За деревушкой начинался пологий подъем невысокого холма, на вершине которого стояло поместье. К северу, на другом склоне, медленно поворачивались под северным ветром лопасти мельницы. Элис Милнер обвела взором сей буколический пейзаж и сморщила нос от отвращения.
— Должна сказать, сельская жизнь в Ламбете не слишком-то меня прельщает — хотя Филип с самого моего приезда только и знает, что расписывать выгоды своего положения. Говорит, раз я интересуюсь всякими древностями, то непременно должна заинтересоваться и Ламбетом — там ведь все такое старое-престарое, и само поместье, и мельница, и каменоломня. Судя по системе отопления в доме, так оно и есть. В леднике и то теплее.
Она говорила с напускной беззаботностью, но голос ее слегка дрогнул. Дарвин внимательнее посмотрел на лицо и руки молодой женщины.
— Быть может, мадам, вы лучше пересядете в двуколку? А на жеребце поедет кто-нибудь из нас. Сдается мне, вам остро необходимо поесть и отдохнуть.
Элис Милнер глубоко вздохнула и выпрямилась в седле.
— Спасибо, до гостиницы я как-нибудь продержусь. — Она взглянула на доктора с новым интересом. — Вы угадали, я не очень хорошо себя чувствую. Мало спала ночью от волнения, а с утра еще ничего не ела. И все равно я готова поклясться, что хорошо скрываю усталость.
Джейкоб Поул разразился хриплым хохотом и высунул голову из-под кожаного плаща.
— От меня, дорогая моя, и от прочих обычных смертных. Но не надейтесь ничего скрыть от Эразма. Он распознает болезнь там, где никто другой ничего не заметит. Распознает в вашей манере ходить, есть, говорить — да хоть просто сидеть на месте, если вы вообще ничего не делаете. Помню я историю с графиней Нортекс. Та приехала в Личфилд вся больная-пребольная и…
— Полно, Джейкоб, — прервал друга Дарвин. — Сейчас не самое подходящее время для ваших небылиц из медицинской практики. Мисс Милнер еще не рассказала нам о несчастном случае с ее женихом, а мы уже вот-вот доберемся до гостиницы. — Он повернулся к девушке. — Дорогая моя, если вы не слишком устали, прошу вас, продолжайте. Сомневаюсь, что в общем зале гостиницы мы сможем поговорить приватно.
Элис кивнула.
— Особенно в Ламбете. Там всякий считает семейные проблемы Олдертонов своим личным делом. Тогда я и правда продолжу.
Она показала вперед.
— Если бы вы проехались по этим краям, то убедились бы, что это единственная мельница на всю округу. А поскольку выращивают здесь по большей части пшеницу, работа у жерновов не переводится. Сюда съезжаются молоть зерно из нескольких деревень. Как раз перед моим приездом Филип спросил дворецкого Брезертона, почему мельница работает только до заката. Надобно мне добавить, что хотя Филип родился в поместье, он уехал отсюда в самом раннем детстве и не знаком с местными обычаями. Брезертон сказал, никто из жителей деревни не согласится работать на мельнице после наступления темноты. Они боятся этого места.
— В самом деле? — Дарвин тихонько прищелкнул языком, и кобылка настороженно повела ушами. — Вот теперь вы меня и впрямь заинтриговали. Только очень сильное суеверие может встать между норфолкским крестьянином и его карманом. Это новомодная прихоть, следствие того, что Чарльз Олдертон умер возле мельницы?
— Ничуть. Если верить Брезертону и его односельчанам, так повелось уже много лет — много поколений. Ну и в результате два дня назад Филипу пришлось отказать в помоле зерна с одной большой фермы в Блейкни. Работая только днем, мельница никак не успевала справиться с заказом к назначенному сроку. А ведь плата за помол составляет львиную долю доходов. Как нетрудно догадаться, Филип ужасно разозлился. Вчера заявил, что сам отправится работать ночью и докажет всю смехотворность подобных страхов. Мне это не слишком понравилось, но он только посмеялся над моими тревогами. Вечером задул сильный восточный ветер, а мельница как раз к нему лучше всего и приспособлена. На закате Филип отправился туда с одним слугой, Томом Бартоном, человеком в наших краях новым. Филип предложил ему гинею за ночную работу. Бартон провел в поместье слишком мало времени, наслушаться всяких побасенок о мельнице и каменоломне не успел, а кроме того, говорили, до денег он жаден.
— Говорили? — От Дарвина не ускользнул странный выбор времени.
Их спутница ненадолго умолкла. Отвернувшись, она глядела на канал. Полоса дождя уходила на север, к морю, что лежало за пологими холмами впереди. В летнем воздухе разлилась удивительная свежесть. Порывы ветра колыхали спелую пшеницу, поле за полем стряхивало с колосьев нависшие тяжелые капли.
— Да, — наконец произнесла Элис. — Крестьяне, пришедшие на мельницу утром, нашли Тома Бартона и Филипа в каменоломне: Бартона мертвым, а Филипа без сознания от потери крови. Оба были чудовищно изранены.
Цветущие маки алели на золоте пшеничных полей крохотными пятнышками венозной крови. Солнце спряталось за тучу, и в воздухе потянуло прохладой.
— Среди тех, кто нашел их, был и старый Езикия Прескотт, — продолжала девушка. — А он сразу же распустил слухи по всей деревне. Мол, Ламбет Бессмертный вернулся.
Путешественники как раз добрались до жалких лачуг на краю деревни. Стайка ребятишек бросилась навстречу карете и последовала за ней на почтительном расстоянии. Элис указала дорогу к гостинице и спешилась у крыльца.
Дарвин выпрыгнул из двуколки с ловкостью, поистине удивительной для человеке его габаритов, и зорко огляделся по сторонам. Гостиница «Ламбет» сохранила шпаклевку и брусья еще тюдоровских времен, но чья-то опрометчивая рука добавила с задней стороны дома безвкусную судомойню и помещение для мойки, напрочь испортив весь вид. Напротив, за выгоном, высилась удивительно большая церковь, построенная в норфолкском стиле из обломков твердого песчаника, скрепленных серым известковым раствором. Выше по холму виднелся Олдертон-манор — огромное здание размером со все дома деревни, вместе взятые, — а за ним маячила олдертонская мельница.
— Должно быть, местные крестьяне очень набожны, — заметил Джейкоб Поул. — В эту церковь влезло бы вдесятеро больше народа, чем здесь живет.
Дарвин кивнул.
— Да. Прежде в деревнях вдоль побережья жило гораздо больше народа. Но в прошлом веке порты один за другим начали заиливаться и перестали работать. Быть может, для устриц это и хорошо, а вот для большинства профессий, с устрицами не связанных, — не очень.
— И с мельницей то же самое, — прибавила Элис Милнер. — Филип говорит, для такой деревни, как эта, ни за что не построили бы такую большую ветряную мельницу. — Она передала поводья конюху и первой вошла в гостиницу. — Думаю, нам лучше поесть внутри. Могу ли взять на себя смелость и самой сделать заказ? Я уже знаю, чего следует избегать.
Общий зал гостиницы поражал огромным камином и рядом ведущих на кухню служебных люков для подачи блюд. У противоположной стены рядом с длинным дубовым столом стоял краснощекий хозяин, способный потягаться толщиной с самим Дарвином.
— Послушай, Уилли, — решительно заявила Элис. — Нам нужен ленч, только, пожалуйста, без помоев навроде того пирога, которым ты потчевал меня два дня назад. Подай вареные яйца, свежий хлеб, холодную свинину и пива — и я сама отрежу мясо с кости.
Столь резкая отповедь ничуть не обескуражила хозяина.
— Сию секундочку, мисс Милнер, — бойко отозвался он и скрылся на кухне.
Джейкоб Поул смерил взглядом колышущиеся формы Уилли.
— Коли уж он раздобрел до этаких размеров, уж верно, со стряпней здесь все в порядке. Он ничуть не уступит вам, Эразм, а многие ли могут этим похвастаться?
— Видели бы вы его жену, — засмеялась Элис. — Та вдвое толще.
— Жаль, мы не в Персии или Аравии, — задумчиво произнес Поул. Он словно бы полностью ушел в свои мысли, но хитро косил одним глазом на девушку. — Я бы продал ее там за целое состояние. Для арабов чем толще, тем лучше.
— Еще с тех времен, когда женщины считались имуществом, — сердито начала она. — Признаю, раньше так оно и было, однако в наши дни…
— Не волнуйтесь так, моя дорогая, — остановил ее Дарвин. — А вы, Джейкоб, перестаньте. Сейчас не время. Просто у Джейкоба своеобразное понятие о шутках, — объяснил он, поворачиваясь к Элис. — У него найдется побасенка о каждой стране земного шара. А теперь нельзя ли узнать побольше о событиях в Олдертон-манор, или же вы предпочитаете не обсуждать эту тему здесь?
— У нашего Уилли Листера самый болтливый язык и самые длинные уши во всей деревне. Лучше обождать.
Хозяин уже вносил в комнату огромный поднос со свиной корейкой, теплой буханкой свежего хлеба и глиняным кувшином пива.
— Яйца будут через пару минут. Если не возражаете против гусиных, — сообщил он. — Последние пару дней несушки упорно отказываются нестись, что-то их растревожило.
Он хотел добавить еще пару слов, но посмотрел на Элис, поспешно пригнул голову, чтобы не встречаться с ней взглядом, и заторопился обратно на кухню.
— Вот видите, а я вам что говорила? — в сердцах бросила молодая женщина ему вслед. — Бессмысленные, суеверные выдумки, а этот болтун разносит их по всей округе.
— И все же их нельзя так просто сбрасывать со счетов, — произнес от двери новый голос.
К столу подошел невысокий щуплый мужчина лет тридцати с небольшим. Ноги у него были чуть заметно искривлены, а опытный взгляд Дарвина уловил еще и хорошо скрываемую легкую хромоту.
Сняв шерстяную шапчонку, новоприбывший протянул руку Дарвину.
— Добро пожаловать в Ламбет. Польщен честью видеть вас. Простите, что не успел к вашему приезду. А это, должно быть, полковник Поул. Джеймс Ледьярд, к вашим услугам.
— А как вы узнали, который из нас я, сэр? — с любопытством поинтересовался Поул.
— Он обратил внимание на то, как я разглядываю его походку, — одобрительно кивнул Дарвин. — Верно, доктор Ледьярд?
Внешность у Ледьярда была довольно зловещей. Парика доктор не носил, а длинные, черные с проседью волосы зачесывал назад над высоким бледным челом. За красными полными губами виднелись крупные, заходящие за резцы клыки. Он улыбался дружелюбно, но как-то беспокойно.
— И какие выводы обо мне вы сделали, доктор Дарвин?
— Да почитай что и никаких, — пожал плечами тот. — В детстве вы страдали рахитом в не слишком острой форме. Привыкли обращаться с оружием — верно, за время Семилетней войны, хотя большую ее часть, надо полагать, были совсем ребенком. В какой-то момент вам, как и мне, довелось сломать коленную чашечку — весьма болезненно, правда?
Ледьярд кивнул.
— Весьма. — Взгляд его упал на Элис. — Мисс Милнер, я надеялся, после недавних событий вам хватит здравого смысла оставаться в поместье. Надеюсь, хотя бы теперь вы вернетесь и станете ухаживать за своим раненым женихом.
Элис холодно поглядела на него.
— Вернусь — если доктор Дарвин поедет со мной. Ледьярд замялся, потом все же покачал головой.
— Доктор Дарвин приехал сюда по моему приглашению, чтобы осмотреть каменоломню, а вовсе не для того, чтобы лечить местных больных.
Говорил он как-то смущенно и с видимой неловкостью.
— Не вы ли всего неделю назад утверждали, будто на медицинском поприще ему нет равных? — упрямо выпятила подбородок Элис, уже начиная горячиться. — Если это правда, то, по-моему, вы должны радоваться его помощи, даже если и робеете сами попросить о ней. Ледьярд смутился еще сильнее.
— Разумеется, я был бы крайне рад его помощи, хотя подобная просьба и граничит с недопустимой вольностью. Но по неким причинам… — Он запнулся, явно чувствуя себя не в своей тарелке, и после паузы предложил: — Давайте пойдем на компромисс. Если вы прямо сейчас поедете в поместье, мы — с согласия доктора Дарвина — последуем за вами чуть позже.
Дарвин перехватил его взгляд.
— Нас с полковником Поулом это более чем устраивает, — поспешно согласился он и повернулся к Уилли Листеру, который стоял в дверях с подносом в руках и беззастенчиво прислушивался к беседе. — Любезный хозяин, если вы наконец подадите вареные яйца, мы вполне готовы их потребить. Нет ли за гостиницей столика, где мы могли бы поесть на открытом воздухе?
— Найдется, — недовольно буркнул тот. — Только скамейка навряд ли уже просохла. Через черный ход, мимо корыта.
Он брякнул ломящийся от еды поднос на стол и неохотно удалился.
— Вы, дорогая моя, тоже должны поесть, — решительно заявил Дарвин Элис. — Почему бы вам не отрезать мяса и не перекусить по дороге к поместью? И яиц с хлебом прихватите.
Элис поглядела на полного доктора слегка ошарашенно, точно сама еще не была уверена, последует ли совету Ледьярда. Взгляд ее сулил скорые и незамедлительные ответные меры, однако она схватила нож и принялась яростно отрезать свинину.
— Полагаю, Филипу Олдертону стало лучше, — заметил Дарвин, — раз уж вы не побоялись оставить его без врачебного присмотра.
— По-моему, его состояние стабильно. — Ледьярд взял один из отрезанных Элис толстых ломтей и задумчиво вгрызся в него. — Он потерял очень много крови, но раны по большей части не так глубоки, как я опасался. И, конечно, конституция у него поразительная.
— Крови он все же потерял достаточно, чтобы лишиться чувств?
Ледьярд вновь замялся.
— Не уверен. Я бы сказал, что нет, но мне не удалось обнаружить никаких признаков сильного удара головой или еще каких-либо повреждений, которые могли бы вызвать потерю сознания. Единственное объяснение — большая кровопотеря.
Он замолчал и поглядел на Элис.
— Мисс Милнер, вы нарезали достаточно свинины, чтобы накормить племена израильские. Полагаю, правда, это не самый удачный выбор цитаты. — Доктор улыбнулся и внезапно стал выглядеть гораздо моложе и привлекательнее. — Как бы там ни было, вы уже готовы возвратиться? Мне бы хотелось побеседовать с гостем наедине.
Элис бросила на него ядовитый взгляд и словно бы собралась спорить, но тут Джейкоб Поул поднялся и подошел к столу.
— Пожалуй, поеду-ка я с вами. По опыту знаю: когда несколько кровопускателей сойдутся вместе, нам, простым смертным, из их беседы не понять решительно ничего.
Он заговорщически подмигнул Джеймсу Ледьярду, тот ответил ему благодарным взглядом. Завернув добрую порцию хлеба и мяса в квадратный кусок грубой желтой марли, полковник повернулся к Элис.
— Помню одну высокоученую беседу трех лекарей, когда я охотился за огненными опалами на Мадагаскаре. — Поул потихоньку теснил Элис к двери. — Меня тогда ужалил Великий Мадагаскарский Шершень — причем в одно очень неудачное место, кое я предпочитаю не называть. Так вот, эти rope-знахари только и могли, что трещать без умолку на своем куклапийском диалекте, обсуждая способы извлечь жало, чтобы я наконец смог сидеть. А я лежал себе на брюхе, отмахиваясь от москитов размерами с хороших шмелей, и…
— Полковник Поул, — прервала его Элис. — В наших краях, конечно, не встретишь Великих Мадагаскарских Шершней, но, — тут она улыбнулась, — если верить местным рыбакам, в местных речках водятся щуки, способные за один присест заглотнуть лебедя. Вы бы с этими рыбаками друг друга поняли. Я пойду с вами, однако добровольно, а не благодаря вашим хитростям.
Джеймс Ледьярд проводил взглядом выходящую Элис. Дарвин не спускал с него глаз.
— Весьма примечательная юная леди, — заметил он.
— Не то слово, — пылко согласился Ледьярд, взял поднос со свининой и хлебом и жестом предложил Дарвину принести яйца и пиво. Два доктора вместе вышли во двор и устроились за ветхим столом, где их не было слышно от кухни.
Дарвин рьяно набросился на еду.
— Насколько я понимаю, кое-какие аспекты нападения на Филипа Олдертона слишком неприятны, чтобы упоминать их при его нареченной, — невнятно произнес он, набив рот теплым хлебом и гусиным желтком. — Каковы же его ранения?
— Все как я говорил, — отозвался Ледьярд. — Основная причина моей скрытности совсем в другом.
Он с некоторым удивлением наблюдал за тем, с какой энергией Дарвин уничтожает содержимое подноса.
— Давайте, старина, ешьте. — Полный доктор перехватил его взгляд. — Таков, знаете ли, закон мира: ешь или будешь съеден. Попробуйте-ка яйца. По ароматности гусиному яйцу ни одно другое и в подметки не годится.
Ледьярд покачал головой.
— Позвольте мне, пока вы едите, все рассказать. — Он устроился на солнышке и снова натянул шапку. — Вчера вечером я был в Мостоне, принимал роды. К сожалению, ребенок родился мертвым. В Ламбет я вернулся поздно и едва успел лечь, как меня разбудили, чтобы я ехал в поместье к Филипу Олдертону. По пути я проезжал мимо каменоломни. Элис упомянула вам, что Олдертона и Бартона нашли на дне ямы?
Дарвин кивнул.
— Тогда вы должны знать, что в деревне эта каменоломня овеяна дурной славой. Разработка очень древняя — собственно, поэтому мы с вами оба ею и заинтересовались. Насколько я могу судить, она существовала за тысячи лет до прихода римлян;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Должна сказать, сельская жизнь в Ламбете не слишком-то меня прельщает — хотя Филип с самого моего приезда только и знает, что расписывать выгоды своего положения. Говорит, раз я интересуюсь всякими древностями, то непременно должна заинтересоваться и Ламбетом — там ведь все такое старое-престарое, и само поместье, и мельница, и каменоломня. Судя по системе отопления в доме, так оно и есть. В леднике и то теплее.
Она говорила с напускной беззаботностью, но голос ее слегка дрогнул. Дарвин внимательнее посмотрел на лицо и руки молодой женщины.
— Быть может, мадам, вы лучше пересядете в двуколку? А на жеребце поедет кто-нибудь из нас. Сдается мне, вам остро необходимо поесть и отдохнуть.
Элис Милнер глубоко вздохнула и выпрямилась в седле.
— Спасибо, до гостиницы я как-нибудь продержусь. — Она взглянула на доктора с новым интересом. — Вы угадали, я не очень хорошо себя чувствую. Мало спала ночью от волнения, а с утра еще ничего не ела. И все равно я готова поклясться, что хорошо скрываю усталость.
Джейкоб Поул разразился хриплым хохотом и высунул голову из-под кожаного плаща.
— От меня, дорогая моя, и от прочих обычных смертных. Но не надейтесь ничего скрыть от Эразма. Он распознает болезнь там, где никто другой ничего не заметит. Распознает в вашей манере ходить, есть, говорить — да хоть просто сидеть на месте, если вы вообще ничего не делаете. Помню я историю с графиней Нортекс. Та приехала в Личфилд вся больная-пребольная и…
— Полно, Джейкоб, — прервал друга Дарвин. — Сейчас не самое подходящее время для ваших небылиц из медицинской практики. Мисс Милнер еще не рассказала нам о несчастном случае с ее женихом, а мы уже вот-вот доберемся до гостиницы. — Он повернулся к девушке. — Дорогая моя, если вы не слишком устали, прошу вас, продолжайте. Сомневаюсь, что в общем зале гостиницы мы сможем поговорить приватно.
Элис кивнула.
— Особенно в Ламбете. Там всякий считает семейные проблемы Олдертонов своим личным делом. Тогда я и правда продолжу.
Она показала вперед.
— Если бы вы проехались по этим краям, то убедились бы, что это единственная мельница на всю округу. А поскольку выращивают здесь по большей части пшеницу, работа у жерновов не переводится. Сюда съезжаются молоть зерно из нескольких деревень. Как раз перед моим приездом Филип спросил дворецкого Брезертона, почему мельница работает только до заката. Надобно мне добавить, что хотя Филип родился в поместье, он уехал отсюда в самом раннем детстве и не знаком с местными обычаями. Брезертон сказал, никто из жителей деревни не согласится работать на мельнице после наступления темноты. Они боятся этого места.
— В самом деле? — Дарвин тихонько прищелкнул языком, и кобылка настороженно повела ушами. — Вот теперь вы меня и впрямь заинтриговали. Только очень сильное суеверие может встать между норфолкским крестьянином и его карманом. Это новомодная прихоть, следствие того, что Чарльз Олдертон умер возле мельницы?
— Ничуть. Если верить Брезертону и его односельчанам, так повелось уже много лет — много поколений. Ну и в результате два дня назад Филипу пришлось отказать в помоле зерна с одной большой фермы в Блейкни. Работая только днем, мельница никак не успевала справиться с заказом к назначенному сроку. А ведь плата за помол составляет львиную долю доходов. Как нетрудно догадаться, Филип ужасно разозлился. Вчера заявил, что сам отправится работать ночью и докажет всю смехотворность подобных страхов. Мне это не слишком понравилось, но он только посмеялся над моими тревогами. Вечером задул сильный восточный ветер, а мельница как раз к нему лучше всего и приспособлена. На закате Филип отправился туда с одним слугой, Томом Бартоном, человеком в наших краях новым. Филип предложил ему гинею за ночную работу. Бартон провел в поместье слишком мало времени, наслушаться всяких побасенок о мельнице и каменоломне не успел, а кроме того, говорили, до денег он жаден.
— Говорили? — От Дарвина не ускользнул странный выбор времени.
Их спутница ненадолго умолкла. Отвернувшись, она глядела на канал. Полоса дождя уходила на север, к морю, что лежало за пологими холмами впереди. В летнем воздухе разлилась удивительная свежесть. Порывы ветра колыхали спелую пшеницу, поле за полем стряхивало с колосьев нависшие тяжелые капли.
— Да, — наконец произнесла Элис. — Крестьяне, пришедшие на мельницу утром, нашли Тома Бартона и Филипа в каменоломне: Бартона мертвым, а Филипа без сознания от потери крови. Оба были чудовищно изранены.
Цветущие маки алели на золоте пшеничных полей крохотными пятнышками венозной крови. Солнце спряталось за тучу, и в воздухе потянуло прохладой.
— Среди тех, кто нашел их, был и старый Езикия Прескотт, — продолжала девушка. — А он сразу же распустил слухи по всей деревне. Мол, Ламбет Бессмертный вернулся.
Путешественники как раз добрались до жалких лачуг на краю деревни. Стайка ребятишек бросилась навстречу карете и последовала за ней на почтительном расстоянии. Элис указала дорогу к гостинице и спешилась у крыльца.
Дарвин выпрыгнул из двуколки с ловкостью, поистине удивительной для человеке его габаритов, и зорко огляделся по сторонам. Гостиница «Ламбет» сохранила шпаклевку и брусья еще тюдоровских времен, но чья-то опрометчивая рука добавила с задней стороны дома безвкусную судомойню и помещение для мойки, напрочь испортив весь вид. Напротив, за выгоном, высилась удивительно большая церковь, построенная в норфолкском стиле из обломков твердого песчаника, скрепленных серым известковым раствором. Выше по холму виднелся Олдертон-манор — огромное здание размером со все дома деревни, вместе взятые, — а за ним маячила олдертонская мельница.
— Должно быть, местные крестьяне очень набожны, — заметил Джейкоб Поул. — В эту церковь влезло бы вдесятеро больше народа, чем здесь живет.
Дарвин кивнул.
— Да. Прежде в деревнях вдоль побережья жило гораздо больше народа. Но в прошлом веке порты один за другим начали заиливаться и перестали работать. Быть может, для устриц это и хорошо, а вот для большинства профессий, с устрицами не связанных, — не очень.
— И с мельницей то же самое, — прибавила Элис Милнер. — Филип говорит, для такой деревни, как эта, ни за что не построили бы такую большую ветряную мельницу. — Она передала поводья конюху и первой вошла в гостиницу. — Думаю, нам лучше поесть внутри. Могу ли взять на себя смелость и самой сделать заказ? Я уже знаю, чего следует избегать.
Общий зал гостиницы поражал огромным камином и рядом ведущих на кухню служебных люков для подачи блюд. У противоположной стены рядом с длинным дубовым столом стоял краснощекий хозяин, способный потягаться толщиной с самим Дарвином.
— Послушай, Уилли, — решительно заявила Элис. — Нам нужен ленч, только, пожалуйста, без помоев навроде того пирога, которым ты потчевал меня два дня назад. Подай вареные яйца, свежий хлеб, холодную свинину и пива — и я сама отрежу мясо с кости.
Столь резкая отповедь ничуть не обескуражила хозяина.
— Сию секундочку, мисс Милнер, — бойко отозвался он и скрылся на кухне.
Джейкоб Поул смерил взглядом колышущиеся формы Уилли.
— Коли уж он раздобрел до этаких размеров, уж верно, со стряпней здесь все в порядке. Он ничуть не уступит вам, Эразм, а многие ли могут этим похвастаться?
— Видели бы вы его жену, — засмеялась Элис. — Та вдвое толще.
— Жаль, мы не в Персии или Аравии, — задумчиво произнес Поул. Он словно бы полностью ушел в свои мысли, но хитро косил одним глазом на девушку. — Я бы продал ее там за целое состояние. Для арабов чем толще, тем лучше.
— Еще с тех времен, когда женщины считались имуществом, — сердито начала она. — Признаю, раньше так оно и было, однако в наши дни…
— Не волнуйтесь так, моя дорогая, — остановил ее Дарвин. — А вы, Джейкоб, перестаньте. Сейчас не время. Просто у Джейкоба своеобразное понятие о шутках, — объяснил он, поворачиваясь к Элис. — У него найдется побасенка о каждой стране земного шара. А теперь нельзя ли узнать побольше о событиях в Олдертон-манор, или же вы предпочитаете не обсуждать эту тему здесь?
— У нашего Уилли Листера самый болтливый язык и самые длинные уши во всей деревне. Лучше обождать.
Хозяин уже вносил в комнату огромный поднос со свиной корейкой, теплой буханкой свежего хлеба и глиняным кувшином пива.
— Яйца будут через пару минут. Если не возражаете против гусиных, — сообщил он. — Последние пару дней несушки упорно отказываются нестись, что-то их растревожило.
Он хотел добавить еще пару слов, но посмотрел на Элис, поспешно пригнул голову, чтобы не встречаться с ней взглядом, и заторопился обратно на кухню.
— Вот видите, а я вам что говорила? — в сердцах бросила молодая женщина ему вслед. — Бессмысленные, суеверные выдумки, а этот болтун разносит их по всей округе.
— И все же их нельзя так просто сбрасывать со счетов, — произнес от двери новый голос.
К столу подошел невысокий щуплый мужчина лет тридцати с небольшим. Ноги у него были чуть заметно искривлены, а опытный взгляд Дарвина уловил еще и хорошо скрываемую легкую хромоту.
Сняв шерстяную шапчонку, новоприбывший протянул руку Дарвину.
— Добро пожаловать в Ламбет. Польщен честью видеть вас. Простите, что не успел к вашему приезду. А это, должно быть, полковник Поул. Джеймс Ледьярд, к вашим услугам.
— А как вы узнали, который из нас я, сэр? — с любопытством поинтересовался Поул.
— Он обратил внимание на то, как я разглядываю его походку, — одобрительно кивнул Дарвин. — Верно, доктор Ледьярд?
Внешность у Ледьярда была довольно зловещей. Парика доктор не носил, а длинные, черные с проседью волосы зачесывал назад над высоким бледным челом. За красными полными губами виднелись крупные, заходящие за резцы клыки. Он улыбался дружелюбно, но как-то беспокойно.
— И какие выводы обо мне вы сделали, доктор Дарвин?
— Да почитай что и никаких, — пожал плечами тот. — В детстве вы страдали рахитом в не слишком острой форме. Привыкли обращаться с оружием — верно, за время Семилетней войны, хотя большую ее часть, надо полагать, были совсем ребенком. В какой-то момент вам, как и мне, довелось сломать коленную чашечку — весьма болезненно, правда?
Ледьярд кивнул.
— Весьма. — Взгляд его упал на Элис. — Мисс Милнер, я надеялся, после недавних событий вам хватит здравого смысла оставаться в поместье. Надеюсь, хотя бы теперь вы вернетесь и станете ухаживать за своим раненым женихом.
Элис холодно поглядела на него.
— Вернусь — если доктор Дарвин поедет со мной. Ледьярд замялся, потом все же покачал головой.
— Доктор Дарвин приехал сюда по моему приглашению, чтобы осмотреть каменоломню, а вовсе не для того, чтобы лечить местных больных.
Говорил он как-то смущенно и с видимой неловкостью.
— Не вы ли всего неделю назад утверждали, будто на медицинском поприще ему нет равных? — упрямо выпятила подбородок Элис, уже начиная горячиться. — Если это правда, то, по-моему, вы должны радоваться его помощи, даже если и робеете сами попросить о ней. Ледьярд смутился еще сильнее.
— Разумеется, я был бы крайне рад его помощи, хотя подобная просьба и граничит с недопустимой вольностью. Но по неким причинам… — Он запнулся, явно чувствуя себя не в своей тарелке, и после паузы предложил: — Давайте пойдем на компромисс. Если вы прямо сейчас поедете в поместье, мы — с согласия доктора Дарвина — последуем за вами чуть позже.
Дарвин перехватил его взгляд.
— Нас с полковником Поулом это более чем устраивает, — поспешно согласился он и повернулся к Уилли Листеру, который стоял в дверях с подносом в руках и беззастенчиво прислушивался к беседе. — Любезный хозяин, если вы наконец подадите вареные яйца, мы вполне готовы их потребить. Нет ли за гостиницей столика, где мы могли бы поесть на открытом воздухе?
— Найдется, — недовольно буркнул тот. — Только скамейка навряд ли уже просохла. Через черный ход, мимо корыта.
Он брякнул ломящийся от еды поднос на стол и неохотно удалился.
— Вы, дорогая моя, тоже должны поесть, — решительно заявил Дарвин Элис. — Почему бы вам не отрезать мяса и не перекусить по дороге к поместью? И яиц с хлебом прихватите.
Элис поглядела на полного доктора слегка ошарашенно, точно сама еще не была уверена, последует ли совету Ледьярда. Взгляд ее сулил скорые и незамедлительные ответные меры, однако она схватила нож и принялась яростно отрезать свинину.
— Полагаю, Филипу Олдертону стало лучше, — заметил Дарвин, — раз уж вы не побоялись оставить его без врачебного присмотра.
— По-моему, его состояние стабильно. — Ледьярд взял один из отрезанных Элис толстых ломтей и задумчиво вгрызся в него. — Он потерял очень много крови, но раны по большей части не так глубоки, как я опасался. И, конечно, конституция у него поразительная.
— Крови он все же потерял достаточно, чтобы лишиться чувств?
Ледьярд вновь замялся.
— Не уверен. Я бы сказал, что нет, но мне не удалось обнаружить никаких признаков сильного удара головой или еще каких-либо повреждений, которые могли бы вызвать потерю сознания. Единственное объяснение — большая кровопотеря.
Он замолчал и поглядел на Элис.
— Мисс Милнер, вы нарезали достаточно свинины, чтобы накормить племена израильские. Полагаю, правда, это не самый удачный выбор цитаты. — Доктор улыбнулся и внезапно стал выглядеть гораздо моложе и привлекательнее. — Как бы там ни было, вы уже готовы возвратиться? Мне бы хотелось побеседовать с гостем наедине.
Элис бросила на него ядовитый взгляд и словно бы собралась спорить, но тут Джейкоб Поул поднялся и подошел к столу.
— Пожалуй, поеду-ка я с вами. По опыту знаю: когда несколько кровопускателей сойдутся вместе, нам, простым смертным, из их беседы не понять решительно ничего.
Он заговорщически подмигнул Джеймсу Ледьярду, тот ответил ему благодарным взглядом. Завернув добрую порцию хлеба и мяса в квадратный кусок грубой желтой марли, полковник повернулся к Элис.
— Помню одну высокоученую беседу трех лекарей, когда я охотился за огненными опалами на Мадагаскаре. — Поул потихоньку теснил Элис к двери. — Меня тогда ужалил Великий Мадагаскарский Шершень — причем в одно очень неудачное место, кое я предпочитаю не называть. Так вот, эти rope-знахари только и могли, что трещать без умолку на своем куклапийском диалекте, обсуждая способы извлечь жало, чтобы я наконец смог сидеть. А я лежал себе на брюхе, отмахиваясь от москитов размерами с хороших шмелей, и…
— Полковник Поул, — прервала его Элис. — В наших краях, конечно, не встретишь Великих Мадагаскарских Шершней, но, — тут она улыбнулась, — если верить местным рыбакам, в местных речках водятся щуки, способные за один присест заглотнуть лебедя. Вы бы с этими рыбаками друг друга поняли. Я пойду с вами, однако добровольно, а не благодаря вашим хитростям.
Джеймс Ледьярд проводил взглядом выходящую Элис. Дарвин не спускал с него глаз.
— Весьма примечательная юная леди, — заметил он.
— Не то слово, — пылко согласился Ледьярд, взял поднос со свининой и хлебом и жестом предложил Дарвину принести яйца и пиво. Два доктора вместе вышли во двор и устроились за ветхим столом, где их не было слышно от кухни.
Дарвин рьяно набросился на еду.
— Насколько я понимаю, кое-какие аспекты нападения на Филипа Олдертона слишком неприятны, чтобы упоминать их при его нареченной, — невнятно произнес он, набив рот теплым хлебом и гусиным желтком. — Каковы же его ранения?
— Все как я говорил, — отозвался Ледьярд. — Основная причина моей скрытности совсем в другом.
Он с некоторым удивлением наблюдал за тем, с какой энергией Дарвин уничтожает содержимое подноса.
— Давайте, старина, ешьте. — Полный доктор перехватил его взгляд. — Таков, знаете ли, закон мира: ешь или будешь съеден. Попробуйте-ка яйца. По ароматности гусиному яйцу ни одно другое и в подметки не годится.
Ледьярд покачал головой.
— Позвольте мне, пока вы едите, все рассказать. — Он устроился на солнышке и снова натянул шапку. — Вчера вечером я был в Мостоне, принимал роды. К сожалению, ребенок родился мертвым. В Ламбет я вернулся поздно и едва успел лечь, как меня разбудили, чтобы я ехал в поместье к Филипу Олдертону. По пути я проезжал мимо каменоломни. Элис упомянула вам, что Олдертона и Бартона нашли на дне ямы?
Дарвин кивнул.
— Тогда вы должны знать, что в деревне эта каменоломня овеяна дурной славой. Разработка очень древняя — собственно, поэтому мы с вами оба ею и заинтересовались. Насколько я могу судить, она существовала за тысячи лет до прихода римлян;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35