Если бы мы тебя повредили, то ты потеряла бы ценность и для меня, и для Похитителя Солнц.Хоури же подумала о том, почему собственно этот их разговор стал вообще возможен:— Но теперь, когда я согрелась…— Ты все правильно поняла. Наша кампания заметно интенсифицируется после этого подогрева. Я думаю, возможно, Вольева что-то заметила. Заброшенный ею невод, вероятно, ловит твои мысли прямо сейчас. Вполне возможно, что ей уже известна та война, которую мы ведем с Похитителем Солнц. Я бы предпочла затаиться, но тогда Похититель Солнц использует это время для того, чтобы разрушить мою систему контрмер.— Но вы могли бы заставить его перейти к защите…— Думаю, могла бы. Но на тот случай, если мне не удастся заставить его отступить, я хотела, чтобы ты знала, что происходит.Это было, пожалуй, разумно. Лучше знать, что Похититель Солнц проник в ее мозг, чем считать, что у нее все чисто.— И еще я хочу предупредить тебя. Основная часть этого существа находится в пределах Оружейной. Я не сомневаюсь, что он постарается завладеть тобой полностью или частично, как только наступит подходящий момент.— Ты хочешь сказать, что это может произойти даже в следующий раз, когда я окажусь в Оружейной?— Должна признать, что выбор у него весьма ограничен, — сказала Мадемуазель, — но я подумала, что тебе лучше представлять ситуацию во всей ее сложности.Хоури решила, что она еще очень далека от этого, хотя все, что говорит призрак, — в общем, верно Лучше быть предупрежденной об опасности, нежели не иметь о ней представления. — Знаете, — сказала она, — если Силвест несет ответственность за появление здесь этого существа, то убить его будет для меня истинным наслаждением, и тут никаких проблем не возникнет.— Отлично. А мои новости не так уж беспросветно темны, уверяю тебя. Когда я послала «псов» в Оружейную, я послала туда и свою аватару воплощение
. Из доклада вернувшихся гончих, я узнала, что моя аватара Вольевой не замечена. Во всяком случае, до недавнего времени. Правда, с тех пор прошло уже больше двух лет, но у меня нет оснований думать, что это произошло.— Если аватара не была уничтожена самим Похитителем Солнц.— Разумное предположение, — согласилась Мадемуазель, — но если Похититель Солнц так умен, как я предполагаю, то он не сделает ничего, что может привлечь внимание к нему самому. А он не может быть уверен, что аватару в Систему запустила не Вольева. У нее ведь могли возникнуть собственные сомнения.— А зачем это сделали вы?— Для того, чтобы в случае необходимости самой захватить контроль над Оружейной.
Если бы у Кэлвина была могила, думал Силвест, то он вертелся бы там быстрее, чем Цербер вертится вокруг нейтронной звезды Гадес, в бешенстве от насилия, учиненного над его лучшим изделием. Конечно, Кэлвин уже давно умер и не имел тела, причем задолго до того, как его имитационная модель соорудила зрительный аппарат для Дэна. Подобные рассуждения позволяли хотя бы частично забывать о боли. А уж если говорить правду, то без боли не проходило и минуты с тех пор, как он попал в плен. Фолкэндер, безусловно, делал себе незаслуженные комплименты, когда сказал, что его хирургия хоть в какой-то степени усилит страдания Силвеста.В конце концов — чудесным образом — боль начала даже спадать.Было похоже, что в мозгу образовался вакуум — холодный, заполненный пустотой желудочек, которого там раньше не было. Но изъять боль было как изъять какую-то важную подпорку из организма. Силвесту казалось, что он сейчас упадет, что все его внутренние балконы и карнизы кренятся под напором собственного веса и грозят рухнуть. Требовались огромные усилия, чтобы восстановить хоть часть внутреннего равновесия.И вот теперь в поле его зрения стали появляться какие-то бесцветные полупрозрачные призраки.Через секунду они стали твердеть и приобретать отчетливые очертания. Стены комнаты — голой и лишенной мебели, как он и ожидал, — фигура в маске, склонившаяся над ним, ладонь Фолкэндера, одетая в нечто, похожее на перчатку из металлического хрома. Перчатка кончалась не пальцами, а множеством щупальцев, как у спрута. Эти манипуляторы тоже сверкали металлом. В одном глазу этого человека торчала сложная лупа — вернее, система луп, — соединенная с перчаткой с помощью суставчатого кабеля. Его лицо было бледным, как брюхо ящерицы, единственный видимый глаз казался расфокусированным и синюшным. Лоб забрызган каплями крови. Кровь выглядела серо-зеленой, но Силвест все равно знал, что это кровь.Говоря по правде, все, что он видел, было серо-зеленым.Перчатка исчезла — Фолкэндер стащил ее с запястья другой рукой. Какая-то жирная мазь покрывала кожу кисти, ранее скрытую перчаткой.Он стал складывать в чемоданчик свои инструменты.— Что ж, я чуда не обещал, — сказал он. — Да вам его и не следовало ожидать.Силвесту показалось, что Фолкэндер движется толчками, и ему потребовалось время, чтобы понять: глаза улавливают всего 3—4 изображения в секунду. Мир двигался рывками, подобно карандашным рисункам, которые ребятишки делают на полях учебников, а затем приводят в движение, пропуская страницы между большим и указательным пальцами. Каждые несколько секунд происходили крайне огорчительные изменения глубины и резкости изображения. Сам Фолкэндер, например, представился как-то врезанным в стену камеры. Иногда часть поля зрения «складывалась» и оставалась в таком виде секунд десять, даже если Силвест переводил глаза в другую точку.И все-таки — это было зрение. Вернее — двоюродный брат-идиот настоящего зрения.— Спасибо, — сказал Силвест. — Это… все же улучшение. — Я думаю, нам пора идти, — ответил врач, — мы уже на пять минут опаздываем.Силвест кивнул, и даже этого слабого движения головой было достаточно, чтобы вызвать пульсирующую мигрень. Но эта боль была ничто в сравнении с тем, что он испытывал, когда Фолкэндер занимался его глазами.Он сам встал с кушетки и пошел к двери. Может быть, потому, что сейчас он шел к дверям с определенной целью (в первый раз он чуть не врезался в нее), сам факт перехода через порог показался ему чем-то чуждым и противоестественным. Он чувствовал себя так, будто должен шагнуть в пустоту с вершины утеса. Он потерял чувство равновесия. Как будто свойственное ему раньше чувство равновесия привыкло к слепоте, а возвращение зрения вызвало полную разбалансировку организма. И все же головокружение уже стало проходить, когда парочка громил из Праведного Пути выскочили в коридор и подхватили его под руки.Фолкэндер тащился сзади.— Будьте осторожнее. Возможны искажения…Но хотя Силвест и слышал его слова, их смысла он не улавливал. Теперь он знал, где находится, и это обрушилось на него как удар. После двадцати лет разлуки Силвест снова был дома.Его тюрьмой был Мантель — место, которого он не видел и почти не вспоминал со времени переворота. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ На подходе к Дельте Павлина, год 2564-й
Вольева сидела одна в огромной полусфере капитанского мостика под голографическим изображением системы Ресургема. Ее кресло, подобно остальным — пустым, было установлено на длинной телескопической суставчатой «руке», пользуясь которой, можно было мгновенно перенестись в любую точку мостика. Подперев подбородок, Вольева в течение многих часов всматривалась в модель планетарной системы, как дитя в блестящую игрушку.Дельта Павлина казалась кусочком разогретой до красного каления серой амбры, сидящим в центре орбит одиннадцати главных планет, которые занимали на модели те же места, что и планеты в натуре на данную минуту. Пятна астероидной пыли, камней и осколков ядер комет вращались по своим эллипсам. Вся система была окружена как бы гало — узким поясом Куйпера, состоящим из ледяной мелочи. Пояс отличался выраженной асимметрией — результат воздействия нейтронной звезды, невидимого двойника Павлина. Рассматриваемое Вольевой было компьютерной моделью, а вовсе не отражением видимой с корабля картины. Конечно, сенсоры корабля были достаточно чуткими, чтобы собрать данные с нынешнего расстояния, но, во-первых, изображение было бы искажено релятивистскими эффектами, а во-вторых, это был бы снимок системы, какой она была годы назад, то есть положение планет было бы совсем иным, нежели сейчас. Поскольку стратегия подхода будет опираться на использование газовых гигантов системы для камуфляжа и гравитационного торможения, Вольевой было необходимо знать их положение на момент прибытия туда корабля, а не то, как они располагались в прошлом. И не только это. Прежде чем корабль встанет на орбиту Ресургема, обогнавшие его киберы-разведчики уже канут в небытие, а потому исключительно важно организовать их полет при оптимальном расположении планет.— Выпускай «гальку», — приказала она, удовлетворенная тем, что ей показала имитационная модель. Следуя полученному приказу, «Бесконечность» выпустила около тысячи крошечных зондов, выстрелив их перед носом сбрасывающего скорость корабля медленно расходящимся веером. Вольева снова отдала приказ своему браслету, и перед ней тут же открылось окно, в котором появилась картина, запечатленная камерой на корпусе. Основная масса «гальки» уже сильно уменьшилась в размерах, явно увлекаемая невидимой силой. Облако все дальше и дальше уходило от корабля, пока не превратилось в размытый нимб, который, в свою очередь, тоже исчез. «Галька» летела на околосветовой скорости и должна была достичь системы Ресургема за несколько месяцев до того, как там появится корабль. Каждый маленький зонд направится к планете, захватывая фотоны в пределах ее электромагнитного поля. Информация каждого зонда будет передана на корабль с помощью точно сфокусированного лазерного луча. Данные каждого отдельного зонда весьма скромны, но когда они будут скомбинированы, получится очень четкая и подробная карта Ресургема. Эта карта не скажет Саджаки, где находится Силвест, но зато обрисует ситуацию в главных силовых центрах планеты, а главное — что особенно важно — какие виды защиты эти центры способны выдвинуть против корабля. Это был тот вопрос, по которому и Саджаки, и Вольева полностью разделяли общую точку зрения: если они найдут Силвеста, то вряд ли он без принуждения захочет взойти на борт.
— Вы знаете, что случилось с Паскаль? — спросил Силвест.— Она в безопасности, — ответил глазной хирург, который вел Силвеста по изогнутым и одетым камнем туннелям, проложенным под Мантелем. — Во всяком случае, я так слышал, — добавил он, несколько приглушая радость Силвеста. — Могу и ошибаться, но не думаю, что Слука могла убить ее без веской причины. Зато заморозить ее — это вполне в ее власти.— Заморозить?— Ну, пока та ей не понадобится. Вы уже должны были понять, что Слука заглядывает очень далеко вперед.Непрерывно накатывавшие волны тошноты грозили одержать верх над Силвестом. Глаза болели, но он все еще напоминал себе, что все-таки это зрение. Без него он был бессилен, без него не мог оказать хоть какое-нибудь сопротивление. С ним, впрочем, бегство тоже было невозможно, но он хотя бы не был обречен тащиться, ощупывая каждый шаг, как это делают все слепые. То зрение, которым он сейчас обладал, вызвало бы смех у самых низших видов беспозвоночных. Стереоскопическое зрение было крайне ограниченно, цвет присутствовал лишь в виде оттенков серо-зеленого.То, что он знал — то, что помнил, — сводилось вот к чему.Он не видел Мантель с ночи переворота — двадцатилетней давности, первого переворота, поправил он себя. Теперь, когда Жирардо свергнут, Силвест должен был привыкать думать о собственном свержении в чисто исторических рамках. Режим Жирардо не прикончил сразу этот поселок, хотя его нацеленность на амарантянские исследования противоречила программе Преобразователей. Пять или шесть лет после переворота поселок продолжал жить, но постепенно лучшие ученики Силвеста переводились в Кювье, а их тут заменяли инженеры-экологи, ботаники и специалисты по геоэнергетике. Наконец Мантель пал до уровня очень плохо финансируемой испытательной станции, чьи программы считались изъеденными молью и безнадежно устарелыми. Годами ходили слухи, что лидеры Праведного Пути в Кювье (или в Ресургем-Сити, или как его там еще называли) руководились кем-то извне, какой-то кликой бывших соратников Жирардо, которые разошлись с ним сразу же после первых мероприятий, последовавших за переворотом. Предполагалось, что эти отчаюги отчасти изменили свою физиологию, что позволило им жить вне куполов, в условиях запыленной и бедной кислородом атмосферы, используя биотехнологию, закупленную у капитана Ремильо.Появление подобных баек — дело вполне естественное. Но после спорадических атак на некоторые аванпосты байки стали смотреться куда достовернее. Затем, насколько было известно Силвесту, Мантель забросили совсем, а это означало, что его нынешние обитатели могли здесь жить гораздо раньше, чем состоялось убийство Жирардо. Месяцы, а может, и годы.Вели они себя так, будто давно уже были здесь хозяевами. Когда его ввели в комнату, Силвест понял, что именно здесь разговаривал с Джиллиан Слукой сразу после его доставки сюда из Города. Как давно это было, он не знал. Впрочем, комнату тоже не узнал, хотя в былые времена, когда жил в Мантеле, возможно, бывал в ней часто. Сейчас он не видел в ней никаких предметов, которые подсказали бы ему что-либо. Убранство комнаты, меблировка, какими бы они ни были раньше, сейчас, должно быть, были полностью заменены. Слука стояла к нему спиной, рядом со столиком, руки в перчатках скромно лежали на бедрах. Волосы собраны в заплетенный «хвост», свисающий до лопаток. Одета в длинную — до колен — рифленую куртку с кожаными наплечниками. Ее цвет представился зрению Силвеста как грязно-оливковый. В углах комнаты вертелось несколько глобусов, стоящих на тонких, изогнутых как лебединые шеи, подставках. Что-то похожее на дневной свет лилось с потолка, но глаза Силвеста не отследили никакого источника тепла.— Когда мы говорили с вами сразу после вашей поимки — сказала хрипло Слука, — мне показалось, что вы меня не узнали.— Я всегда считал, что вы погибли.— Парни Жирардо всегда хотели, чтобы вы так считали. История о гибели нашего краулера под оползнем — чистая ложь. На нас напали… Они, разумеется, думали, что вы на борту.— Но почему они не убили меня позже, когда нашли на раскопках?— Они пришли к выводу, что живой вы им более полезны, чем труп. Жирардо же не идиот — он всегда использовал вас с прибылью.— Если бы вы остались на раскопках, ничего бы не случилось. Но как вам вообще удалось уцелеть?— Кое-кто вылез из краулера еще до нападения палачей Жирардо. Мы захватили разное оборудование и перетащили его в Каньоны Птичьей Лапы. Там же поставили и надувные палатки. Это все, что я видела в течение целого года. При нападении меня тяжело ранило.Силвест провел пальцем по крапчатой поверхности одного из глобусов, стоявших на пьедестале. Теперь он знал, что они изображают: топография планеты на разных этапах выполнения программ преобразования поверхности Ресургема.— А почему вы не присоединились к Жирардо в Кювье? — спросил он.— Он считал, что от меня слишком много хлопот, и не рвался принять меня в свои объятия. Жирардо был готов сохранить нам жизнь, но только потому, что убийство такого количества людей могло бы привлечь внимание. — Она помолчала. — К счастью, мы захватили с собой кое-какие игрушки Ремильо. Самыми полезными среди них оказались энзимы мусорщиков. А пыль нам не слишком вредила.Силвест снова обратился к глобусам. Со своим поврежденным зрением он мог лишь догадываться о расцветках, принятых для изображения, но полагал, что на глобусах показано последовательное поступательное движение к зелено-голубой гамме. Высокие плато должны были превратиться в материки, омываемые океанами. Степям предстояло смениться лесами. Потом он перевел глаза на последние глобусы, изображавшие возможную версию картины Ресургема через несколько столетий. На ночной стороне планеты сверкали цепочки городов, на дневной — была видна россыпь игрушечных природных заповедников. Паутинки звездных мостов тянулись от экватора к орбитам. Что станется с этой хрупкой экологией подумал он, если солнце Ресургема вновь вспыхнет, как это случилось 990 тысяч лет назад, когда амарантянская цивилизация уже почти подходила к нашему современному уровню развития?Не слишком радужная перспектива.— Кроме биотехники, — спросил он, — что еще дал вам Ремильо? Поверьте, я спрашиваю из чистого любопытства.Кажется, она в хорошем настроении.— Вы не спросили меня о Кювье. Это меня удивляет. — И добавила: — И о своей жене — тоже.— Фолкэндер сказал мне, что Паскаль в безопасности.— Так оно и есть. Возможно, я разрешу вам встретиться с ней. А теперь попрошу вашего внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
. Из доклада вернувшихся гончих, я узнала, что моя аватара Вольевой не замечена. Во всяком случае, до недавнего времени. Правда, с тех пор прошло уже больше двух лет, но у меня нет оснований думать, что это произошло.— Если аватара не была уничтожена самим Похитителем Солнц.— Разумное предположение, — согласилась Мадемуазель, — но если Похититель Солнц так умен, как я предполагаю, то он не сделает ничего, что может привлечь внимание к нему самому. А он не может быть уверен, что аватару в Систему запустила не Вольева. У нее ведь могли возникнуть собственные сомнения.— А зачем это сделали вы?— Для того, чтобы в случае необходимости самой захватить контроль над Оружейной.
Если бы у Кэлвина была могила, думал Силвест, то он вертелся бы там быстрее, чем Цербер вертится вокруг нейтронной звезды Гадес, в бешенстве от насилия, учиненного над его лучшим изделием. Конечно, Кэлвин уже давно умер и не имел тела, причем задолго до того, как его имитационная модель соорудила зрительный аппарат для Дэна. Подобные рассуждения позволяли хотя бы частично забывать о боли. А уж если говорить правду, то без боли не проходило и минуты с тех пор, как он попал в плен. Фолкэндер, безусловно, делал себе незаслуженные комплименты, когда сказал, что его хирургия хоть в какой-то степени усилит страдания Силвеста.В конце концов — чудесным образом — боль начала даже спадать.Было похоже, что в мозгу образовался вакуум — холодный, заполненный пустотой желудочек, которого там раньше не было. Но изъять боль было как изъять какую-то важную подпорку из организма. Силвесту казалось, что он сейчас упадет, что все его внутренние балконы и карнизы кренятся под напором собственного веса и грозят рухнуть. Требовались огромные усилия, чтобы восстановить хоть часть внутреннего равновесия.И вот теперь в поле его зрения стали появляться какие-то бесцветные полупрозрачные призраки.Через секунду они стали твердеть и приобретать отчетливые очертания. Стены комнаты — голой и лишенной мебели, как он и ожидал, — фигура в маске, склонившаяся над ним, ладонь Фолкэндера, одетая в нечто, похожее на перчатку из металлического хрома. Перчатка кончалась не пальцами, а множеством щупальцев, как у спрута. Эти манипуляторы тоже сверкали металлом. В одном глазу этого человека торчала сложная лупа — вернее, система луп, — соединенная с перчаткой с помощью суставчатого кабеля. Его лицо было бледным, как брюхо ящерицы, единственный видимый глаз казался расфокусированным и синюшным. Лоб забрызган каплями крови. Кровь выглядела серо-зеленой, но Силвест все равно знал, что это кровь.Говоря по правде, все, что он видел, было серо-зеленым.Перчатка исчезла — Фолкэндер стащил ее с запястья другой рукой. Какая-то жирная мазь покрывала кожу кисти, ранее скрытую перчаткой.Он стал складывать в чемоданчик свои инструменты.— Что ж, я чуда не обещал, — сказал он. — Да вам его и не следовало ожидать.Силвесту показалось, что Фолкэндер движется толчками, и ему потребовалось время, чтобы понять: глаза улавливают всего 3—4 изображения в секунду. Мир двигался рывками, подобно карандашным рисункам, которые ребятишки делают на полях учебников, а затем приводят в движение, пропуская страницы между большим и указательным пальцами. Каждые несколько секунд происходили крайне огорчительные изменения глубины и резкости изображения. Сам Фолкэндер, например, представился как-то врезанным в стену камеры. Иногда часть поля зрения «складывалась» и оставалась в таком виде секунд десять, даже если Силвест переводил глаза в другую точку.И все-таки — это было зрение. Вернее — двоюродный брат-идиот настоящего зрения.— Спасибо, — сказал Силвест. — Это… все же улучшение. — Я думаю, нам пора идти, — ответил врач, — мы уже на пять минут опаздываем.Силвест кивнул, и даже этого слабого движения головой было достаточно, чтобы вызвать пульсирующую мигрень. Но эта боль была ничто в сравнении с тем, что он испытывал, когда Фолкэндер занимался его глазами.Он сам встал с кушетки и пошел к двери. Может быть, потому, что сейчас он шел к дверям с определенной целью (в первый раз он чуть не врезался в нее), сам факт перехода через порог показался ему чем-то чуждым и противоестественным. Он чувствовал себя так, будто должен шагнуть в пустоту с вершины утеса. Он потерял чувство равновесия. Как будто свойственное ему раньше чувство равновесия привыкло к слепоте, а возвращение зрения вызвало полную разбалансировку организма. И все же головокружение уже стало проходить, когда парочка громил из Праведного Пути выскочили в коридор и подхватили его под руки.Фолкэндер тащился сзади.— Будьте осторожнее. Возможны искажения…Но хотя Силвест и слышал его слова, их смысла он не улавливал. Теперь он знал, где находится, и это обрушилось на него как удар. После двадцати лет разлуки Силвест снова был дома.Его тюрьмой был Мантель — место, которого он не видел и почти не вспоминал со времени переворота. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ На подходе к Дельте Павлина, год 2564-й
Вольева сидела одна в огромной полусфере капитанского мостика под голографическим изображением системы Ресургема. Ее кресло, подобно остальным — пустым, было установлено на длинной телескопической суставчатой «руке», пользуясь которой, можно было мгновенно перенестись в любую точку мостика. Подперев подбородок, Вольева в течение многих часов всматривалась в модель планетарной системы, как дитя в блестящую игрушку.Дельта Павлина казалась кусочком разогретой до красного каления серой амбры, сидящим в центре орбит одиннадцати главных планет, которые занимали на модели те же места, что и планеты в натуре на данную минуту. Пятна астероидной пыли, камней и осколков ядер комет вращались по своим эллипсам. Вся система была окружена как бы гало — узким поясом Куйпера, состоящим из ледяной мелочи. Пояс отличался выраженной асимметрией — результат воздействия нейтронной звезды, невидимого двойника Павлина. Рассматриваемое Вольевой было компьютерной моделью, а вовсе не отражением видимой с корабля картины. Конечно, сенсоры корабля были достаточно чуткими, чтобы собрать данные с нынешнего расстояния, но, во-первых, изображение было бы искажено релятивистскими эффектами, а во-вторых, это был бы снимок системы, какой она была годы назад, то есть положение планет было бы совсем иным, нежели сейчас. Поскольку стратегия подхода будет опираться на использование газовых гигантов системы для камуфляжа и гравитационного торможения, Вольевой было необходимо знать их положение на момент прибытия туда корабля, а не то, как они располагались в прошлом. И не только это. Прежде чем корабль встанет на орбиту Ресургема, обогнавшие его киберы-разведчики уже канут в небытие, а потому исключительно важно организовать их полет при оптимальном расположении планет.— Выпускай «гальку», — приказала она, удовлетворенная тем, что ей показала имитационная модель. Следуя полученному приказу, «Бесконечность» выпустила около тысячи крошечных зондов, выстрелив их перед носом сбрасывающего скорость корабля медленно расходящимся веером. Вольева снова отдала приказ своему браслету, и перед ней тут же открылось окно, в котором появилась картина, запечатленная камерой на корпусе. Основная масса «гальки» уже сильно уменьшилась в размерах, явно увлекаемая невидимой силой. Облако все дальше и дальше уходило от корабля, пока не превратилось в размытый нимб, который, в свою очередь, тоже исчез. «Галька» летела на околосветовой скорости и должна была достичь системы Ресургема за несколько месяцев до того, как там появится корабль. Каждый маленький зонд направится к планете, захватывая фотоны в пределах ее электромагнитного поля. Информация каждого зонда будет передана на корабль с помощью точно сфокусированного лазерного луча. Данные каждого отдельного зонда весьма скромны, но когда они будут скомбинированы, получится очень четкая и подробная карта Ресургема. Эта карта не скажет Саджаки, где находится Силвест, но зато обрисует ситуацию в главных силовых центрах планеты, а главное — что особенно важно — какие виды защиты эти центры способны выдвинуть против корабля. Это был тот вопрос, по которому и Саджаки, и Вольева полностью разделяли общую точку зрения: если они найдут Силвеста, то вряд ли он без принуждения захочет взойти на борт.
— Вы знаете, что случилось с Паскаль? — спросил Силвест.— Она в безопасности, — ответил глазной хирург, который вел Силвеста по изогнутым и одетым камнем туннелям, проложенным под Мантелем. — Во всяком случае, я так слышал, — добавил он, несколько приглушая радость Силвеста. — Могу и ошибаться, но не думаю, что Слука могла убить ее без веской причины. Зато заморозить ее — это вполне в ее власти.— Заморозить?— Ну, пока та ей не понадобится. Вы уже должны были понять, что Слука заглядывает очень далеко вперед.Непрерывно накатывавшие волны тошноты грозили одержать верх над Силвестом. Глаза болели, но он все еще напоминал себе, что все-таки это зрение. Без него он был бессилен, без него не мог оказать хоть какое-нибудь сопротивление. С ним, впрочем, бегство тоже было невозможно, но он хотя бы не был обречен тащиться, ощупывая каждый шаг, как это делают все слепые. То зрение, которым он сейчас обладал, вызвало бы смех у самых низших видов беспозвоночных. Стереоскопическое зрение было крайне ограниченно, цвет присутствовал лишь в виде оттенков серо-зеленого.То, что он знал — то, что помнил, — сводилось вот к чему.Он не видел Мантель с ночи переворота — двадцатилетней давности, первого переворота, поправил он себя. Теперь, когда Жирардо свергнут, Силвест должен был привыкать думать о собственном свержении в чисто исторических рамках. Режим Жирардо не прикончил сразу этот поселок, хотя его нацеленность на амарантянские исследования противоречила программе Преобразователей. Пять или шесть лет после переворота поселок продолжал жить, но постепенно лучшие ученики Силвеста переводились в Кювье, а их тут заменяли инженеры-экологи, ботаники и специалисты по геоэнергетике. Наконец Мантель пал до уровня очень плохо финансируемой испытательной станции, чьи программы считались изъеденными молью и безнадежно устарелыми. Годами ходили слухи, что лидеры Праведного Пути в Кювье (или в Ресургем-Сити, или как его там еще называли) руководились кем-то извне, какой-то кликой бывших соратников Жирардо, которые разошлись с ним сразу же после первых мероприятий, последовавших за переворотом. Предполагалось, что эти отчаюги отчасти изменили свою физиологию, что позволило им жить вне куполов, в условиях запыленной и бедной кислородом атмосферы, используя биотехнологию, закупленную у капитана Ремильо.Появление подобных баек — дело вполне естественное. Но после спорадических атак на некоторые аванпосты байки стали смотреться куда достовернее. Затем, насколько было известно Силвесту, Мантель забросили совсем, а это означало, что его нынешние обитатели могли здесь жить гораздо раньше, чем состоялось убийство Жирардо. Месяцы, а может, и годы.Вели они себя так, будто давно уже были здесь хозяевами. Когда его ввели в комнату, Силвест понял, что именно здесь разговаривал с Джиллиан Слукой сразу после его доставки сюда из Города. Как давно это было, он не знал. Впрочем, комнату тоже не узнал, хотя в былые времена, когда жил в Мантеле, возможно, бывал в ней часто. Сейчас он не видел в ней никаких предметов, которые подсказали бы ему что-либо. Убранство комнаты, меблировка, какими бы они ни были раньше, сейчас, должно быть, были полностью заменены. Слука стояла к нему спиной, рядом со столиком, руки в перчатках скромно лежали на бедрах. Волосы собраны в заплетенный «хвост», свисающий до лопаток. Одета в длинную — до колен — рифленую куртку с кожаными наплечниками. Ее цвет представился зрению Силвеста как грязно-оливковый. В углах комнаты вертелось несколько глобусов, стоящих на тонких, изогнутых как лебединые шеи, подставках. Что-то похожее на дневной свет лилось с потолка, но глаза Силвеста не отследили никакого источника тепла.— Когда мы говорили с вами сразу после вашей поимки — сказала хрипло Слука, — мне показалось, что вы меня не узнали.— Я всегда считал, что вы погибли.— Парни Жирардо всегда хотели, чтобы вы так считали. История о гибели нашего краулера под оползнем — чистая ложь. На нас напали… Они, разумеется, думали, что вы на борту.— Но почему они не убили меня позже, когда нашли на раскопках?— Они пришли к выводу, что живой вы им более полезны, чем труп. Жирардо же не идиот — он всегда использовал вас с прибылью.— Если бы вы остались на раскопках, ничего бы не случилось. Но как вам вообще удалось уцелеть?— Кое-кто вылез из краулера еще до нападения палачей Жирардо. Мы захватили разное оборудование и перетащили его в Каньоны Птичьей Лапы. Там же поставили и надувные палатки. Это все, что я видела в течение целого года. При нападении меня тяжело ранило.Силвест провел пальцем по крапчатой поверхности одного из глобусов, стоявших на пьедестале. Теперь он знал, что они изображают: топография планеты на разных этапах выполнения программ преобразования поверхности Ресургема.— А почему вы не присоединились к Жирардо в Кювье? — спросил он.— Он считал, что от меня слишком много хлопот, и не рвался принять меня в свои объятия. Жирардо был готов сохранить нам жизнь, но только потому, что убийство такого количества людей могло бы привлечь внимание. — Она помолчала. — К счастью, мы захватили с собой кое-какие игрушки Ремильо. Самыми полезными среди них оказались энзимы мусорщиков. А пыль нам не слишком вредила.Силвест снова обратился к глобусам. Со своим поврежденным зрением он мог лишь догадываться о расцветках, принятых для изображения, но полагал, что на глобусах показано последовательное поступательное движение к зелено-голубой гамме. Высокие плато должны были превратиться в материки, омываемые океанами. Степям предстояло смениться лесами. Потом он перевел глаза на последние глобусы, изображавшие возможную версию картины Ресургема через несколько столетий. На ночной стороне планеты сверкали цепочки городов, на дневной — была видна россыпь игрушечных природных заповедников. Паутинки звездных мостов тянулись от экватора к орбитам. Что станется с этой хрупкой экологией подумал он, если солнце Ресургема вновь вспыхнет, как это случилось 990 тысяч лет назад, когда амарантянская цивилизация уже почти подходила к нашему современному уровню развития?Не слишком радужная перспектива.— Кроме биотехники, — спросил он, — что еще дал вам Ремильо? Поверьте, я спрашиваю из чистого любопытства.Кажется, она в хорошем настроении.— Вы не спросили меня о Кювье. Это меня удивляет. — И добавила: — И о своей жене — тоже.— Фолкэндер сказал мне, что Паскаль в безопасности.— Так оно и есть. Возможно, я разрешу вам встретиться с ней. А теперь попрошу вашего внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79