Все это сувениры дней солдатской службы. Некоторые шарики шрапнели вошли слишком глубоко, чтобы медики с Края Неба занялись их извлечением. По большей части опасности для жизни они не представляли, так как состояли из биоокисей инертных металлов и находились далеко от жизненных центров. Но иногда медики оказывались настоящими лопухами. Совсем близко к поверхности тела Хоури, прямо под кожей, Вольева нашла несколько шрапнелей, которые надо было обязательно изъять. Что она и сделала, предварительно рассмотрев каждую из них в лаборатории. Все шрапнельки, кроме одной, никаких подозрений не вызывали. Их металлический состав не мог взаимодействовать с индукционными полями артиллерийской инженерии. Вольева каталогизировала дробинки и убрала их в сейф. Одну же дробинку она изучала долго, хмурясь, пока не убрала вместе с другими, здорово изругав медиков.Работа была грязная, но все же не такая, как операции на мозге. В течение столетий имплантаты или выращивались in situ, или их создавали для безболезненного введения через уже имеющиеся естественные отверстия в голове, но такие вещи не годились для крайне тонких и точных имплантатов, применяемых в артиллерии для связей между механизмами и артиллеристами. Тут единственным способом для их вживления была трепанация черепа с помощью пилы и скальпеля. Такая работа требовала уймы шитья и уборки после операции. Все осложнялось еще наличием в мозгу Хоури более ранних имплантатов. Тщательно изучив их, Вольева решила, что необходимости удалять их нет. Более того, рано или поздно снова придется ставить точно такие же, чтобы Хоури могла действовать за пределами своих служебных обязанностей так же, как действовала раньше. Имплантаты принялись хорошо, и уже через день Вольева усадила Хоури — предварительно усыпив — за пульт артиллериста. Она убедилась, что корабль способен нормально контактировать с новыми имплантатами, а они с ним. Дальнейшая проверка могла подождать до тех пор, пока не будет закончена терапия, связанная с внедрением инстинкта лояльности. В общем, заняться всем этим можно будет в то время, когда остальная команда ляжет в глубокий сон.Осторожность — это слово приобрело для Вольевой теперь особый смысл. Именно из-за недостаточной осторожности возникли все неприятности с Нагорным.Она не может позволить себе совершить новую ошибку.— Откуда у меня возникло ощущение, что ты отрабатываешь со мной какой-то новый тест?— Нет, это не тест. Это просто… — Вольева махнула рукой. — Извини меня, ладно? Слишком долгий разговор…— А что я могу еще сделать для тебя? Прикинуться, что вижу призраков?— Дело не в том, чтобы увидеть. Нет, Хоури. Их надо услышать.Теперь за черными бортами движущейся каюты показался свет. Оказалось, что ее стены вовсе не черные, а прозрачные — просто казались черными в темноте шахты. Теперь же в дальнем конце шахты показался свет. Конец путешествия проходил в полном молчании. Каюта продолжала подниматься к свету, пока ледяной голубоватый сумрак не затопил ее со всех сторон. А затем она оторвалась от корпуса корабля.Хоури вскочила с кресла, подбежала к стеклу и прижалась к нему пылающим лицом. Стекло, конечно, оказалось гипералмазом, так что никакой опасности, что оно разобьется или что Хоури выпадет наружу, не было. Однако выглядело оно тонким и хрупким, а человеческий разум не в состоянии принимать на веру несколько вещей сразу. Глядя вниз, Хоури могла различить восемь паучьих ног, с помощью которых капсула цеплялась за корпус корабля. Теперь она поняла, почему Вольева в разговоре с ней как-то назвала эту каюту «Паучником».— Не знаю, кто ее построил или что, — говорила Вольева — Думаю, что она была сооружена или одновременно с самим кораблем, или тогда, когда он должен был перейти в другие руки. Разумеется, если предположить, что у кого-то нашлись деньги, чтобы купить его. Я полагаю, что эта каюта служила очень хитроумной игрушкой для привлечения потенциальных клиентов. Отсюда и такая роскошь отделки.— То есть ее использовали для того, чтобы взвинтить цену?— Вообще-то это кажется весьма вероятным, особенно если мы примем в качестве постулата, что у кого-нибудь может возникнуть потребность оказаться вне корабля, вот как у нас с тобой. Если корабль идет с ускорением, то любой прибор наблюдения, находящийся на его поверхности, должен иметь такое же ускорение, иначе он сорвется и улетит назад. Нет особых проблем, если речь идет о фотокамере, но если у вас на борту люди, то проблема обязательно возникнет. Кто-то должен управлять вот такой штуковиной или хотя бы уметь программировать автопилот, чтобы он делал за вас то, что вам нужно. Паучник решает проблему тем, что физически становится частью корабля. Управлять им — пара пустяков — он просто ползет по кораблю на своих восьми коленях.— А что случится, если…— Если он потеряет сцепление? Ну… во-первых, этого никогда еще не случалось, но если бы и случилось, то у каюты есть магнитные присоски, есть специальные когти, способные проникнуть в обшивку. Если же и это не помогло бы, то заверяю тебя, каюта может двигаться и сама — автономно, выдерживая ту же скорость, которую имеет и корабль. Если же и этого мало… — тут Вольева помолчала. — Что ж, если все, о чем сказано, не сработает, тогда мне придется встретиться с моим любимым божеством и как следует обсудить создавшуюся ситуацию.Хотя Вольева сама никогда не отводила Паучник от места выхода на поверхность корпуса больше, чем на сотню метров, но он мог бы проползти вокруг всего корабля. Возможно, такое путешествие было бы не слишком разумным мероприятием — тащиться при огромной скорости корабля по его брюху сквозь радиационную бурю, от которой каюту Паучника обычно защищала толстая корабельная броня, было бы весьма опасно. Стены каюты были слишком тонки, все остальное — принесено в жертву странной и беззащитной красоте.Паучник — ее самый потайной секрет. Его нет даже на синьках корабля и, насколько она понимает, члены команды о его существовании ничего не знают. Будь все хорошо, такое положение сохранилось бы до конца жизни Вольевой, но артиллерийские проблемы заставили ее понизить планку секретности. Даже при отвратительном нынешнем состоянии корабля сеть шпионящих технических устройств Саджаки была невероятно обширна. Паучник был одним из тех немногих мест, где Вольева могла чувствовать себя защищенной и без опаски обсуждать со своими рекрутами самые секретные вопросы, говорить о том, во что она не хотела бы посвящать остальных членов Триумвирата. По этой причине ей пришлось выдать тайну Паучника Нагорному, дабы обсудить с ним во всех подробностях проблему Похитителя Солнц. В течение нескольких месяцев, пока его состояние все ухудшалось, она жалела об этой откровенности, вечно опасаясь, что он выдаст тайну Паучника Саджаки. А вообще-то в данном случае волноваться ей не следовало: к трагическому концу своей жизни Нагорный так глубоко погрузился в кошмары, что физически не мог вмешиваться в тонкости внутренней политики корабля. А теперь он унес секрет в могилу, и некоторое время Вольева могла спать спокойно, не боясь, что ее святилище будет вот-вот обнаружено. Возможно, сейчас она тоже делает ошибку, о которой она снова будет жалеть: ведь она поклялась себе не рисковать больше каютой, но, как всегда, конкретные обстоятельства оказались сильнее и заставили ее нарушить прежнее решение. Было нечто, что ей необходимо обсудить с Хоури, причем призраки были лишь своего рода приманкой, чтобы Хоури не смогла заподозрить существования куда более глубоких причин.— Я пока никаких призраков не видела, — сказала Хоури.— Еще увидишь, вернее, услышишь. И очень скоро, — последовал ответ.Действия Триумвира странны, думала Хоури. Несколько раз Вольева намекала, что эта каюта — ее тайное личное убежище на борту корабля, и что остальные — Саджаки, Хегази и еще две женщины — даже не подозревают о существовании Паучника. Странно, что она решилась выдать свой секрет Хоури так быстро, то есть после столь недавнего знакомства. Вольева — одиночка, выделяющаяся замкнутостью даже среди экипажа военизированных химерийцев, и Хоури не могла бы поверить, что ею вдруг овладел приступ доверчивости. Она всячески демонстрирует Хоури свое дружелюбие, но в ее дружеских жестах есть что-то искусственное. Они слишком запланированы, в них нет ощущения спонтанности. Когда Вольева делает подобный жест — например, приглашает поболтать, посплетничать, пошутить, всегда возникает ощущение, что она часами репетировала свое обращение, чтобы оно прозвучало совершенно натурально. Хоури встречала таких людей и раньше — на войне. Сначала они кажутся цельными, но потом оказывается, что они или иностранные шпионы, или стукачи, собирающие информацию для старших офицеров. Вольева старается говорить о Паучнике как бы мельком, случайно, но Хоури понимала, что призраки — лишь приманка, а вовсе не главное в этом разговоре. В голову Хоури лезли разные мысли, в том числе и такая, что Вольева привела ее сюда, чтобы здесь и оставить. Не обязательно живую.Оказалось, что это не так.— Кстати, есть одна вещь, о которой я хотела тебя спросить, — легкомысленным тоном сказала Вольева. — Слова «Похититель Солнц» тебе пока ничего не говорят?— Нет, — ответила Хоури. — А должны?— Да нет, едва ли… Просто вспомнилось, вот и все. Слишком долго объяснять, почему… ладно, не бери в голову.Все это звучало не более убедительно, чем предсказания гадалки из трущоб.— Ладно не буду, — ответила Хоури и спросила сама: — А почему ты сказала «пока»?Вольева внутренне обругала себя. Неужели она все испортила? Пожалуй, нет. Она задала вопрос совершенно беспечно, а в поведении Хоури не было ничего, свидетельствовавшего, что она не просто удивилась… и все же… сейчас не время делать ошибки.— Неужели я так сказала? — воскликнула она, надеясь, что придала голосу нужную дозу удивления, смешанного с небрежностью. — Просто, должно быть, сказалось так, вот и все. — И тут же сменила тему: — Погляди-ка вон на ту звезду, на ту, что слегка красноватая…Теперь, когда глаза уже немного привыкли к обступившему Паучник межзвездному пространству, с огромной скоростью летевшему назад, голубое свечение выхлопов мешало меньше, и в черной бездне можно было различить несколько звезд.— Это солнце Йеллоустона?— Да, это Эпсилон Эридана. Вот уже три недели, как мы покинули его систему. Еще немного времени, и ты с трудом обнаружишь эту звезду. Мы пока движемся со скоростью, составляющей всего несколько процентов от световой, — но мы ее непрерывно наращиваем. Скоро видимые нами звезды начнут смещаться, созвездия станут менять очертания, пока наконец звезды не соберутся в две группы: одна впереди нас, другая — позади. Будет похоже, что мы находимся где-то посередине длинного туннеля, в который свет поступает с обоих концов. А еще звезды поменяют цвет. Это будет выглядеть странно, так как цвет звезды зависит от ее спектрального типа. От того, сколько энергии она выделяет в различных частях спектра, включая инфракрасный и ультрафиолетовый. Но тенденция будет такова: цвет тех, что впереди, будут сдвигаться к голубой части спектра, тех, что позади, — к красной.— Наверно, это очень красиво, — произнесла Хоури, не слишком впопад, — но я никак не пойму, при чем тут призраки?Вольева слегка улыбнулась.— Я чуть не забыла о них. Просто позор!И тут же сказала что-то браслету, но так тихо, что Хоури не расслышала, о чем она попросила корабль.Стонущие голоса проклятых душ заполнили каюту.— Вот и призраки, — сказала Вольева. * * * Бестелесный Сил вест парил над похороненным городом.Окружавшие его стены вздымались ввысь. Их покрывали надписи, число которых было эквивалентно минимум десяти тысячам печатных томов амарантянского текста. Хотя иероглифы были всего несколько миллиметров в высоту, а он парил в сотнях метров от стены, ему достаточно было лишь сфокусировать свое зрение на определенном участке, чтобы четко увидеть написанные там слова. Когда он делал это, переводящие алгоритмы начинали перерабатывать текст в нечто близкое к каназианскому, а собственные полуинтуитивные процессы Силвеста продолжали процесс расшифровки надписей. Обычно Силвест соглашался с программами, но иногда они упускали некоторые существенные контекстно-зависимые тонкости.Одновременно, пребывая телом в Кювье, он вслепую делал короткие заметки, на ощупь заполняя ими страницу за страницей в своем бюваре. В последние дни ему особенно нравилось писать пером, избегая, насколько возможно, новейших технических средств. Цифровые устройства были слишком доступны его врагам для последующего манипулирования. Во всяком случае, если его записи разорвать и уничтожить, они просто навсегда исчезнут, а не вернутся к нему, чтобы преследовать его в образе, приспособленном для использования в чьей-то чуждой идеологии.Он закончил перевод очередного раздела, дойдя до изображения фигуры со сложенными крыльями, что означало конец абзаца. Потом оторвался от танцующей перед глазами стены, покрытой иероглифическими надписями, вложил в бювар закладку, закрыл его, сунул, не глядя, в ящик стола и вытащил другой бювар. Открыв его на закладке, Силвест провел пальцем по странице сверху вниз, определяя на ощупь, где кончается написанный чернилами текст. Положив книгу точно параллельно краю стола, он установил перо на конец текста и стал писать дальше.— Слишком усердно работаешь, — сказал голос Паскаль.Она вошла в комнату так тихо, что Силвест ее не услышал. Теперь ему следовало представить ее или стоящей около него, или сидящей рядом с ним в кресле, как оно и было на самом деле.— Кажется, я что-то сумел нащупать, — шепнул он.— Все еще хочешь прошибить головой эти древние надписи?— Кто-то из нас должен треснуть первым. — Он отвел свой бестелесный взор от стены и направил его в центр Города. — И все же я надеюсь, что на это понадобится теперь не так уж много времени.— Я — тоже.Он знал, на что она намекает. Восемнадцать месяцев назад Нильс Жирардо продемонстрировал им Погребенный Город амарантян. Год назад обсуждался вопрос об их свадьбе с Паскаль, и она была отложена до тех пор, пока Силвест не сделает серьезного прогресса в расшифровке настенных надписей. Вот сейчас он и был занят этим… и боялся. Больше не будет предлогов откладывать. И она знает об этом не хуже его самого.И почему все это превращается в такую сложную проблему? Или проблема стала проблемой потому, что он сам ее так классифицировал?— Опять ты хмуришься, — сказала Паскаль. — У тебя снова трудности с надписями?— Нет, — отозвался Силвест. — Они перестали быть проблемой. — И это была правда. Просто его второй натурой стала привычка совмещать бимодальные потоки амарантянского письма с предполагаемым будущим его и Паскаль. Это немного напоминало работу картографа со стереоскопическим изображением местности.— Дай и мне взглянуть.Он слышал, как она движется по комнате, как разговаривает с электронным бюро, приказывая ему открыть второй канал для ее сенсорики. Эта консоль, которая давала Силвесту доступ к электронной модели Города, появилась вскоре после их первого визита в его погребенный оригинал. На этот раз идея принадлежала не Жирардо, а Паскаль. Успех «Спуска во тьму» — недавно опубликованной биографии Силвеста — сильно укрепил ее влияние на отца, и Силвест не стал спорить, когда она предложила ему — в буквальном смысле — ключи от Города.Разговоры о грядущем бракосочетании были у всех на устах. Большая часть сплетен, достигавших ушей Силвеста, касалась того, что мероприятие это чисто политическое, что Силвест ухаживал за Паскаль, видя в этом средство, так сказать, вернуться во власть, что — если смотреть цинично — брак лишь средство для достижения цели, а цель— экспедиция на Цербер-Гадес. Возможно, в какие-то мгновения подобные мысли действительно посещали Силвеста. В его подсознании, возможно, возникало подозрение, а не придумал ли он свою любовь к Паскаль, имея в виду эти амбиции? Да, крошки истины тут могли иметь место. Но с его современной точки зрения он сам не мог бы сказать, как обстоят дела: так или иначе. Он был уверен, что если любит Паскаль (а такое допущение у Силвеста было равносильно признанию в любви), то одновременно он не настолько слеп, чтобы не видеть выгод, которые ему сулит этот брак. Он и теперь уже мог публиковать статьи — скромные, основанные на небольших порциях расшифровки амарантянских текстов. Совместно с Паскаль. И Жирардо там упомянут в качестве лица, оказавшего помощь. Пятнадцать лет назад Силвест все это счел бы для себя позором, но сейчас ему с трудом удавалось возбудить в себе чувство недовольства собой. Важнее было другое.Город был важным шагом вперед для понимания сути События.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79