Протолкавшись в толпе приличное время (никто не сказал мне ни слова), я покинула зал и выскользнула в одну из множества боковых дверей. Во всех дверях толпились люди, готовые пожертвовать туфлями и работать локтями, лишь бы попасть в историю или хотя бы на ближайший званый обед. Не успела я выйти, как кто-то крепко взял меня за руку.
– Дарзид!
– Ваш брат хочет видеть вас, сударыня.
К моему удивлению, темные, глубоко посаженные глаза помощника Томаса весело блестели. Знает ли Томас, что его правая рука так легкомысленно относится к моему освобождению?
– Я думала, Томас сейчас слишком занят, чтобы заниматься семейными проблемами.
– О нет. Он весьма настойчиво просил меня привести вас к нему. Должен ли я объяснять, что у него имеется… особая причина… желать разговора с вами? Может быть, сейчас как раз подходящее время, чтобы нам двоим бежать? На вас он подуется час, а мне сражаться с ним бок о бок!
Несмотря на улыбку и шутливый тон, Дарзид сумел спустить меня с небес на землю. Видения исчезли. Крылья опали, мои соколиные перья ощипали. Я освободилась от хватки Дарзида и расправила измятое толпой платье.
– Если Томас думает, что сможет переубедить меня, он заблуждается.
– Я не стал бы строить предположения на его счет. Признаю, что после событий сегодняшнего дня я не стал бы предсказывать и ваши поступки. Сейчас вы даже более интересны, чем та юная особа, которой я восхищался последние несколько лет. – Он махнул налево, показывая, что нам туда, и предложил мне руку.
Отчего-то мне была невыносима мысль снова коснуться его, и я пошла за ним вслед.
– Не забывайтесь, капитан.
Дарзид поклонился и провел меня в небольшую, но роскошно обставленную комнату.
– Я бы советовал вам оставаться здесь, пока герцог вас не позовет. – Он ничем не выдал, что я задела его. Улыбка не изменилась, веселый блеск в глазах не исчез. Капитан снова поклонился и прикрыл за собой дверь.
Я осталась один на один с каменной шахматной доской. Ощупывая пальцами фигурки, я размышляла о Виндаме и тех, кто играл в шахматы там, стараясь понять, как мне лучше поступить, чтобы не навредить друзьям. Дарзид вызывал у меня подозрения. Нельзя привлекать внимание к окружению Кейрона.
Томас ворвался в золоченые двери через час.
– Ты здесь. – Его лицо исказилось от гнева. – Как ты могла так поступить со мной?
Я была намерена сдерживаться, делать все возможное, чтобы смягчить впечатление от произошедшего или хотя бы не сделать хуже. У нас с Томасом никого не было, ни теток, ни дядек, только дальние родственники вроде Мартина. Но мой брат был вне себя.
– Неужели все эти годы я давил на тебя? Неужели был так груб и жесток, что ты нанесла мне такое оскорбление? Наш отец, наверное, переворачивается в гробу от того позора, который ты навлекла на наш дом. – Он вышел в центр комнаты, развернулся и впился в меня глазами. – Это Мартин, да? Это он тебя надоумил. «Кодекс Вестовара»… какая чушь! Напыщенный педант, он считает, что лишь у него во всей вселенной имеются зачатки интеллекта! Вот как он осуществил свою жалкую месть, отплатил всем нам за то, что победил лучший. Он недостаточно силен и недостаточно храбр, чтобы открыто выступить против Эварда, вот он и использовал глупую девчонку, чтобы она сделала за него грязную работу.
Мне казалось, он никогда не успокоится.
– Надо же было выбрать момент! Главный день в моей жизни, все, ради чего я трудился, сражался, страдал, – и что ты сделала? Обратила все в кучу навоза!
– Томас! Послушай, что ты несешь! – возмутилась я наконец. – Все, что я услышала, – как ты унижен, какое тебя ждет бесчестие, как твой триумф обратился в гору навоза. Ты хоть на миг задумался обо мне? Осознал, что значит быть чем-то вроде участка земли или мешком золота, отдав который, твой брат проявляет вассальную верность? Ты был готов продать родную сестру человеку, которого она презирает. Ради чего?
– Ради всего. Я сделал бы тебя королевой, дура! Мы стали бы самым влиятельным семейством во всех Четырех королевствах.
«Черт побери всех глупцов», – думала я, пока Томас дрожал от ярости. Дело не просто в дружбе и вассальной верности. Я недооценивала Томаса. Мне и в голову не приходило, что его амбиции не ограничиваются Эвардом.
Я попыталась успокоить его.
– Ты обретешь ту силу, о которой мечтаешь, Томас. Ты всегда был близким другом Эварда, ты сражался рядом с ним едва ли не с самого детства. Ты Защитник Лейрана, и не просто потому, что ты его друг. Ты лучший воин во всех Четырех королевствах, и никто не осмелится спорить с этим. Но я не хочу быть королевой, Томас, если это означает стать собственностью Эварда или твоей.
Томас всплеснул руками.
– Тебе больше по нраву бесконечные дурацкие карнавалы Мартина. Ты что, тоже одна из его наложниц?
Это уже слишком. Я ударила его, оставив на потемневшем от гнева лице еще более темную отметину.
– Твой язык так же скверен, как и твой выбор друзей, Томас, и так же примитивен. Единственная глупость, которую я совершила сегодня, – решила, что ты сможешь когда-нибудь понять.
Брат ответил мне с холодной яростью, которая была гораздо хуже гнева.
– Я никогда не пойму, Сейри. – Он распахнул дверь и бросил через плечо последние слова: – Не трудись возвращаться в Комигор. Я отошлю твои вещи в городской дом и позабочусь, чтобы у тебя было все необходимое. Надеюсь, ты выкажешь хотя бы подобие благопристойного поведения после сегодняшнего отвратительного представления. – Он грохнул дверью, оставив меня одну посреди золоченой комнаты.
Ярости я ожидала. Томас с первых дней жизни привык считаться только с самим собой, лишь смутно подозревая о существовании рядом с ним других людей. Но такая неприкрытая ненависть, ее я не ожидала. Придется соблюдать осторожность. В один день я сделала своими врагами двух самых влиятельных людей на свете.
Что ж, выбор сделан, жалеть я не собиралась, хотя теперь понимала, какими печальными могут оказаться последствия. На узорчатом столе в углу комнаты нашлись бумага, перья и чернила, и первое, что я сделала, написала управляющему нашего городского дома о необходимости открыть дом сегодня, а не в конце осени, как это было заведено. Затем я написала Мартину.
«Дорогой кузен!
Как ты сам видел, дело сделано. Моя судьба, по крайней мере в той ее части, что касается замужества, в моих руках, и я не сожалею о сделанном выборе. Но поскольку это решение задевает гордость королей и кровных братьев, праздновать рано.
Не могу выразить, насколько велика моя благодарность за знания и дружбу, которые были дарованы мне в последние четыре года. Мое видение мира бесповоротно изменилось в живом обществе Виндама, но теперь я вынуждена прекратить свои посещения. Хоть это и не мое желание, этот выбор я тоже сделала сама.
Мы договорились с братом, что я стану жить здесь, в городе, и буду всем обеспечена.
Передай друзьям, мои мысли всегда с ними, а тем, кто отправляется в путь, – пусть будет легкой дорога.
С наилучшими пожеланиями, Сейри».
Этого было недостаточно, но и как я смогла бы выразить то, что хотела? Они прочтут между строк.
Первый год правления короля Эварда
Я тут же окунулась в светскую жизнь двора, возобновив прежние знакомства, о которых забыла, начав ездить к Мартину. Мне казалось невероятно нелепым, что вести себя благопристойно, по мнению Томаса, означало вращаться среди нетрезвых богатых бездельников, способных обсуждать лишь, кто чей любовник, каковы перспективы осенней кампании, и заявлять, что вино последнего урожая – лучшее за всю историю.
Но между балами, охотами и прочими увеселениями я много читала и занималась. До Виндама я никогда не занималась учебой, предпочитая чтению книг верховую езду, а письму на бумаге – игру в дротики. И даже в Виндаме мое обучение заключалось в постоянном слушании других, в ведущихся на уровне интуиции спорах и настойчивых расспросах. Только Тенни заставил меня читать. И теперь, когда я была лишена компании, у меня проснулась жажда знаний, утолить которую могли только книги. У меня в голове крепко засело кое-что, о чем как-то упоминал Тенни: раз или два в Королевский Университет Валлеора принимали женщин. Изменить свою жизнь… эта мысль согревала меня. Случались и не такие чудеса.
Еще я наняла старика-музыканта учить меня игре на флейте. Он был пьяница, но в те редкие моменты, когда являлся, не выдыхая пары алкоголя, его музыка бередила душу. Он пояснял, что пьет, потому что никто его не слушает. Я слушала и училась.
Как-то утром я сидела в библиотеке, занимаясь историей Четырех королевств. Вдруг явился Дарзид.
– Просто хотел посмотреть, насколько вам подходит новая жизнь, – пояснил он. – Не прерывайте ваших занятий.
Он устроился в кресле возле окна, словно подтверждая свои слова. Просмотрел стопку книг, лежащих рядом с креслом: по юриспруденции, по философии и по истории Валлеора, на которую я теперь смотрела совсем иначе, выискивая любое упоминание об Авонаре. Начинать разговор предлагалось мне. Беда в том, что в тот момент меня гораздо больше занимало чтение. Потрепанная книга, зажатая в руке, обещала поведать о «власти ужаса и восстановленной справедливости», имевших место четыре с половиной века назад. Я сознательно не предложила Дарзиду никакого угощения и не пересела от стола в кресло, что располагало бы к беседе.
– Скажите Томасу, что у меня все есть и я не страдаю из-за отсутствия его общества или общества Эварда.
– Хм. – Он лениво, не читая, пролистал одну из книг. Тяжело начинать разговор, к которому не лежит душа.
– Что ж, капитан, вам хватает материала для наблюдений, с тех пор как Томас так вас повысил? Решились ли вы записать их, как грозились когда-то? Кажется, теперь, когда королевство снова начало войну, немного юмора не повредит.
– Мир нелеп. Я… – Он замолк, кинул книгу на стол и, откинувшись на спинку кресла, стал барабанить по подлокотнику длинными тонкими пальцами. Хотя его костюм был, как всегда, безупречен, сам капитан выглядел плохо. Он сидел спиной к окну, и его лицо оставалось в тени. Озорной блеск в глазах пропал.
Я ждала, что он продолжит свою мысль. Он был не из тех, кто топчется вокруг да около или ревностно блюдет этикет. Но молчание затягивалось и стало совсем уж невыносимым, я ощутила потребность сказать что-нибудь.
– Капитан, зачем вы здесь?
Призрак его прежней насмешливой улыбки мелькнул на лице.
– Я скучаю по нашим обеденным разговорам. Любая сплетница в этом городе знает, что вы поссорились с братом, но мое имя не упоминается рядом с вашим. Вы всегда поддерживали во мне веру в мои способности.
– Значит, светская жизнь и военная служба губят их?
– По правде сказать, я плохо сплю. – Он сдвинулся на край кресла и наклонился вперед. – Скажите мне, сударыня, вас когда-нибудь посещало чувство, что вы живете в каком-то ином мире? Что ваша жизнь приняла неожиданный оборот?
– Изредка, – ответила я. Конечно, в ту ночь, когда я узнала, что моя привычная жизнь построена на ужасающей лжи, будто маги – суть мировое зло и должны погибать в мучениях. – Чаще, когда я на маскараде у какой-нибудь баронессы.
– Нет-нет. Это другое. – У него на шее была золотая цепь, ее звенья сверкали в солнечных лучах. – В прошлом месяце я был в деревеньке на севере Валлеора, месте, где я никогда не бывал прежде. Жители деревни заявили, что знают меня. Ненавидят меня. Старики клялись, что были знакомы со мной в юности. Я решил, что это ерунда, но в других трех деревнях повторилось то же самое. Они рассказали мне о дуэли, в которой я участвовал тридцать лет назад. Я убил одного местного жителя, так они сказали, человека, которого все очень уважали. Они подробно описывали поединок. Я смеялся над ними, но они клялись, что все правда, после этого сражения у меня на плече остался шрам в форме звезды. Естественно, я сказал им, что это бред. И Томас долго смеялся.
– Но вам не смешно. – Я даже не помнила, когда видела его таким серьезным.
– У меня на плече есть такой шрам. – Дарзид рассеянно потер левое плечо, словно его беспокоила призрачная боль. – Все, как они рассказали.
– Совпадение. Вы же лейранский солдат. У вас полно шрамов, я уверена. К тому же любой валлеорец ненавидит всех лейран.
– Да, но странно то, что я не могу сказать, откуда у меня этот шрам. Эта история заставила меня задуматься. Есть несколько вещей, которых я не помню: история моей семьи, моя карьера. О них я так часто рассказывал, и они казались мне правдой, но когда я задумался, все как-то странно изменилось. – Он уставился на свои руки и страшные шрамы, пересекающие ладони. – В моем мозгу живут образы, которых там не должно быть, они похожи на воспоминания, но они так нелепы… – Он помотал головой, словно желая вытрясти из нее мысли. – Глупость. Наверное, вы думаете, что я пьян.
– Почему вы рассказываете об этом мне?
Он выдавил из себя смешок.
– Мне некому больше рассказать о своих фантазиях. Томас и Эвард слишком заняты собой, и у любого другого жителя этого королевства от моих рассказов сделается мигрень. А вы глядите на меня широко раскрытыми глазами и слушаете так, словно вам рассказывают подобные истории каждый день. Я знаю, что вы не станете смеяться надо мной. Вы исключение…
Я никогда не видела у Дарзида такого лица, оно выражало неприкрытое восхищение… надежду на близость…
Я резко поднялась. Разговор принимал направление, которое мне совсем не нравилось.
– Простите, что не могу выслушивать подробности, капитан. Вы застали меня в разгар занятий… – Я махнула на книгу и кипу бумаг на столе.
Он, вспыхнув, вскочил и велел дворецкому нести пальто.
– Примите мои извинения. Я ни в коем случае не хотел причинить вам неудобство.
– Недовольство Томаса пройдет, – продолжала я. – Мы еще не раз будем обедать вместе, и вы расскажете мне остальное.
Его история действительно любопытна, но у меня нет нужды и желания сближаться с амбициозным придворным. Те, у кого есть смертельно опасные тайны, должны быть особенно осторожны в выборе доверенных лиц.
Дарзид ушел, многословно прощаясь и шутя.
– Если Томас вдруг не переменит мнения и ваши ученые занятия покажутся вам такими же скучными, как и званый ужин, может быть, вы как-нибудь позовете меня, чтобы оживить мое чувство юмора.
– Все возможно, капитан.
Но я ни разу не позвала его. Мне было плевать на Дарзида, и его чувство юмора, и на его тайны. Мои мысли были в Виндаме, я невольно улыбалась, гадая, какие еще покрытые пылью тома нашел Тенни, кто помогает Юлии отстаивать в спорах с Мартином ее позицию, что женщина должна обладать правом иметь собственность, остался ли Кейрон или снова путешествует в поисках знаний и красоты, чтобы напитать сокрытые в нем силы. Когда-нибудь я узнаю о магии больше. Я еще не успела распробовать этот экзотический фрукт.
Когда мне было лет пять, король Геврон решил подчинить себе три других королевства из Четырех, чтобы раз и навсегда покончить с кровавыми спорами с соседями: Валлеором, Керотеей и Искераном. Он начал с Валлеора, богатого королевства на северо-западе, но самого слабого из трех и с самой длинной совместной границей. Прошло одиннадцать лет, пока пала последняя валлеорская крепость, – значительные размеры королевства и постоянные нападения более воинственных керотеан и искерцев затягивали войну. Геврон был занят Валлеором и обратил внимание на Керотею лишь в последние годы своего правления. Эта война ни к чему не привела.
Эвард вышел из Монтевиаля через неделю после коронации, обещая покончить с Керотеей быстрее, чем Геврон возился с Валлеором. В разгар зимы первого года своего правления он объявил о решающей победе на границе с Керотеей. Но отвратительная погода заставила свернуть кампанию, поползли слухи, что все завоеванное будет утрачено весной.
В канун Долгой Ночи я решила остаться дома. Шла бесконечная череда торжеств, посвященных Сейлю, середине зимы, которую венчала Долгая Ночь и десять праздничных дней, которыми заканчивался год, и я не отказывалась ни от одного приглашения, если оно могло быть замечено. Я флиртовала со всеми, кто только обращал на меня внимание, и была уверена, что до ушей Томаса и Эварда дойдет немало слухов. Король не сможет выбрать жертву и обвинить кого-то в том, что я предпочла его королю. Может быть, он постепенно потеряет интерес и вообще перестанет слушать сплетни. С меня пока хватит. Я сказалась больной и проводила вечер под шерстяным одеялом и с книжкой валлеорских сказок, зимние тени отгонял только огонь в камине библиотеки.
У входной двери зазвонил колокольчик. Я подумала, что это может оказаться один из моих недавних поклонников, скорее всего виконт Мантенья. Наверное, он доказывает дворецкому, что жизнь его будет разбита, если этим вечером он не вытащит меня из дому кататься на новых санях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
– Дарзид!
– Ваш брат хочет видеть вас, сударыня.
К моему удивлению, темные, глубоко посаженные глаза помощника Томаса весело блестели. Знает ли Томас, что его правая рука так легкомысленно относится к моему освобождению?
– Я думала, Томас сейчас слишком занят, чтобы заниматься семейными проблемами.
– О нет. Он весьма настойчиво просил меня привести вас к нему. Должен ли я объяснять, что у него имеется… особая причина… желать разговора с вами? Может быть, сейчас как раз подходящее время, чтобы нам двоим бежать? На вас он подуется час, а мне сражаться с ним бок о бок!
Несмотря на улыбку и шутливый тон, Дарзид сумел спустить меня с небес на землю. Видения исчезли. Крылья опали, мои соколиные перья ощипали. Я освободилась от хватки Дарзида и расправила измятое толпой платье.
– Если Томас думает, что сможет переубедить меня, он заблуждается.
– Я не стал бы строить предположения на его счет. Признаю, что после событий сегодняшнего дня я не стал бы предсказывать и ваши поступки. Сейчас вы даже более интересны, чем та юная особа, которой я восхищался последние несколько лет. – Он махнул налево, показывая, что нам туда, и предложил мне руку.
Отчего-то мне была невыносима мысль снова коснуться его, и я пошла за ним вслед.
– Не забывайтесь, капитан.
Дарзид поклонился и провел меня в небольшую, но роскошно обставленную комнату.
– Я бы советовал вам оставаться здесь, пока герцог вас не позовет. – Он ничем не выдал, что я задела его. Улыбка не изменилась, веселый блеск в глазах не исчез. Капитан снова поклонился и прикрыл за собой дверь.
Я осталась один на один с каменной шахматной доской. Ощупывая пальцами фигурки, я размышляла о Виндаме и тех, кто играл в шахматы там, стараясь понять, как мне лучше поступить, чтобы не навредить друзьям. Дарзид вызывал у меня подозрения. Нельзя привлекать внимание к окружению Кейрона.
Томас ворвался в золоченые двери через час.
– Ты здесь. – Его лицо исказилось от гнева. – Как ты могла так поступить со мной?
Я была намерена сдерживаться, делать все возможное, чтобы смягчить впечатление от произошедшего или хотя бы не сделать хуже. У нас с Томасом никого не было, ни теток, ни дядек, только дальние родственники вроде Мартина. Но мой брат был вне себя.
– Неужели все эти годы я давил на тебя? Неужели был так груб и жесток, что ты нанесла мне такое оскорбление? Наш отец, наверное, переворачивается в гробу от того позора, который ты навлекла на наш дом. – Он вышел в центр комнаты, развернулся и впился в меня глазами. – Это Мартин, да? Это он тебя надоумил. «Кодекс Вестовара»… какая чушь! Напыщенный педант, он считает, что лишь у него во всей вселенной имеются зачатки интеллекта! Вот как он осуществил свою жалкую месть, отплатил всем нам за то, что победил лучший. Он недостаточно силен и недостаточно храбр, чтобы открыто выступить против Эварда, вот он и использовал глупую девчонку, чтобы она сделала за него грязную работу.
Мне казалось, он никогда не успокоится.
– Надо же было выбрать момент! Главный день в моей жизни, все, ради чего я трудился, сражался, страдал, – и что ты сделала? Обратила все в кучу навоза!
– Томас! Послушай, что ты несешь! – возмутилась я наконец. – Все, что я услышала, – как ты унижен, какое тебя ждет бесчестие, как твой триумф обратился в гору навоза. Ты хоть на миг задумался обо мне? Осознал, что значит быть чем-то вроде участка земли или мешком золота, отдав который, твой брат проявляет вассальную верность? Ты был готов продать родную сестру человеку, которого она презирает. Ради чего?
– Ради всего. Я сделал бы тебя королевой, дура! Мы стали бы самым влиятельным семейством во всех Четырех королевствах.
«Черт побери всех глупцов», – думала я, пока Томас дрожал от ярости. Дело не просто в дружбе и вассальной верности. Я недооценивала Томаса. Мне и в голову не приходило, что его амбиции не ограничиваются Эвардом.
Я попыталась успокоить его.
– Ты обретешь ту силу, о которой мечтаешь, Томас. Ты всегда был близким другом Эварда, ты сражался рядом с ним едва ли не с самого детства. Ты Защитник Лейрана, и не просто потому, что ты его друг. Ты лучший воин во всех Четырех королевствах, и никто не осмелится спорить с этим. Но я не хочу быть королевой, Томас, если это означает стать собственностью Эварда или твоей.
Томас всплеснул руками.
– Тебе больше по нраву бесконечные дурацкие карнавалы Мартина. Ты что, тоже одна из его наложниц?
Это уже слишком. Я ударила его, оставив на потемневшем от гнева лице еще более темную отметину.
– Твой язык так же скверен, как и твой выбор друзей, Томас, и так же примитивен. Единственная глупость, которую я совершила сегодня, – решила, что ты сможешь когда-нибудь понять.
Брат ответил мне с холодной яростью, которая была гораздо хуже гнева.
– Я никогда не пойму, Сейри. – Он распахнул дверь и бросил через плечо последние слова: – Не трудись возвращаться в Комигор. Я отошлю твои вещи в городской дом и позабочусь, чтобы у тебя было все необходимое. Надеюсь, ты выкажешь хотя бы подобие благопристойного поведения после сегодняшнего отвратительного представления. – Он грохнул дверью, оставив меня одну посреди золоченой комнаты.
Ярости я ожидала. Томас с первых дней жизни привык считаться только с самим собой, лишь смутно подозревая о существовании рядом с ним других людей. Но такая неприкрытая ненависть, ее я не ожидала. Придется соблюдать осторожность. В один день я сделала своими врагами двух самых влиятельных людей на свете.
Что ж, выбор сделан, жалеть я не собиралась, хотя теперь понимала, какими печальными могут оказаться последствия. На узорчатом столе в углу комнаты нашлись бумага, перья и чернила, и первое, что я сделала, написала управляющему нашего городского дома о необходимости открыть дом сегодня, а не в конце осени, как это было заведено. Затем я написала Мартину.
«Дорогой кузен!
Как ты сам видел, дело сделано. Моя судьба, по крайней мере в той ее части, что касается замужества, в моих руках, и я не сожалею о сделанном выборе. Но поскольку это решение задевает гордость королей и кровных братьев, праздновать рано.
Не могу выразить, насколько велика моя благодарность за знания и дружбу, которые были дарованы мне в последние четыре года. Мое видение мира бесповоротно изменилось в живом обществе Виндама, но теперь я вынуждена прекратить свои посещения. Хоть это и не мое желание, этот выбор я тоже сделала сама.
Мы договорились с братом, что я стану жить здесь, в городе, и буду всем обеспечена.
Передай друзьям, мои мысли всегда с ними, а тем, кто отправляется в путь, – пусть будет легкой дорога.
С наилучшими пожеланиями, Сейри».
Этого было недостаточно, но и как я смогла бы выразить то, что хотела? Они прочтут между строк.
Первый год правления короля Эварда
Я тут же окунулась в светскую жизнь двора, возобновив прежние знакомства, о которых забыла, начав ездить к Мартину. Мне казалось невероятно нелепым, что вести себя благопристойно, по мнению Томаса, означало вращаться среди нетрезвых богатых бездельников, способных обсуждать лишь, кто чей любовник, каковы перспективы осенней кампании, и заявлять, что вино последнего урожая – лучшее за всю историю.
Но между балами, охотами и прочими увеселениями я много читала и занималась. До Виндама я никогда не занималась учебой, предпочитая чтению книг верховую езду, а письму на бумаге – игру в дротики. И даже в Виндаме мое обучение заключалось в постоянном слушании других, в ведущихся на уровне интуиции спорах и настойчивых расспросах. Только Тенни заставил меня читать. И теперь, когда я была лишена компании, у меня проснулась жажда знаний, утолить которую могли только книги. У меня в голове крепко засело кое-что, о чем как-то упоминал Тенни: раз или два в Королевский Университет Валлеора принимали женщин. Изменить свою жизнь… эта мысль согревала меня. Случались и не такие чудеса.
Еще я наняла старика-музыканта учить меня игре на флейте. Он был пьяница, но в те редкие моменты, когда являлся, не выдыхая пары алкоголя, его музыка бередила душу. Он пояснял, что пьет, потому что никто его не слушает. Я слушала и училась.
Как-то утром я сидела в библиотеке, занимаясь историей Четырех королевств. Вдруг явился Дарзид.
– Просто хотел посмотреть, насколько вам подходит новая жизнь, – пояснил он. – Не прерывайте ваших занятий.
Он устроился в кресле возле окна, словно подтверждая свои слова. Просмотрел стопку книг, лежащих рядом с креслом: по юриспруденции, по философии и по истории Валлеора, на которую я теперь смотрела совсем иначе, выискивая любое упоминание об Авонаре. Начинать разговор предлагалось мне. Беда в том, что в тот момент меня гораздо больше занимало чтение. Потрепанная книга, зажатая в руке, обещала поведать о «власти ужаса и восстановленной справедливости», имевших место четыре с половиной века назад. Я сознательно не предложила Дарзиду никакого угощения и не пересела от стола в кресло, что располагало бы к беседе.
– Скажите Томасу, что у меня все есть и я не страдаю из-за отсутствия его общества или общества Эварда.
– Хм. – Он лениво, не читая, пролистал одну из книг. Тяжело начинать разговор, к которому не лежит душа.
– Что ж, капитан, вам хватает материала для наблюдений, с тех пор как Томас так вас повысил? Решились ли вы записать их, как грозились когда-то? Кажется, теперь, когда королевство снова начало войну, немного юмора не повредит.
– Мир нелеп. Я… – Он замолк, кинул книгу на стол и, откинувшись на спинку кресла, стал барабанить по подлокотнику длинными тонкими пальцами. Хотя его костюм был, как всегда, безупречен, сам капитан выглядел плохо. Он сидел спиной к окну, и его лицо оставалось в тени. Озорной блеск в глазах пропал.
Я ждала, что он продолжит свою мысль. Он был не из тех, кто топчется вокруг да около или ревностно блюдет этикет. Но молчание затягивалось и стало совсем уж невыносимым, я ощутила потребность сказать что-нибудь.
– Капитан, зачем вы здесь?
Призрак его прежней насмешливой улыбки мелькнул на лице.
– Я скучаю по нашим обеденным разговорам. Любая сплетница в этом городе знает, что вы поссорились с братом, но мое имя не упоминается рядом с вашим. Вы всегда поддерживали во мне веру в мои способности.
– Значит, светская жизнь и военная служба губят их?
– По правде сказать, я плохо сплю. – Он сдвинулся на край кресла и наклонился вперед. – Скажите мне, сударыня, вас когда-нибудь посещало чувство, что вы живете в каком-то ином мире? Что ваша жизнь приняла неожиданный оборот?
– Изредка, – ответила я. Конечно, в ту ночь, когда я узнала, что моя привычная жизнь построена на ужасающей лжи, будто маги – суть мировое зло и должны погибать в мучениях. – Чаще, когда я на маскараде у какой-нибудь баронессы.
– Нет-нет. Это другое. – У него на шее была золотая цепь, ее звенья сверкали в солнечных лучах. – В прошлом месяце я был в деревеньке на севере Валлеора, месте, где я никогда не бывал прежде. Жители деревни заявили, что знают меня. Ненавидят меня. Старики клялись, что были знакомы со мной в юности. Я решил, что это ерунда, но в других трех деревнях повторилось то же самое. Они рассказали мне о дуэли, в которой я участвовал тридцать лет назад. Я убил одного местного жителя, так они сказали, человека, которого все очень уважали. Они подробно описывали поединок. Я смеялся над ними, но они клялись, что все правда, после этого сражения у меня на плече остался шрам в форме звезды. Естественно, я сказал им, что это бред. И Томас долго смеялся.
– Но вам не смешно. – Я даже не помнила, когда видела его таким серьезным.
– У меня на плече есть такой шрам. – Дарзид рассеянно потер левое плечо, словно его беспокоила призрачная боль. – Все, как они рассказали.
– Совпадение. Вы же лейранский солдат. У вас полно шрамов, я уверена. К тому же любой валлеорец ненавидит всех лейран.
– Да, но странно то, что я не могу сказать, откуда у меня этот шрам. Эта история заставила меня задуматься. Есть несколько вещей, которых я не помню: история моей семьи, моя карьера. О них я так часто рассказывал, и они казались мне правдой, но когда я задумался, все как-то странно изменилось. – Он уставился на свои руки и страшные шрамы, пересекающие ладони. – В моем мозгу живут образы, которых там не должно быть, они похожи на воспоминания, но они так нелепы… – Он помотал головой, словно желая вытрясти из нее мысли. – Глупость. Наверное, вы думаете, что я пьян.
– Почему вы рассказываете об этом мне?
Он выдавил из себя смешок.
– Мне некому больше рассказать о своих фантазиях. Томас и Эвард слишком заняты собой, и у любого другого жителя этого королевства от моих рассказов сделается мигрень. А вы глядите на меня широко раскрытыми глазами и слушаете так, словно вам рассказывают подобные истории каждый день. Я знаю, что вы не станете смеяться надо мной. Вы исключение…
Я никогда не видела у Дарзида такого лица, оно выражало неприкрытое восхищение… надежду на близость…
Я резко поднялась. Разговор принимал направление, которое мне совсем не нравилось.
– Простите, что не могу выслушивать подробности, капитан. Вы застали меня в разгар занятий… – Я махнула на книгу и кипу бумаг на столе.
Он, вспыхнув, вскочил и велел дворецкому нести пальто.
– Примите мои извинения. Я ни в коем случае не хотел причинить вам неудобство.
– Недовольство Томаса пройдет, – продолжала я. – Мы еще не раз будем обедать вместе, и вы расскажете мне остальное.
Его история действительно любопытна, но у меня нет нужды и желания сближаться с амбициозным придворным. Те, у кого есть смертельно опасные тайны, должны быть особенно осторожны в выборе доверенных лиц.
Дарзид ушел, многословно прощаясь и шутя.
– Если Томас вдруг не переменит мнения и ваши ученые занятия покажутся вам такими же скучными, как и званый ужин, может быть, вы как-нибудь позовете меня, чтобы оживить мое чувство юмора.
– Все возможно, капитан.
Но я ни разу не позвала его. Мне было плевать на Дарзида, и его чувство юмора, и на его тайны. Мои мысли были в Виндаме, я невольно улыбалась, гадая, какие еще покрытые пылью тома нашел Тенни, кто помогает Юлии отстаивать в спорах с Мартином ее позицию, что женщина должна обладать правом иметь собственность, остался ли Кейрон или снова путешествует в поисках знаний и красоты, чтобы напитать сокрытые в нем силы. Когда-нибудь я узнаю о магии больше. Я еще не успела распробовать этот экзотический фрукт.
Когда мне было лет пять, король Геврон решил подчинить себе три других королевства из Четырех, чтобы раз и навсегда покончить с кровавыми спорами с соседями: Валлеором, Керотеей и Искераном. Он начал с Валлеора, богатого королевства на северо-западе, но самого слабого из трех и с самой длинной совместной границей. Прошло одиннадцать лет, пока пала последняя валлеорская крепость, – значительные размеры королевства и постоянные нападения более воинственных керотеан и искерцев затягивали войну. Геврон был занят Валлеором и обратил внимание на Керотею лишь в последние годы своего правления. Эта война ни к чему не привела.
Эвард вышел из Монтевиаля через неделю после коронации, обещая покончить с Керотеей быстрее, чем Геврон возился с Валлеором. В разгар зимы первого года своего правления он объявил о решающей победе на границе с Керотеей. Но отвратительная погода заставила свернуть кампанию, поползли слухи, что все завоеванное будет утрачено весной.
В канун Долгой Ночи я решила остаться дома. Шла бесконечная череда торжеств, посвященных Сейлю, середине зимы, которую венчала Долгая Ночь и десять праздничных дней, которыми заканчивался год, и я не отказывалась ни от одного приглашения, если оно могло быть замечено. Я флиртовала со всеми, кто только обращал на меня внимание, и была уверена, что до ушей Томаса и Эварда дойдет немало слухов. Король не сможет выбрать жертву и обвинить кого-то в том, что я предпочла его королю. Может быть, он постепенно потеряет интерес и вообще перестанет слушать сплетни. С меня пока хватит. Я сказалась больной и проводила вечер под шерстяным одеялом и с книжкой валлеорских сказок, зимние тени отгонял только огонь в камине библиотеки.
У входной двери зазвонил колокольчик. Я подумала, что это может оказаться один из моих недавних поклонников, скорее всего виконт Мантенья. Наверное, он доказывает дворецкому, что жизнь его будет разбита, если этим вечером он не вытащит меня из дому кататься на новых санях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56