– Не забывай, пёс, с кем говоришь. В лягуху превращу и вмиг слопаю.
– Глаза сучьями выколю, – добавил от себя леший. – Зубы переломаю.
Глаза у волков погасли, они опустили морды. Стая попятилась назад и задрожала. Даже звери в лесу боятся нечистой силы.
– Ладно, Серенький, беги дальше, – снова переменила тон кикимора. – Только не забывай, у кого в нашем лесу сила и власть.
Волки стояли, притихнув, но с места не двигались.
– Ветер… стих, – гавкнул Серый. – След… потеряли!
– А ты на сосёнку-то заберись, красавец, – посоветовала кикимора. – На са-амую верхотуру слазай. Оттедова хорошо всё видно. Ладно, не серчай, знаю, что не можешь. Бегите, друзья мои, к южному оврагу – авось там найдёте свою добычу.
Серый ей, конечно, не слишком поверил, но делать нечего. Волка ноги кормят, стоять ему нет резона. Стая развернулась и помчалась к южному оврагу.
– Ловко ты это, – проворчал одобрительно леший. – Теперь мешать не будут.
– Они туда и обратно за час обернутся, – сказала кикимора. – А нам за это время детишек подманить надо. Затащим к тебе в берлогу и начнём потеху. Пока их кто-нибудь искать не начал.

Глава седьмая
НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

А искать уже начали.
Механическая собака «Пурга» пробежала по перрону и запрыгнула в электричку одновременно с предупреждением «двери закрываются». Состав тронулся с места.
В последнем вагоне было почти совсем пусто, только трое хулиганистых молодых людей, над которыми вился табачный дымок, громко болтали и ругались.
– Хоть бы контролёр прошёл, что ли, – сказал один из них, протяжно зевнув.
В правой руке у него была стальная дубинка, он постукивал ею о ладонь левой и сплёвывал прямо на пол.
– Не, – сказал другой, который курил, – лучше девушка… С парнем, – добавил он, немного подумав. – Не наши, городские, – добавил он, ещё немного подумав.
– Лучше всего – мент! – хвастливо заявил третий.
Этот то и дело хвастливо щёлкал выкидным ножичком.
«Пурга» запрыгнула на одно из сидений, и находившиеся внутри человечки стали ждать, когда объявят их остановку.
Поначалу всё было спокойно. Обращать внимание на собаку хулиганы считали ниже своего достоинства. Но от станции к станции в вагон никто не заходил, прицепиться было не к кому, и это обстоятельство понемногу начинало хулиганов беспокоить.
– А что здесь собака делает? – сказал наконец тот, который курил.
– Обнаглели, бояться перестали, – откликнулся тот, который с ножичком.
– Ошейник хороший, новый совсем, кожаный, – заметил обладатель дубинки и сплюнул на пол.
Они помолчали, издалека разглядывая ошейник. От скуки и от дури всех троих в итоге посетила одна и та же мысль – ограбить собаку. То есть отнять у неё то единственное, что имело хоть какую-нибудь цену.
– Эй, Жучка, иди сюда! – начали они подманивать они собаку. – Шарик, Шарик, ко мне! Держи колбаску… Вот собака наглая, хоть бы ухом повела.
Человечки, сидевшие внутри, насторожились: поезд приближался к станции «36-й километр».
Выполняя программу своего маршрута, механическая собака встала на ноги.
Заметив это, хулиганы тоже поднялись со своих мест.
«Пурга» спрыгнула на пол.
Преградив ей дорогу, хулиганы оттеснили собаку в угол и тот, который курил, наклонился и пустил ей дым прямо в морду. Мурзилка, не успевший поставить фильтры-заслонки, закашлялся.
– Что-то верещит, – заметил обладатель дубинки. – По башке ей треснуть?..
– Ошейник-то клёпаный, несъёмный, – сказал тот, что с ножичком. – Придётся срезать.
Пока Мурзилка кашлял и протирал глаза, Шустрик принял решение самостоятельно: нажал на пульте кнопку «САМОЗАЩИТА». В то же мгновение «„Пурга“ начала действовать.
Сначала она ударила лапой по губам того, который курил, и горящий окурок оказался у него во рту. Замахав руками, хулиган принялся скакать в проходе и отплёвываться.
Потом механическая собака оглушительно гавкнула и цапнула за руку другого, и тот выронил на пол дубинку.
После этого «Пурга» ощетинилась, затрещала, и вооружённый выкидным ножиком хулиган, державший её за ошейник, тоже затрещал, заискрился, волосы у него поднялись дыбом, а глаза вылезли на лоб.
И тут в вагон вошли милиционер с контролёром.
– Ваши билеты, – потребовал контролёр.
Но хулиганы ничего не слышали, потому что оглохли. Они только смотрели на контролёра и милиционера дикими глазами.
– А это что такое? – сказал милиционер, подобрав с пола дубинку. – И кровь тут… Оружие вам принадлежит?
– Нет, нет, не моё, не видел! – затрясся от страха хулиган, которому собака прокусила руку. – Собаку пристрелите, она бешеная!
– А что это вы сейчас под лавку бросили? – обратился милиционер к третьему хулигану, у которого волосы стояли дыбом и дымились. – Ага, ножичек выкидной…
– Н-н-не мой! – после электрического удара владелец ножичка стал заикаться.
– Пройдёмте в отделение, – козырнул милиционер, и все трое уныло поплелись к выходу.
Поезд подходил к станции «Областной центр». Платформа «36-й километр» осталась позади.

Глава восьмая
В ЗАПАДНЕ

Вот уже час или два Даша и Андрейка брели в сторону, совершенно противоположную станции. Они выбились из сил, выплакали все слёзы и высказали по адресу друг друга все упрёки – справедливые и не очень. Ни есть, ни пить им больше не хотелось, а хотелось только одного: выбраться куда-нибудь из этого проклятого леса.
– Всё, – сказал Андрейка и остановился. – Пошли обратно.
– Куда?.. – испугалась Даша.
– Нет там никакой станции, идём не в ту сторону. Зря я тебя послушал.
Никаких сил, чтобы начинать опять плакать, у Даши уже не было.
– Я слышала, – сказала она тихо, – что люди в лесу всегда по кругу ходят. Одна нога короче другой… или что-то такое.
– Извилина у тебя в голове короче… Настоящие путешественники по звёздам ориентируются, а не кругами ходят.
Ни по каким звёздам Андрейка ориентироваться не умел, а сказал так, для авторитета. Но шёл он действительно прямо, потому что следил за тем, чтобы луна светила всегда с одного бока. Не станет же луна над лесом круги описывать…
Даша засопела и сделала слабую попытку воспротивиться:
– Теперь обратно столько же, а потом – неизвестно куда?
– Не здесь же нам ночевать.
Разговор зашёл в тупик, дети совсем скисли. Идти обратно было далеко, вперёд – и вовсе бессмысленно. Хотелось лечь где-нибудь и заснуть, а проснуться дома, в своей постели. Так ведь бывает, что всё сном оказывается.
Обдумав этот заманчивый вариант, Даша ущипнула себя изо всех сил, а потом всё-таки решила заплакать, как бы со второго дыхания. Лицо у неё скривилось, губы задрожали… и вдруг она увидела за деревьями огоньки. И шум такой, как будто поезд стучит по рельсам и гудит.
– Видишь? – схватился Андрейка за Дашу.
– Слышишь? – схватилась Даша за Андрейку.
– Бежим!! – радостно воскликнули оба и побежали по льду и по кочкам к огонькам.

* * *

– Бегут?
– Кажись, бегут.
– Крути, крути шибче, чтобы не передумали.
– А ты пыхти, пыхти громче.
Кикимора закрутила, завертела сухими гнилушками на сухих стебельках болотной травы. А леший запыхтел, застучал, загудел, затопал ногами, будто поезд идёт по рельсам.
– Кикимора!
– Ну, чего?
– А если нашу засаду заметят? Вон, гляди, там снег осыпался, уже дырка.
– Ногами меньше топай, вот и не будет сыпаться.
– Как же… Ты сама велела.
– Велела-велела… Отойти надо подальше, ничего сыпаться не будет.
– Может, лопухом твоим прикроем?
– Ишь умник какой… Работай, работай, пыхти, они близко уже.
И леший с кикиморой, медленно отступая от западни, стали опять вертеть гнилушками и шуметь паровозом. Берлогу, в которой леший зимовал, они оставили открытой, а сверху только прикрыли камышами и присыпали снегом.
Дети прибежали к краю болота и остановились.
– Ну, где? – выговорила Даша, запыхавшись.
– Где-то здесь было.
– А чего так темно?
– Луна за облако спряталась. Осторожно, здесь пень откорчёван… Вон, смотри, смотри!
За деревьями снова мелькнули огоньки, совсем близко, и запыхтел паровоз: чух-чух-чух-чух… Даша обежала отвороченный от земли кряжистый пень, шагнула к огонькам, сказала «ой!» и пропала.
– Даша! – прошептал Андрейка. – Ты где?
Наугад в темноте он шагнул вперёд, тоже сказал «ой» и полетел в яму.
Луна вышла из-за туч, осветив лес, болото и яму, но было поздно: дети находились в плену у лесной нечисти.

Глава девятая
ОСТАВИТЬ И ВОСПИТЫВАТЬ

Возня, шум и топот разбудили медведя. Его берлога находилась в стороне от болота, у подножья песчаной горки. Леший и кикимора только хвастались, что они в лесу хозяева, а на самом деле хозяином был медведь, которого звали Топтыгин Михал Михалыч. На него колдовство лесной нечисти не действовало.
Медведь высунул голову из берлоги и огляделся. Неподалёку от него, за деревьями, хохотали, рычали, верещали и приплясывали леший с кикиморой.
– Эй! – рыкнул на них медведь так, что оба разом присели. – А ну кончай шуметь!
Разглядев медведя и немного оправившись от испуга, оба залебезили наперебой:
– Ах, это вы, Михал Михалыч! С наступающим вас, Михал Михалыч! Праздничку радуемся, вот и шумим. А не хотите, мы и не будем. Вот всё, раз-два-три, молчок, тишина.
Топтыгина в этом лесу все боялись, а он боялся только охотников с ружьями. Но охота была здесь запрещена, да и лес был настолько болотистый, что люди сюда редко забредали.
Больше всего Михал Михалыч не любил, когда его будили, особенно зимой. Если зимой его беспокоили, он не мог снова заснуть, пока чего-нибудь не поест. А найти пищу в зимнем лесу не так-то просто. И тогда он бродил, словно привидение, и на всех кидался.
На этот раз Топтыгин, по счастью, не успел хорошенько проснуться. С полузакрытыми глазами он погрозил нечисти лапой, затворил лаз в берлогу, лёг на ворох еловых веток, засунул в пасть лапу, почмокал и снова захрапел.
– Тс-сс! – сказали друг другу леший и кикимора и на цыпочках зашагали к западне.
Склонившись над ямой, они стали разглядывать сжавшихся в комочек мальчика и девочку.
– Хороши, – заметила кикимора.
– Хороши… – подтвердил леший.
– Девчонку я к себе насовсем заберу. Буду из неё кикимору воспитывать.
– Моя берлога, мне и выбирать, – возразил леший.
– Гостям надо уступать, такие правила.
– Вот и ступай со своими правилами ещё к кому-нибудь в гости, пока ноги целы.
– Думай, что говоришь! – разозлилась кикимора. – В болоте давно не сидел?
Но леший был на этот раз начеку. Чтобы кикимора не могла крутануться волчком, он схватил её за горло. Та, не растерявшись, вцепилась ногтями ему в лохматую морду. И оба, заголосив от боли, сцепились и начали кататься по снегу, оставляя вокруг клочья волос и шерсти.
Пока они мутузили и царапали друг друга, медведь опять проснулся и на этот раз целиком вылез из своей берлоги.
Протирая лапами глаза, неторопливо подошёл он к дерущимся и влепил кикиморе такую затрещину, что она отлетела метров на двадцать и повисла на берёзе. Другой лапой Топтыгин наподдал лешему, и тот отлетел в другую сторону ещё дальше и повис на сосне.
– Третий раз вылезу – пеняйте на себя, – предупредил медведь и отправился спать.
И ему снова удалось заснуть и даже увидеть приятный сон – что-то такое про малиновые заросли и красотку медведицу с розовым венком на голове…
А леший и кикимора висели-висели, да начали замерзать.
– Эй, леший, – тихонько проверещала кикимора, – давай мириться. У меня, гляди, сук ненадёжный. Трещит, прогибается, того и гляди подломится. Спусти меня на землю, а я тебя тоже потом спущу.
Леший не хотел мириться, но кикимора его своими речами понемногу умаслила. Вырвал он из своей бороды волосину, нашептал заговор и разорвал волосину пополам.
Тут же кикимора оказалась на земле, целая и невредимая. Хотела она обмануть лешего, но тот уже другой волосок приготовил на всякий случай… Делать нечего: крутанулась кикимора волчком, шепнула что положено, плюнула – вот и леший на земле стоит, спину потирает.
Снова подошли они к яме, снова начали спорить. Но драться на этот раз не стали – решили жребий тянуть. Леший вытянул девочку, кикимора – мальчика.
– Мама… – прошептал Андрейка, побелев от страха.
– Папа… – беззвучно прошептала Даша, дрожа как осиновый лист.
А в это время ходики, висевшие на стене у Клотильды Марковны, показывали начало десятого. А в действительности шёл уже двенадцатый час. Мама и папа который раз вставали и собирались уходить, но хозяйка всякий раз придумывала что-то такое, чтобы их ещё немного задержать.
Наконец, за полчаса до Нового года, папа вышел из-за стола в туалет и там, между прочим, взглянул на свои собственные наручные часы. А увидев, ахнул, вернулся в комнату и решительно заявил:
– Клотильда Марковна, вы нас подло обманули! Вы нарочно ввели нас в заблуждение своими неисправными часами, потому что хотите испортить праздник нашим детям! Но теперь мы от вас уходим, и ноги моей больше не будет в вашем доме!
После этого папа и мама действительно оделись и ушли.
Оторопевшая Клотильда Марковна выскочила на лестницу и крикнула им вслед какую-то гадость. А потом изо всех сил хлопнула дверью, да так неосторожно, что прищемила палец. Но теперь её крикам уже никто не верил.
Мама и папа выбежали на улицу и стали ловить такси, чтобы поскорее доехать. Но такси праздничной ночью всегда заняты, а другой транспорт ходит редко или совсем не ходит. Но даже если бы несчастные родители моментально оказались у себя дома, то всё равно не застали бы там своих ещё более несчастных детей. Спасти Дашу и Андрейку могли теперь только волшебные человечки, которые мчались на подмогу во весь опор, сидя внутри механической собаки.

Глава десятая
СИТУАЦИЯ ОСЛОЖНЯЕТСЯ

Проехав свою станцию и сойдя с поезда на следующей, Мурзилка и его помощники не стали отчаиваться. Механическая собака спрыгнула с платформы на рельсы и побежала по шпалам на предельной скорости. Её мордочка и хвост вытянулись в одну стремительную линию, и со стороны казалось, будто не собака, а маленькая пушистая ракета мчится по железнодорожным путям, рассекая снежную пыль.
Вот впереди показалась станция. «Пурга» сбавила обороты и свернула в лес. Согласно сведениям, продолжавшим поступать от лесного дятла, Даша и Андрейка двигались по замёрзшему болоту в направлении юго-запада, уходя от населённых пунктов вглубь леса.
На связь вышел редактор Буквоедов:
– Почему проехали «36-й километр»? – взволнованно закричал он в трубку.
– Непредвиденные обстоятельства, – ответил Мурзилка.
– Где вы?
– Приближаемся к болоту. Родители знают?
– Вы имеете в виду родителей Даши и Андрейки? Нет, не знают. Я посчитал нецелесообразным волновать родителей раньше времени. Полагаю, они появятся у себя дома не раньше двенадцати. У них тоже своего рода… непредвиденные обстоятельства.
– Мы сможем вернуться до двенадцати, – честно предупредил Мурзилка.
– Не зарекайтесь. В новогоднюю ночь всякое бывает, – загадочно сказал редактор и дал отбой.
– На что это он сейчас намекнул? – поинтересовался Мямлик.
Мурзилка сам не знал. Поэтому промолчал и прибавил ходу. «Пурга» помчалась вперёд огромными скачками, словно призрак. В несколько минут она доскакала до края болота…
И тут случилось непредвиденное. Собака и пассажиры слишком поздно заметили яму, замаскированную тростником и присыпанную снегом. «Пурга» выставила вперёд все четыре лапы с железными когтями, затем дала полный задний ход, но, продолжая двигаться по инерции, въехала в западню. Тростник подломился под её передними лапами, и собака вместе с экипажем полетела в яму, где уже сидели Даша и Андрейка.

Глава одиннадцатая
ВСЕ В СБОРЕ

Леший и кикимора с удивлением смотрели, как прямо на них огромными прыжками несётся существо, похожее на собаку. Оба на всякий случай спрятались за деревья и стали ждать, что будет дальше.
А дальше странное существо просто-напросто свалилось в их яму и затаилось.
– Это ещё что за чудо, – осторожно проговорила кикимора, выходя из укрытия. – Не то собака, не то кенгуру из зоопарка.
– Собака тоже сгодится, – отметил леший, подходя к яме и принюхиваясь. – Я собак люблю. И кенгуру.
– Ладно, не сочиняй, будто ты кенгуру пробовал.
– Только это не кенгуру, это собака, я теперь точно вижу.
– Сдаётся мне, леший, это не простая собака.
– А что так?
– А ты видел, как она бежала?
– Собачонка шустрая, будто призрак мелькнула.
– Вот я и думаю, леший, может, это и не собака вовсе? Может это знак нам оттуда ?..
– Брось, – леший испуганно замахал руками, – брось, ты чего говоришь, не может быть…
– А чего ж не может?
– Оттуда чёрную бы прислали. Белых там вообще не держат, зря только панику наводишь.
– Не скажи, не скажи. Сейчас всё так быстро меняется… За три-то месяца, пока мы с тобой спали, и цвет, и фасон запросто могли перемениться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35