Но если дульсе заблудился… – И он оставил отметку.
Я была не так великодушна. Я бы предоставила дураку выбираться своими силами.
Как ни странно, следующие несколько часов дались мне довольно легко. Мы дошли до места развилки, так и не встретив дульсе, и тут мне пришлось остановиться, но не из-за темноты. Одна нога была стерта в кровь, лодыжки ныли, шея болела так, словно меня подвесили за нее на мясницкий крюк.
– Это не то место, где я хотела бы ночевать, – произнесла я, – но мои ноги не сделают дальше ни шагу.
Мы расседлали лошадей, раскатали одеяла и разделили сыр. Лошади негромко хрустели овсом, который принц насыпал им из неприкосновенного запаса.
– Я возьму лошадей и пройду чуть дальше по коридору, – сказал он.
– Пожалуйста, не уходи далеко. О приличиях речи давно не идет.
– Как скажешь. – Его голос ясно и успокаивающе звучал в темноте.
Утро, разумеется, не наступило. Абсолютная чернота лишь чуть дрогнула, когда Д'Натель произнес слово заклинания. Свободной рукой он протянул мне жесткий сухарь.
– Нужно спешить, – сказал он. Даже если бы в магическом свете я не видела его лица, я ощутила бы исходящую от него напряженность. – Кажется, погоня не дремлет.
Я тоже не успела поспать. В каменном туннеле было жестко и холодно, беспокойные мысли продолжали одолевать меня, мешая уснуть. Мы тут же двинулись в путь, повторяя маршрут предыдущего дня. После двух часов ходьбы мы остановились отдохнуть и попить воды. Нам повезло, что мы остановились именно здесь, иначе стук копыт заглушил бы тихий стон. Мы услышали его одновременно. Д'Натель сделал огонь ярче, и мы заглянули в боковой коридор.
Баглос бесформенной кучей лежал под высоким уступом, уводящим вниз и вбок из главного коридора. Принц спрыгнул в боковой коридор и опустился перед дульсе на колени, слушая дыхание и осматривая его. Он перекатил Баглоса на спину, на лбу у того была кровавая царапина.
– Кажется, он просто ударился головой.
Я бросила принцу флягу с вином и кусок ткани протереть рану, затем спустилась сама. Как только я опустилась на колени рядом с Баглосом и влила несколько капель вина ему в рот, его темные глаза распахнулись, он быстро перевел их с меня на принца.
– Что с тобой случилось, дульсе? – спросил Д'Натель.
Я смочила вином тряпку и принялась протирать рану.
– Ах, мой господин… – Баглос забрал у меня лоскут, прижал его к голове и сел. – Женщина, я могу сам. На что-то я, кажется, еще гожусь, но задерживаю вас.
– Мы боялись, ты заблудился, – сказал принц.
– Я… почувствовал себя плохо. Утреннее происшествие на реке, долгий подъем под солнцем. Ах, мой господин, мне было стыдно, я не смог… Я хотел сохранить остатки достоинства. Держался сзади, надеясь, что мне станет лучше, уверенный, что путь не будет разветвляться до самого выхода из туннеля. Я был уверен, я смогу идти за вашим светом, но никак не мог нагнать вас, хотя и спешил. У меня снова закружилась голова, я решил немного подождать, пока мне станет лучше и я смогу следовать за вами. Но тут я оступился…
– Тебе повезло, что это не одна из тех ям, которые мы видели в других боковых коридорах, – заметил Д'Натель. – И нам тоже повезло, – добавил он, прежде чем дульсе успел возразить.
– Благословенный господин, вам лучше оставить меня. От меня одни только неудобства.
– Вряд ли Наследник сможет обойтись без Проводника. – Д'Натель выказывал удивительное терпение. – Ты исполнишь свой долг, дульсе.
Баглос склонил голову, но я успела заметить, что выражение его лица не соответствует словам. Его смущение, его сожаление казались очень искренними, но на лице отражались решимость и тоска. Я всегда считала дульсе простым безыскусным человеком, который открыто выражает мысли и чувства, за чьими странными манерами скрывается доброе сердце. Но сейчас на его лице отражались такие противоречивые чувства, что я подумала, он гораздо сложнее, чем кажется. Полный решимости продолжать путь, он боялся его завершения.
Что ж, думала я тоже, глядя, как принц помогает Баглосу подняться на ноги и одолеть высокий уступ в скале. Как человек может меняться так быстро, как Д'Натель? Теперь я не могла представить, чтобы принц ударил Баглоса, как он делал это когда-то, как не могла представить себя в объятиях Эварда.
Полярной Звезды нигде не было. Принц пытался позвать его, как делал это накануне, но когда через четверть часа конь не явился, мы не осмелились ждать дольше. Принц настоял, чтобы Баглос ехал на гнедом. Баглос возражал, твердя о собственном ничтожестве. После того, что я недавно видела на его лице, я сомневалась, что он говорит правду.
Еще два часа медленного продвижения вперед, и я ощутила легкое колебание воздуха. Я подняла голову и зашагала быстрее. Еще через несколько мгновений принц позволил свету угаснуть, и еще через десять шагов мы вышли с южной стороны горы Кассариан, вдыхая холодный разреженный воздух. Мы смеялись, потешаясь над путниками, которые боялись темных пещер, выбирали неверные коридоры и падали с уступов. Погоня и неумолимая судьба были тут же забыты, мы были счастливы снова оказаться на воле.
Мы находились высоко в горах рядом с пышно цветущим лугом, окаймленным скалами и потоками, – зеленый изумруд в грубой оправе гор. В правой части луга потоки с грохотом мчались по порогам, исчезая в бесконечной сине-белой дали среди поросших лесом холмов. Слева по зеленому склону вилась едва заметная тропа, уходящая дальше в острые скалы. Но спереди и сзади луг упирался в неприступные пики и голые утесы, между которыми не было прохода.
Лишь немного отдохнув, Д'Натель был готов рваться вперед. Нетерпение и волнение горели в его глазах, когда он смотрел налево.
– Это там, впереди. Я чувствую.
Я забралась на Огненного Шипа. Баглос сидел на гнедом за спиной Д'Нателя. Тропа вела нас вниз через поросший цветами луг – их синие, желтые, белые венчики поднимались выше конских коленей – и по бархатному склону, переходящему в узкую, покрытую травой долину. Сначала приятный и ровный, путь через долину быстро сделался крутым и каменистым.
Хлопья снега срывались с пиков – призрачные белые следы на фоне яркого синего неба. Воздух стал еще холоднее и разреженнее. К началу дня пронзительный ветер, бьющий в лицо, уже не позволял отличить, где снежные хлопья и где нависшие над обледенелыми вершинами облака.
Еще час – и Д'Натель остановился перед низкой стеной из массивных валунов, перегораживающих ущелье.
– Нам придется оставить лошадей, – сказал он. – Справа валуны огибает тропа, но кони по ней не пройдут.
Я не спросила, откуда он знает. Он резко двигался и отрывисто говорил, я поймала себя на том, что оглядываюсь через плечо, ожидая увидеть преследователей с пустыми глазами, спускающихся вслед за нами. Если мы с Баглосом не поторопимся, принц уйдет без нас. Я спешилась, кутаясь в плащ и проверяя, на месте ли дневник.
– Что нам взять с собой, мой господин? – спросил Баглос. Он тоже был взволнован.
– Не перегружай себя, дульсе. Еда и вода на день. Думаю, больше нам ничего не потребуется.
Принц почесывал Солнечного Света, тихо разговаривая с ним. Когда я объявила, что готова, а дульсе взвалил на плечи небольшой мешок, Д'Натель хлопнул коня по крупу, и тот поскакал обратно той же тропой, которой мы пришли, Огненный Шип трусил следом.
– Они вернутся на луг и будут жать, – пояснил Д'Натель.
– Не только Паоло умеет разговаривать с лошадьми, – пробормотала я, когда мы начали подниматься по отвесной каменной лестнице. Я не понимала, отчего чувствую себя такой обиженной.
После часа тяжелого подъема мы выбрались из ущелья на открытое место: ровный склон, обрамленный ледяными и каменными пиками. Казалось, мы движемся по временам года в обратную сторону. Все жалось к продуваемой ветром земле. Ни деревца. Ни травинки, поднимающейся выше чем на палец. День был серым и обжигающе холодным. Мы забрались на не слишком высокий хребет, и нам открылось скованное льдом озеро, окруженное голыми утесами. Дальше идти некуда.
Ветер рвал с Д'Нателя плащ, пока он разглядывал серое озеро. Затем он сказал лишь:
– Полагаю, мы прибыли.
33
В этой скованной льдом долине совсем не было ничего зеленого. Только тысячи оттенков серого и белого наслаивались один на другой, словно художник, изобразивший эту часть полотна, забыл о существовании остальной палитры. Огромные булыжники лежали у края воды, а за ними поднимались крутые, покрытые льдами скалы, которые словно подпирали зубчатые утесы, устремленные в стальное небо. Едва заметный след вился между кочками от того места, где мы стояли, к берегу озера, огибая гранитные глыбы в два-три раза выше Д'Нателя. Было сложно представить, что кто-нибудь, зверь или человек, придет в подобное место по доброй воле. Как оно может быть убежищем дж'эттаннов? Здесь нет жизни, только камень и лед, мертвая вода и молчание.
Пятая подсказка была самой туманной. «Охотник чует добычу, не видя ее, его сердце подскажет, свернуть налево или направо».
Ничто в этой местности не трогало сердце, ничто не манило, не очаровывало, не прельщало. Ветер с озера мчался над валунами, вгрызался в наши плащи, словно злой пес. Я подтянула грубую шерсть ближе к лицу, стараясь не забывать, что сейчас лето.
Надеясь, что сбитые ноги сумеют сделать еще несколько шагов, я подошла к принцу и Баглосу, стоящим на заваленном камнями берегу озера. Идти было некуда. Ни тропы, ни лаза. Ничего, кроме утесов и скал. Конец пути. Я так устала, что даже не чувствовала радости от остановки, и так сомневалась, что не радовалась завершению похода.
– Где мы сбились с пути?
– Мы не сбивались, – возразил принц, в его голосе слышалось нетерпение. – Разве ты не чувствуешь? Это похоже на мираж, какие бывают в пустыне.
Я не чувствовала ничего, кроме боли в ногах.
– Ты хочешь сказать, то, что мы видим, не настоящее?
– Вовсе нет. Просто здесь содержится большее, чем кажется, слой за слоем, скрытое за тем, что мы видим. Я никогда еще не ощущал такого буйства жизни.
Ожидание или страх заставили его голос понизиться до шепота, а лицо пылать, словно начищенная медь?
Я отвернулась, опустилась на камень и обернула сырым подолом плаща зябнущие ноги.
– Я по-прежнему не понимаю пятой подсказки.
– Это не важно. Ворота здесь.
Разумеется, он был прав. А пятая подсказка была не сложнее остальных. Откуда-то сверху, из пространства над утесами, белохвостый сокол прокричал о кончине невезучей горной мыши, одинокий крик отразился от скал раз, другой, третий. И затем, из-за троекратного эха соколиного крика, до нашего слуха донеслись крики тысяч других птиц, птиц, никогда не видевших этого льда и снега: пестрых птиц пустынь и джунглей, сладкоголосых лесных птиц, величественных птиц с океанского берега, жаворонков, сорок и гагар. В этом месте действительно обитает заклятие. И бурная жизнь.
Не успела замолкнуть волшебная музыка голосов, как я обнаружила у себя под рукой желто-белые цветочки не больше булавочной головки, жмущиеся друг к другу в разломе в скале. Когда я провела пальцем по миниатюрному садику, меня окутали ароматы сирени, роз, жасмина и сотен других цветов, так же неспособных выжить под ледяным ветром, как и эти драгоценные крошки – в знойном воздухе равнин.
Я хотела позвать Д'Нателя посмотреть, но вздрогнула от громкого «здравствуйте!», несущегося над озером. Принц стоял на берегу, обернувшись ко мне, глаза его сияли.
– Ты слышишь их?
– Здравствуйте… здравствуйте… здравствуйте, – звучало в воздухе, и звукам вторил бесчисленный хор: крики приветствия, радости, прощания. Голоса без тел. Воспоминания о жизни.
– Да-да, я слышу их.
– Ворота должны быть где-то за озером, – произнес принц. – Идемте. – Он зашагал по узкой полоске берега так же бодро, как в начале пути.
– А наши преследователи, мой господин? – взволнованно спросил Баглос, подстраивая свои короткие шажки к рыси Д'Нателя.
– Они отстали. Нагонят нас только к середине утра. «Ждут, – подумала я. – Они ждут, пока ты покажешь им Ворота». Зиды не знают дороги. Я дрожала, но не от пронизывающего ветра. Эти зиды не бездумные упрямые тупицы, готовые мчаться за нами, чтобы напасть и убить. Я вспомнила Монтевиаль, лес, Триглеви. Дом Ферранта. Они держались достаточно близко, чтобы преследовать, не дать уйти, подтолкнуть нас… пасти нас… до самого конца. Это гораздо опаснее. А мы не можем остановиться. Не теперь. Мы изучили каждую трещину, каждый булыжник на берегу озера в поисках прохода или лаза. Во время Освобождения в крепости жили сотни людей: женщины, дети, старики. И что бы с ними ни случилось, должны сохраниться какие-нибудь остатки того места, где они спали, укрывались от непогоды зимой, которая должна царить здесь большую часть года. Но во многих местах лед уходил прямо под воду, предательски маня за собой, или путь преграждали каменные завалы, оставшиеся от древних оползней, и нам приходилось карабкаться через них или ступать в ледяную воду. Мы наполовину обошли озеро, и все это время узкая полоска песка тянулась вдоль голых скал, мы так и не нашли ни одного разлома в камне.
Когда мы вернулись к тому месту, откуда начали путь, Д'Натель поднял камень и швырнул его в воду, нарушив серую рябь.
– Мы что-то упустили.
– Четыреста пятьдесят лет, – возразил Баглос. – Наверное, ничего не осталось.
– Нет, это здесь. Я уверен. Я бывал здесь раньше… – Голос Д'Нателя затих, словно он сомневался в том, что сказал. – Насколько я могу верить этой тупой башке, я появился на берегу этого озера. Именно отсюда я побежал, от страха, смятения и оттого, что было так холодно, мне казалось, я умру раньше, чем разум прояснится. Одежда погибла в кошмарной буре… тьма, молнии, огонь, крики… у меня в руке был только нож. Я не смел остановиться, – он вытягивал из себя слова, – и в какой-то момент, не с самого начала, как мы думали, а позже, уже внизу, за лугом с цветами, я понял, что меня преследуют слуги… Я не знал, что это такое… эта тень, которая хочет меня заполучить. Я знал, что, если меня схватят, я никогда не узнаю, что искал. – На его печальном лице читалась жажда ответа. – Я искал тебя.
Я очень хотела дать ему то, в чем он нуждался. Но я была обыкновенной, как часто напоминал мне Баглос.
– Давай снова посмотрим дневник. Как ты сказал, мы что-то упустили. – Я вынула хрупкий томик из кармана, стараясь укрыть его от яростного ветра. Баглос подошел ко мне, а Д'Натель привалился к валуну и уставился на озеро. На странице со схемой не было ничего нового, а следующая запись содержала длинное описание того, как Автор преодолевал трудности весеннего сева.
– Вернемся к загадкам, – предложила я. – Может быть, мы пропустили что-нибудь. – Мы с Баглосом вглядывались в страницу, освещенную серым светом, ища что-нибудь, написанное позже, после первоначального описания любимой игры маленькой девочки. Поздние записи были сделаны пером с широким кончиком. По-прежнему пять и заключительная фраза, сделанная этим же широким пером. Просто фраза, обличенная в форму загадки. Она никогда не казалась значительной. – Как это точно, Баглос? Он спрашивает, не чудо ли его дочь, но я не помню дословно. Дульсе прочитал:
– «Настанет день, когда люди будут выкрикивать имя нашего народа, и моя Лилит навечно останется в их памяти».
– «Выкрикивать имя нашего народа…» – Я посмотрела в глаза Д'Нателю. С едва заметной улыбкой он кивнул и подошел к краю озера.
Баглос взволнованно зашептал:
– И тогда имя дар'нети покажет нам Ворота?
– Нет. Не дар'нети… – Понял ли Д'Натель? Принц на миг замер, закрыл глаза, ветер раздувал светлые волосы и потрепанную одежду, которая не могла скрыть его сущности. Затем он широко раскинул руки и прокричал голосом, пророкотавшим в пустоте:
– Дж'Эттанн!
И когда его голос вернулся к нему вместе с холодным ветром, я ощутила такое облегчение, словно сами камни монументально выдохнули, получив приказ поведать давно хранимую тайну. Шепот и бормотание понеслись отовсюду, оставаясь на грани восприятия: негромкий смех, плачь, слова радости, любви, тоски и горя, удивление, – вились над нами, словно рои невидимых насекомых, шум, соседствующий с зимним молчанием. Но все возгласы изумления почтительно замолкли при виде Ворот, открывшихся в камне на другом берегу озера, отверстия не меньше пятидесяти шагов в ширину и высоту.
Не сговариваясь, мы повторили наш путь вокруг озера, не отводя глаз от невероятного зрелища, не думая о преследователях, об опасности, о чем-то, не касающемся этого чуда. Двойные колонны, поддерживающие массивную арку, были покрыты тончайшей резьбой: птицы, животные, цветы, – выполнены так искусно, что казалось, они живут в белом камне. Посреди прямоугольной арки был вписан изогнутый треугольник, на концах которого было изображено по цветку.
Принц первым шагнул в громадные двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Я была не так великодушна. Я бы предоставила дураку выбираться своими силами.
Как ни странно, следующие несколько часов дались мне довольно легко. Мы дошли до места развилки, так и не встретив дульсе, и тут мне пришлось остановиться, но не из-за темноты. Одна нога была стерта в кровь, лодыжки ныли, шея болела так, словно меня подвесили за нее на мясницкий крюк.
– Это не то место, где я хотела бы ночевать, – произнесла я, – но мои ноги не сделают дальше ни шагу.
Мы расседлали лошадей, раскатали одеяла и разделили сыр. Лошади негромко хрустели овсом, который принц насыпал им из неприкосновенного запаса.
– Я возьму лошадей и пройду чуть дальше по коридору, – сказал он.
– Пожалуйста, не уходи далеко. О приличиях речи давно не идет.
– Как скажешь. – Его голос ясно и успокаивающе звучал в темноте.
Утро, разумеется, не наступило. Абсолютная чернота лишь чуть дрогнула, когда Д'Натель произнес слово заклинания. Свободной рукой он протянул мне жесткий сухарь.
– Нужно спешить, – сказал он. Даже если бы в магическом свете я не видела его лица, я ощутила бы исходящую от него напряженность. – Кажется, погоня не дремлет.
Я тоже не успела поспать. В каменном туннеле было жестко и холодно, беспокойные мысли продолжали одолевать меня, мешая уснуть. Мы тут же двинулись в путь, повторяя маршрут предыдущего дня. После двух часов ходьбы мы остановились отдохнуть и попить воды. Нам повезло, что мы остановились именно здесь, иначе стук копыт заглушил бы тихий стон. Мы услышали его одновременно. Д'Натель сделал огонь ярче, и мы заглянули в боковой коридор.
Баглос бесформенной кучей лежал под высоким уступом, уводящим вниз и вбок из главного коридора. Принц спрыгнул в боковой коридор и опустился перед дульсе на колени, слушая дыхание и осматривая его. Он перекатил Баглоса на спину, на лбу у того была кровавая царапина.
– Кажется, он просто ударился головой.
Я бросила принцу флягу с вином и кусок ткани протереть рану, затем спустилась сама. Как только я опустилась на колени рядом с Баглосом и влила несколько капель вина ему в рот, его темные глаза распахнулись, он быстро перевел их с меня на принца.
– Что с тобой случилось, дульсе? – спросил Д'Натель.
Я смочила вином тряпку и принялась протирать рану.
– Ах, мой господин… – Баглос забрал у меня лоскут, прижал его к голове и сел. – Женщина, я могу сам. На что-то я, кажется, еще гожусь, но задерживаю вас.
– Мы боялись, ты заблудился, – сказал принц.
– Я… почувствовал себя плохо. Утреннее происшествие на реке, долгий подъем под солнцем. Ах, мой господин, мне было стыдно, я не смог… Я хотел сохранить остатки достоинства. Держался сзади, надеясь, что мне станет лучше, уверенный, что путь не будет разветвляться до самого выхода из туннеля. Я был уверен, я смогу идти за вашим светом, но никак не мог нагнать вас, хотя и спешил. У меня снова закружилась голова, я решил немного подождать, пока мне станет лучше и я смогу следовать за вами. Но тут я оступился…
– Тебе повезло, что это не одна из тех ям, которые мы видели в других боковых коридорах, – заметил Д'Натель. – И нам тоже повезло, – добавил он, прежде чем дульсе успел возразить.
– Благословенный господин, вам лучше оставить меня. От меня одни только неудобства.
– Вряд ли Наследник сможет обойтись без Проводника. – Д'Натель выказывал удивительное терпение. – Ты исполнишь свой долг, дульсе.
Баглос склонил голову, но я успела заметить, что выражение его лица не соответствует словам. Его смущение, его сожаление казались очень искренними, но на лице отражались решимость и тоска. Я всегда считала дульсе простым безыскусным человеком, который открыто выражает мысли и чувства, за чьими странными манерами скрывается доброе сердце. Но сейчас на его лице отражались такие противоречивые чувства, что я подумала, он гораздо сложнее, чем кажется. Полный решимости продолжать путь, он боялся его завершения.
Что ж, думала я тоже, глядя, как принц помогает Баглосу подняться на ноги и одолеть высокий уступ в скале. Как человек может меняться так быстро, как Д'Натель? Теперь я не могла представить, чтобы принц ударил Баглоса, как он делал это когда-то, как не могла представить себя в объятиях Эварда.
Полярной Звезды нигде не было. Принц пытался позвать его, как делал это накануне, но когда через четверть часа конь не явился, мы не осмелились ждать дольше. Принц настоял, чтобы Баглос ехал на гнедом. Баглос возражал, твердя о собственном ничтожестве. После того, что я недавно видела на его лице, я сомневалась, что он говорит правду.
Еще два часа медленного продвижения вперед, и я ощутила легкое колебание воздуха. Я подняла голову и зашагала быстрее. Еще через несколько мгновений принц позволил свету угаснуть, и еще через десять шагов мы вышли с южной стороны горы Кассариан, вдыхая холодный разреженный воздух. Мы смеялись, потешаясь над путниками, которые боялись темных пещер, выбирали неверные коридоры и падали с уступов. Погоня и неумолимая судьба были тут же забыты, мы были счастливы снова оказаться на воле.
Мы находились высоко в горах рядом с пышно цветущим лугом, окаймленным скалами и потоками, – зеленый изумруд в грубой оправе гор. В правой части луга потоки с грохотом мчались по порогам, исчезая в бесконечной сине-белой дали среди поросших лесом холмов. Слева по зеленому склону вилась едва заметная тропа, уходящая дальше в острые скалы. Но спереди и сзади луг упирался в неприступные пики и голые утесы, между которыми не было прохода.
Лишь немного отдохнув, Д'Натель был готов рваться вперед. Нетерпение и волнение горели в его глазах, когда он смотрел налево.
– Это там, впереди. Я чувствую.
Я забралась на Огненного Шипа. Баглос сидел на гнедом за спиной Д'Нателя. Тропа вела нас вниз через поросший цветами луг – их синие, желтые, белые венчики поднимались выше конских коленей – и по бархатному склону, переходящему в узкую, покрытую травой долину. Сначала приятный и ровный, путь через долину быстро сделался крутым и каменистым.
Хлопья снега срывались с пиков – призрачные белые следы на фоне яркого синего неба. Воздух стал еще холоднее и разреженнее. К началу дня пронзительный ветер, бьющий в лицо, уже не позволял отличить, где снежные хлопья и где нависшие над обледенелыми вершинами облака.
Еще час – и Д'Натель остановился перед низкой стеной из массивных валунов, перегораживающих ущелье.
– Нам придется оставить лошадей, – сказал он. – Справа валуны огибает тропа, но кони по ней не пройдут.
Я не спросила, откуда он знает. Он резко двигался и отрывисто говорил, я поймала себя на том, что оглядываюсь через плечо, ожидая увидеть преследователей с пустыми глазами, спускающихся вслед за нами. Если мы с Баглосом не поторопимся, принц уйдет без нас. Я спешилась, кутаясь в плащ и проверяя, на месте ли дневник.
– Что нам взять с собой, мой господин? – спросил Баглос. Он тоже был взволнован.
– Не перегружай себя, дульсе. Еда и вода на день. Думаю, больше нам ничего не потребуется.
Принц почесывал Солнечного Света, тихо разговаривая с ним. Когда я объявила, что готова, а дульсе взвалил на плечи небольшой мешок, Д'Натель хлопнул коня по крупу, и тот поскакал обратно той же тропой, которой мы пришли, Огненный Шип трусил следом.
– Они вернутся на луг и будут жать, – пояснил Д'Натель.
– Не только Паоло умеет разговаривать с лошадьми, – пробормотала я, когда мы начали подниматься по отвесной каменной лестнице. Я не понимала, отчего чувствую себя такой обиженной.
После часа тяжелого подъема мы выбрались из ущелья на открытое место: ровный склон, обрамленный ледяными и каменными пиками. Казалось, мы движемся по временам года в обратную сторону. Все жалось к продуваемой ветром земле. Ни деревца. Ни травинки, поднимающейся выше чем на палец. День был серым и обжигающе холодным. Мы забрались на не слишком высокий хребет, и нам открылось скованное льдом озеро, окруженное голыми утесами. Дальше идти некуда.
Ветер рвал с Д'Нателя плащ, пока он разглядывал серое озеро. Затем он сказал лишь:
– Полагаю, мы прибыли.
33
В этой скованной льдом долине совсем не было ничего зеленого. Только тысячи оттенков серого и белого наслаивались один на другой, словно художник, изобразивший эту часть полотна, забыл о существовании остальной палитры. Огромные булыжники лежали у края воды, а за ними поднимались крутые, покрытые льдами скалы, которые словно подпирали зубчатые утесы, устремленные в стальное небо. Едва заметный след вился между кочками от того места, где мы стояли, к берегу озера, огибая гранитные глыбы в два-три раза выше Д'Нателя. Было сложно представить, что кто-нибудь, зверь или человек, придет в подобное место по доброй воле. Как оно может быть убежищем дж'эттаннов? Здесь нет жизни, только камень и лед, мертвая вода и молчание.
Пятая подсказка была самой туманной. «Охотник чует добычу, не видя ее, его сердце подскажет, свернуть налево или направо».
Ничто в этой местности не трогало сердце, ничто не манило, не очаровывало, не прельщало. Ветер с озера мчался над валунами, вгрызался в наши плащи, словно злой пес. Я подтянула грубую шерсть ближе к лицу, стараясь не забывать, что сейчас лето.
Надеясь, что сбитые ноги сумеют сделать еще несколько шагов, я подошла к принцу и Баглосу, стоящим на заваленном камнями берегу озера. Идти было некуда. Ни тропы, ни лаза. Ничего, кроме утесов и скал. Конец пути. Я так устала, что даже не чувствовала радости от остановки, и так сомневалась, что не радовалась завершению похода.
– Где мы сбились с пути?
– Мы не сбивались, – возразил принц, в его голосе слышалось нетерпение. – Разве ты не чувствуешь? Это похоже на мираж, какие бывают в пустыне.
Я не чувствовала ничего, кроме боли в ногах.
– Ты хочешь сказать, то, что мы видим, не настоящее?
– Вовсе нет. Просто здесь содержится большее, чем кажется, слой за слоем, скрытое за тем, что мы видим. Я никогда еще не ощущал такого буйства жизни.
Ожидание или страх заставили его голос понизиться до шепота, а лицо пылать, словно начищенная медь?
Я отвернулась, опустилась на камень и обернула сырым подолом плаща зябнущие ноги.
– Я по-прежнему не понимаю пятой подсказки.
– Это не важно. Ворота здесь.
Разумеется, он был прав. А пятая подсказка была не сложнее остальных. Откуда-то сверху, из пространства над утесами, белохвостый сокол прокричал о кончине невезучей горной мыши, одинокий крик отразился от скал раз, другой, третий. И затем, из-за троекратного эха соколиного крика, до нашего слуха донеслись крики тысяч других птиц, птиц, никогда не видевших этого льда и снега: пестрых птиц пустынь и джунглей, сладкоголосых лесных птиц, величественных птиц с океанского берега, жаворонков, сорок и гагар. В этом месте действительно обитает заклятие. И бурная жизнь.
Не успела замолкнуть волшебная музыка голосов, как я обнаружила у себя под рукой желто-белые цветочки не больше булавочной головки, жмущиеся друг к другу в разломе в скале. Когда я провела пальцем по миниатюрному садику, меня окутали ароматы сирени, роз, жасмина и сотен других цветов, так же неспособных выжить под ледяным ветром, как и эти драгоценные крошки – в знойном воздухе равнин.
Я хотела позвать Д'Нателя посмотреть, но вздрогнула от громкого «здравствуйте!», несущегося над озером. Принц стоял на берегу, обернувшись ко мне, глаза его сияли.
– Ты слышишь их?
– Здравствуйте… здравствуйте… здравствуйте, – звучало в воздухе, и звукам вторил бесчисленный хор: крики приветствия, радости, прощания. Голоса без тел. Воспоминания о жизни.
– Да-да, я слышу их.
– Ворота должны быть где-то за озером, – произнес принц. – Идемте. – Он зашагал по узкой полоске берега так же бодро, как в начале пути.
– А наши преследователи, мой господин? – взволнованно спросил Баглос, подстраивая свои короткие шажки к рыси Д'Нателя.
– Они отстали. Нагонят нас только к середине утра. «Ждут, – подумала я. – Они ждут, пока ты покажешь им Ворота». Зиды не знают дороги. Я дрожала, но не от пронизывающего ветра. Эти зиды не бездумные упрямые тупицы, готовые мчаться за нами, чтобы напасть и убить. Я вспомнила Монтевиаль, лес, Триглеви. Дом Ферранта. Они держались достаточно близко, чтобы преследовать, не дать уйти, подтолкнуть нас… пасти нас… до самого конца. Это гораздо опаснее. А мы не можем остановиться. Не теперь. Мы изучили каждую трещину, каждый булыжник на берегу озера в поисках прохода или лаза. Во время Освобождения в крепости жили сотни людей: женщины, дети, старики. И что бы с ними ни случилось, должны сохраниться какие-нибудь остатки того места, где они спали, укрывались от непогоды зимой, которая должна царить здесь большую часть года. Но во многих местах лед уходил прямо под воду, предательски маня за собой, или путь преграждали каменные завалы, оставшиеся от древних оползней, и нам приходилось карабкаться через них или ступать в ледяную воду. Мы наполовину обошли озеро, и все это время узкая полоска песка тянулась вдоль голых скал, мы так и не нашли ни одного разлома в камне.
Когда мы вернулись к тому месту, откуда начали путь, Д'Натель поднял камень и швырнул его в воду, нарушив серую рябь.
– Мы что-то упустили.
– Четыреста пятьдесят лет, – возразил Баглос. – Наверное, ничего не осталось.
– Нет, это здесь. Я уверен. Я бывал здесь раньше… – Голос Д'Нателя затих, словно он сомневался в том, что сказал. – Насколько я могу верить этой тупой башке, я появился на берегу этого озера. Именно отсюда я побежал, от страха, смятения и оттого, что было так холодно, мне казалось, я умру раньше, чем разум прояснится. Одежда погибла в кошмарной буре… тьма, молнии, огонь, крики… у меня в руке был только нож. Я не смел остановиться, – он вытягивал из себя слова, – и в какой-то момент, не с самого начала, как мы думали, а позже, уже внизу, за лугом с цветами, я понял, что меня преследуют слуги… Я не знал, что это такое… эта тень, которая хочет меня заполучить. Я знал, что, если меня схватят, я никогда не узнаю, что искал. – На его печальном лице читалась жажда ответа. – Я искал тебя.
Я очень хотела дать ему то, в чем он нуждался. Но я была обыкновенной, как часто напоминал мне Баглос.
– Давай снова посмотрим дневник. Как ты сказал, мы что-то упустили. – Я вынула хрупкий томик из кармана, стараясь укрыть его от яростного ветра. Баглос подошел ко мне, а Д'Натель привалился к валуну и уставился на озеро. На странице со схемой не было ничего нового, а следующая запись содержала длинное описание того, как Автор преодолевал трудности весеннего сева.
– Вернемся к загадкам, – предложила я. – Может быть, мы пропустили что-нибудь. – Мы с Баглосом вглядывались в страницу, освещенную серым светом, ища что-нибудь, написанное позже, после первоначального описания любимой игры маленькой девочки. Поздние записи были сделаны пером с широким кончиком. По-прежнему пять и заключительная фраза, сделанная этим же широким пером. Просто фраза, обличенная в форму загадки. Она никогда не казалась значительной. – Как это точно, Баглос? Он спрашивает, не чудо ли его дочь, но я не помню дословно. Дульсе прочитал:
– «Настанет день, когда люди будут выкрикивать имя нашего народа, и моя Лилит навечно останется в их памяти».
– «Выкрикивать имя нашего народа…» – Я посмотрела в глаза Д'Нателю. С едва заметной улыбкой он кивнул и подошел к краю озера.
Баглос взволнованно зашептал:
– И тогда имя дар'нети покажет нам Ворота?
– Нет. Не дар'нети… – Понял ли Д'Натель? Принц на миг замер, закрыл глаза, ветер раздувал светлые волосы и потрепанную одежду, которая не могла скрыть его сущности. Затем он широко раскинул руки и прокричал голосом, пророкотавшим в пустоте:
– Дж'Эттанн!
И когда его голос вернулся к нему вместе с холодным ветром, я ощутила такое облегчение, словно сами камни монументально выдохнули, получив приказ поведать давно хранимую тайну. Шепот и бормотание понеслись отовсюду, оставаясь на грани восприятия: негромкий смех, плачь, слова радости, любви, тоски и горя, удивление, – вились над нами, словно рои невидимых насекомых, шум, соседствующий с зимним молчанием. Но все возгласы изумления почтительно замолкли при виде Ворот, открывшихся в камне на другом берегу озера, отверстия не меньше пятидесяти шагов в ширину и высоту.
Не сговариваясь, мы повторили наш путь вокруг озера, не отводя глаз от невероятного зрелища, не думая о преследователях, об опасности, о чем-то, не касающемся этого чуда. Двойные колонны, поддерживающие массивную арку, были покрыты тончайшей резьбой: птицы, животные, цветы, – выполнены так искусно, что казалось, они живут в белом камне. Посреди прямоугольной арки был вписан изогнутый треугольник, на концах которого было изображено по цветку.
Принц первым шагнул в громадные двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56