Я гарантирую им сохранение личности.
- Вы потеряли чувство реальности, мистер Хармон, - пожала плечами Чара. - Весь Город знает, что ваш проект вот-вот развалится.
- Скорее вы развалитесь от старости, мадам. Город знает лишь то, что ему преподносят СМИ, а я знаю кое-что иное. - Хиллари оглянулся на автомат. - Команда - поместить в камеру.
- Э… постойте! Погодите! - Чара застучала ногой в дверь, но плита уже встала на место, наглухо отсекая ее от коридора.
* * *
Стеллажи, полки. Светло-серые стены, светло-серые столбики колонн. Зал совершенно пуст, стены аккуратно разграфлены стеллажами на высокие прямоугольники - это словно разлинованные таблицы на бумаге.
В центре зала - широкий рабочий стол из полированного мореного дуба. В кресле, изогнутом, как скрипичный ключ, человек в черном сосредоточенно разглядывает в большую лупу коллекцию бабочек и жуков. Он берет планшеты, где, вдавленные в белый пористый материал, окантованный синей, коричневой или черной каймой, навеки застыли, раскинув крылья, огромные великолепные бабочки. Человек в черном берет планшет за планшетом и внимательно изучает бархатистые тельца бабочек, затейливые силуэты их крыльев с прихотливыми вырезами; крылья переливаются перламутром, вспыхивают простым и элегантным узором. За ними приходит очередь жуков. Маленькие, средние, крупные панцирные существа с лаковыми жесткими усами и грозными рогами аккуратно пришпилены булавками; под каждым - ровная этикетка. Их здесь тысячи, и нет им счета. Черные жуки; жуки, сверкающие, как изумруды; жуки, горящие как гранаты; жуки с длинными усами, уложенными вдоль тела; жуки с мощными жвалами, перемалывающими дерево в труху, выедающие ходы в антикварных креслах и пугающие хозяев мерным тикающем звуком, - «часы смерти»; жуки-могильщики с багряными пятнами, устраивающие погребение мелким зверюшкам. Все собраны, умерщвлены и разобраны по ранжиру.
Человек в черном всматривается в рисунок надкрылий, читает этикетки с мудреными латинскими названиями. Как переливаются и чередуются цвета и пятна, как совершенны формы… Только глаза этих созданий ввалились и потемнели - никто не придумал, как сохранить живой блеск глаз, их сочный цвет и прозрачность драгоценной влаги после смерти. Это досадно человеку в глухом черном сюртуке, но для него главное - чтобы все экспонаты были чинно разложены по коробочкам, чтобы ни одна ячейка не была пропущена, чтобы все соответствовало своему номеру и месту в каталоге.
Если он видит где-то незаполненное место, он очень сильно огорчается, так сильно, что теряет сон, покой и аппетит. Он платит деньги, экипирует команду и отправляет искателей в дикие непроходимые джунгли. Преодолевая реки, заросли, трясины, выбиваясь из сил, они ловят желтую бабочку с синим опаловым рисунком, которая пьет трупную жидкость, - и так, чтобы ни одна чешуйка не упала с ее изящных крылышек, доставляют ее в этот беззвучно тихий зал. Крылья ее впечатывают в белый пенопласт, и человек в черном успокаивается. На время…
У него есть все. Полное собрание птичьих яиц с омертвевшими зародышами - некоторые из них были последними из вида. Набитые шкурки ящериц, когда-то веселых, непоседливых и шустрых. Монеты исчезнувших народов и правительств. Собранные из черепков изумительные расписные вазы. Шкуры и чучела вымерших животных. Полное собрание костей динозавров в ящиках с номерками и бирками. Перо нелетающей птицы. Скелеты из разных гробниц, чьи кости и зубы перемешались с бусами. Мумии из древних захоронений - легкие, высохшие; одни присыпаны красной охрой, другие скорчены в больших сосудах, третьи завернуты в пелены, как дети, которым не суждено родиться. Прекрасная коллекция драгоценных кристаллов, геометрически правильных, первородно-чистых, навечно замерших в момент творения и с тех пор хранящих форму естественной огранки.
Когда человеку в черном сюртуке надоедают жуки, он изучает чучела или камни.
Все расписано, раз и навсегда разложено по полкам стеллажей, все линии которых параллельны или перпендикулярны друг другу.
Куда бы ни скользнул взгляд - везде он видит монотонное пересечение горизонталей и вертикалей под единственно дозволенным прямым углом.
Окон здесь нет.
Замер маятник времени. История остановилась…
А где-то далеко светит яркое солнце и бушует жизнь. Все в ней переплетено, странно, сложно; в ней нет прямых углов, простых чисел и решений. В разогретом мареве звенит птичья трель и первая бабочка летит неровным, ломким движением, пытаясь преодолеть свежую струю ветра. Деревья сплетаются в небе гибкими ветвями, а под землей бугрятся, сцепляясь, корни. Все ярко, живо, неправильно…
Но человек в черном об этом не знает. Если хоть один луч света проникнет в его хранилище - он ослепнет. Экспонаты померкнут, поблекнут, пойдут трещинками, ссохнутся и пожухнут. Рассыпятся прахом хрупкие создания, все обратится в пыль и тлен.
Здесь все принадлежит смерти - и поэтому Принц Мрака Ротриа так бережет свою коллекцию от прикосновения солнечных лучей.
ГЛАВА 8
Хлип неспроста назвал свой пятый диск «320x320» - это был размер Города. Применительно к Старой Земле - участок площадью с Исландию, но населенный гуще Бангладеш. Люди здесь живут друг над другом стопками, и эти стопки называются по-всякому: бигхаусы, вышки, столбы, этажерки, высотки, крысятники. Знать их устройство - долг жильца-централа; по крайней мере, следует помнить все спасательные выходы. Чуть лучше в структуре домов разбираются воры, и совсем хорошо - террористы. Иной раз поражаешься - как ловко боевики ориентируются в стереометрическом лабиринте шахт, тупиков и коридоров. А уловкам террористов - несть числа!
Нанять хэтчбэк на день - три басса. Грузовую тележку - пять арги. Семь упаковок минералки, четыре короба пакетов с супом, три контейнера одноразовой посуды, еще того-сего пообъемистей - это вам отпустят в любой мелкооптовой компании. И проследите, чтоб багаж повыше громоздился! Ведь под ним лежит ваше воинское снаряжение. Вы выкатываете тележку из хэтчбэка и толкаете по пандусу к служебному входу «столба» - он хуже охраняется. Держите наготове накладную.
- Пятый этаж, магазин «Pop Food Peak».
- Топай, - кивнул охранник, бегло оглядев груду поклажи. - Полегче там выруливай с телегой; лифт и так ободран.
В кабине Фосфор сбросил шапочку, распустил волосы. Вышел на пятом; достав увесисто нагруженную сумку и прихватив упаковку воды, направился к пассажирскому лифту.
Семь человек. Один ребенок. Этого хватит, чтоб привлечь внимание.
Все сразу поняли, что к чему, когда высокий крепкий парень в черном плаще неуловимо быстро достал и собрат винтовку.
- Мы едем на самый верх, - сказал Фосфор, проводя стволами на уровне груди. - Никто не кричит и не дергается.
- Пожалуйста, отпустите мальчика, - попросила мать. Фосфор внимательно и холодно отмечал стремительно нараставшие изменения в состоянии заложников - температура и влажность кожи, сердцебиение, дрожание пальцев и век, взгляды, неприметные движения. Кажется, никто не собирается выбить у него оружие. Это неплохо: он вовсе не хотел травмировать заложников.
- Не сейчас, мэм. У кого есть трэк?.. Медленно присядьте и положите его на пол. Перебросьте трэк ко мне. Вот так, спасибо.
Пистолета или шокера ни у кого нет. Разрядников и аэрозольных баллончиков Фосфор не боялся.
- Лицом к стене. Все! Стойте спокойно, - Фосфор убедился, что ход на крышу заперт. «Столб» без верхней флаерной площадки - то, что нужно. Там масса антенн, надстроек - есть где укрыться. Крупнокалиберная пуля разнесла замок вдребезги; на выстрел все вздрогнули, мать прижала к себе хнычущего мальчугана.
- Вверх по лестнице, быстро.
Испуганно оглядываясь на ходу, пожилой мужчина запнулся и чуть не упал; Фосфор задержал шаг и выждал, пока заложник выровняется.
Над крышей гулял необъятный ветер, в редких углублениях морщились мелкие лужицы; низкое небо вяло колыхалось, как слабо натянутый тент. Расставив заложников у шершавой стены блока обеспечения лифта, Фосфор осмотрел свою последнюю территорию на этом свете - м-да, не очень-то… несколько вентиляционных шахт, лифтовые колодцы, водостоки - из каждой дыры можно ждать спецназ.
- Алло, слушайте и не перебивайте. Я - Фосфор. Нахожусь в районе Дархес, квартал Столбы, строение 21… Я не намерен сдаваться! Я на крыше, у меня на прицеле семь заложников, среди них - ребенок. Сейчас я покажу их.
С глаз на мозг, с мозга на радар, с радара на трэк - трэк плохонький, но картинка должна быть разборчивой.
- Имейте в виду - пролет над «столбом» и высадку на любой крыше в радиусе пятидесяти метров я буду считать атакой! Дальномер у меня есть. Да, требования имеются. Мою девушку, Лильен, убил Хиллари Хармон. Я хочу отомстить и умереть. Пусть сюда пришлют каких-нибудь парней, вооруженных до зубов, - я потолкую с ними о свободе, о праве на жизнь и прочей дряни. Ручаюсь, кое-кого я переспорю насмерть. Можно пригласить и А'Райхала - он очень хотел меня видеть, пусть посмотрит.
Через двадцать минут на «столб» 21 поднялись бойцы из отряда «Стрела»; служебный этаж под крышей кишел ими, будто продуктовый склад - йонгерами. Через вентиляцию в трех местах подняли видеоголовки, но Фосфор словно слышал, как эти глазки на стеблях вырастают из ячеек решетки, и срубал их пулями. Всех заложников он, как ни странно, отпустил, и мать мальчика, плача и глотая воду, пузырящуюся «гэйстом», объясняла окружившим ее координаторам, медтехникам и репортерам, что да, это тот самый парень, он не измывался, но вел себя очень сурово. «Как он вооружен? У него винтовка… Какая? Я не разбираюсь в этом, офицер. Да, и сумка - большая, набитая доверху сумка».
Когда одна решетка поднялась и из шахты полез полицейский дистант, Фосфор встретил его маленькой неотразимой штучкой из наплечного ракетомета RMG - паукообразная машина, лишившись зрения, трех лап и управления, осела и заклинила застывшими конечностями один из проходов на крышу. Перезаряжать приходилось впопыхах, но Фосфор был готов к тому, что на него пойдут одновременно с нескольких сторон. Второй ракетой он убил дистанта, что вскарабкался снаружи по стене; обезглавленное чудо-юдо замерло навек, впившись в бортик; третья туша рухнула в дверном проеме, открытом чуть ранее пулей. Попытки применять дистантов прекратились. А'Райхал приказал поскорей привезти полуавтомат для подземных работ - высокопрочный корпус «крота» мог выдержать попадание ракеты.
Пролетать над террористом никто и не думал - после того как три беспилотных аппарата получили по пуле раньше, чем пригляделись, наблюдение велось с двух полицейских дирижаблей, зависших метрах в двухстах от рокового «столба». Вернее, это продолжалось, пока они не надоели Фосфору своим присутствием. Винтовка и впрямь била далеко и метко - у одного летающего огурца задымила моторная гондола и отвалилась камера наружного обзора, в кабине другого закричал оператор, схватившись за окровавленную ногу. Черный призрак метался по крыше, постоянно и непредсказуемо меняя позицию, и снайперы матерились, теряя его. Снайперы-автоматы были хладнокровней; им вроде бы удалось поразить цель, но, когда штурм-группа, прикрывшись дымовой завесой и коктейлем из парализующего газа с судорожным свистом, рискнула на вылазку, двоих пришлось быстро оттащить волоком и спустить на тросах в шахту, а остальные ушли на когтях. Начались переговоры.
- Фосфор, ты ошибался. Твоя девушка была киборгом, куклой, - убеждал диакон Артур, срочно доставленный из «Ночного Мира». - Она была не настоящая. Пойми это - и сложи оружие. Ты должен подчиниться мне, как своему духовному отцу, если не утратил веру!..
Сменяя Артура, ту же песню пели психолог, недавно тративший силы на Рыбака, и мать Коломба, штатное контактное лицо Вселенской Церкви.
- Я все знал, - отвечал Фосфор. - Я люблю ее. Я хочу уйти в ночь, но сперва я покажу, что нельзя безнаказанно лишать человека любви. Любовь бессмертна! Эй, где вы там?!! Вылезайте! У меня еще есть патроны!..
Что в это время творилось в массмедиа - не поддается описанию, но самое интересное происходило в Баканаре. Едва узнав о происшествии, Сид вызвонил Хиллари и доложил предсмертным голосом:
- Хил, мы под ударом. Фосфор засел на крыше в Дархесе, взял заложников; он в огневом контакте со «Стрелой». Есть раненые, Хил! Две ампутации как минимум… может, и реплантируют, но - ты понимаешь?! А мы не сообщили им, что Фосфор - киборг!
- Спокойствие! - одернул Хиллари, ощущая себя идущим по канату без страховки. - Сид, это может быть не он. Кто-то, заклинившийся на его образе. Ополоумевший имитатор.
- Хил, он опознан! Спецы А'Райхала уверены, что он в кольчужном комбезе и шлеме, но на всех кадрах он без снаряжения! Они там теряются в догадках!..
- Если б мы сообщили, они пошли бы на него, не прикрываясь и крича: «Это приказ!», - вслух подумал Хиллари, - и черт не знает, что случилось бы…
- Как будем выворачиваться?
- Кто ранен? - Хиллари оледенил холод решимости.
- Наблюдатель с дирижабля, двое из «Стрелы». Тяжелые ранения конечностей.
- Кто выносил этих двоих?
- Свои ребята, сколько мне известно.
- Заложники целы?
- Он прогнал их с крыши.
Хиллари подключил параллельную связь.
- Ветеран, немедля бери мой флаер… мой собственный!! И на площадку. Я бегу, Сид! Если ты мне помешаешь… А впрочем, мы оба в одной выгребной яме. Не мешай мне, ладно? Я знаю, что делаю. Пока обеспечь мне доступ к воздушной охране Айрэн-Фотрис. ПРЯМОЙ ДОСТУП, без всяких кретинских согласований. Дашь его, когда скажу.
Он не стал ставить Майрат в известность о том, что улетает. Рассчитывать в таких рискованных затеях можно лишь на своих серых.
* * *
Энрик выполнял отмашку «гран-батман», когда к нему первый раз вошел Пепс:
- «Верный» из храма «Ночной Мир» по имени Фосфор ведет перестрелку с полицией на крыше высотки в каком-то квартале Столбы.
Энрик застыл с ногой, поднятой выше головы в полном поперечном шпагате.
- Откуда это известно?
- Крысолов сообщил. Идет вещание по V и VII каналам.
- Повторяю вопрос: откуда стало известно, что это именно Фосфор, а не кто-то другой?
- Он сам представился и вызвал силы полиции на себя. Хочу, говорит, потягаться с вооруженными людьми и отомстить за Лильен.
- Лильен… орская богиня страсти Лильентэ, жена Кера, бога смерти и войны. Знаковое имя.
- Да, а еще это вторая кличка робота Эмбер, угнанного баншерами. В среду, седьмого, всю эту «семейку» накрыли люди - или киборги - из «Антикибера». Ему прямым текстом втолковывают, что Лильен - киборг, но он как оглох. Уже есть раненые. К нам ломится толпа репортеров, желая услышать твое мнение или комментарии. Что будем делать?
Энрик встал на обе ноги, упер руки в бока и на мгновение задумался.
- А диакон из «Ночного Мира» там?
- Да, ведет переговоры с Фосфором…
- Ну и каков результат? - иронично поинтересовался Энрик.
Пепс молча изобразил нечто туанское, приблизительно означающее «ни малейшего намека на успех».
- Если этот Фосфор сохранил уважение к Церкви и иерархии - то он послушается диакона. А если он хочет повторить путь Друга, я ему не указ. Мне надо думать о предстоящем молении, чтобы достойно предстать перед тысячами «верных», а не растрачивать свою мощь на бесплодные уговоры одного маньяка. Я не могу бросать надежду трехсот тысяч ради одного.
- А может быть, он ждет именно твоего голоса? - Пепс, казалось, очень хотел, чтобы Энрик выступил с обращением, но Энрик никогда не делал того, что от него ждали.
- Разбежался, здрасьте, - Энрик не менял позы, но словно налился силой и злостью и перешел на жаргон. - Пепс, смекни своей дырявой головой, что вот, я выскажусь, а он меня пошлет дальше некуда, и я буду обтекать дерьмом в день премьеры. Да и чего ради я туда полезу, я что - штатный психолог? Я нанимался, что ли, с фанатиками толковать? Тут все крепко повязано - легенды Острова Грез, этимология имен - и все говорит о Смерти. Пусть это будет ритуал, и пусть это будет ритуальная смерть, я не стану мешать. Это значило бы своими руками уничтожить то здание, которое я создавал столько лет, отречься от всего, признаться, что я лгал все это время. Нет! Нет и нет! Тот, кто посылает змею, не должен разжимать кулак, иначе змея вернется к ужалит его в самое сердце. Если этот парень хочет умереть сегодня - это его выбор. Лучшей рекламы не придумаешь. И чтобы я о нем больше не слышал.
- А что сказать репортерам?
- А это твоя проблема, милый мой. Я об этом и думать не хочу. Я плачу тебе такие деньги, что можно и самому напрячь фантазию.
Энрик повернулся спиной и, выйдя на центр зала, вдохнул и начал выполнять сложный комплекс упражнений «Будунсинь дао» - «Путь совершенной пустоты», все более погружаясь в завораживающее кружево движений и уходя все дальше и дальше от тревог и волнений окружающего мира. Пепс, несколько секунд постояв в одиночестве, собрался с мыслями и направился к выходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
- Вы потеряли чувство реальности, мистер Хармон, - пожала плечами Чара. - Весь Город знает, что ваш проект вот-вот развалится.
- Скорее вы развалитесь от старости, мадам. Город знает лишь то, что ему преподносят СМИ, а я знаю кое-что иное. - Хиллари оглянулся на автомат. - Команда - поместить в камеру.
- Э… постойте! Погодите! - Чара застучала ногой в дверь, но плита уже встала на место, наглухо отсекая ее от коридора.
* * *
Стеллажи, полки. Светло-серые стены, светло-серые столбики колонн. Зал совершенно пуст, стены аккуратно разграфлены стеллажами на высокие прямоугольники - это словно разлинованные таблицы на бумаге.
В центре зала - широкий рабочий стол из полированного мореного дуба. В кресле, изогнутом, как скрипичный ключ, человек в черном сосредоточенно разглядывает в большую лупу коллекцию бабочек и жуков. Он берет планшеты, где, вдавленные в белый пористый материал, окантованный синей, коричневой или черной каймой, навеки застыли, раскинув крылья, огромные великолепные бабочки. Человек в черном берет планшет за планшетом и внимательно изучает бархатистые тельца бабочек, затейливые силуэты их крыльев с прихотливыми вырезами; крылья переливаются перламутром, вспыхивают простым и элегантным узором. За ними приходит очередь жуков. Маленькие, средние, крупные панцирные существа с лаковыми жесткими усами и грозными рогами аккуратно пришпилены булавками; под каждым - ровная этикетка. Их здесь тысячи, и нет им счета. Черные жуки; жуки, сверкающие, как изумруды; жуки, горящие как гранаты; жуки с длинными усами, уложенными вдоль тела; жуки с мощными жвалами, перемалывающими дерево в труху, выедающие ходы в антикварных креслах и пугающие хозяев мерным тикающем звуком, - «часы смерти»; жуки-могильщики с багряными пятнами, устраивающие погребение мелким зверюшкам. Все собраны, умерщвлены и разобраны по ранжиру.
Человек в черном всматривается в рисунок надкрылий, читает этикетки с мудреными латинскими названиями. Как переливаются и чередуются цвета и пятна, как совершенны формы… Только глаза этих созданий ввалились и потемнели - никто не придумал, как сохранить живой блеск глаз, их сочный цвет и прозрачность драгоценной влаги после смерти. Это досадно человеку в глухом черном сюртуке, но для него главное - чтобы все экспонаты были чинно разложены по коробочкам, чтобы ни одна ячейка не была пропущена, чтобы все соответствовало своему номеру и месту в каталоге.
Если он видит где-то незаполненное место, он очень сильно огорчается, так сильно, что теряет сон, покой и аппетит. Он платит деньги, экипирует команду и отправляет искателей в дикие непроходимые джунгли. Преодолевая реки, заросли, трясины, выбиваясь из сил, они ловят желтую бабочку с синим опаловым рисунком, которая пьет трупную жидкость, - и так, чтобы ни одна чешуйка не упала с ее изящных крылышек, доставляют ее в этот беззвучно тихий зал. Крылья ее впечатывают в белый пенопласт, и человек в черном успокаивается. На время…
У него есть все. Полное собрание птичьих яиц с омертвевшими зародышами - некоторые из них были последними из вида. Набитые шкурки ящериц, когда-то веселых, непоседливых и шустрых. Монеты исчезнувших народов и правительств. Собранные из черепков изумительные расписные вазы. Шкуры и чучела вымерших животных. Полное собрание костей динозавров в ящиках с номерками и бирками. Перо нелетающей птицы. Скелеты из разных гробниц, чьи кости и зубы перемешались с бусами. Мумии из древних захоронений - легкие, высохшие; одни присыпаны красной охрой, другие скорчены в больших сосудах, третьи завернуты в пелены, как дети, которым не суждено родиться. Прекрасная коллекция драгоценных кристаллов, геометрически правильных, первородно-чистых, навечно замерших в момент творения и с тех пор хранящих форму естественной огранки.
Когда человеку в черном сюртуке надоедают жуки, он изучает чучела или камни.
Все расписано, раз и навсегда разложено по полкам стеллажей, все линии которых параллельны или перпендикулярны друг другу.
Куда бы ни скользнул взгляд - везде он видит монотонное пересечение горизонталей и вертикалей под единственно дозволенным прямым углом.
Окон здесь нет.
Замер маятник времени. История остановилась…
А где-то далеко светит яркое солнце и бушует жизнь. Все в ней переплетено, странно, сложно; в ней нет прямых углов, простых чисел и решений. В разогретом мареве звенит птичья трель и первая бабочка летит неровным, ломким движением, пытаясь преодолеть свежую струю ветра. Деревья сплетаются в небе гибкими ветвями, а под землей бугрятся, сцепляясь, корни. Все ярко, живо, неправильно…
Но человек в черном об этом не знает. Если хоть один луч света проникнет в его хранилище - он ослепнет. Экспонаты померкнут, поблекнут, пойдут трещинками, ссохнутся и пожухнут. Рассыпятся прахом хрупкие создания, все обратится в пыль и тлен.
Здесь все принадлежит смерти - и поэтому Принц Мрака Ротриа так бережет свою коллекцию от прикосновения солнечных лучей.
ГЛАВА 8
Хлип неспроста назвал свой пятый диск «320x320» - это был размер Города. Применительно к Старой Земле - участок площадью с Исландию, но населенный гуще Бангладеш. Люди здесь живут друг над другом стопками, и эти стопки называются по-всякому: бигхаусы, вышки, столбы, этажерки, высотки, крысятники. Знать их устройство - долг жильца-централа; по крайней мере, следует помнить все спасательные выходы. Чуть лучше в структуре домов разбираются воры, и совсем хорошо - террористы. Иной раз поражаешься - как ловко боевики ориентируются в стереометрическом лабиринте шахт, тупиков и коридоров. А уловкам террористов - несть числа!
Нанять хэтчбэк на день - три басса. Грузовую тележку - пять арги. Семь упаковок минералки, четыре короба пакетов с супом, три контейнера одноразовой посуды, еще того-сего пообъемистей - это вам отпустят в любой мелкооптовой компании. И проследите, чтоб багаж повыше громоздился! Ведь под ним лежит ваше воинское снаряжение. Вы выкатываете тележку из хэтчбэка и толкаете по пандусу к служебному входу «столба» - он хуже охраняется. Держите наготове накладную.
- Пятый этаж, магазин «Pop Food Peak».
- Топай, - кивнул охранник, бегло оглядев груду поклажи. - Полегче там выруливай с телегой; лифт и так ободран.
В кабине Фосфор сбросил шапочку, распустил волосы. Вышел на пятом; достав увесисто нагруженную сумку и прихватив упаковку воды, направился к пассажирскому лифту.
Семь человек. Один ребенок. Этого хватит, чтоб привлечь внимание.
Все сразу поняли, что к чему, когда высокий крепкий парень в черном плаще неуловимо быстро достал и собрат винтовку.
- Мы едем на самый верх, - сказал Фосфор, проводя стволами на уровне груди. - Никто не кричит и не дергается.
- Пожалуйста, отпустите мальчика, - попросила мать. Фосфор внимательно и холодно отмечал стремительно нараставшие изменения в состоянии заложников - температура и влажность кожи, сердцебиение, дрожание пальцев и век, взгляды, неприметные движения. Кажется, никто не собирается выбить у него оружие. Это неплохо: он вовсе не хотел травмировать заложников.
- Не сейчас, мэм. У кого есть трэк?.. Медленно присядьте и положите его на пол. Перебросьте трэк ко мне. Вот так, спасибо.
Пистолета или шокера ни у кого нет. Разрядников и аэрозольных баллончиков Фосфор не боялся.
- Лицом к стене. Все! Стойте спокойно, - Фосфор убедился, что ход на крышу заперт. «Столб» без верхней флаерной площадки - то, что нужно. Там масса антенн, надстроек - есть где укрыться. Крупнокалиберная пуля разнесла замок вдребезги; на выстрел все вздрогнули, мать прижала к себе хнычущего мальчугана.
- Вверх по лестнице, быстро.
Испуганно оглядываясь на ходу, пожилой мужчина запнулся и чуть не упал; Фосфор задержал шаг и выждал, пока заложник выровняется.
Над крышей гулял необъятный ветер, в редких углублениях морщились мелкие лужицы; низкое небо вяло колыхалось, как слабо натянутый тент. Расставив заложников у шершавой стены блока обеспечения лифта, Фосфор осмотрел свою последнюю территорию на этом свете - м-да, не очень-то… несколько вентиляционных шахт, лифтовые колодцы, водостоки - из каждой дыры можно ждать спецназ.
- Алло, слушайте и не перебивайте. Я - Фосфор. Нахожусь в районе Дархес, квартал Столбы, строение 21… Я не намерен сдаваться! Я на крыше, у меня на прицеле семь заложников, среди них - ребенок. Сейчас я покажу их.
С глаз на мозг, с мозга на радар, с радара на трэк - трэк плохонький, но картинка должна быть разборчивой.
- Имейте в виду - пролет над «столбом» и высадку на любой крыше в радиусе пятидесяти метров я буду считать атакой! Дальномер у меня есть. Да, требования имеются. Мою девушку, Лильен, убил Хиллари Хармон. Я хочу отомстить и умереть. Пусть сюда пришлют каких-нибудь парней, вооруженных до зубов, - я потолкую с ними о свободе, о праве на жизнь и прочей дряни. Ручаюсь, кое-кого я переспорю насмерть. Можно пригласить и А'Райхала - он очень хотел меня видеть, пусть посмотрит.
Через двадцать минут на «столб» 21 поднялись бойцы из отряда «Стрела»; служебный этаж под крышей кишел ими, будто продуктовый склад - йонгерами. Через вентиляцию в трех местах подняли видеоголовки, но Фосфор словно слышал, как эти глазки на стеблях вырастают из ячеек решетки, и срубал их пулями. Всех заложников он, как ни странно, отпустил, и мать мальчика, плача и глотая воду, пузырящуюся «гэйстом», объясняла окружившим ее координаторам, медтехникам и репортерам, что да, это тот самый парень, он не измывался, но вел себя очень сурово. «Как он вооружен? У него винтовка… Какая? Я не разбираюсь в этом, офицер. Да, и сумка - большая, набитая доверху сумка».
Когда одна решетка поднялась и из шахты полез полицейский дистант, Фосфор встретил его маленькой неотразимой штучкой из наплечного ракетомета RMG - паукообразная машина, лишившись зрения, трех лап и управления, осела и заклинила застывшими конечностями один из проходов на крышу. Перезаряжать приходилось впопыхах, но Фосфор был готов к тому, что на него пойдут одновременно с нескольких сторон. Второй ракетой он убил дистанта, что вскарабкался снаружи по стене; обезглавленное чудо-юдо замерло навек, впившись в бортик; третья туша рухнула в дверном проеме, открытом чуть ранее пулей. Попытки применять дистантов прекратились. А'Райхал приказал поскорей привезти полуавтомат для подземных работ - высокопрочный корпус «крота» мог выдержать попадание ракеты.
Пролетать над террористом никто и не думал - после того как три беспилотных аппарата получили по пуле раньше, чем пригляделись, наблюдение велось с двух полицейских дирижаблей, зависших метрах в двухстах от рокового «столба». Вернее, это продолжалось, пока они не надоели Фосфору своим присутствием. Винтовка и впрямь била далеко и метко - у одного летающего огурца задымила моторная гондола и отвалилась камера наружного обзора, в кабине другого закричал оператор, схватившись за окровавленную ногу. Черный призрак метался по крыше, постоянно и непредсказуемо меняя позицию, и снайперы матерились, теряя его. Снайперы-автоматы были хладнокровней; им вроде бы удалось поразить цель, но, когда штурм-группа, прикрывшись дымовой завесой и коктейлем из парализующего газа с судорожным свистом, рискнула на вылазку, двоих пришлось быстро оттащить волоком и спустить на тросах в шахту, а остальные ушли на когтях. Начались переговоры.
- Фосфор, ты ошибался. Твоя девушка была киборгом, куклой, - убеждал диакон Артур, срочно доставленный из «Ночного Мира». - Она была не настоящая. Пойми это - и сложи оружие. Ты должен подчиниться мне, как своему духовному отцу, если не утратил веру!..
Сменяя Артура, ту же песню пели психолог, недавно тративший силы на Рыбака, и мать Коломба, штатное контактное лицо Вселенской Церкви.
- Я все знал, - отвечал Фосфор. - Я люблю ее. Я хочу уйти в ночь, но сперва я покажу, что нельзя безнаказанно лишать человека любви. Любовь бессмертна! Эй, где вы там?!! Вылезайте! У меня еще есть патроны!..
Что в это время творилось в массмедиа - не поддается описанию, но самое интересное происходило в Баканаре. Едва узнав о происшествии, Сид вызвонил Хиллари и доложил предсмертным голосом:
- Хил, мы под ударом. Фосфор засел на крыше в Дархесе, взял заложников; он в огневом контакте со «Стрелой». Есть раненые, Хил! Две ампутации как минимум… может, и реплантируют, но - ты понимаешь?! А мы не сообщили им, что Фосфор - киборг!
- Спокойствие! - одернул Хиллари, ощущая себя идущим по канату без страховки. - Сид, это может быть не он. Кто-то, заклинившийся на его образе. Ополоумевший имитатор.
- Хил, он опознан! Спецы А'Райхала уверены, что он в кольчужном комбезе и шлеме, но на всех кадрах он без снаряжения! Они там теряются в догадках!..
- Если б мы сообщили, они пошли бы на него, не прикрываясь и крича: «Это приказ!», - вслух подумал Хиллари, - и черт не знает, что случилось бы…
- Как будем выворачиваться?
- Кто ранен? - Хиллари оледенил холод решимости.
- Наблюдатель с дирижабля, двое из «Стрелы». Тяжелые ранения конечностей.
- Кто выносил этих двоих?
- Свои ребята, сколько мне известно.
- Заложники целы?
- Он прогнал их с крыши.
Хиллари подключил параллельную связь.
- Ветеран, немедля бери мой флаер… мой собственный!! И на площадку. Я бегу, Сид! Если ты мне помешаешь… А впрочем, мы оба в одной выгребной яме. Не мешай мне, ладно? Я знаю, что делаю. Пока обеспечь мне доступ к воздушной охране Айрэн-Фотрис. ПРЯМОЙ ДОСТУП, без всяких кретинских согласований. Дашь его, когда скажу.
Он не стал ставить Майрат в известность о том, что улетает. Рассчитывать в таких рискованных затеях можно лишь на своих серых.
* * *
Энрик выполнял отмашку «гран-батман», когда к нему первый раз вошел Пепс:
- «Верный» из храма «Ночной Мир» по имени Фосфор ведет перестрелку с полицией на крыше высотки в каком-то квартале Столбы.
Энрик застыл с ногой, поднятой выше головы в полном поперечном шпагате.
- Откуда это известно?
- Крысолов сообщил. Идет вещание по V и VII каналам.
- Повторяю вопрос: откуда стало известно, что это именно Фосфор, а не кто-то другой?
- Он сам представился и вызвал силы полиции на себя. Хочу, говорит, потягаться с вооруженными людьми и отомстить за Лильен.
- Лильен… орская богиня страсти Лильентэ, жена Кера, бога смерти и войны. Знаковое имя.
- Да, а еще это вторая кличка робота Эмбер, угнанного баншерами. В среду, седьмого, всю эту «семейку» накрыли люди - или киборги - из «Антикибера». Ему прямым текстом втолковывают, что Лильен - киборг, но он как оглох. Уже есть раненые. К нам ломится толпа репортеров, желая услышать твое мнение или комментарии. Что будем делать?
Энрик встал на обе ноги, упер руки в бока и на мгновение задумался.
- А диакон из «Ночного Мира» там?
- Да, ведет переговоры с Фосфором…
- Ну и каков результат? - иронично поинтересовался Энрик.
Пепс молча изобразил нечто туанское, приблизительно означающее «ни малейшего намека на успех».
- Если этот Фосфор сохранил уважение к Церкви и иерархии - то он послушается диакона. А если он хочет повторить путь Друга, я ему не указ. Мне надо думать о предстоящем молении, чтобы достойно предстать перед тысячами «верных», а не растрачивать свою мощь на бесплодные уговоры одного маньяка. Я не могу бросать надежду трехсот тысяч ради одного.
- А может быть, он ждет именно твоего голоса? - Пепс, казалось, очень хотел, чтобы Энрик выступил с обращением, но Энрик никогда не делал того, что от него ждали.
- Разбежался, здрасьте, - Энрик не менял позы, но словно налился силой и злостью и перешел на жаргон. - Пепс, смекни своей дырявой головой, что вот, я выскажусь, а он меня пошлет дальше некуда, и я буду обтекать дерьмом в день премьеры. Да и чего ради я туда полезу, я что - штатный психолог? Я нанимался, что ли, с фанатиками толковать? Тут все крепко повязано - легенды Острова Грез, этимология имен - и все говорит о Смерти. Пусть это будет ритуал, и пусть это будет ритуальная смерть, я не стану мешать. Это значило бы своими руками уничтожить то здание, которое я создавал столько лет, отречься от всего, признаться, что я лгал все это время. Нет! Нет и нет! Тот, кто посылает змею, не должен разжимать кулак, иначе змея вернется к ужалит его в самое сердце. Если этот парень хочет умереть сегодня - это его выбор. Лучшей рекламы не придумаешь. И чтобы я о нем больше не слышал.
- А что сказать репортерам?
- А это твоя проблема, милый мой. Я об этом и думать не хочу. Я плачу тебе такие деньги, что можно и самому напрячь фантазию.
Энрик повернулся спиной и, выйдя на центр зала, вдохнул и начал выполнять сложный комплекс упражнений «Будунсинь дао» - «Путь совершенной пустоты», все более погружаясь в завораживающее кружево движений и уходя все дальше и дальше от тревог и волнений окружающего мира. Пепс, несколько секунд постояв в одиночестве, собрался с мыслями и направился к выходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59