Но вот что уж совершенно точно – что вообще делает районная власть и зачем, понять невозможно. Тут не разберешься не то что без бутылки, но и с большим жбаном самогонки.
Например, районные власти отдают вексель на 2 миллиарда тогдашних рублей (на 2 миллиона нынешних рублей, после деноминации 1998 года). Отдают некой фирме из Красноярска-26, и эта фирма обязалась поставить в район ГСМ на эту сумму. Фирма и поставила горючего… но только не на два миллиона рублей, а на 300 тысяч.
Что интересно – с 1993 года эта фирма не проводила никаких банковских операций, а ее уставной капитал равен… 5 рублям! Дельцы, основавшие эту фирму, давно уже смылись, прикарманив только в Пировском районе миллион семьсот тысяч рублей. Но если даже этих нечестных людей поймают, стрясти с них по закону можно только сумму уставного капитала – те самые пять рублей. Так стоит ли стараться, ловить?! Любые расходы по ловле этих людей обойдутся в тысячи раз дороже.
Есть, правда, фирмы, которые за 30–40% суммы в 1 миллион 700 тысяч рублей берутся найти похищенные деньги и вернуть их. Но тут глава района оказывается в сложном положении: с одной стороны он, конечно же, должен вернуть деньги! Что называется – любой ценой!
С другой же стороны – понятно, какими методами будут возвращаться деньги. То есть, конечно, разбойники своей судьбы заслужили – и пистолетов у головок своих детей, и паяльников в заднем проходе, но представителю-то власти, народному избраннику каково иметь дело с разбойниками из любой шайки? Хоть из той, что деньги украла, хоть из той, которая вернет?
В общем, и так плохо, и так нехорошо, и деньги пока что как ушли, так в район и не вернулись.
Но это еще не все чудеса этого маленького северного района. У района есть квота – каждый год район может послать 10 человек учиться. Платит за обучение район, готовит себе специалиста, а потом этот специалист должен вернуться в район и работать в нем по специальности.
Теоретически рассуждая, отправлять на учебу окончивших школу должен кто? Школа, районные власти, общественность должны договариваться, должен быть конкурс, в районной газете должны быть опубликованы и критерии конкурса, и заключение авторитетной комиссии. При необходимости можно послать работы окончивших школу и на экспертизу в Красноярск. Но ничего этого не делается! Кого послать и куда, решает только администрация, и почему она решает то или иное, никто не знает.
Недавно пришел один уважаемый человек в районный отдел народного образования.
– Дочка у меня… Отличница, умница. Может, ее послать учиться?
– Все ясно. Не прошла конкурса ваша дочка.
А отец точно знал – никто с его дочкой не разговаривал.
Естественный вопрос:
– А кто с ней вел собеседование?
– Не ваше дело! Кому надо – тот и вел!
Может быть, это очень наивно с моей стороны, но позволительно ли так разговаривать с пожилым человеком? По-моему, нет.
А кроме того, разве позволительно решать за закрытыми дверями такой важный вопрос? Действия властей обидны уже не только для отца. Тем более, есть и еще вопросы…
Каждый год дается квота на 10 человек. Значит, от района учатся одновременно 50–60 человек. Ну, и кто они? Менеджеры? Юристы? Экономисты? Никто этого не знает… то есть в районной-то администрации знают, но общественности ничего не известно.
Некоторые люди думают, что полезнее всего для района растить агрономов, учителей, врачей – специалистов, которые необходимы в районе и которых всегда не хватает. А главное – где все-таки сведения о том, кто же именно учится за счет района и где именно?
Мало проблем с лесом и с учебой… В самом районном центре немало странностей: скажем, некий двухэтажный каменный дом… Сколько он может стоить? Правильно, не меньше миллиона! Есть даже расчет сметной стоимости, сделанный фирмой из Лесосибирска: дом был оценен в 1 053 000 рублей. То есть чуть больше, чем в миллион.
Взял этот дом в аренду некий предприниматель с условием, что организует в этом здании Дом быта, не меньше 9 видов услуг. Предприниматель организовал только 2 вида услуг… Казалось бы – так и попрощаться с ним! Но власти почему-то принимают другое решение – позволить этому предпринимателю приватизировать здание, причем приватизировать за… 79 тысяч рублей!
То есть, говоря попросту, отдают за 79 тысяч то, что официально стоит 1 миллион 53 тысячи рублей. Как прикажете это понимать?
Так что, спросит читатель, в собирании слухов и состояла моя миссия в этом районе?! Да, милые мои, именно этим-то я и занимался. Потому что кормить семью на ставку профессора невозможно, а вот политикой, если умеючи, – очень даже возможно. Ведь в том же районе каждый, так сказать, претендующий на пост главы что делает? Ворует четыре года подряд, а потом в считанные недели, от силы месяцы, тратит 80% наворованного, чтобы усидеть на своем месте. А те, кто хотят его скинуть, тоже выбрасывают приличные деньги.
Человек, который умеет собрать нужные сведения и использовать их, не пропадет в канализационной трубе, которая носит мрачное название «политика». А если он еще сам пишет статьи, не стесняется подписывать их своим именем, если он знает, какая информация пойдет в какой момент времени… Тогда карьеру такого человека просто трудно себе даже и представить.

Неполитическая мистика

А вот с этой мистикой знакомство состоялось при обстоятельствах довольно фантастических.
– А ты не против, если мы еще одного человека позовем?
– Конечно, не против… А кого?
Оказалось, местный журналист, ценимый всеми сторонами за интеллект и способность предвидеть события. К перспективе назвать его настоящее имя он отнесся отрицательно, даже несколько панически, и назову я его так: Вольдемар Иннокентьевский. Почему именно так? А вот захотел и назвал.
– Ну, позвони ему, если хочет – пусть приходит, познакомимся.
Хозяин дома на некоторое время исчезает и приходит в изумлении:
– Тебя и здесь знают, Михалыч…
– Кто знает?
– Да Вольдемар, кто… Я ему говорю: тут философ один, из Красноярска, хочет с тобой пообщаться. А он спрашивает: случаем, не Буровский?! Он твое послесловие читал к книге одной…
И очень быстро в комнате, возле «курительной печки», появился крупный сильный мужик с умными и грустными глазами. Мне он как-то сразу понравился этот опытный и битый жизнью человек, успевший потрудиться во множестве мест, включая милицию, театр, леспромхоз и пожарную охрану.
Русский немец, он категорически отказался уезжать из страны, но разведенная жена увезла сына в Аугсбург, и оттуда ее адвокаты прислали Вольдемару «предложение» выплачивать алименты на ребенка. Они не настаивали на многом, адвокаты из Федеративной Республики, они просили давать на содержание сына минимальные алименты, которые устанавливаются, вообще-то, для людей без определенных занятий – 500 марок в месяц, то есть порядка 7000 рублей. Зарплата Вольдемара на любом из многих мест его работы была меньше, о чем он и сообщил в ФРГ. Но как там воспримут сообщение? И Вольдемар с интересом ждал, ответят ли ему. Или ответом будет посылка правительством ФРГ самолета с опергруппой на борту: чтобы поймать и предать германскому правосудию беглого алиментщика…
И говорил он вещи достаточно интересные, в том числе о моем послесловии к книге Бушкова «Россия, которой не было». В свое время я написал восторженный отзыв, а к нему – около сорока замечаний, от пустяковых до самых серьезных. Я позволил публиковать отзыв при условии, что замечания господин Бушков соблаговолит принять во внимание… Бушков же ни одного исправления не сделал. Ни одного. А восторженный отзыв, естественно, поместил целиком.
Так вот, Вольдемар эту ситуацию сумел очень точно понять и отнесся к ней с огромным чувством юмора.
Этой ночью, в 4 часа утра, меня должны были увезти обратно в Красноярск. Спать не имело особого смысла, и мы пошли к Вольдемару. После развода он жил один в крестовом трехкомнатном доме – Вольдемар приехал в Пировское в те времена, когда и журналист, и милиционер без проблем получали квартиры (не в Красноярске и не в крупных городах, но в районных центрах, по крайней мере, получали).
Сидим в кухоньке, на печке шкворчит и стреляет сковорода, вьюга стучится в окно. Метель рисует на стекле кружки и стрелы, слетаются хлопья снега к оконной раме. Интересно, как отличается дом с печкой от того, который отапливается безличным, независимым от человека центральным отоплением. При центральном отоплении везде разливается равномерное тепло, и даже источник этого тепла не всегда очевиден. Тем более, нет живого огня в доме, нет его отсветов, звуков, интенсивности.
В трех комнатах дома Вольдемара тоже равномерное тепло, но он может, в отличие от нас, в любой момент прикинуть – а что-то сделалось прохладно! И подкинуть поленьев, то есть самому регулировать температуру.
А самое главное – в его доме есть место, где колотится огонь в кирпичные стенки, словно хочет выпрыгнуть оттуда, пляшут отсветы на стенах и потолке, и тепло имеет источник: сидящему человеку с одной стороны теплее, чем с другой, а поблизости от печки – просто жарко…
Так вот сидим, вьюга колотится в дом, и среди прочих разговоров я задаю обычный вопрос: не происходило ли на его глазах чего-то необычного, трансцендентного?
– Да вот в этом доме и происходило…
Мой хозяин говорит это просто, обыденно и уж, во всяком случае, без намерения напугать или произвести впечатление. Так, поддерживает разговор. Фантастика… Ну правда – на ловца и зверь бежит…
– А что было-то, Воля?!
– Диван у меня двигался, и вообще…
Тут я смотрю на Волю внимательно-превнимательно, стремясь уловить малейшие признаки розыгрыша и любого другого неправильного отношения к ситуации. Признаков нет. Воля деловито хлебает борщ, поднимает на меня глаза:
– Вот в той комнате, за кухонькой, и двигался. Смотреть пойдем?
– Ясное дело, пойдем!
Большая комната (в деревне ее часто называют залом) отделена от кухни тонкой перегородкой в одну доску. Когда кто-то ходит в зале, на стене в кухне виден темный движущийся силуэт. Площадь порядка двадцати квадратных метров, темный старый диван у стены.
– Что, и эта штука куда-то ползла?!
– Сперва не ползла… Сперва я тут без одеяла просыпался. Думал, это у меня от нервной работы появилась привычка крутиться по ночам. Но когда бы ни проснулся – одеяло всегда на полу. А потом приятель у меня ночевал. Я его на диван уложил, сам ушел в маленькую комнату ночевать. Он меня среди ночи окликает: «Ты чего?!»
А я ничего и понять не могу – чего он орет? Кричу ему: «Серега, ты чего дурака валяешь? Снится что-то?» А он: «Ты чего дерешься?!» Долго отношения выясняли, потом заснули. Вскоре кто-то меня будит – он, товарищ; приходит он, завернувшись в одеяло, и рассказывает: мол, спит он и спит, а его вдруг цап за плечо!
«Цап, и потащили куда-то! Ка-ак дернут! Я и на полу…»
«Ты хоть разглядел, кто?!»
«А там и разглядывать некого! От снегу светло, все в комнате видно, и нет в комнате никого… Я рукой махаю туда, где должен быть держащий, хочу его зацепить, а там тоже нет никого! Никакой ни руки нет, ни плеча, а меня все равно кто-то тащит. Как первый раз потащили, я еще тебе орал – думал, ты что-то придумал и тащишь. А как по новой потащили, я уж к тебе прибежал – разбирайся сам с этим диваном!»
– Я еще сомневался в чем-то, – добавляет Воля, – да он мне показал на плече своем кровоподтеки – видно было, что тремя пальцами его за плечо уцепили и рванули. По крайней мере, три пальца отпечатались на теле.
Воля закуривает, какое-то время мы молчим: и я, и Воля, и обшарпанный черный диван.
– Но смотри – тебя-то не скидывали с дивана, а только одеяло! А приятеля твоего скинули… Где логика?
– А может, меня и пытались скидывать? Но сколько во мне килограммов (Воля расправляет плечи, демонстрируя свои сто десять килограммов), а сколько в нем, в Сереге? В нем – от силы семьдесят, вот и сошвырнули… А может, дело в том, что я хозяин дома. Они со мной и того… поделикатнее.
– А кто «они», Воля, не думал?
– Не думал, – отрезает Вольдемар, – и до сих пор стараюсь не думать.
Но после истории с Сергеем Вольдемар стал спать в другой комнате. Ложился он обычно очень поздно; как и многие творческие люди, работал и в час, и в три часа ночи, отсыпаясь утром или днем.
И раза два слышал он в зале странный стук, скрежет, звук, который возникает, если по полу тянут тяжелую мебель. Скажем откровенно – не очень стремился Воля так уж детально расследовать, что в этой комнате происходит. Тем более, никаких эффектов не возникало, если Воля был в доме не один – с девушкой или с товарищем. Если же один – звуки раздавались почти неизменно, и Вольдемар стал запирать комнату, в которой ночевал («на всякий случай, кто его знает»).
Но все же как-то он не стал гасить в зале свет и, когда раздались звуки, вошел в комнату. Диван как будто плясал, пританцовывал на всех четырех ножках, подпрыгивал. Это было так жутко, что Вольдемар чуть на заорал. Скрежет, звук перетаскиваемой тяжести, и диван еще и углом выехал на середину зала.
– Вот этим углом, – уточняет Воля, да про другой угол и не подумаешь.
– И что потом?
– А что могло быть?! Постоял я, и так и попятился… Кто его знает, что этому дивану еще в голову придет.
– Вот именно, в голову…
Вершина этих безобразий имела место быть, когда у Вольдемара попросили квартиру для свидания: знакомый по службе милиционер, которому негде было встретиться с подругой. Вольдемар честно его предупредил, что возможны осложнения… Но охваченный страстью мент проигнорировал его предупреждение. Ну, и нарвался…
Молодые люди сидели, пили вино в кухне и как-то очень быстро обнаружили, что они в доме вовсе не вдвоем: кто-то расхаживал по залу, кряхтел и покашливал, и на кухонной стене очень четко отражался темный силуэт какого-то человека, топавшего по залу. Этот, в зале, ничего плохого не делал и вообще вел себя совсем не подозрительно – разве что тень на кухонную стену падала чересчур уж густая, не по освещению и не так, как обычно должна падать тень на кухонную стену. Тем более никак не вел себя диван – не приплясывал, не выезжал в зал от стены своим обычным углом.
Но, как нетрудно догадаться, молодые люди в зал так и не пошли, и вообще их свидание как-то ограничилось посиделкой в кухне, и то чувствовали себя они довольно-таки неуютно.
– Воль, к тебе претензий у мента не было?
– Какие претензии?! Я ему честь по чести квартиру дал. У него же табельное оружие, и вообще он присягу приносил, пусть и геройствует…
Но милиционер не геройствовал, хозяин дома тоже не лез, а лихой диван постепенно совершенно успокоился. Сам собой. Вольдемар прожил в этом доме два года. С момента вселения были эффекты. А потом эти эффекты пропали, и без всяких внешних воздействий: Вольдемар не обращался к священнику, не совершал никаких ритуальных или там магических действий. Даже не выбросил вон и не сжег диван (что сделали бы на его месте многие). А эффекты тем не менее исчезли.
– Так что ты не бойся, сейчас тут вполне безопасно…
– Воля, а откуда взялся сам дом? Где и когда собрали сруб?
– Сруб… Собрали его где-то в середине 1960-х, в поселке Кеть, довольно быстро привезли сюда. И до меня тут жила одна семья… Ее хозяин тут и помер…
– На этом диване?!
– Не знаю… Точно знаю, что в этом доме. А потом семья еще два года тут жила.
– У них ничего не было, не знаешь?!
– Не могу сказать, я с ними мало общался. И вообще… Знаешь, не было у меня сильного желания лезть во все эти дела. Связана эта история с бывшим хозяином, не связана – не могу сказать.
– Воля, но так же опасно… Жить в доме с чем-то неведомым. Заперся ты от него, а оно, может, и сквозь стенку умеет проходить… Или замки отпирать. Знаешь, тут надежнее наступать, по-моему… Выгнать эту сущность к чертовой…
– Ш-шшш… Сам еще будешь тут чертыхаться! Как видишь, все благополучно кончилось; а стал бы я диван рубить или позвал бы кого – и еще неизвестно, как обернулось бы дело… Это уже не за тобой?!
Да, мы так и не заметили, как пролетело время. Сигналит машина на улице, уже четыре часа утра (к семи будем в Красноярске). Вызвездило, улеглась к утру метель.
– Часам к шести опять запуржит, – уверенно говорит Воля и оказывается прав – к шести часам опять все теряется в темноте, седой и белой.
А о том, что за дела происходили в зале, вокруг дивана, и почему эффекты вдруг кончились, я судить совершенно не берусь. В то, что события были – верю, а вот давать им объяснения – не стану. Не рискну – слишком мало сведений о событии.


Глава 6
БЫВШИЙ МЕЛЬНИК

Я не мельник! Я ворон!
Из оперы «Русалка»

Эта история тоже странным образом связана с политической деятельностью. Рассказали мне ее студенты, работавшие по договору в одной… ну, скажем так, в одной фирме. Фирма бралась определять рейтинги местных политиков, а заодно «подсказать» населению, за кого следует голосовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46