мегин начинали проступать «пятнышки». Медленно, но верно.
— Они не знают, кто я, — Мегин опустила голову. — Я ничего не требую взамен, сестра. Это не запрещено.
Эль-Неренн смотрела на неё. Настоящая «кошечка» в поместье… с ума сойти. Прячется? Отбывает наказание? О том, кто такие «кошечки», кто ими распоряжается, она знала немного. Не верить же, в самом деле, слухам и всему тому, что услышишь на улице.
— Тебя послали… они?! — голос Мегин дрогнул. — Тебя послала не Львица…
Эль-Неренн отрицательно покачала головой. Ещё и «они»…
— Не Львица.
Мегин медленно опустилась на колени.
— Позволь мне уйти, сестра. Тебя никто не заподозрит. Я сумею отблагодарить.
Эль-Неренн молчала. Она уже жалела, сильно жалела, что начала подыгрывать Мегин — подогревать её страхи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Осмотрелась. Та же одежда, в которой она вошла к Мейсте в комнату.
— Где я? — спросила она. Голос прозвучал неожиданно громко. Во сне, надо полагать. Давно уже не было таких ярких, запоминающихся снов. Эль-Неренн засмеялась. Ароматы луга окутывали её, голова кружилась. Ветерок, приятно обдувающий щёку.
Эль-Неренн побежала. Бежать оказалось легко. Очень легко. Словно ветер поддерживал её. Колокольчики и ромашки, мать-и — мачеха, клевер… Все цветы, которые эль-Неренн когда-либо видела, были собраны здесь. Все цвели. Её не удивило такое сочетание — сон есть сон.
Она обежала валун — замшелый, влажный, тёмно-бурый — и чуть не споткнулась о Мейсте.
— Теаренти ? — он был удивлён. — Вы… тоже здесь? Вы видите это? — он указал вокруг.
Эль-Неренн кивнула.
— Тебе снится это место, Мейсте?
Он кивнул. Было видно, что он счастлив.
— Я никогда не мог… почти никогда… вот, смотрите, — он указал на валун. Ближе к вершине были нацарапаны четыре буквы «М».
— Что это?
— Это я. Я загадал… если смогу оставить надпись, то вернусь сюда ещё раз. Я вернулся, — он засмеялся. Эль-Неренн ощутила холодок, проползающий по коже. — В пятый раз. Спасибо, теаренти .
— Ты оставлял здесь надписи?! Во сне?
— Попробуйте, — он указал рукой. — Оставьте. Вот, — протянул обломок камня. Эль-Неренн послушалась, нацарапала букву «Т».
— Почему «Т»? — поинтересовался Мейсте.
— Тайна, — подмигнула эль-Неренн. — Расскажу, потом. Здесь есть что-нибудь интересное, Мейсте?
— Много, — он кивнул, протянул руку. — Я покажу. Побежали!
И они побежали.
-
Эль-Неренн очнулась — рывком. Так и сидела, прижав ладони к голове Мейсте. Тот спал — спокойно, улыбаясь. Ему было хорошо. Ей самой — тоже.
эль-Неренн осторожно положила Мейсте на бок, поднялась. Немного затекла правая нога. Сколько они сидят так — час, два?
Нет, всего лишь десять минут. Эль-Неренн не поверила своим глазам, но часы продолжали утверждать — десять минут. Ну, пятнадцать, не важно.
Она ощущала, что энергия переполняет её. Как в ту ночь. Новое «видение» было сильным, запахи и звуки воспринимались ярко, насыщенно. Эль-Неренн тихо рассмеялась…
Ты видел, Грейвен. Я сдержала слово, он не прикоснулся ко мне. Никто не прикоснётся, пока я не отомщу за тебя.
Осторожно взяла с кровати подушку, покрывало. Подложила подушку под голову Мейсте, укрыла его покрывалом. Он не проснулся.
Медленно, прищурившись — в коридоре свет покажется нестерпимо ярким — эль-Неренн выскользнула наружу. Тихо закрыла за собой дверь, нажала до щелчка. Добрых сновидений, Мейсте.
На входе никого по-прежнему не было. Эль-Неренн надела шапочку… спать не хотелось, но не бродить же по дому всю ночь. Три часа до рассвета. Попытаться уснуть — бодрость неправильная, может окончиться так же неожиданно, как возникла.
Плач. Вначале эль-Неренн думала, что ей показалось. Потом… вновь. Где-то на пороге восприятия.
Она медленно скользнула на женскую половину (Тери спит на посту, довольная, всё на свете забыла). Замерла, вслушалась. Вновь показалось — как тогда, во сне, где Аголан…
…Лас-Тесан…
…пряталась в углу зеркального коридора.
Звук стал громче.
Эль-Неренн двигалась, иногда останавливаясь. Двери не заперты, просто закрыты и — спасибо Кесстеру — не скрипят. Вниз, мимо дверей в большую кухню, направо, в подвал — в ту его часть, где хранятся съестные припасы.
У дверей в подвал сидела, прямо на полу, Тимо и тихо плакала.
-
— Тимо?
Та вскинулась, чуть не вскрикнула… эль-Неренн прижала ладонь к её губам.
— Тихо, тихо… что случилось, Тимо? Почему ты здесь?
Та обхватила альбиноску, прижалась к ней, продолжая всхлипывать.
— Она сказала… она сказала, что меня отвезут назад. В приют. Я не хочу в приют, Ньер… не хочу-у — у-у…
— Тихо, — эль-Неренн осторожно приподняла девочку, поставила на ноги. Сама присела, держа её за руки. — Кто сказал?
— Она , — шёпотом сообщила девочка. — Во сне. Она сказала, что всё расскажет госпоже, всё… — некоторое время Тимо боролась со слезами, но слёзы победили. Эль-Неренн прижимала её к себе, пока Тимо не успокоилась.
— Кто она такая, Тимо? Что она расскажет? — Тимо смотрела на неё странным взглядом. — Я никому не скажу, — пообещала эль-Неренн. — Слово.
— Что я таскаю печенье… из кладовки.
— А ты таскаешь? — не удержалась эль-Неренн, улыбнулась.
Тимо мрачно кивнула.
— Я ничего больше не брала… ничего — ничего… я никогда не трогала полки, правда… Только то, что в коробке, на полу.
В коробке на полу обычно оставляли обломки, крошки — ничего такого, за что стоило бы наказывать. Правда, Леронн может иметь по этому поводу своё мнение. Мейсте только на памяти эль-Неренн пороли пять раз, по её приказу — то за разбитое стекло, то за треснувшую тарелку. У бедняги на заду, видимо, уже мозоль.
— Не слушай её , Тимо. Не бойся её . Скажи, что сама признаешься госпоже. Вот и всё. Она тебя не тронет.
— Правда? — прошептала Тимо.
Эль-Неренн кивнула. Вновь вспомнился Новый год и Аголан, стоящая перед ней, с подарком — медальоном — в руке.
— Правда-правда.
Тимо вновь прижалась к ней.
— Идём, Тимо. Ложись спать.
Девочка кивнула. Она позволила взять себя за руку и проводить до женской половины. Фыркнула, вовремя прижав ладонь ко рту, когда увидела спящую Тери.
— Подожди меня здесь, — велела эль-Неренн, когда они дошли до двери в комнату Тимо. Быстро вернулась к себе, недолго копалась в шкафчике. Вернулась, протянула девочке пакетик — лесные орехи.
— «Тимо» значит «белочка», правда?
— Кто тебе сказал? — глаза Тимо округлились.
— Ты похожа, — эль-Неренн приподняла верхнюю губу и изобразила, как белка грызёт орех. — Немножко.
Тимо рассмеялась… вновь прижала ладони ко рту. Взяла орехи — похоже, эль-Неренн угадала, что может её утешить.
— Спокойной ночи, Ньер, — прошептала она.
— Спокойной ночи, Тимо, — ответила эль-Неренн закрывающейся двери.
Вернулась в свою комнату, взяла книгу… подумала и вышла в коридор. Осторожно потрясла Тери за плечо.
Та вскинулась, почти как Тимо.
— Ох… — мгновенно покраснела. Только не это, подумала эль-Неренн. Сейчас я услышу: «она сказала мне…»
— Я знаю, — эль-Неренн прикоснулась к её щеке. — Но никому не скажу. Иди спать, Тери. Я подежурю.
Рыжеволосая обняла её (эль-Неренн чувствовала страх… да, Тери, я никому не скажу — хотя бы потому, что не знаю), отпустила. И побрела к себе в комнату.
Эль-Неренн так и не заснула. Не захотелось. И вчерашний длинный день продолжился.
* * *
Сразу после завтрака эль-Неренн вышла на задний двор и в парк. Мейсте появился там через минуту.
Он всё ещё волновался, но говорил куда более связно. В субботу он поедет в город, и должен будет зайти в один из книжных магазинов. Там с ним и встретятся. Мейсте также перечислил, сколько картин уже успел «отдать для копирования», сколько статуэток «случайно разбил». Поразительно, подумала эль-Неренн. Всё указывает на Леронн. Она решает все вопросы с прислугой. И то, за что Мейсте давно бы уже выгнали в шею, оборачивается только выговорами. Иногда — поркой.
Но доказательства, доказательства! Их нет. Мейсте клялся, что не знает, кто с ним говорил. Не видел её лица. Не слышал раньше её запаха. Голос запомнил, при случае сможет опознать.
Договорились на том, что Мейсте будет извещать эль-Неренн обо всём, что связано с этой историей.
— Вы… вы были там, теаренти ? — спросил Мейсте шёпотом, когда эль-Неренн кивнула и собралась возвращаться в дом. — Там, во сне. Это были вы?
— Я, — улыбнулась эль-Неренн. — Буква «Т», Мейсте. Я могу написать ещё несколько букв. Если хочешь.
Он смутился, склонил голову. Эль-Неренн прикоснулась к его щеке и, кивнув, отправилась в дом.
Вести о том, что госпожа в отъезде, уже разошлись. Как следствие, дисциплина слегка ухудшилась — может быть и потому, что старшая тоже уехала, в город — распоряжаться о покупке хозяйственных припасов.
-
— Что-то Мейсте сегодня сияет, — отметила Тери. — Как солнышко. И с утра ещё ничего не разбил. Просто чудо…
— Я знаю, что за чудо, — Инни откровенно смотрела на эль-Неренн. Та листала одну из «живых книг», неприкрыто скучая. — Скажи, Ньер… почему ты начала с него?
— Я? — эль-Неренн подняла взгляд. — О чём ты?
— Ла-а — а-адно, — протянула Инни. — Я хоть и на кухне, но всё чую. И как он на тебя смотрел… Скажи, он правда царапается?
— Царапается, — Мегин подошла поближе. — Как разомлеет, сразу царапается, — она скривилась. — Потом перед людьми появиться стыдно.
— Он ко мне не прикасался, — спокойно ответила эль-Неренн, не поднимая взгляда.
— Я же говорю, что это она! — обрадовалась Инни. — Как это — не прикасался? Ты его что, связала?
Эль-Неренн захлопнула книгу.
— Нет, — она пригладила волосы, поправила шапочку. — Просто не прикасался.
— А если проверить? — Мегин стала медленно, осторожно приближаться к эль-Неренн, обходя её по кругу.
— Я кусаюсь, — эль-Неренн предупредила, не поворачивая головы.
— Ой! — Мегин отпрыгнула подальше. — Она кусается! Почему не сказали сразу? Ладно… я у него самого узнаю. Нельзя же так долго не обращать на беднягу внимания. Истина требует жертв.
Тери прыснула.
— Он с тобой не пойдёт, — возразила эль-Неренн, чем повергла всех, кроме Риккен, в буйное веселье. Риккен лишь улыбнулась и покачала головой. Мегин присела перед эль-Неренн, продолжая улыбаться, глядя альбиноске в глаза.
— Не пойдёт? Ты так уверена?
— Вполне.
— Поспорим? — эль-Неренн оглянулась и увидела, что все замолкли, иронически глядя на неё.
— На что?
— На шапочку, — Мегин поправила свою. — На вечер.
Появляться без шапочки перед хозяевами… По сути, это был спор на желание.
— Ладно, — эль-Неренн прикоснулась к протянутой ладони. Инни, подбежав, «разбила» их руки.
— Так, — Мегин встала, потянулась… так, что всех вокруг едва не одолела зевота. — Всё честно, Ньер. До завтрашнего утра ты к нему не подходишь.
Эль-Неренн кивнула. Мегин подмигнула ей и ушла. Тери и Инни пошли следом, о чём-то оживлённо беседуя с судомойкой, иногда оглядываясь на эль-Неренн.
— Ньер, ты спятила? — неожиданно осведомилась Риккен. «Молчунья» присела ближе. — Мегин — «кошечка». Она только подмигнёт — с ней кто угодно пойдёт.
— «Кошечка»? — удивилась эль-Неренн. И рассмеялась. — «Кошечка» — судомойка? По-моему, она такая же «кошечка», как я собачка.
Риккен покачала головой.
— Зря смеёшься, Ньер. Это правда, она показывала, что умеет. Я тебе не завидую.
Риккен встала.
— Правда, — добавила она, — Мегин у нас добрая. Издеваться не будет. Вот если ты Тери проспоришь или Инни…
— А тебе?
— Мне ты уже проиграла, — Риккен неожиданно подмигнула. — Отдежуришь за меня как-нибудь, и всё. Или песню споёшь. Ты же у себя в комнате напеваешь?
— Кто тебе сказал?
— Угадай, — Риккен ещё раз улыбнулась, кивнула и покинула общий зал.
-
Вернулась старшая и сразу нашла всем работу. Эль-Неренн поручили убрать все комнаты второго этажа. Хорошо ещё, пылесос оказался на редкость удобным и работал очень тихо. Но всё равно, эль-Неренн успела взмокнуть. Отметила, что почти не попадается «ловушек» — милых старых способов проверить честность прислуги. «Забытые монетки», полупустые бутылки с вином, сложенные бумажки… Всё это эль-Неренн оставляла, не открывая и не разворачивая, где-нибудь на видном месте, в комнате — и сразу же сообщала старшей. Жизнь научила, что одна крохотная безделушка, «забытая» хозяевами, может испортить остаток жизни.
Вернулась в комнату, за запасной одеждой — забрать её и в душ. В какой — то момент осознала, что стоит перед шкафчиком и сжимает в руке бутылочку.
Отлично, Ньер. Уже лучше. Выпить ещё не успела — нет горечи во рту. Так… может, действительно выпить? Меньше, чем раньше. Одну чайную ложечку.
«Так и становятся наркоманами», сказал ей как-то раз кто-то из знакомых, «говоришь себе — ещё немного, и всё, и больше не буду».
Ну один последний раз, Ньер!
Отпила, поморщилась. Настой уже не вызывал тошноты, хотя приятным тоже не казался. Подождала немного и направилась в душ.
-
Эль-Неренн только начала наслаждаться ощущениями, как в дверь постучали.
— Ньер? Впусти меня, это Мегин!
— Потерпи три минуты, — отозвалась эль-Неренн. В душе могли вместиться все, но эль-Неренн, как и Риккен, предпочитала совершать омовения в одиночестве. Инни, Мегин и Тери частенько приходили вместе — единственное место, где можно вдоволь поговорить о чём угодно, не опасаясь чуткого уха старшей.
— Не могу, — пожаловалась Мегин. — Инни, безрукая, всю меня в рыбе уделала. Открой, я тут задохнусь!
Чтоб тебе провалиться!
Эль-Неренн открыла дверь. Да… уделала так уделала. Такое с Инни случалось. Но, несмотря на «не очень прямые руки», готовила она очень даже неплохо. Мечтала, что её, наконец, заметят повара.
Мегин быстро сбросила с себя одежду — вся в рыбьей чешуе — встряхнула, затолкала в стиральную машину, запустила стирку. Эль-Неренн вернулась под душ и повернулась к судомойке спиной.
— Ой, нужна ты мне! — Мегин включила воду в соседней кабинке. — Откуда ты такая стеснительная? Что у тебя есть такого, чего у меня нет?
«Совесть», — чуть было не ответила эль-Неренн, всей спиной ощущая, что её разглядывают. Разглядывай, разглядывай. Будет о чём посплетничать. Шрамов на спине хватало, след от давешнего удара дубинки тоже выглядел внушительно. Кожа вокруг выглядела так, словно измазали углем, да так и не сумели отмыть.
…Эль-Неренн сидела в соседней комнате — «предбаннике» — ждала, пока высохнут волосы. Когда высыхали сами, без сушилки, становились гораздо послушнее. Мегин закончила плескаться, вышла, и, не стесняясь наготы, подошла к эль-Неренн поближе. Волосы той спадали по плечам и спине — ослепительно-белые, притягивающие взгляд.
— Прелесть, — заметила Мегин, в голосе её звучала откровенная зависть. — Как пух… слушай, можно потрогать?
Эль-Неренн фыркнула.
— Да не прикоснусь я к тебе! — недовольно заметила Мегин. — Правда. Никогда таких не видела…
— Трогай, — пожала плечами эль-Неренн, наблюдая за Мегин в зеркало. Ну и фигура у Мегин! Просто идеальная. Двигается, когда хочет, словно танцовщица… умеет привлечь внимание, заставить на себя смотреть. Правда, что ли, «кошечка»? Тогда дело плохо.
— Пух, — повторила Мегин, осторожно проводя ладонью над головой эль-Неренн. Та ощутила лёгкое покалывание возле макушки. — Не то что мои проволочки…
И тут эль-Неренн поняла, что делает Мегин.
— Нашла? — поинтересовалась она спокойно, протянув руку, чтобы взять гребень.
— Что нашла? — не поняла Мегин.
— Что искала. Maien Vyran . Нашла?
Мегин словно током ударило. Эль-Неренн повернула голову… увидела изумление на лице судомойки, широко раскрытые глаза. Почуяла удивление… недоумение и страх. Опять страх.
Сейчас только заметила, что на сгибе левого локтя Мегин есть татуировка — кошачья лапка. Коготки были тщательно прорисованы. Не более чем контур — не приглядишься, не увидишь. Невольно обхватила сгиб собственного левого локтя — халат позволял, рукава просторные.
Мегин, словно ждала этого, обхватила свой левый локоть, прижала ладонь к татуировке. Медленно отняла ладонь.
Татуировка стала ярче. Сделалась многоцветной. «Отпечатки пальцев» стали вишнёвыми, коготки — серебристыми, а подушечка лапки — розовой.
Эль-Неренн выпрямилась, и, не вполне понимая, почему это делает, сбросила халат.
На сгибе её локтя было пять отметин — пять «коготков». Метка личного курьера «Мамы Львицы». Мегин глянула на них, сложила ладони перед грудью, медленно и низко поклонилась.
— Прошу извинить, сестра, — проговорила она, застыв в поклоне. Эль-Неренн, всё ещё не осознавая, как и почему движется её тело, протянула правую руку и коснулась затылка Мегин.
Та выпрямилась. Эль-Неренн отступила на шаг, нащупала халат, подняла его и оделась.
Мегин шагнула вперёд, продолжая сжимать ладони перед грудью.
— Она послала тебя проверить? — спросила она. Голос её стал робким, вовсе не похожим на голос прежней Мегин. — Я не работаю в городе, сестра. Я держу слово.
— А в поместье? — поинтересовалась эль-Неренн. Вижу, подумала она. Даже сквозь смуглую кожу Мегин начинали проступать «пятнышки». Медленно, но верно.
— Они не знают, кто я, — Мегин опустила голову. — Я ничего не требую взамен, сестра. Это не запрещено.
Эль-Неренн смотрела на неё. Настоящая «кошечка» в поместье… с ума сойти. Прячется? Отбывает наказание? О том, кто такие «кошечки», кто ими распоряжается, она знала немного. Не верить же, в самом деле, слухам и всему тому, что услышишь на улице.
— Тебя послали… они?! — голос Мегин дрогнул. — Тебя послала не Львица…
Эль-Неренн отрицательно покачала головой. Ещё и «они»…
— Не Львица.
Мегин медленно опустилась на колени.
— Позволь мне уйти, сестра. Тебя никто не заподозрит. Я сумею отблагодарить.
Эль-Неренн молчала. Она уже жалела, сильно жалела, что начала подыгрывать Мегин — подогревать её страхи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39