Вы разделяете мое высокое мнение о докторе Уизеринге.
— Разрази меня гром! Неужели вы знаете решительно все?
— Крайне мало — пока мне не расскажут.
Дарвин повел гостя к столовой. Чуть раньше оттуда доносились детские голоса, но сейчас в комнате никого не было. На широком дубовом столе друг напротив друга стояли два прибора, а между ними — фаянсовые супницы с пастернаком, картофелем и брюссельской капустой. Посередине красовался огромный, двадцати дюймов в поперечнике, дымящийся пирог, уже разрезанный за десять частей. В конце стола стояли кувшины с молоком и водой вместе с данью гостю — графинчиком темного пива.
Джейкоб Поул втянул носом воздух.
— Пирог с каплунами? Мой любимый.
— С яблоками, луком и гвоздикой. Прежде чем вы наделите меня совсем уж сверхъестественными способностями, признаюсь: он предназначался мне на обед задолго до того, как я узнал, что буду делить его с вами.
Поул вынул из кармана письмо и сел за стол.
— Пирог таких размеров! Что бы вы делали, если бы сидели за столом в одиночестве?
— Старался бы за д-двоих. — В голосе Дарвина прорезалось легкое заикание, часто появлявшееся, когда он шутил. Доктор уже перевалил себе на тарелку исполинскую порцию пирога и тянулся к супнице. — Теперь мы более подготовлены к беседе. К вашим услугам, Джейкоб.
Тощий полковник покачал головой.
— Если не возражаете, я бы хотел сперва прочитать вам письмо. Единственное, что вы должны узнать с самого начала: автор письма, Миллисент Мередит, доводится мне кузиной. Милли вдова, четыре года назад я помог ей с кое-какой семейной проблемой. И хотя мы регулярно переписываемся, с тех пор больше не виделись.
Набив полный рот, Дарвин потянулся к конверту. Тот оказался уже раскрыт — разрезан специальным острым ножом. Доктор вытащил четыре листка плотной бумаги цвета слоновой кости, с обеих сторон густо исписанные фиолетовыми чернилами.
Дарвин вернул письмо Поулу, но конверт оставил себе, тщательно осмотрел и положил на стол слева от тарелки.
Полковник откашлялся и начал читать:
Дорогой кузен! В прошлом Вы часто убеждали меня придерживаться совета Вашего высокочтимого друга доктора Дарвина и никогда не объяснять никакие события, сколь бы загадочными ни казались они на первый взгляд, причинами сверхъестественными…
— Она уже завоевала мое внимание и симпатию.
— Так и думал, что вас зацепит.
Именно поэтому я и пишу вам теперь, когда собственные мои способности мыслить рационально напрочь отказывают.
Во-первых, позвольте уведомить, что приготовления к свадьбе Кэтлин идут полным ходом. Полагаю, Вы уже получили официальное приглашение. Поскольку Брэндон Данвелл жаждет, дабы церемония прошла в соответствии с традициями семейства Данвелл и состоялась непременно в Данвелл-Холле, мы с Кэтлин решили до самого венчания остаться здесь, в Данвелл-Коув. Родственники Брэндона уже начали съезжаться на торжественное событие и, разумеется, живут в Холле. Но я сочла, что невесте и ее матери это было бы неприлично.
Кэтлин, как вы будете рады услышать, в добром здравии, хотя и слегка меланхолит. Надеюсь, задумчивость ее объясняется предвкушением грядущей перемены в жизни, а не теми событиями, что так тревожат меня.
Пока Вы не обвинили меня в том, что я отклоняюсь от темы, позвольте сразу перейти к самим этим событиям. От Сент-Остелла до Данвелл-Коув ехать около семи миль, а Данвелл-Холл расположен прямо по дороге, не доезжая до бухты чуть меньше мили. Дилижанс ходит регулярно, но редко: всего два раза в неделю, и останавливается в Холле, когда надо забрать или высадить пассажира. Насколько я понимаю, так заведено уже на протяжении многих лет.
Десять дней назад из Бристоля прибыли трое родичей Данвеллов. Они сели в дилижанс в Сент-Остелле, однако по прибытии в Данвелл-Холл обнаружили, что их ограбили, похитив все личное имущество общей стоимостью более десяти тысяч фунтов — ведь гости везли с собой приличествующие случаю драгоценности. При этом каждый из пассажиров настаивает, что по пути карета нигде не останавливалась, никто не входил и не выходил. Кучер также подтверждает это. Кроме того, поскольку здесь, в Корнуолле, январские вечера весьма холодны, двери кареты были закрыты, а занавески на окнах опущены.
Это происшествие уже само по себе довольно загадочно. Однако шесть дней назад то же повторилось с еще двумя родственницами Данвелла. Во второй раз список потерь включал очень дорогие золотые броши и бриллиантовые браслеты, снятые непосредственно с их обладательниц. И снова обе путешественницы в голос с кучером утверждают, что дилижанс ехал без остановок, никто не входил и не выходил. Тогда-то я и услышала в деревне Данвелл-Коув первые перешептывания, будто бы ограбил карету не кто иной, как призрак погибшего брата Данвелла, Ричарда, дух которого является в Данвелл-Холле и на близлежащей дороге.
Естественно, подобные слухи крайне болезненны для Кэтлин, и бедняжка наверняка уже с ними столкнулась. А молва все набирает силу, ибо не далее как вчера вечером призрак обобрал третью партию пассажиров. Как и прежде, они ехали из Сент-Остелла в Данвелл-Холл и принадлежали к числу друзей и родичей Брэндона Данвелла.
Такова ситуация на нынешний день. Брэндон вне себя от ярости и утверждает, будто кто-то хочет загубить торжество. Сами пострадавшие рассержены не менее. Но если уж говорить начистоту, единственная, кто волнует меня, это Кэтлин — какими бы нелепыми ни казались подобные мысли, она словно бы отчасти винит себя в появлении призрака. И все же клянется — а мне дочь никогда не лгала, — что и не представляет, как все это понимать.
Итак, дражайший кузен, я ныне забрасываю сети наугад в океан моих родичей и обращаюсь к Вам, а также к еще нескольким людям, которым я доверяю и которые обладают богатым жизненным опытом, с вопросом: не в силах ли Вы предложить хоть какое-то объяснение тому, что произошло в карете меж Сент-Остеллом и Данвелл-Холлом? Хоть вы и требуете, чтобы я всегда скептически относилась к сверхъестественному, действия невидимого призрака столь непостижимы, но вместе с тем и столь осязаемы, что поневоле вспоминаются всевозможные рассказы о чудесах.
Могу добавить, что я и сама ездила в этой карете: четыре недели назад, когда мы впервые приехали в Данвелл-Коув, и на прошлой неделе, когда мне потребовалось прикупить в Сент-Остелле кое-что к свадьбе. Кэтлин со мной не было, меня сопровождала кузина Брэндона, которая гостит в Холле. После всех толков о призраке мы обе изрядно нервничали, однако за всю дорогу не видели и не слышали ничего необычного.
Мой вопрос, кузен, из тех, которые просто задать, да вот ответить на них нелегко: что же мне делать? Инстинкт требует отложить венчание, но, помимо того, что это выглядело бы просто нелепо, сама я не лишилась из-за призрака ни единого пенни. Да и, коли на то пошло, родственники Данвелла тоже, поскольку он твердо намерен купить им новые драгоценности, ничуть не хуже утраченных. Брэндон достаточно богат и может себе позволить подобную компенсацию.
Однако на сердце у меня тревожно. Внутренний голос подсказывает — этот призрак каким-то образом связан со свадьбой, но вот каким именно, понять я не могу. Как Вам прекрасно известно, милая Кэтлин — моя единственная дочь. Ей предстоит прекрасная партия с владельцем Данвелл-Холла и обширных имений. И все же… все же… сама не знаю что.
Один раз Вы уже очень помогли мне, и я не вправе вновь злоупотреблять Вашим временем и добротой. Однако любое предположение или же совет будут с благодарностью приняты
Вашей любящей кузиной Милли.
Поул отложил последний листок. Сидевший напротив доктор вроде и не шевельнулся, но добрая половина пирога исчезла, а супницы порядком обмелели.
Дарвин фыркнул и покачал увенчанной париком головой.
— Вот уж и вправду загадка. И несомненный вопль о помощи. Хотя я не услышал ничего, что нельзя было бы зачитать в присутствии доктора Уитеринга.
— Правда. Но есть и еще кое что — более личное. — Джейкоб Поул постучал по письму. — Милли не писала об этом, зная, что мне и так все известно, но у нее имеются и другие поводы переживать из-за Кэтлин. Видите ли, два года назад Кэтлин была помолвлена со вторым Данвеллом — Ричардом, старшим братом Брэндона. Но он убил человека — заколол прямо в сердце; его судили и приговорили к смерти. За день до свадьбы он вырвался из тюрьмы и бежал на утесы к востоку от Данвелл-Коув, а когда его окружили, предпочел броситься в море. Его тело было найдено средь прибрежных скал через три дня, в отлив. Все это — преступление, суд, приговор, а потом еще и самоубийство, — разумеется, совершенно разбило сердце Кэтлин. Так что теперь, когда пошли разговоры о призраке и люди болтают, будто это дух погибшего Ричарда… сами понимаете, что должна думать бедная Милли.
— Она думает, что это и вправду дух — в существование которого я лично верю не более, чем в то, что призрак вообще может осуществлять действия столь мирские, как грабеж.
— Возможно-возможно. — Поул наконец положил себе еды, старательно избегая встречаться глазами с Дарвином. — Но если никакого призрака не существует, нам требуется другое объяснение.
— Кое представить в данных условиях абсолютно невозможно. — Дарвин потянулся к концу стола, придвигая поближе круг мягкого сыра и миску с черносливом и цукатами. — Джейкоб, я люблю хорошую тайну, как ближнего своего, а может, и больше. Но я всегда говорил и не устану повторять: в постановке диагноза ничто не заменит личного присутствия врача. Ибо если лечение и хирургия образуют рычаг медицины, осмотр позволяет установить диагноз — точку опоры, к которой прикладывается этот рычаг. В первую очередь надо собрать факты: пожелтевшие белки глаз, лиловатые или бледные губы, сладкое или зловонное дыхание. Надо исследовать стул и мочу, пощупать похолодевшую или горячую кожу. Без подобных прямых свидетельств доктору и опереться не на что — что за опора слухи да пересуды? А с любопытными событиями, коснувшимися вашей кузины и ее дочери, дело обстоит во многом так же. Каковы, продолжая медицинскую аналогию, симптомы данной ситуации? Я с ходу перечислю вам добрую дюжину всяких подробностей, которые могут оказаться важными, но в отношении которых нам ничего не известно. Без них мы тут выдвинем хоть тысячу различных версий — равно правдоподобных и безосновательных. А вы предлагаете, чтобы мы, сидя здесь, в Личфилде, отгадывали ход событий в западном Корнуолле? Ну уж нет, так нам правдоподобия и в помине не видать. Поул мрачно кивнул.
— Сдается мне, вы правы.
Не произнося более ни слова, он принялся за еду. Через несколько секунд Дарвин взял письмо и принялся его перечитывать.
— Когда свадьба? — еле внятно поинтересовался доктор с набитым ртом.
— Двенадцатого февраля, через десять дней.
— Хм-м. Вы знаете жениха?
— Нет. Ни его самого, ни его покойного старшего брата. Честно говоря, не знаком ни с кем из семейства Данвелл.
— А ваша племянница Кэтлин?
— Я присутствовал при ее рождении. Она заслуживает лучшего мужа в мире.
— И, наконец, ваша кузина Милли. Назвали бы вы ее женщиной впечатлительной, с богатым воображением?
— Напротив. Исключительно прямолинейная натура с бездной здравого смысла.
— Хм-м. — На сей раз молчание длилось гораздо дольше. Наконец Дарвин поднялся, задумчиво подошел к окну и поглядел на небо. — Через десять дней, да? А до полнолуния еще целых шестнадцать.
— Точно. — Внезапно Поул улыбнулся. — Уйма времени. В одну сторону четыре дня пути, ну, шесть максимум. Мы прекрасно успеем съездить туда и обратно, и вы не пропустите ни одной встречи вашего драгоценного Общества Луны.
— Это хорошо. Наша группа уже и без того просрочила доклад мистера Пристли о дефлогистированном воздухе. Ладно же. — Дарвин рассеянно вытер жирную руку о скатерть. Как только решение было принято, он тотчас перешел к практическим деталям. — Допустим, в мое отсутствие доктор Смолл и доктор Уизеринг послужат нам locum tenens . Потребуется не менее четырех дней, чтобы добраться до Данвелл-Коув, но надо еще раздобыть экипаж, который бы доставил нас к конторе дилижансов к югу от Стратфорда. А в такую погоду это не очень легко.
— Нда… ну, собственно, я заказал двуконную подводу, чтобы с утра первым же делом туда отправиться. На ней вполне хватит места двоим.
— В самом деле. — Доктор приподнял реденькие брови. — А как насчет необходимого багажа?
— Все со мной. Видите ли, я подумал…
— Ни слова больше. — Дарвин вскинул пухлую руку и откинулся на спинку кресла. — Хочу на досуге поразмыслить над тем, что мои действия так легко предсказуемы. — Он махнул на стол, где лежала нетронутая половина пирога. — А вы должны есть, а не клевать, как воробышек. Давайте, Джейкоб, без споров. Вы же знаете закон природы: ешь или будешь съеден. Мне не улыбается мысль о путешествии зимней порой в обществе человека, ослабевшего от недоедания.
Он обозрел стол и нахмурился.
— Пока вы будете подкрепляться, пойду справлюсь, как там с горячим десертом. Обещали имбирный пудинг.
Контраст был разителен. На западе до самого Лонстона царила зима. Дорога промерзла насквозь, копыта лошадей звонко стучали по твердому насту. Черные сплетения голого, облетевшего боярышника прочерчивали сходящиеся прямые столбовой дороги на белом, уходящем вдаль пейзаже Бриджтаунских холмов. Притулившиеся на ветках зяблики, скворцы и дрозды нахохлились, стали серо-коричневыми комочками перьев и даже не взлетали, когда карета проезжала мимо. Внутри, так же нахохлившись и закоченев, сидели с ног до головы закутанные пассажиры. Как ни старались они заткнуть тряпками все щелочки в двери и окнах, в экипаже было невыносимо холодно.
Однако за Лонстоном дорога резко поворачивала влево от угрюмых скальных россыпей Дартмура и бежала прямиком к югу. Через несколько миль снежный покров магическим образом стаял, и тут же, как нарочно, сквозь низкую завесу облаков проглянуло солнце. Земля под колесами кареты становилась все мягче; наконец по обочинам вовсю зацвели подснежники и первые желтые крокусы. А за живыми изгородями деловито сновали в размокших полях птицы и кролики.
— Милостью великого Гольфстрима. — Дарвин скинул широкополую шляпу, что согревала ему макушку со времени самого отъезда из Личфилда, и на протяжении нескольких миль жадно разглядывал в окно кареты меняющийся на глазах пейзаж. — Течение омывает весь западный полуостров, поэтому зима Корнуолла и Девона и близко не приближается к той суровости, что выпадает на долю наших земель в глубине страны. Еще несколько миль к югу — и ручаюсь, мы сможем полюбоваться полнокровной весной. Впрочем, даже в Личфилде нам есть за что возблагодарить Гольфстрим. Если бы не он, вся Англия была бы холоднее Исландии.
Джейкоб Поул только хмыкнул в ответ. Все эти три дня он разговаривал мало, а ел еще меньше, довольствуясь тем, что отравлял атмосферу наглухо закрытой кареты крепким табачным дымом. Полковник отрезал от лиловато-коричневых твердых плиток тонкие ломтики, растирал в ладонях, хорошенько мял и до отказа набивал в кривую пенковую трубку, золотистая внутренняя поверхность которой за долгие годы службы совсем потемнела. Прикуривал он от маленькой масляной лампы, беспрерывно горевшей специально для этой цели. Сизые спирали едкого дыма поднимались к потолку и зависали там плотным облаком. Дарвин, столь же ограниченный в движениях, как и его спутник, постоянно ворчал на тошнотворную вонь и коротал время, записывая в пухлую тетрадь для заметок обрывки стихов и прозы, но в промежутках между куплетами и инженерными идеями ел и пил за двоих, устраивая набеги на содержимое большой плетеной корзины, что стояла рядом с ним на сиденье. Драгоценный медицинский сундук, слишком громоздкий, чтобы ехать в карете, трясся, привязанный к плоской крыше.
— Благодаря тому, что на юго-западе никогда не бывает настоящей зимы, — продолжал Дарвин, — местная флора наверняка должна включать представителей растительного царства, не встречающихся на севере и востоке. Подумайте об этом. Джейкоб. Возможно, я вернусь домой с фундаментом для совершенно новой фармакопеи, основанной на применении трав, которых я никогда прежде не видел.
Поул отозвался очередным невнятным бурчанием, но наконец вынул трубку изо рта.
— Прах побери, Эразм, я не столь щедро наделен жировой прослойкой. Если вы намерены продолжать свои географически-медицинские лекции, могли бы хотя бы распространяться при закрытом окне.
— Чтобы вы и дальше душили меня дымом? Повезло вам, что с нами нет других пассажиров, менее терпеливых и самоотверженных, чем я. Кроме того, еще придет день, когда вы пожалеете, что такой тощий. — Дарвин самодовольно похлопал себя по животу. — Это не просто жировая прослойка, а ценный резерв, запасы организма на случай внезапных превратностей Природы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Разрази меня гром! Неужели вы знаете решительно все?
— Крайне мало — пока мне не расскажут.
Дарвин повел гостя к столовой. Чуть раньше оттуда доносились детские голоса, но сейчас в комнате никого не было. На широком дубовом столе друг напротив друга стояли два прибора, а между ними — фаянсовые супницы с пастернаком, картофелем и брюссельской капустой. Посередине красовался огромный, двадцати дюймов в поперечнике, дымящийся пирог, уже разрезанный за десять частей. В конце стола стояли кувшины с молоком и водой вместе с данью гостю — графинчиком темного пива.
Джейкоб Поул втянул носом воздух.
— Пирог с каплунами? Мой любимый.
— С яблоками, луком и гвоздикой. Прежде чем вы наделите меня совсем уж сверхъестественными способностями, признаюсь: он предназначался мне на обед задолго до того, как я узнал, что буду делить его с вами.
Поул вынул из кармана письмо и сел за стол.
— Пирог таких размеров! Что бы вы делали, если бы сидели за столом в одиночестве?
— Старался бы за д-двоих. — В голосе Дарвина прорезалось легкое заикание, часто появлявшееся, когда он шутил. Доктор уже перевалил себе на тарелку исполинскую порцию пирога и тянулся к супнице. — Теперь мы более подготовлены к беседе. К вашим услугам, Джейкоб.
Тощий полковник покачал головой.
— Если не возражаете, я бы хотел сперва прочитать вам письмо. Единственное, что вы должны узнать с самого начала: автор письма, Миллисент Мередит, доводится мне кузиной. Милли вдова, четыре года назад я помог ей с кое-какой семейной проблемой. И хотя мы регулярно переписываемся, с тех пор больше не виделись.
Набив полный рот, Дарвин потянулся к конверту. Тот оказался уже раскрыт — разрезан специальным острым ножом. Доктор вытащил четыре листка плотной бумаги цвета слоновой кости, с обеих сторон густо исписанные фиолетовыми чернилами.
Дарвин вернул письмо Поулу, но конверт оставил себе, тщательно осмотрел и положил на стол слева от тарелки.
Полковник откашлялся и начал читать:
Дорогой кузен! В прошлом Вы часто убеждали меня придерживаться совета Вашего высокочтимого друга доктора Дарвина и никогда не объяснять никакие события, сколь бы загадочными ни казались они на первый взгляд, причинами сверхъестественными…
— Она уже завоевала мое внимание и симпатию.
— Так и думал, что вас зацепит.
Именно поэтому я и пишу вам теперь, когда собственные мои способности мыслить рационально напрочь отказывают.
Во-первых, позвольте уведомить, что приготовления к свадьбе Кэтлин идут полным ходом. Полагаю, Вы уже получили официальное приглашение. Поскольку Брэндон Данвелл жаждет, дабы церемония прошла в соответствии с традициями семейства Данвелл и состоялась непременно в Данвелл-Холле, мы с Кэтлин решили до самого венчания остаться здесь, в Данвелл-Коув. Родственники Брэндона уже начали съезжаться на торжественное событие и, разумеется, живут в Холле. Но я сочла, что невесте и ее матери это было бы неприлично.
Кэтлин, как вы будете рады услышать, в добром здравии, хотя и слегка меланхолит. Надеюсь, задумчивость ее объясняется предвкушением грядущей перемены в жизни, а не теми событиями, что так тревожат меня.
Пока Вы не обвинили меня в том, что я отклоняюсь от темы, позвольте сразу перейти к самим этим событиям. От Сент-Остелла до Данвелл-Коув ехать около семи миль, а Данвелл-Холл расположен прямо по дороге, не доезжая до бухты чуть меньше мили. Дилижанс ходит регулярно, но редко: всего два раза в неделю, и останавливается в Холле, когда надо забрать или высадить пассажира. Насколько я понимаю, так заведено уже на протяжении многих лет.
Десять дней назад из Бристоля прибыли трое родичей Данвеллов. Они сели в дилижанс в Сент-Остелле, однако по прибытии в Данвелл-Холл обнаружили, что их ограбили, похитив все личное имущество общей стоимостью более десяти тысяч фунтов — ведь гости везли с собой приличествующие случаю драгоценности. При этом каждый из пассажиров настаивает, что по пути карета нигде не останавливалась, никто не входил и не выходил. Кучер также подтверждает это. Кроме того, поскольку здесь, в Корнуолле, январские вечера весьма холодны, двери кареты были закрыты, а занавески на окнах опущены.
Это происшествие уже само по себе довольно загадочно. Однако шесть дней назад то же повторилось с еще двумя родственницами Данвелла. Во второй раз список потерь включал очень дорогие золотые броши и бриллиантовые браслеты, снятые непосредственно с их обладательниц. И снова обе путешественницы в голос с кучером утверждают, что дилижанс ехал без остановок, никто не входил и не выходил. Тогда-то я и услышала в деревне Данвелл-Коув первые перешептывания, будто бы ограбил карету не кто иной, как призрак погибшего брата Данвелла, Ричарда, дух которого является в Данвелл-Холле и на близлежащей дороге.
Естественно, подобные слухи крайне болезненны для Кэтлин, и бедняжка наверняка уже с ними столкнулась. А молва все набирает силу, ибо не далее как вчера вечером призрак обобрал третью партию пассажиров. Как и прежде, они ехали из Сент-Остелла в Данвелл-Холл и принадлежали к числу друзей и родичей Брэндона Данвелла.
Такова ситуация на нынешний день. Брэндон вне себя от ярости и утверждает, будто кто-то хочет загубить торжество. Сами пострадавшие рассержены не менее. Но если уж говорить начистоту, единственная, кто волнует меня, это Кэтлин — какими бы нелепыми ни казались подобные мысли, она словно бы отчасти винит себя в появлении призрака. И все же клянется — а мне дочь никогда не лгала, — что и не представляет, как все это понимать.
Итак, дражайший кузен, я ныне забрасываю сети наугад в океан моих родичей и обращаюсь к Вам, а также к еще нескольким людям, которым я доверяю и которые обладают богатым жизненным опытом, с вопросом: не в силах ли Вы предложить хоть какое-то объяснение тому, что произошло в карете меж Сент-Остеллом и Данвелл-Холлом? Хоть вы и требуете, чтобы я всегда скептически относилась к сверхъестественному, действия невидимого призрака столь непостижимы, но вместе с тем и столь осязаемы, что поневоле вспоминаются всевозможные рассказы о чудесах.
Могу добавить, что я и сама ездила в этой карете: четыре недели назад, когда мы впервые приехали в Данвелл-Коув, и на прошлой неделе, когда мне потребовалось прикупить в Сент-Остелле кое-что к свадьбе. Кэтлин со мной не было, меня сопровождала кузина Брэндона, которая гостит в Холле. После всех толков о призраке мы обе изрядно нервничали, однако за всю дорогу не видели и не слышали ничего необычного.
Мой вопрос, кузен, из тех, которые просто задать, да вот ответить на них нелегко: что же мне делать? Инстинкт требует отложить венчание, но, помимо того, что это выглядело бы просто нелепо, сама я не лишилась из-за призрака ни единого пенни. Да и, коли на то пошло, родственники Данвелла тоже, поскольку он твердо намерен купить им новые драгоценности, ничуть не хуже утраченных. Брэндон достаточно богат и может себе позволить подобную компенсацию.
Однако на сердце у меня тревожно. Внутренний голос подсказывает — этот призрак каким-то образом связан со свадьбой, но вот каким именно, понять я не могу. Как Вам прекрасно известно, милая Кэтлин — моя единственная дочь. Ей предстоит прекрасная партия с владельцем Данвелл-Холла и обширных имений. И все же… все же… сама не знаю что.
Один раз Вы уже очень помогли мне, и я не вправе вновь злоупотреблять Вашим временем и добротой. Однако любое предположение или же совет будут с благодарностью приняты
Вашей любящей кузиной Милли.
Поул отложил последний листок. Сидевший напротив доктор вроде и не шевельнулся, но добрая половина пирога исчезла, а супницы порядком обмелели.
Дарвин фыркнул и покачал увенчанной париком головой.
— Вот уж и вправду загадка. И несомненный вопль о помощи. Хотя я не услышал ничего, что нельзя было бы зачитать в присутствии доктора Уитеринга.
— Правда. Но есть и еще кое что — более личное. — Джейкоб Поул постучал по письму. — Милли не писала об этом, зная, что мне и так все известно, но у нее имеются и другие поводы переживать из-за Кэтлин. Видите ли, два года назад Кэтлин была помолвлена со вторым Данвеллом — Ричардом, старшим братом Брэндона. Но он убил человека — заколол прямо в сердце; его судили и приговорили к смерти. За день до свадьбы он вырвался из тюрьмы и бежал на утесы к востоку от Данвелл-Коув, а когда его окружили, предпочел броситься в море. Его тело было найдено средь прибрежных скал через три дня, в отлив. Все это — преступление, суд, приговор, а потом еще и самоубийство, — разумеется, совершенно разбило сердце Кэтлин. Так что теперь, когда пошли разговоры о призраке и люди болтают, будто это дух погибшего Ричарда… сами понимаете, что должна думать бедная Милли.
— Она думает, что это и вправду дух — в существование которого я лично верю не более, чем в то, что призрак вообще может осуществлять действия столь мирские, как грабеж.
— Возможно-возможно. — Поул наконец положил себе еды, старательно избегая встречаться глазами с Дарвином. — Но если никакого призрака не существует, нам требуется другое объяснение.
— Кое представить в данных условиях абсолютно невозможно. — Дарвин потянулся к концу стола, придвигая поближе круг мягкого сыра и миску с черносливом и цукатами. — Джейкоб, я люблю хорошую тайну, как ближнего своего, а может, и больше. Но я всегда говорил и не устану повторять: в постановке диагноза ничто не заменит личного присутствия врача. Ибо если лечение и хирургия образуют рычаг медицины, осмотр позволяет установить диагноз — точку опоры, к которой прикладывается этот рычаг. В первую очередь надо собрать факты: пожелтевшие белки глаз, лиловатые или бледные губы, сладкое или зловонное дыхание. Надо исследовать стул и мочу, пощупать похолодевшую или горячую кожу. Без подобных прямых свидетельств доктору и опереться не на что — что за опора слухи да пересуды? А с любопытными событиями, коснувшимися вашей кузины и ее дочери, дело обстоит во многом так же. Каковы, продолжая медицинскую аналогию, симптомы данной ситуации? Я с ходу перечислю вам добрую дюжину всяких подробностей, которые могут оказаться важными, но в отношении которых нам ничего не известно. Без них мы тут выдвинем хоть тысячу различных версий — равно правдоподобных и безосновательных. А вы предлагаете, чтобы мы, сидя здесь, в Личфилде, отгадывали ход событий в западном Корнуолле? Ну уж нет, так нам правдоподобия и в помине не видать. Поул мрачно кивнул.
— Сдается мне, вы правы.
Не произнося более ни слова, он принялся за еду. Через несколько секунд Дарвин взял письмо и принялся его перечитывать.
— Когда свадьба? — еле внятно поинтересовался доктор с набитым ртом.
— Двенадцатого февраля, через десять дней.
— Хм-м. Вы знаете жениха?
— Нет. Ни его самого, ни его покойного старшего брата. Честно говоря, не знаком ни с кем из семейства Данвелл.
— А ваша племянница Кэтлин?
— Я присутствовал при ее рождении. Она заслуживает лучшего мужа в мире.
— И, наконец, ваша кузина Милли. Назвали бы вы ее женщиной впечатлительной, с богатым воображением?
— Напротив. Исключительно прямолинейная натура с бездной здравого смысла.
— Хм-м. — На сей раз молчание длилось гораздо дольше. Наконец Дарвин поднялся, задумчиво подошел к окну и поглядел на небо. — Через десять дней, да? А до полнолуния еще целых шестнадцать.
— Точно. — Внезапно Поул улыбнулся. — Уйма времени. В одну сторону четыре дня пути, ну, шесть максимум. Мы прекрасно успеем съездить туда и обратно, и вы не пропустите ни одной встречи вашего драгоценного Общества Луны.
— Это хорошо. Наша группа уже и без того просрочила доклад мистера Пристли о дефлогистированном воздухе. Ладно же. — Дарвин рассеянно вытер жирную руку о скатерть. Как только решение было принято, он тотчас перешел к практическим деталям. — Допустим, в мое отсутствие доктор Смолл и доктор Уизеринг послужат нам locum tenens . Потребуется не менее четырех дней, чтобы добраться до Данвелл-Коув, но надо еще раздобыть экипаж, который бы доставил нас к конторе дилижансов к югу от Стратфорда. А в такую погоду это не очень легко.
— Нда… ну, собственно, я заказал двуконную подводу, чтобы с утра первым же делом туда отправиться. На ней вполне хватит места двоим.
— В самом деле. — Доктор приподнял реденькие брови. — А как насчет необходимого багажа?
— Все со мной. Видите ли, я подумал…
— Ни слова больше. — Дарвин вскинул пухлую руку и откинулся на спинку кресла. — Хочу на досуге поразмыслить над тем, что мои действия так легко предсказуемы. — Он махнул на стол, где лежала нетронутая половина пирога. — А вы должны есть, а не клевать, как воробышек. Давайте, Джейкоб, без споров. Вы же знаете закон природы: ешь или будешь съеден. Мне не улыбается мысль о путешествии зимней порой в обществе человека, ослабевшего от недоедания.
Он обозрел стол и нахмурился.
— Пока вы будете подкрепляться, пойду справлюсь, как там с горячим десертом. Обещали имбирный пудинг.
Контраст был разителен. На западе до самого Лонстона царила зима. Дорога промерзла насквозь, копыта лошадей звонко стучали по твердому насту. Черные сплетения голого, облетевшего боярышника прочерчивали сходящиеся прямые столбовой дороги на белом, уходящем вдаль пейзаже Бриджтаунских холмов. Притулившиеся на ветках зяблики, скворцы и дрозды нахохлились, стали серо-коричневыми комочками перьев и даже не взлетали, когда карета проезжала мимо. Внутри, так же нахохлившись и закоченев, сидели с ног до головы закутанные пассажиры. Как ни старались они заткнуть тряпками все щелочки в двери и окнах, в экипаже было невыносимо холодно.
Однако за Лонстоном дорога резко поворачивала влево от угрюмых скальных россыпей Дартмура и бежала прямиком к югу. Через несколько миль снежный покров магическим образом стаял, и тут же, как нарочно, сквозь низкую завесу облаков проглянуло солнце. Земля под колесами кареты становилась все мягче; наконец по обочинам вовсю зацвели подснежники и первые желтые крокусы. А за живыми изгородями деловито сновали в размокших полях птицы и кролики.
— Милостью великого Гольфстрима. — Дарвин скинул широкополую шляпу, что согревала ему макушку со времени самого отъезда из Личфилда, и на протяжении нескольких миль жадно разглядывал в окно кареты меняющийся на глазах пейзаж. — Течение омывает весь западный полуостров, поэтому зима Корнуолла и Девона и близко не приближается к той суровости, что выпадает на долю наших земель в глубине страны. Еще несколько миль к югу — и ручаюсь, мы сможем полюбоваться полнокровной весной. Впрочем, даже в Личфилде нам есть за что возблагодарить Гольфстрим. Если бы не он, вся Англия была бы холоднее Исландии.
Джейкоб Поул только хмыкнул в ответ. Все эти три дня он разговаривал мало, а ел еще меньше, довольствуясь тем, что отравлял атмосферу наглухо закрытой кареты крепким табачным дымом. Полковник отрезал от лиловато-коричневых твердых плиток тонкие ломтики, растирал в ладонях, хорошенько мял и до отказа набивал в кривую пенковую трубку, золотистая внутренняя поверхность которой за долгие годы службы совсем потемнела. Прикуривал он от маленькой масляной лампы, беспрерывно горевшей специально для этой цели. Сизые спирали едкого дыма поднимались к потолку и зависали там плотным облаком. Дарвин, столь же ограниченный в движениях, как и его спутник, постоянно ворчал на тошнотворную вонь и коротал время, записывая в пухлую тетрадь для заметок обрывки стихов и прозы, но в промежутках между куплетами и инженерными идеями ел и пил за двоих, устраивая набеги на содержимое большой плетеной корзины, что стояла рядом с ним на сиденье. Драгоценный медицинский сундук, слишком громоздкий, чтобы ехать в карете, трясся, привязанный к плоской крыше.
— Благодаря тому, что на юго-западе никогда не бывает настоящей зимы, — продолжал Дарвин, — местная флора наверняка должна включать представителей растительного царства, не встречающихся на севере и востоке. Подумайте об этом. Джейкоб. Возможно, я вернусь домой с фундаментом для совершенно новой фармакопеи, основанной на применении трав, которых я никогда прежде не видел.
Поул отозвался очередным невнятным бурчанием, но наконец вынул трубку изо рта.
— Прах побери, Эразм, я не столь щедро наделен жировой прослойкой. Если вы намерены продолжать свои географически-медицинские лекции, могли бы хотя бы распространяться при закрытом окне.
— Чтобы вы и дальше душили меня дымом? Повезло вам, что с нами нет других пассажиров, менее терпеливых и самоотверженных, чем я. Кроме того, еще придет день, когда вы пожалеете, что такой тощий. — Дарвин самодовольно похлопал себя по животу. — Это не просто жировая прослойка, а ценный резерв, запасы организма на случай внезапных превратностей Природы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35