— Не говорите мне, что вы не готовы воспользоваться таким шансом. Не говорите, что боитесь того, что можете там обнаружить!Силвест знал: решение надо принимать немедленно, пока вся невероятность этой секунды еще не дошла до сознания.— Где же я встречусь с вами?— Мы встретимся вне корабля, — ответил Саджаки и тут же объяснил почему: для него слишком рискованно назначить встречу там, где он может случайно столкнуться с Вольевой, Хоури или даже с женой Силвеста. — Они все еще считают меня больным, — добавил Саджаки, поглаживая пленку, прикрывавшую рану на запястье. — Но если они встретят меня за пределами больнички, то поступят так же, как с Хегази. Отсюда же мне легче добраться до скафандра, минуя те районы корабля, где мое присутствие может быть зарегистрировано.— А я?— Идите к ближайшему лифту. Я прикажу ему отвезти вас к скафандру, который находится к вам ближе всего. Вам не придется ничего делать самому. Он сам все сделает.— Саджаки, я…— Через десять минут вы должны покинуть корабль. Ваш скафандр доставит вас ко мне. — Саджаки усмехнулся, перед тем как отключиться. — И я настоятельно советую вам не будить жену.Саджаки сдержал слово. Лифт и скафандр, казалось, знали совершенно точно, куда надо доставить Силвеста.По пути он не встретил никого, никто не мешал, пока скафандр измерял его, адаптировался к нему и мягко и приветливо обволок собой Силвеста.Не было никаких доказательств того, что корабль заметил открытый люк или что Силвест вышел в космос.
Вольева проснулась внезапно. Ее одноцветный сон, в котором фигурировали армии каких-то воинственных насекомых, прервался без всякого предупреждения.Хоури лупила кулаком в дверь ее каюты и кричала что-то, чего Вольева спросонья понять не могла. Когда она все же открыла дверь, то оказалось, что ей прямо в глаза смотрит ствол плазменной винтовки. Хоури заколебалась, а потом неохотно опустила оружие, как будто была не слишком уверена в том, что за дверью больше никто не прячется.— Что случилось? — спросила Вольева.— Паскаль подняла тревогу, — выдохнула Хоури. Пот крупными каплями выступил у нее на лбу, на ложе винтовки мокрые ладони оставили темные пятна. — Она проснулась, а Силвеста и след простыл.— Простыл след?— Но он оставил кое-что! Она жутко переживает, но все же отдала это, чтобы я показала тебе. — Она опустила винтовку, так что та повисла на ремне, и вытащила из кармана какой-то клочок.Вольева протерла глаза и взяла бумагу. Прикосновение осязательных бугорков пальцев активизировало скрытое послание, и на фоне переплетающихся птичьих силуэтов неясно проявилось лицо Силвеста.— Боюсь, я солгал тебе, — звучал его голос с бумаги. — Паскаль, мне очень жаль, ты можешь возненавидеть меня, хоть я и надеюсь, что этого не случится после того, как мы столько перенесли вместе. — Его голос был сейчас еле слышен. — Ты умоляла меня обещать, что я откажусь от похода внутрь Цербера. И все же я ухожу. В ту минуту, когда ты читаешь эти слова, я уже в пути, и меня никто не может остановить. Я ничем не могу оправдать свой поступок, кроме того, что я должен его совершить, и, думаю, ты всегда знала это. Тем более мы волей судеб оказались так близко от этого места. — Он замолк, чтобы или перевести дух, или обдумать дальнейшее. — Паскаль, ты единственная, кто догадался о том, что в действительности произошло у Завесы Ласкаля. И ты знаешь, как я восхищаюсь тобой. Вот почему я не побоялся признаться тебе и сказал правду. Клянусь, то, что я рассказал тебе, мне казалось тогда истиной. Это ни в коем случае не была еще одна ложь. И вот теперь эта женщина — Хоури — говорит, будто та, кто послала ее за мной, может быть Кариной Лефевр, и что она, Хоури, должна убить меня, чтобы не дать мне попасть к Церберу!На несколько мгновений бумага смолкла. Затем опять возник голос Силвеста:— Я действовал так, Паскаль, будто не поверил ни единому ее слову, и, возможно, я действительно тогда не поверил. Я хотел, чтобы все эти призраки, наконец, угомонились, хотел убедить себя самого, что все это не имеет никакого отношения к тому, что случилось там — у Завесы.Ты понимаешь меня, не так ли? Я обязан пройти такой долгий путь — иначе мне не заставить этих фантомов умолкнуть. Может быть, я должен поблагодарить эту Хоури. Она дала мне повод сделать шаг, хотя я никогда еще не испытывал такого страха перед своей возможной находкой. Я не уверен, что она — или даже все они — плохие люди. И уж это никак не относится к тебе, моя Паскаль. Я знаю, тобой движет услышанное от них, и это не твой выбор. Ты пытаешься отговорить меня из любви ко мне. И то, что я делаю — то, что я собираюсь сделать, — тяжко ранит меня, ибо я предаю твою любовь.Поймешь ли ты меня? И сможешь ли простить, когда я вернусь? Разлука не будет долгой — каких-нибудь пять дней. А может быть, и гораздо меньше. — Он опять смолк, прежде чем добавить постскриптум. — Я беру с собой Кэлвина. И сейчас, когда я произношу это, он во мне. Я бы солгал, если бы сказал, что мы оба не пришли к новому… равновесию. Я думаю, он будет полезен.Изображение на бумаге померкло.— Знаешь, — сказала Хоури, — были моменты, когда мне становилось его жаль, и он делался даже симпатичным. Но он все погубил.— Ты сказала, что Паскаль переживает.— А что бы ощутила ты?— Кто знает. Может, он прав. Возможно, она действительно знала о том, что должно произойти. И вполне вероятно, что ей следовало бы дважды подумать, прежде чем выходить замуж за такую свинью.— Думаешь, он уже далеко?Вольева бросила взгляд на бумагу, как будто надеялась почерпнуть новую информацию из ее складок.— Надо полагать, ему помогли. Тех, кто мог помочь, осталось мало. В общем-то ни одного, если не считать Саджаки.— Наверняка нам не стоит его исключать. Возможно, лекарства Саджаки излечили его быстрее, чем мы полагали.— Нет, — ответила Вольева. Она нажала на свой магический браслет. — Я знаю, где находится каждый член Триумвирата. Хегази в воздушном шлюзе, Саджаки — в клинике.— Не возражаешь, если мы на всякий случай проверим?Вольева схватила комплект одежды, достаточно теплый, чтобы можно было посетить любую часть корабля, где имелась искусственная атмосфера, и не подцепить там гипотермию. Сунула за пояс игольный пистолет, а через плечо повесила тяжелый двуручный автомат, который Хоури отобрала для нее в арсенале. По сути дела, это было спортивное оружие с огромной начальной скоростью пуль, изобретенное в двадцать третьем столетии. Продукт Первой Европейской Демархии в чехле из черного неопрена. По бокам ложа были инкрустированы два китайских дракона из золота и серебра, с рубиновыми глазами.— Ни в малейшей степени не возражаю, — сказала она.
Они достигли воздушного шлюза, в котором был заключен Хегази. Последнему нечем было занять себя, кроме любования собственной персоной в полированных стенках шлюза. Так, во всяком случае, считала Вольева в те редкие минуты, когда вспоминала о засунутом туда Триумвире. Вообще-то ненависти к Хегази она не испытывала. Для этого чувства он был слабоват. Слишком уж очевидно было, что он вообще не мог бы существовать нигде, кроме как в тени Саджаки.— У тебя с ним не было затруднений? — спросила Вольева.— Нет, разве что он все время доказывал свою невиновность. Говорил, что вовсе не он освободил Похитителя Солнц из Оружейной. Звучало это довольно искренне.— Это старинная техника, известная под именем лжи, Хоури.Вольева движением плеча поправила ремень автомата с китайскими драконами и взялась за задвижку, поворот которой должен был открыть внутреннюю дверь шлюза. Ноги ее прочно уперлись в покрытый слизью пол.Нажим.— Не могу открыть.— Давай я попробую! — Хоури слегка оттерла ее и попыталась открыть дверь. — Нет, — сказала она после нескольких попыток повернуть задвижку. — Заело, должно быть. Не могу повернуть.— Ты, часом, не заварила ее или что?— Нет, хотя это и глупо с моей стороны!Вольева постучала в дверь.— Хегази, ты меня слышишь? Что у тебя там с дверью? Она не открывается.Ответа не было.— Он там, — сказала Вольева после консультации с браслетом. — Может, он не слышит через броню?— Мне это не нравится, — буркнула Хоури. — Дверь была в полном порядке, когда я уходила. Придется стрелять в замок. — Не ожидая согласия Вольевой, она крикнула: — Хегази! Ты слышишь меня? Мы будем стрелять в дверь!Она быстрым движением сорвала с плеча плазменную винтовку. На предплечье напряглись крутые мышцы. Другой рукой она прикрыла лицо и для гарантии отвернулась.— Подожди! — крикнула Вольева. — Мы слишком торопимся. А что, если открыта внешняя дверь шлюза? Вакуум воздействовал бы на сенсоры давления, и они закрыли бы внутреннюю дверь.— В этом случае Хегази не доставит нам никаких неприятностей. Разве что он умеет жить, не дыша по нескольку часов.— Верно. И все же нам не следует дырявить эту дверь.Хоури подошла к двери вплотную.— Если бы тут была панель, показывающая давление за дверью, то она все равно скрылась бы под грязью. Я могу поставить луч на самый малый диаметр. Просверлим дырку с иголку.— Валяй, — согласилась Вольева после некоторого колебания.— Мы изменили план, Хегази! Я просверлю дырку вверху двери. Если ты стоишь, то ляг на пол и подумай о приведении своих дел в порядок.Ответа не последовало.Хорошей плазменной винтовке поставленная задача могла бы показаться просто оскорбительной, подумала Вольева. Слишком уж тонкая работа для нее, все равно что использовать промышленный лазер, чтобы нарезать свадебный торт.И все же Хоури своего добилась. Вспышка, треск. Это плазменная винтовка выплюнула тонкое продолговатое семечко шаровой молнии прямо в дверь. На мгновение из узкого лаза древоточца, который она просверлила, вышел кончик серого дыма.На секунду.А затем из двери забила тонкая темная шипящая дуга кипятка.
Хоури не теряла времени даром и тут же высверлила в двери дыру большего диаметра. Теперь ни Хоури, ни Вольева не сомневались, что за дверью в шлюз нет никого живого. Хегази был или мертв — неясно, по какой причине, — или каким-то образом покинул шлюз. Эта струя жидкости, находящаяся под высоким давлением, была его последним посланием бывшим тюремщикам.Хоури снова выстрелила, и струя коричневой солоноватой жидкости превратилась в поток толщиной в руку, бьющий с такой силой, что Хоури отшвырнуло спиной прямо в толстый слой слизи на полу. В ту же лужу, глубиной по колено, со звоном полетела и винтовка. Слизь зашипела, коснувшись раскаленного ствола. К тому времени, когда Хоури, шатаясь, поднялась на ноги, поток сильно ослабел и уменьшился до струек, которые с хлюпаньем толчками вытекали из отверстий в двери. Хоури подняла винтовку, стерла с нее грязь и подумала, а будет ли винтовка когда-нибудь стрелять снова.— Это корабельная слизь, — сказала Вольева. — Такая же, как и та, в которой мы стоим. Я бы эту вонь всюду узнала.— Значит, шлюз полон слизи?— Только не спрашивай меня откуда. Сделай еще дыру побольше и пониже.Хоури так и поступила. Потом просунула в дыру руку и стала возиться с внутренними запорами, стараясь не касаться раскаленного металла двери. Вольева права, думала она, именно датчики давления заперли дверь. Но каким образом в шлюз могло накачаться этой пакости столько, что он мог бы и вообще взорваться?Дверь открылась, последние плевки слизи торжественно выплыли в коридор.Выплыли вместе с тем, что осталось от Хегази. Трудно было сказать, что тут послужило причиной — давление, которому он подвергся, или взрывное прекращение оного, но металлические элементы его тела и кусочки плоти, по-видимому, пришли к дружескому согласию и без печали расстались друг с другом. ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ Цербер-Гадес, Дельта Павлина, гелиопауза, год 2566-й
— Полагаю, тут без сигареты не разберешься, — сказала Вольева. Ей потребовалась чуть ли не минута, чтобы вспомнить, куда она засунула свою пачку. Когда она наконец отыскала курево в том кармане куртки, которым реже всего пользовалась, то не стала особо торопиться ни с открыванием пачки, ни с выуживанием из нее одной из мятых белых трубочек, что лежали внутри. Она медлила, и только когда слегка пришла в норму, сделала глубокую затяжку и дала нервишкам окончательно успокоиться, точно снежному вихрю, который взмыл вверх, а затем медленно опал на землю.— Его убил корабль, — сказала она, пристально вглядываясь в останки Хегази, но стараясь не вдумываться в то, что лежало перед ней. — Только так и можно все это объяснить.— Убил? — спросила Хоури, все еще нацеливая винтовку на те лохмотья Триумвира, которые покачивались на липкой густой слизи вблизи от ее ног, будто опасаясь, что эти полуразложившиеся куски плоти могут вдруг заняться самовосстановлением. — Ты хочешь сказать, что это не был несчастный случай?— Нет это не несчастный случай. Я знаю, что он был в сговоре с Саджаки, а следовательно, и с Силвестом. И все же убил его Похититель Солнц. Стоит подумать, не так ли?— Ага, полагаю, что так.Может, Хоури и сама просчитала бы варианты, но Вольева на всякий случай решила разжевать ей все случившееся.— Силвест ушел. Он уже на пути к Церберу, и так как мне не удалось уничтожить «Плацдарм», ничто уже не может остановить Силвеста при его попытке проникнуть внутрь планеты. Понимаешь? Это значит — победа в руках Похитителя Солнц. Ему больше нечего беспокоиться. Остальное — всего лишь вопрос времени и поддержания статус-кво. А этому, похоже, ничто не угрожает.— Только мы угрожаем, — произнесла Хоури, запинаясь, подобно умному ученику, который хочет произвести приятное впечатление на учителя, но не желает вызвать зависть у своих одноклассников.— Более чем. И не только я и ты, но даже и Паскаль. Хегази тоже, с точки зрения Похитителя Солнц, был потенциальной угрозой. И только по одной причине — он был человек. — Разумеется, Вольева гадала на кофейной гуще, но ей все сказанное казалось разумным и логичным. — Для такого создания, как Похититель Солнц, человеческая лояльность… субстанция текучая и хаотичная, возможно, даже непознаваемая. Он вывернул Хегази наизнанку, а может, заодно и тех, по отношению к кому Хегази был лоялен. Но разве он мог постичь механизм лояльности и то, как им управлять? Сомневаюсь. Хегази был компонентом, который приносил определенную пользу, но который мог дать сбой в дальнейшем. — Вольева ощущала ледяное спокойствие, которое исходило из понимания ее собственной полной незащищенности, и знала, что еще никогда не приближалась к этому пониманию столь близко. — А поэтому он должен был умереть. Теперь, когда цель Похитителя Солнц почти достигнута, я думаю, он захочет поступить точно так же и с нами.— Если он захочет погубить нас…— А разве он уже сейчас не занят этим? Полагаю, несколько попыток уже сделано. Весь корабль уже вышел из-под нашего контроля, и временная безрезультатность этих попыток означает, что Похититель Солнц все же ограничен в своих действиях. Зато он овладел телом полупарализованного, полупрокаженного и полусъеденного Чумой Капитана.— Как поэтично! Но что это дает нам?Вольева закурила новую сигарету. Первая была докурена до мундштука.— Это означает, что он попытается убить нас, но что выбор средств, которыми он воспользуется для этого, трудно предугадать. Он не может, например, выпустить в космос всю атмосферу корабля, поскольку каналов для передачи такой команды просто не существует. Даже я не смогла бы сделать это, если не прибегла бы к открытию всех шлюзов, но для этого пришлось бы обезвредить тысячи различных электромеханических предохранительных устройств. Вполне возможно, что затопить помещения площадью больше воздушного шлюза он тоже не сможет. Но что-нибудь он придумает, за это я ручаюсь.Внезапно, почти не думая, она схватила свой автомат и направила его ствол в темноту длинного затопленного коридора, ведущего к шлюзам.— В чем дело?— Ни в чем, — ответила Вольева. — Просто я боюсь. Смертельно боюсь. Думаю, у тебя нет никаких соображений на этот счет, Хоури?У той они, однако, оказались.— Нам надо отыскать Паскаль. Она гораздо хуже нас ориентируется на корабле. И если начнется заваруха…Вольева раздавила недокуреную сигарету о ствол своего автомата.— Ты права. Нам не следует разделяться. И мы не будем этого делать. Как только…Что-то с шумом возникло из темноты и остановилось метрах в десяти от них.Вольева тут же взяла фигуру на прицел, но стрелять не стала. Какой-то инстинкт сказал ей, что эта штуковина явилась сюда не для того, чтобы убивать их. Во всяком случае, не сейчас. Это был один из гусеничных роботов, которых, как она помнила, Силвест использовал в неудачной операции над Капитаном. Машина не имела какой-нибудь тонкой специализации. Короче, одна из тех, что управлялись кораблем, а не собственным мозгом.Его фасеточные глаза, укрепленные на невысоких члениках, уставились на них.— Он не вооружен, — выдохнула Вольева и тут же поняла что шепот тут ни к чему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Вольева проснулась внезапно. Ее одноцветный сон, в котором фигурировали армии каких-то воинственных насекомых, прервался без всякого предупреждения.Хоури лупила кулаком в дверь ее каюты и кричала что-то, чего Вольева спросонья понять не могла. Когда она все же открыла дверь, то оказалось, что ей прямо в глаза смотрит ствол плазменной винтовки. Хоури заколебалась, а потом неохотно опустила оружие, как будто была не слишком уверена в том, что за дверью больше никто не прячется.— Что случилось? — спросила Вольева.— Паскаль подняла тревогу, — выдохнула Хоури. Пот крупными каплями выступил у нее на лбу, на ложе винтовки мокрые ладони оставили темные пятна. — Она проснулась, а Силвеста и след простыл.— Простыл след?— Но он оставил кое-что! Она жутко переживает, но все же отдала это, чтобы я показала тебе. — Она опустила винтовку, так что та повисла на ремне, и вытащила из кармана какой-то клочок.Вольева протерла глаза и взяла бумагу. Прикосновение осязательных бугорков пальцев активизировало скрытое послание, и на фоне переплетающихся птичьих силуэтов неясно проявилось лицо Силвеста.— Боюсь, я солгал тебе, — звучал его голос с бумаги. — Паскаль, мне очень жаль, ты можешь возненавидеть меня, хоть я и надеюсь, что этого не случится после того, как мы столько перенесли вместе. — Его голос был сейчас еле слышен. — Ты умоляла меня обещать, что я откажусь от похода внутрь Цербера. И все же я ухожу. В ту минуту, когда ты читаешь эти слова, я уже в пути, и меня никто не может остановить. Я ничем не могу оправдать свой поступок, кроме того, что я должен его совершить, и, думаю, ты всегда знала это. Тем более мы волей судеб оказались так близко от этого места. — Он замолк, чтобы или перевести дух, или обдумать дальнейшее. — Паскаль, ты единственная, кто догадался о том, что в действительности произошло у Завесы Ласкаля. И ты знаешь, как я восхищаюсь тобой. Вот почему я не побоялся признаться тебе и сказал правду. Клянусь, то, что я рассказал тебе, мне казалось тогда истиной. Это ни в коем случае не была еще одна ложь. И вот теперь эта женщина — Хоури — говорит, будто та, кто послала ее за мной, может быть Кариной Лефевр, и что она, Хоури, должна убить меня, чтобы не дать мне попасть к Церберу!На несколько мгновений бумага смолкла. Затем опять возник голос Силвеста:— Я действовал так, Паскаль, будто не поверил ни единому ее слову, и, возможно, я действительно тогда не поверил. Я хотел, чтобы все эти призраки, наконец, угомонились, хотел убедить себя самого, что все это не имеет никакого отношения к тому, что случилось там — у Завесы.Ты понимаешь меня, не так ли? Я обязан пройти такой долгий путь — иначе мне не заставить этих фантомов умолкнуть. Может быть, я должен поблагодарить эту Хоури. Она дала мне повод сделать шаг, хотя я никогда еще не испытывал такого страха перед своей возможной находкой. Я не уверен, что она — или даже все они — плохие люди. И уж это никак не относится к тебе, моя Паскаль. Я знаю, тобой движет услышанное от них, и это не твой выбор. Ты пытаешься отговорить меня из любви ко мне. И то, что я делаю — то, что я собираюсь сделать, — тяжко ранит меня, ибо я предаю твою любовь.Поймешь ли ты меня? И сможешь ли простить, когда я вернусь? Разлука не будет долгой — каких-нибудь пять дней. А может быть, и гораздо меньше. — Он опять смолк, прежде чем добавить постскриптум. — Я беру с собой Кэлвина. И сейчас, когда я произношу это, он во мне. Я бы солгал, если бы сказал, что мы оба не пришли к новому… равновесию. Я думаю, он будет полезен.Изображение на бумаге померкло.— Знаешь, — сказала Хоури, — были моменты, когда мне становилось его жаль, и он делался даже симпатичным. Но он все погубил.— Ты сказала, что Паскаль переживает.— А что бы ощутила ты?— Кто знает. Может, он прав. Возможно, она действительно знала о том, что должно произойти. И вполне вероятно, что ей следовало бы дважды подумать, прежде чем выходить замуж за такую свинью.— Думаешь, он уже далеко?Вольева бросила взгляд на бумагу, как будто надеялась почерпнуть новую информацию из ее складок.— Надо полагать, ему помогли. Тех, кто мог помочь, осталось мало. В общем-то ни одного, если не считать Саджаки.— Наверняка нам не стоит его исключать. Возможно, лекарства Саджаки излечили его быстрее, чем мы полагали.— Нет, — ответила Вольева. Она нажала на свой магический браслет. — Я знаю, где находится каждый член Триумвирата. Хегази в воздушном шлюзе, Саджаки — в клинике.— Не возражаешь, если мы на всякий случай проверим?Вольева схватила комплект одежды, достаточно теплый, чтобы можно было посетить любую часть корабля, где имелась искусственная атмосфера, и не подцепить там гипотермию. Сунула за пояс игольный пистолет, а через плечо повесила тяжелый двуручный автомат, который Хоури отобрала для нее в арсенале. По сути дела, это было спортивное оружие с огромной начальной скоростью пуль, изобретенное в двадцать третьем столетии. Продукт Первой Европейской Демархии в чехле из черного неопрена. По бокам ложа были инкрустированы два китайских дракона из золота и серебра, с рубиновыми глазами.— Ни в малейшей степени не возражаю, — сказала она.
Они достигли воздушного шлюза, в котором был заключен Хегази. Последнему нечем было занять себя, кроме любования собственной персоной в полированных стенках шлюза. Так, во всяком случае, считала Вольева в те редкие минуты, когда вспоминала о засунутом туда Триумвире. Вообще-то ненависти к Хегази она не испытывала. Для этого чувства он был слабоват. Слишком уж очевидно было, что он вообще не мог бы существовать нигде, кроме как в тени Саджаки.— У тебя с ним не было затруднений? — спросила Вольева.— Нет, разве что он все время доказывал свою невиновность. Говорил, что вовсе не он освободил Похитителя Солнц из Оружейной. Звучало это довольно искренне.— Это старинная техника, известная под именем лжи, Хоури.Вольева движением плеча поправила ремень автомата с китайскими драконами и взялась за задвижку, поворот которой должен был открыть внутреннюю дверь шлюза. Ноги ее прочно уперлись в покрытый слизью пол.Нажим.— Не могу открыть.— Давай я попробую! — Хоури слегка оттерла ее и попыталась открыть дверь. — Нет, — сказала она после нескольких попыток повернуть задвижку. — Заело, должно быть. Не могу повернуть.— Ты, часом, не заварила ее или что?— Нет, хотя это и глупо с моей стороны!Вольева постучала в дверь.— Хегази, ты меня слышишь? Что у тебя там с дверью? Она не открывается.Ответа не было.— Он там, — сказала Вольева после консультации с браслетом. — Может, он не слышит через броню?— Мне это не нравится, — буркнула Хоури. — Дверь была в полном порядке, когда я уходила. Придется стрелять в замок. — Не ожидая согласия Вольевой, она крикнула: — Хегази! Ты слышишь меня? Мы будем стрелять в дверь!Она быстрым движением сорвала с плеча плазменную винтовку. На предплечье напряглись крутые мышцы. Другой рукой она прикрыла лицо и для гарантии отвернулась.— Подожди! — крикнула Вольева. — Мы слишком торопимся. А что, если открыта внешняя дверь шлюза? Вакуум воздействовал бы на сенсоры давления, и они закрыли бы внутреннюю дверь.— В этом случае Хегази не доставит нам никаких неприятностей. Разве что он умеет жить, не дыша по нескольку часов.— Верно. И все же нам не следует дырявить эту дверь.Хоури подошла к двери вплотную.— Если бы тут была панель, показывающая давление за дверью, то она все равно скрылась бы под грязью. Я могу поставить луч на самый малый диаметр. Просверлим дырку с иголку.— Валяй, — согласилась Вольева после некоторого колебания.— Мы изменили план, Хегази! Я просверлю дырку вверху двери. Если ты стоишь, то ляг на пол и подумай о приведении своих дел в порядок.Ответа не последовало.Хорошей плазменной винтовке поставленная задача могла бы показаться просто оскорбительной, подумала Вольева. Слишком уж тонкая работа для нее, все равно что использовать промышленный лазер, чтобы нарезать свадебный торт.И все же Хоури своего добилась. Вспышка, треск. Это плазменная винтовка выплюнула тонкое продолговатое семечко шаровой молнии прямо в дверь. На мгновение из узкого лаза древоточца, который она просверлила, вышел кончик серого дыма.На секунду.А затем из двери забила тонкая темная шипящая дуга кипятка.
Хоури не теряла времени даром и тут же высверлила в двери дыру большего диаметра. Теперь ни Хоури, ни Вольева не сомневались, что за дверью в шлюз нет никого живого. Хегази был или мертв — неясно, по какой причине, — или каким-то образом покинул шлюз. Эта струя жидкости, находящаяся под высоким давлением, была его последним посланием бывшим тюремщикам.Хоури снова выстрелила, и струя коричневой солоноватой жидкости превратилась в поток толщиной в руку, бьющий с такой силой, что Хоури отшвырнуло спиной прямо в толстый слой слизи на полу. В ту же лужу, глубиной по колено, со звоном полетела и винтовка. Слизь зашипела, коснувшись раскаленного ствола. К тому времени, когда Хоури, шатаясь, поднялась на ноги, поток сильно ослабел и уменьшился до струек, которые с хлюпаньем толчками вытекали из отверстий в двери. Хоури подняла винтовку, стерла с нее грязь и подумала, а будет ли винтовка когда-нибудь стрелять снова.— Это корабельная слизь, — сказала Вольева. — Такая же, как и та, в которой мы стоим. Я бы эту вонь всюду узнала.— Значит, шлюз полон слизи?— Только не спрашивай меня откуда. Сделай еще дыру побольше и пониже.Хоури так и поступила. Потом просунула в дыру руку и стала возиться с внутренними запорами, стараясь не касаться раскаленного металла двери. Вольева права, думала она, именно датчики давления заперли дверь. Но каким образом в шлюз могло накачаться этой пакости столько, что он мог бы и вообще взорваться?Дверь открылась, последние плевки слизи торжественно выплыли в коридор.Выплыли вместе с тем, что осталось от Хегази. Трудно было сказать, что тут послужило причиной — давление, которому он подвергся, или взрывное прекращение оного, но металлические элементы его тела и кусочки плоти, по-видимому, пришли к дружескому согласию и без печали расстались друг с другом. ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ Цербер-Гадес, Дельта Павлина, гелиопауза, год 2566-й
— Полагаю, тут без сигареты не разберешься, — сказала Вольева. Ей потребовалась чуть ли не минута, чтобы вспомнить, куда она засунула свою пачку. Когда она наконец отыскала курево в том кармане куртки, которым реже всего пользовалась, то не стала особо торопиться ни с открыванием пачки, ни с выуживанием из нее одной из мятых белых трубочек, что лежали внутри. Она медлила, и только когда слегка пришла в норму, сделала глубокую затяжку и дала нервишкам окончательно успокоиться, точно снежному вихрю, который взмыл вверх, а затем медленно опал на землю.— Его убил корабль, — сказала она, пристально вглядываясь в останки Хегази, но стараясь не вдумываться в то, что лежало перед ней. — Только так и можно все это объяснить.— Убил? — спросила Хоури, все еще нацеливая винтовку на те лохмотья Триумвира, которые покачивались на липкой густой слизи вблизи от ее ног, будто опасаясь, что эти полуразложившиеся куски плоти могут вдруг заняться самовосстановлением. — Ты хочешь сказать, что это не был несчастный случай?— Нет это не несчастный случай. Я знаю, что он был в сговоре с Саджаки, а следовательно, и с Силвестом. И все же убил его Похититель Солнц. Стоит подумать, не так ли?— Ага, полагаю, что так.Может, Хоури и сама просчитала бы варианты, но Вольева на всякий случай решила разжевать ей все случившееся.— Силвест ушел. Он уже на пути к Церберу, и так как мне не удалось уничтожить «Плацдарм», ничто уже не может остановить Силвеста при его попытке проникнуть внутрь планеты. Понимаешь? Это значит — победа в руках Похитителя Солнц. Ему больше нечего беспокоиться. Остальное — всего лишь вопрос времени и поддержания статус-кво. А этому, похоже, ничто не угрожает.— Только мы угрожаем, — произнесла Хоури, запинаясь, подобно умному ученику, который хочет произвести приятное впечатление на учителя, но не желает вызвать зависть у своих одноклассников.— Более чем. И не только я и ты, но даже и Паскаль. Хегази тоже, с точки зрения Похитителя Солнц, был потенциальной угрозой. И только по одной причине — он был человек. — Разумеется, Вольева гадала на кофейной гуще, но ей все сказанное казалось разумным и логичным. — Для такого создания, как Похититель Солнц, человеческая лояльность… субстанция текучая и хаотичная, возможно, даже непознаваемая. Он вывернул Хегази наизнанку, а может, заодно и тех, по отношению к кому Хегази был лоялен. Но разве он мог постичь механизм лояльности и то, как им управлять? Сомневаюсь. Хегази был компонентом, который приносил определенную пользу, но который мог дать сбой в дальнейшем. — Вольева ощущала ледяное спокойствие, которое исходило из понимания ее собственной полной незащищенности, и знала, что еще никогда не приближалась к этому пониманию столь близко. — А поэтому он должен был умереть. Теперь, когда цель Похитителя Солнц почти достигнута, я думаю, он захочет поступить точно так же и с нами.— Если он захочет погубить нас…— А разве он уже сейчас не занят этим? Полагаю, несколько попыток уже сделано. Весь корабль уже вышел из-под нашего контроля, и временная безрезультатность этих попыток означает, что Похититель Солнц все же ограничен в своих действиях. Зато он овладел телом полупарализованного, полупрокаженного и полусъеденного Чумой Капитана.— Как поэтично! Но что это дает нам?Вольева закурила новую сигарету. Первая была докурена до мундштука.— Это означает, что он попытается убить нас, но что выбор средств, которыми он воспользуется для этого, трудно предугадать. Он не может, например, выпустить в космос всю атмосферу корабля, поскольку каналов для передачи такой команды просто не существует. Даже я не смогла бы сделать это, если не прибегла бы к открытию всех шлюзов, но для этого пришлось бы обезвредить тысячи различных электромеханических предохранительных устройств. Вполне возможно, что затопить помещения площадью больше воздушного шлюза он тоже не сможет. Но что-нибудь он придумает, за это я ручаюсь.Внезапно, почти не думая, она схватила свой автомат и направила его ствол в темноту длинного затопленного коридора, ведущего к шлюзам.— В чем дело?— Ни в чем, — ответила Вольева. — Просто я боюсь. Смертельно боюсь. Думаю, у тебя нет никаких соображений на этот счет, Хоури?У той они, однако, оказались.— Нам надо отыскать Паскаль. Она гораздо хуже нас ориентируется на корабле. И если начнется заваруха…Вольева раздавила недокуреную сигарету о ствол своего автомата.— Ты права. Нам не следует разделяться. И мы не будем этого делать. Как только…Что-то с шумом возникло из темноты и остановилось метрах в десяти от них.Вольева тут же взяла фигуру на прицел, но стрелять не стала. Какой-то инстинкт сказал ей, что эта штуковина явилась сюда не для того, чтобы убивать их. Во всяком случае, не сейчас. Это был один из гусеничных роботов, которых, как она помнила, Силвест использовал в неудачной операции над Капитаном. Машина не имела какой-нибудь тонкой специализации. Короче, одна из тех, что управлялись кораблем, а не собственным мозгом.Его фасеточные глаза, укрепленные на невысоких члениках, уставились на них.— Он не вооружен, — выдохнула Вольева и тут же поняла что шепот тут ни к чему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79