Я больше не знал, кто я такой.
Поэтому я спросил у Абрайры, знает ли она номер комлинка генерала Гарсона, потом вышел в коридор, подключился к комлинку, произнес номер, и генерал ответил.
— Кто говорит? — спросил он. У него был усталый голос.
— Генерал Гарсон, это я, Анжело Осик. Он вздохнул.
— Чем могу быть полезен, сеньор Осик?
— Я позвонил, чтобы попросить о переводе в медицинский отдел.
— Вы — сто первый, кто это сделал. Отвечу вам так же, как ответил другим: вы подписали контракт не со мной, а с корпорацией «Мотоки», и «Мотоки» настаивает на соблюдении контракта. Медицинского персонала достаточно. Нужны люди с духом наемников — такие, как вы, люди, в жилах которых течет кровь конкистадоров.
— Но… не думаю, что из меня выйдет хороший наемник.
В голосе Гарсона прозвучало нетерпение.
— Никогда не знаешь, что ждет впереди. Наша информация о положении на Пекаре устарела на двадцать лет. К тому времени, как мы туда прилетим, пройдет еще двадцать лет реального времени. Ябандзины могут быть мертвы, или корпорация «Мотоки» уничтожена, а может, оба государства разрешили свои противоречия. Есть большая вероятность, что вам вообще не придется воевал»
Я ничего не ответил.
— Потерпите месяц — другой, — продолжал Гарсон. — Многим нравится образ жизни наемников — радость битвы, возбуждение победы. Может, вы станете одним из таких людей. С Эйришем вы хорошо справились. Отлично выполненное убийство. Вы умеете смотреть смерти в лицо. Вы выдержите.
— Не думаю, — повторил я. И немного подождал — Что-нибудь еще? — спросил Гарсон.
— Как Тамара?
— Тема закрыта. На будущее: не спрашивайте об этом! — предупредил он. Потом мягче добавил: — Не очень надейтесь. Никаких изменений в положении. Вы нам мало что дали для начала. — И Гарсон отключился.
Я стоял в коридоре и думал: Тамаре не лучше. По лестнице со смехом и разговорами спускался десяток самураев. Прошел мимо мастер Кейго, глядя прямо перед собой, словно не видел меня. Я поклонился и сказал: «Здравствуйте, хозяин». Он смущенно оглянулся, кивнул в ответ и ушел. Очевидно, я нарушил правила этикета, заговорив с ним за пределами боевого помещения.
В спальне все готовились к утренней тренировке. Во время перерыва Завала подошел к моей койке.
— Сеньор Осик, — сказал он, — я надеялся, ты дашь мне антибиотики, о которых рассказывал. — Он говорил официально, ставя глаголы в третьем лице, и это мне показалось странным, потому что сегодня мы через многое прошли вместе.
Я знал, что у него нет «гнили» и антибиотики ему не нужны; симптомы болезни имели в данном случае чисто психологическое происхождение, но мне было жаль его. С самой юности я не мог войти в дом, где есть собака, без того, чтобы меня не укусила блоха. Я знал: невозможно, чтобы у всех собак были блохи, но как только я замечал в доме собаку, ноги и руки у меня начинали чесаться и краснели. У Завалы так же.
— Позволь взглянуть на твои руки, amigo, — дружеским тоном попросил я. Внимательно осмотрел его. Никакого побеления или хлопьев на коже, никаких нарывов. — Не вижу никаких признаков болезни, а эти антибиотики — очень сильное средство. У тебя будет от них понос и боль в животе. Воздержимся еще несколько дней.
— Ты уверен? — спросил Запала. — Микробы очень маленькие, их трудно увидеть!
Так мог сказать невежественный крестьянин. Я очень удивился. Большинство знакомых мне киборгов достаточно эрудированы и умны. Нужно очень много денег, чтобы купить такие конечности, как у Завалы.
— Откуда ты? — спросил я.
— Из Колумбии. Деревня вблизи Москеры. — Москера — маленький прибрежный городок на юге Колумбии. Это самый бедный район страны, вдалеке от больших городов, здесь мало образованных людей. В таких местах полагаются на знахарей, поэтому неудивительно; что Завала верит, будто можно увидеть микробов.
— Ты купил свою прекрасную руку и ноги в Москере?
Завала засмеялся, будто я сморозил глупость.
— В Москере их просто нет. Когда социалисты пустили чуму на нашу деревню, я убежал и попытался добраться до Буэнавентуры, но мои ноги умерли слишком быстро, и я не дошел. Падре в Гуапи отвел меня к партизанскому врачу в джунглях. Тот дал мне новые ноги при условии, что я буду сражаться в Сопротивлении.
— Понятно, — сказал я. — Что ж, давай еще раз посмотрим. — Я взял его руку и принялся внимательно разглядывать, задевая носом за волоски на коже, будто пытаясь увидеть микробы. — Должен, сказать, — объявил я после долгого разглядывания, — что я очень давно занимаюсь медициной. У меня прекрасное зрение, и я в своей жизни видел множество микробов. Но на твоей руке я не вижу ни одного. Может, они уползли? Или, еще вероятнее, когда сегодня мы горели в симуляторе, это было просто похоже на гниль, и теперь твой мозг тебя обманывает — Я однажды слышал, как знахарь говорил так на ярмарке, и надеялся, что моя импровизация напоминает слова настоящего знахаря и Завала мне поверит Он улыбнулся и, по-видимому, успокоился.
— Большое спасибо, дон Анжело, — сказал он и присоединился к остальным. Все снова принялись обсуждать, как победить самураев в симуляторе.
Я долго смотрел на него, и было мне очень печально. Он слишком глуп и невинен, чтобы всю жизнь провести в войнах — он невинен, как теленок И даже глаза у него такие же печальные, как у теленка Все четверо сидели на полу и размахивали руками, создавая планы битвы. Мне было жаль их. На самом деле им нужна не победа, не богатство и слава; их подлинная цель — избежать боли и шока смерти в симуляторе, настигающих их всякий раз, когда они проигрывают схватку. Эти четверо объединились, чтобы спастись от боли. И мне пришло в голову, что эти люди представляют общество. Возможно, не такое общество, как в Панаме, потому что они живут по другим правилам, но, тем не менее, общество. Я представил себе, как буду жить с ними в джунглях Пекаря, выращивать хлеб, бобы и кофе у маленькой хижины. Мавро и Перфекто будут моими соседями, а Тамара — она станет моим близким другом. И я понял, что, хотя больше не могу служить обществу Панамы, но могу служить тому обществу, в котором живу сейчас.
Не обдумывая последствий такого решения, я слез с койки и присоединился к своей боевой группе, занятой планированием грядущих побед…
Глава шестая
… Глаза Тамары раскрылись, она протянула мне свою руку без кисти. Я был привязан к стулу и, хотя отчаянно хотел помочь ей, не мог пошевелиться.
В комнату вошла маленькая девочка со знакомой улыбкой и полила водой из синего керамического кувшина руку Тамары. Как в фильме, где на глазах распускаются ирисы и маргаритки, рука отрастила кисть, пальцы выросли и зашевелились, будто побеги лозы в поисках солнца. Удивленный, я смотрел, пока рука не стала совершенно целой. Потом Тамара постучала себя по голове только что отросшим пальцем, и палец казался безупречным, прекрасно сформировавшимся, как у новорожденного.
— Видите, дон Анжело, — сказала она, — мне не нужен комлинк, чтобы разговаривать с вами. Мне не нужны ваши лекарства. Вы забыли: я ведьма.
Я проснулся после этого сна о Тамаре и оглядел спальню. Девятое утро.
Перфекто и Абрайра стояли у стены возле своих коек, от их головных розеток отходили провода к компьютеру. Корабельные устройства давали нам возможность видеть только одну программу — Мавро называл ее «Шоу ужасов»: мы смотрели, как самураи — ябандзины убивают наших наемников. Программа показывала голограммы различных сражений. Многочисленные боевые группы мчались по местности. На экране надписи указывали имена командиров групп. Слышно было, как разговаривают наемники, мы будто находились рядом с ними. Компьютер показывал ключевые моменты схватки, в основном тактику обреченных команд. На каждый бой отводилось три минуты, при этом мы становились свидетелями смерти множества наемников. За девять дней тренировок ни одна группа не победила ябандзинов. Я начинал думать, что это вообще невозможно. Но Абрайра и Перфекто каждую свободную минуту изучали их тактику, создавая все новые планы победоносных действий. От напряженных усилий они побледнели и, уставая, уже не в силах были улыбаться.
Перфекто гневно застонал, наблюдая что-то в голограмме. Ни он, ни Абрайра не надевали маски или шлемы, чтобы отрезать сенсорное восприятие реальности, поэтому сейчас они без всякого выражения смотрели на стену, глаза их двигались вслед за невидимым со стороны изображением.
Пустые лица и обращенные к стене глаза напомнили мне Тамару в тиковом сундуке, бесконечно глядящую в потолок. Все это время я ничего о ней не слышал. Даже если болезнь дошла до того, что ей требовался рост новой мозговой ткани, все равно сейчас у нее должно уже быть значительное улучшение. Она должна прийти в себя, хотя потребуется несколько дней, чтобы определить степень повреждения мозга. В идеале она отделается легкой потерей памяти. Но если ущерб велик, она может многое забыть, разучится говорить или ходить. Я хотел отыскать ее, сам оценить ее состояние. Руки мои зудели от желания коснуться ее, лечить, пока она не выздоровеет.
Я сел на койке и принялся тренироваться, доставая ножи из ножен на запястьях и размахивая ими, словно рубил врагов. Приятно было чувствовать в руке тяжелый хрусталь. Ножи безупречные, совершенные, такие могут существовать только как идеи Платона. Я все еще не узнал, кто мой возможный убийца, и мне не терпелось с ним встретиться. Очевидно, кулаки чесались не только от желания коснуться Тамары…
Перфекто фыркнул, и они с Абрайрой одновременно отключились от компьютера.
— Даже с Божьей помощью ябандзинский бабуин не мог увернуться от этого выстрела! — закричал Перфекто.
— Он спрятался за камнем, прежде чем его защита расплавилась. Что тут сделаешь? — возразила Абрайра, сердито отбросив прядь шоколадных волос со лба.
Перфекто стоял на своем:
— Но это невозможно. Я замерил реакцию самурая, когда наш выскочил из-за дерева, — одна пятая секунды. Никто не может прицелиться и выстрелить так быстро.
Перфекто прав: я не мог вообразить самурая, достигшего такого совершенства. Вероятно, для этого нужны долгие годы тренировок. Можно представить себе Пекарь, планету, разрываемую на части бесконечной войной. Города пустые, грязные, с грудами бетона на месте небоскребов. Дети бесконечно утюжат пустыни в машинах на воздушной подушке, не жалея сил, учатся поджаривать ябандзинов. Старые искалеченные киборги сидят по ночам у лагерных костров и рассказывают о своих прошлых победах, а детишки мечтают о том, как их враги взрываются, превращаясь в огненные шары.
Абрайра повернулась ко мне.
— Итак, Анжело, ты готов завтракать?
— Да, — ответил я.
— Что ж, боюсь, тебе придется поджарить несколько ябандзинов и съесть их в симуляторе. Ты проспал. Нам пора на тренировку.
Я не расстроился из-за завтрака. Обработанные водоросли в любом виде — со вкусом сосиски, мороженого или даже хлеба — от них у меня уже кишки выворачивает. Я порылся в сундуке среди быстро уменьшающегося запаса выпивки и сигар, отыскал бутылку хорошего коньяку и сделал большой глоток, надеясь, что это заменит мне завтрак. Но перспектива боевой тренировки заставляла меня нервничать. За девять дней 27 человек умерли от шока в симуляторах. Говорили, что корпорация «Мотоки» добавляет в воду наркотики, чтобы прекратить эти смерти. Я в это не верил. Тем, кто умер, позволено было умереть: компания не желала тратить средства на установку медицинского андроида возле каждого симулятора, чтобы тот спасал пострадавших. Такая роскошь в межзвездном полете стоит слишком дорого. Я выпил еще немного коньяку, и мы присоединились к Мавро и Завале в боевом помещении.
Кейго читал обычную лекцию пяти усталым наемникам, произнося свои немыслимые максимы.
— Вы должны избавиться от вмешательства всего, что может вмешаться. Научитесь полной сосредоточенности. Посмотрите на него. Видите, как блестит на нем пот, mugga… — Он указал на потного, выглядевшего безумным химеру — с таким не пожелаешь встретиться в темном переулке. — Будьте как он! Научитесь жить так, словно вы уже умерли! Не думайте о боли или смерти, о славе или бесчестье И тогда эта тропа приведет вас к состоянию nunen — без разума, когда воля и действие сливаются, становятся одним целым. — Солдаты слушали Кейго с кислым выражением лица. Только Завала серьезно отнесся к советам самурая. Приведенная им формула успеха была достаточно близка к волшебству и магии, чтобы заинтересовать нашего деревенского киборга.
У мастера Кейго было странное выражение лица — гнев, надежда, озабоченность? Может, совсем другое. Я часто не мог понять язык его телодвижений. Размышляя, он хмурился и морщил лицо Никогда не смотрел нам в глаза. Я знал, что мы ему нравимся: смеясь над нашими ошибками, он вежливо прикрывал рот рукой, никто из самураев так не поступал. Но когда мы начинали говорить, он делал вид, что нас не существует, смотрел в другую сторону, потом отвечал на вопрос, не глядя на нас, как религиозный фанатик отвечает на вопросы бога. Говоря о себе, он бессознательно касался носа указательным пальцем, а говоря о наших ошибках, он подчеркивал значимость своих слов движениями карате. Следить за ним было все равно что видеть впервые незнакомое животное. Я не понимал мотивы его поступков. И не чувствовал своего родства с ним как с человеческим существом.
Когда я был ребенком, мы делали вид, что наши палки — это ружья, и сражались с чужаками на разных планетах. Но если все жители Пекаря подобны Кейго, я неожиданно дорос до того, что действительно буду сражаться с пришельцами из другого мира…
Наемники ушли. Мы участвовали в двух коротких схватках и были убиты в обеих. Завала во второй действовал хорошо и умер последним. Когда он пришел в себя, Кейго немедленно подключил нас снова. И иллюзия опустилась на нас, как холодный тяжелый туман.
«Сценарий 59: Патруль средней дальности».
Машина с ревом поднималась в гору по глубокому снегу. Сосновый лес, свет двойной луны, Абрайра вела судно, легко поворачивая руль, огибая упавшие от ветра и стоящие на пути деревья. Она разворачивалась так резко, что я с трудом удерживался на месте. Абрайра исполняла обязанности водителя, потому что Завала слишком пострадал в предыдущей схватке. Водители обычно больше всех страдали от огненной плазмы.
Приятно было оказаться в сценарии с полностью терраформированной местностью. Чуждый ландшафт обычно ошеломлял меня; это путешествие казалось туристической поездкой по застывшим сосновым лесам Земли. Холодный обжигающий ветер приносил с собой кристаллики льда. Они проникали в машину. За нами вздымались и повисали в воздухе струи снега. Впереди виднелся большой белый ледник. К нам с разных направлений приближались еще две машины, но предупредительный сигнал не прозвучал — это были наши «товарищи по несчастью», призванные побеждать ябандзинов.
Было решено, что в присутствии нескольких боевых групп держать связь через микрофоны шлемов будут только сержанты.
— Группа номер один, Гектор Васкес, — сообщил командир справа от нас. — А вы кто?
— Абрайра Сифуентес, группа два.
— Пако Гарсиа, группа три, — это слева от нас. Я взглянул налево. За последние дни я много раз слышал, как хвалят Гарсиа, говорят, что если кто-то и способен одолеть самураев, так это он. Команда Гарсиа не отличалась от остальных. Судя по росту, два человека и три химеры, все в защитном снаряжении, которое кажется черным в темноте.
— Хорошо, — ответила Абрайра, — ты — старший.
Гарсиа скомандовал:
— Образуем угол, двести метров шириной. Группа, первой услышавшая сигнал, сворачивает к споим компадрес по другую сторону угла. Потом все отворачивают под прямым углом от приближающейся вражеской машины. Я хочу сесть им на хвост. Абрайра, твоя группа пойдет впереди. Огибай эту гору. Я хочу, чтобы на земле было много снега, когда они нас найдут.
— Si, — одновременно ответили Абрайра и Гектор. Мы двинулись впереди. Абрайра продолжала вести машину на полной скорости, и остальным водителям, людям, нелегко было удержаться за нами.
С полчаса мы огибали основание горы. Две луны над головой — обе поменьше земной — давали мало света. Фар у нас на машинах не было, лишь инструментальная панель слабо освещена. Кейго как-то сказал нам, что их сняли ради нашей же безопасности: машину, у которой горят фары, легко замечают ябандзины. Только отражавшийся от снега лунный свет помогал вести машину в темноте. Раньше у нас никогда не было ночных сценариев, и в снегу мы тоже еще никогда не воевали.
Завала заговорил в микрофон, тяжело отдуваясь между словами..
— Прошлой ночью мне снилось это место. Снилось, что мы сражаемся здесь с самураями. Мы их обманули, но я не могу вспомнить как.
Его слова вызвали у меня странное ощущение. Я не мог понять, почему Завала увидел такой сон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Поэтому я спросил у Абрайры, знает ли она номер комлинка генерала Гарсона, потом вышел в коридор, подключился к комлинку, произнес номер, и генерал ответил.
— Кто говорит? — спросил он. У него был усталый голос.
— Генерал Гарсон, это я, Анжело Осик. Он вздохнул.
— Чем могу быть полезен, сеньор Осик?
— Я позвонил, чтобы попросить о переводе в медицинский отдел.
— Вы — сто первый, кто это сделал. Отвечу вам так же, как ответил другим: вы подписали контракт не со мной, а с корпорацией «Мотоки», и «Мотоки» настаивает на соблюдении контракта. Медицинского персонала достаточно. Нужны люди с духом наемников — такие, как вы, люди, в жилах которых течет кровь конкистадоров.
— Но… не думаю, что из меня выйдет хороший наемник.
В голосе Гарсона прозвучало нетерпение.
— Никогда не знаешь, что ждет впереди. Наша информация о положении на Пекаре устарела на двадцать лет. К тому времени, как мы туда прилетим, пройдет еще двадцать лет реального времени. Ябандзины могут быть мертвы, или корпорация «Мотоки» уничтожена, а может, оба государства разрешили свои противоречия. Есть большая вероятность, что вам вообще не придется воевал»
Я ничего не ответил.
— Потерпите месяц — другой, — продолжал Гарсон. — Многим нравится образ жизни наемников — радость битвы, возбуждение победы. Может, вы станете одним из таких людей. С Эйришем вы хорошо справились. Отлично выполненное убийство. Вы умеете смотреть смерти в лицо. Вы выдержите.
— Не думаю, — повторил я. И немного подождал — Что-нибудь еще? — спросил Гарсон.
— Как Тамара?
— Тема закрыта. На будущее: не спрашивайте об этом! — предупредил он. Потом мягче добавил: — Не очень надейтесь. Никаких изменений в положении. Вы нам мало что дали для начала. — И Гарсон отключился.
Я стоял в коридоре и думал: Тамаре не лучше. По лестнице со смехом и разговорами спускался десяток самураев. Прошел мимо мастер Кейго, глядя прямо перед собой, словно не видел меня. Я поклонился и сказал: «Здравствуйте, хозяин». Он смущенно оглянулся, кивнул в ответ и ушел. Очевидно, я нарушил правила этикета, заговорив с ним за пределами боевого помещения.
В спальне все готовились к утренней тренировке. Во время перерыва Завала подошел к моей койке.
— Сеньор Осик, — сказал он, — я надеялся, ты дашь мне антибиотики, о которых рассказывал. — Он говорил официально, ставя глаголы в третьем лице, и это мне показалось странным, потому что сегодня мы через многое прошли вместе.
Я знал, что у него нет «гнили» и антибиотики ему не нужны; симптомы болезни имели в данном случае чисто психологическое происхождение, но мне было жаль его. С самой юности я не мог войти в дом, где есть собака, без того, чтобы меня не укусила блоха. Я знал: невозможно, чтобы у всех собак были блохи, но как только я замечал в доме собаку, ноги и руки у меня начинали чесаться и краснели. У Завалы так же.
— Позволь взглянуть на твои руки, amigo, — дружеским тоном попросил я. Внимательно осмотрел его. Никакого побеления или хлопьев на коже, никаких нарывов. — Не вижу никаких признаков болезни, а эти антибиотики — очень сильное средство. У тебя будет от них понос и боль в животе. Воздержимся еще несколько дней.
— Ты уверен? — спросил Запала. — Микробы очень маленькие, их трудно увидеть!
Так мог сказать невежественный крестьянин. Я очень удивился. Большинство знакомых мне киборгов достаточно эрудированы и умны. Нужно очень много денег, чтобы купить такие конечности, как у Завалы.
— Откуда ты? — спросил я.
— Из Колумбии. Деревня вблизи Москеры. — Москера — маленький прибрежный городок на юге Колумбии. Это самый бедный район страны, вдалеке от больших городов, здесь мало образованных людей. В таких местах полагаются на знахарей, поэтому неудивительно; что Завала верит, будто можно увидеть микробов.
— Ты купил свою прекрасную руку и ноги в Москере?
Завала засмеялся, будто я сморозил глупость.
— В Москере их просто нет. Когда социалисты пустили чуму на нашу деревню, я убежал и попытался добраться до Буэнавентуры, но мои ноги умерли слишком быстро, и я не дошел. Падре в Гуапи отвел меня к партизанскому врачу в джунглях. Тот дал мне новые ноги при условии, что я буду сражаться в Сопротивлении.
— Понятно, — сказал я. — Что ж, давай еще раз посмотрим. — Я взял его руку и принялся внимательно разглядывать, задевая носом за волоски на коже, будто пытаясь увидеть микробы. — Должен, сказать, — объявил я после долгого разглядывания, — что я очень давно занимаюсь медициной. У меня прекрасное зрение, и я в своей жизни видел множество микробов. Но на твоей руке я не вижу ни одного. Может, они уползли? Или, еще вероятнее, когда сегодня мы горели в симуляторе, это было просто похоже на гниль, и теперь твой мозг тебя обманывает — Я однажды слышал, как знахарь говорил так на ярмарке, и надеялся, что моя импровизация напоминает слова настоящего знахаря и Завала мне поверит Он улыбнулся и, по-видимому, успокоился.
— Большое спасибо, дон Анжело, — сказал он и присоединился к остальным. Все снова принялись обсуждать, как победить самураев в симуляторе.
Я долго смотрел на него, и было мне очень печально. Он слишком глуп и невинен, чтобы всю жизнь провести в войнах — он невинен, как теленок И даже глаза у него такие же печальные, как у теленка Все четверо сидели на полу и размахивали руками, создавая планы битвы. Мне было жаль их. На самом деле им нужна не победа, не богатство и слава; их подлинная цель — избежать боли и шока смерти в симуляторе, настигающих их всякий раз, когда они проигрывают схватку. Эти четверо объединились, чтобы спастись от боли. И мне пришло в голову, что эти люди представляют общество. Возможно, не такое общество, как в Панаме, потому что они живут по другим правилам, но, тем не менее, общество. Я представил себе, как буду жить с ними в джунглях Пекаря, выращивать хлеб, бобы и кофе у маленькой хижины. Мавро и Перфекто будут моими соседями, а Тамара — она станет моим близким другом. И я понял, что, хотя больше не могу служить обществу Панамы, но могу служить тому обществу, в котором живу сейчас.
Не обдумывая последствий такого решения, я слез с койки и присоединился к своей боевой группе, занятой планированием грядущих побед…
Глава шестая
… Глаза Тамары раскрылись, она протянула мне свою руку без кисти. Я был привязан к стулу и, хотя отчаянно хотел помочь ей, не мог пошевелиться.
В комнату вошла маленькая девочка со знакомой улыбкой и полила водой из синего керамического кувшина руку Тамары. Как в фильме, где на глазах распускаются ирисы и маргаритки, рука отрастила кисть, пальцы выросли и зашевелились, будто побеги лозы в поисках солнца. Удивленный, я смотрел, пока рука не стала совершенно целой. Потом Тамара постучала себя по голове только что отросшим пальцем, и палец казался безупречным, прекрасно сформировавшимся, как у новорожденного.
— Видите, дон Анжело, — сказала она, — мне не нужен комлинк, чтобы разговаривать с вами. Мне не нужны ваши лекарства. Вы забыли: я ведьма.
Я проснулся после этого сна о Тамаре и оглядел спальню. Девятое утро.
Перфекто и Абрайра стояли у стены возле своих коек, от их головных розеток отходили провода к компьютеру. Корабельные устройства давали нам возможность видеть только одну программу — Мавро называл ее «Шоу ужасов»: мы смотрели, как самураи — ябандзины убивают наших наемников. Программа показывала голограммы различных сражений. Многочисленные боевые группы мчались по местности. На экране надписи указывали имена командиров групп. Слышно было, как разговаривают наемники, мы будто находились рядом с ними. Компьютер показывал ключевые моменты схватки, в основном тактику обреченных команд. На каждый бой отводилось три минуты, при этом мы становились свидетелями смерти множества наемников. За девять дней тренировок ни одна группа не победила ябандзинов. Я начинал думать, что это вообще невозможно. Но Абрайра и Перфекто каждую свободную минуту изучали их тактику, создавая все новые планы победоносных действий. От напряженных усилий они побледнели и, уставая, уже не в силах были улыбаться.
Перфекто гневно застонал, наблюдая что-то в голограмме. Ни он, ни Абрайра не надевали маски или шлемы, чтобы отрезать сенсорное восприятие реальности, поэтому сейчас они без всякого выражения смотрели на стену, глаза их двигались вслед за невидимым со стороны изображением.
Пустые лица и обращенные к стене глаза напомнили мне Тамару в тиковом сундуке, бесконечно глядящую в потолок. Все это время я ничего о ней не слышал. Даже если болезнь дошла до того, что ей требовался рост новой мозговой ткани, все равно сейчас у нее должно уже быть значительное улучшение. Она должна прийти в себя, хотя потребуется несколько дней, чтобы определить степень повреждения мозга. В идеале она отделается легкой потерей памяти. Но если ущерб велик, она может многое забыть, разучится говорить или ходить. Я хотел отыскать ее, сам оценить ее состояние. Руки мои зудели от желания коснуться ее, лечить, пока она не выздоровеет.
Я сел на койке и принялся тренироваться, доставая ножи из ножен на запястьях и размахивая ими, словно рубил врагов. Приятно было чувствовать в руке тяжелый хрусталь. Ножи безупречные, совершенные, такие могут существовать только как идеи Платона. Я все еще не узнал, кто мой возможный убийца, и мне не терпелось с ним встретиться. Очевидно, кулаки чесались не только от желания коснуться Тамары…
Перфекто фыркнул, и они с Абрайрой одновременно отключились от компьютера.
— Даже с Божьей помощью ябандзинский бабуин не мог увернуться от этого выстрела! — закричал Перфекто.
— Он спрятался за камнем, прежде чем его защита расплавилась. Что тут сделаешь? — возразила Абрайра, сердито отбросив прядь шоколадных волос со лба.
Перфекто стоял на своем:
— Но это невозможно. Я замерил реакцию самурая, когда наш выскочил из-за дерева, — одна пятая секунды. Никто не может прицелиться и выстрелить так быстро.
Перфекто прав: я не мог вообразить самурая, достигшего такого совершенства. Вероятно, для этого нужны долгие годы тренировок. Можно представить себе Пекарь, планету, разрываемую на части бесконечной войной. Города пустые, грязные, с грудами бетона на месте небоскребов. Дети бесконечно утюжат пустыни в машинах на воздушной подушке, не жалея сил, учатся поджаривать ябандзинов. Старые искалеченные киборги сидят по ночам у лагерных костров и рассказывают о своих прошлых победах, а детишки мечтают о том, как их враги взрываются, превращаясь в огненные шары.
Абрайра повернулась ко мне.
— Итак, Анжело, ты готов завтракать?
— Да, — ответил я.
— Что ж, боюсь, тебе придется поджарить несколько ябандзинов и съесть их в симуляторе. Ты проспал. Нам пора на тренировку.
Я не расстроился из-за завтрака. Обработанные водоросли в любом виде — со вкусом сосиски, мороженого или даже хлеба — от них у меня уже кишки выворачивает. Я порылся в сундуке среди быстро уменьшающегося запаса выпивки и сигар, отыскал бутылку хорошего коньяку и сделал большой глоток, надеясь, что это заменит мне завтрак. Но перспектива боевой тренировки заставляла меня нервничать. За девять дней 27 человек умерли от шока в симуляторах. Говорили, что корпорация «Мотоки» добавляет в воду наркотики, чтобы прекратить эти смерти. Я в это не верил. Тем, кто умер, позволено было умереть: компания не желала тратить средства на установку медицинского андроида возле каждого симулятора, чтобы тот спасал пострадавших. Такая роскошь в межзвездном полете стоит слишком дорого. Я выпил еще немного коньяку, и мы присоединились к Мавро и Завале в боевом помещении.
Кейго читал обычную лекцию пяти усталым наемникам, произнося свои немыслимые максимы.
— Вы должны избавиться от вмешательства всего, что может вмешаться. Научитесь полной сосредоточенности. Посмотрите на него. Видите, как блестит на нем пот, mugga… — Он указал на потного, выглядевшего безумным химеру — с таким не пожелаешь встретиться в темном переулке. — Будьте как он! Научитесь жить так, словно вы уже умерли! Не думайте о боли или смерти, о славе или бесчестье И тогда эта тропа приведет вас к состоянию nunen — без разума, когда воля и действие сливаются, становятся одним целым. — Солдаты слушали Кейго с кислым выражением лица. Только Завала серьезно отнесся к советам самурая. Приведенная им формула успеха была достаточно близка к волшебству и магии, чтобы заинтересовать нашего деревенского киборга.
У мастера Кейго было странное выражение лица — гнев, надежда, озабоченность? Может, совсем другое. Я часто не мог понять язык его телодвижений. Размышляя, он хмурился и морщил лицо Никогда не смотрел нам в глаза. Я знал, что мы ему нравимся: смеясь над нашими ошибками, он вежливо прикрывал рот рукой, никто из самураев так не поступал. Но когда мы начинали говорить, он делал вид, что нас не существует, смотрел в другую сторону, потом отвечал на вопрос, не глядя на нас, как религиозный фанатик отвечает на вопросы бога. Говоря о себе, он бессознательно касался носа указательным пальцем, а говоря о наших ошибках, он подчеркивал значимость своих слов движениями карате. Следить за ним было все равно что видеть впервые незнакомое животное. Я не понимал мотивы его поступков. И не чувствовал своего родства с ним как с человеческим существом.
Когда я был ребенком, мы делали вид, что наши палки — это ружья, и сражались с чужаками на разных планетах. Но если все жители Пекаря подобны Кейго, я неожиданно дорос до того, что действительно буду сражаться с пришельцами из другого мира…
Наемники ушли. Мы участвовали в двух коротких схватках и были убиты в обеих. Завала во второй действовал хорошо и умер последним. Когда он пришел в себя, Кейго немедленно подключил нас снова. И иллюзия опустилась на нас, как холодный тяжелый туман.
«Сценарий 59: Патруль средней дальности».
Машина с ревом поднималась в гору по глубокому снегу. Сосновый лес, свет двойной луны, Абрайра вела судно, легко поворачивая руль, огибая упавшие от ветра и стоящие на пути деревья. Она разворачивалась так резко, что я с трудом удерживался на месте. Абрайра исполняла обязанности водителя, потому что Завала слишком пострадал в предыдущей схватке. Водители обычно больше всех страдали от огненной плазмы.
Приятно было оказаться в сценарии с полностью терраформированной местностью. Чуждый ландшафт обычно ошеломлял меня; это путешествие казалось туристической поездкой по застывшим сосновым лесам Земли. Холодный обжигающий ветер приносил с собой кристаллики льда. Они проникали в машину. За нами вздымались и повисали в воздухе струи снега. Впереди виднелся большой белый ледник. К нам с разных направлений приближались еще две машины, но предупредительный сигнал не прозвучал — это были наши «товарищи по несчастью», призванные побеждать ябандзинов.
Было решено, что в присутствии нескольких боевых групп держать связь через микрофоны шлемов будут только сержанты.
— Группа номер один, Гектор Васкес, — сообщил командир справа от нас. — А вы кто?
— Абрайра Сифуентес, группа два.
— Пако Гарсиа, группа три, — это слева от нас. Я взглянул налево. За последние дни я много раз слышал, как хвалят Гарсиа, говорят, что если кто-то и способен одолеть самураев, так это он. Команда Гарсиа не отличалась от остальных. Судя по росту, два человека и три химеры, все в защитном снаряжении, которое кажется черным в темноте.
— Хорошо, — ответила Абрайра, — ты — старший.
Гарсиа скомандовал:
— Образуем угол, двести метров шириной. Группа, первой услышавшая сигнал, сворачивает к споим компадрес по другую сторону угла. Потом все отворачивают под прямым углом от приближающейся вражеской машины. Я хочу сесть им на хвост. Абрайра, твоя группа пойдет впереди. Огибай эту гору. Я хочу, чтобы на земле было много снега, когда они нас найдут.
— Si, — одновременно ответили Абрайра и Гектор. Мы двинулись впереди. Абрайра продолжала вести машину на полной скорости, и остальным водителям, людям, нелегко было удержаться за нами.
С полчаса мы огибали основание горы. Две луны над головой — обе поменьше земной — давали мало света. Фар у нас на машинах не было, лишь инструментальная панель слабо освещена. Кейго как-то сказал нам, что их сняли ради нашей же безопасности: машину, у которой горят фары, легко замечают ябандзины. Только отражавшийся от снега лунный свет помогал вести машину в темноте. Раньше у нас никогда не было ночных сценариев, и в снегу мы тоже еще никогда не воевали.
Завала заговорил в микрофон, тяжело отдуваясь между словами..
— Прошлой ночью мне снилось это место. Снилось, что мы сражаемся здесь с самураями. Мы их обманули, но я не могу вспомнить как.
Его слова вызвали у меня странное ощущение. Я не мог понять, почему Завала увидел такой сон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56