- Мы поможем вам вернуться на вашу ветвь, в ваш Дом, - возвестил
вождь таким властным голосом, звучащим так, словно он исходил из мощного
громкоговорителя, а не из такой тщедушной оболочки. - Если это возможно.
Борн сидел внутри круга и взгляд его был прикован к земле. Так что ни
вождь, ни шаман, и вообще никто из братьев не видели его улыбку. Борн с
нетерпением ждал их решения. Но тут вдруг выяснилось, как далеко находится
станция пришельцев.
Все подавленно молчали, когда Логан поведала об этом.
- Подобное путешествие безумно, - заявил Сэнд, когда Логан закончила.
- Нет, это невозможно, невозможно. Я не могу никого отправить сопровождать
вас, не могу.
- Но неужели это неясно? - умоляюще произнесла Логан, вскакивая на
ноги и беспокойно вглядываясь в тягостно молчащие лица. - Если мы не
вернемся на станцию, то мы... то мы зачахнем, зачахнем и умрем. Мы...
Вождь прервал ее, невозмутимо подняв руку.
- Я сказал, что не могу никого отправить сопровождать вас. Так и есть
на самом деле. Я не мог бы приказать ни одному охотнику предпринять
подобное путешествие, хотя если кто-то согласится добровольно поехать с
вами...
- Это бессмысленный разговор, - прокомментировал со своего места
дровосек-сборщик Дендон. - Никто не вернется живым из такого похода.
Существуют россказни о тех местах, где сливаются вместе Низший и Высший Ад
и наступает конец света.
- Вы путаете смелость и глупость, - возразила Джойла. - Глупое
создание - это всего-навсего тот, кто необдуманно совершает смелые
поступки. Неужели среди нас нет кого-нибудь, кто рискнул бы своей жизнью
для того, чтобы вернуть Домой из далекого чужого места двух людей, которые
попали сюда по несчастью? И разве мы не добивались бы помощи с таким же
упорством, если бы она понадобилась нам самим? - Жена вождя посмотрела на
великанов. - Если эти люди похожи на нас, то, вопреки нашим настойчивым
просьбам и предупреждениям об опасности пути, они совершат то, что
задумали. Вполне возможно, что среди нас есть достаточно храбрый человек,
способный отправиться с ними. Я не охотник, так что я не могу.
- Будь я молод, - вставил Сэнд, - то отважился бы, невзирая на
опасность.
Но ты уже не молодой, подумал про себя Борн.
- Но поскольку я уже не молодой, - продолжал вождь, - я не могу.
Давайте не будем сдерживать тех, кто, быть может, жаждет совершить подвиг.
Сэнд окинул взором все собрание, так же, как это сделали Кохома и
Логан, как это сделали мужчины и женщины и сидящие в середине круга дети,
с широко распахнутыми глазами выглядывающие из-за плеч взрослых. Никто не
вызвался. Только живые звуки потрескивающего мертвого дерева в костре да
мягкое равнодушное журчание льющегося дождя.
Не тратя времени на раздумья, Борн неожиданно для самого себя
произнес:
- Я отправлюсь с великанами.
Все взоры, напряженные и сосредоточенные, обратились к тому месту,
где он сидел. Вот теперь, наконец, он надеялся хоть на какое-то восхищение
и одобрение. Но вместо этого взгляды выражали печаль и сожаление. И даже
великаны уставились на него с удовлетворением и облегчением, а вовсе не с
уважением. Борн с горечью подумал о том, что может произойти за многие
недели, которые были еще впереди.
- Охотник Борн будет сопровождать великанов, - заметил Сэнд. - Есть
кто-нибудь еще? - Борн оглядел своих товарищей. Внутри круга
почувствовалось возбуждение, которое исходило от людей, ищущих всяческие
предлоги для того, чтобы рассмотреть землю перед собой, почувствовать
тепло костра, исследовать швы на занавесе, висящем на дверном проеме -
короче говоря, все, что угодно, только бы не встречаться взглядом с
Борном.
Ну что же, замечательно. Он один отправится с великанами, один
познает их тайны.
- Вероятно, - холодно проговорил Борн, поднимаясь на ноги, - не будет
слишком обременительно, если я попрошу кого-нибудь обеспечить всем
необходимым нашу экспедицию.
Затем Борн повернулся и покинул собрание, чтобы отправиться в свое
жилище. И когда он уходил, то ему показалось, что кто-то пробормотал: "Для
чего расходовать хорошую пищу на тех, кто уже мертв?" Но Борн не
остановился и не стал выяснять, кому принадлежат эти слова.
Удачная охота, добыча грейзера - все это ничего не давало Борну.
Когда из всех охотников только у него одного хватило достаточно храбрости,
чтобы спуститься к воздушному кораблю великанов, то это вызвало восхищение
только у детей и ни у кого более. Ну уж теперь он сделает нечто
ошеломляющее, столь невероятное, что никто уже не сможет более
пренебрегать им. Он доставит великанов на их станцию-Дом или умрет.
Возможно, это заставит всех осознать его значимость. Если на этот раз он
не вернется, вот тогда они почувствуют себя виноватыми.
Разгорячившись от этих мыслей, Борн вдруг споткнулся о торчащий
корень и в ярости обернулся, чтобы обрушить проклятья на этого безмозглого
врага. И в этот момент он почувствовал себя немного лучше. Костер был
теперь далеко позади, а вокруг сгустилась тьма. Борн, чтобы прикрыться от
дождя, накинул на голову плащ.
Если великаны чувствовали, что они могут добраться до своей
таинственной станции, то почему он не ощущал такой уверенности?
Действительно, почему? Если только...
А что если и не было никакой станции, что если эти двое гигантов были
чертями из Нижнего Ада, посланными, чтобы подбить его покинуть Дом?
Да нет, чепуха! Они были такими же людьми, как и он, несмотря на
огромный рост и странный наряд. Иначе почему они могут говорить на том же
языке, что и все братья? Хотя какие-то странные модуляции звучали в их
голосах и как необычно они строили фразы! Они произошли не из эмфола. Но
Борн не мог даже и предположить этого. Поэтому он вполне благополучно
забыл о своих сомнениях.
Борн отодвинул навес на двери и вошел в свой дом, аккуратно прикрыв
за собой дверной проем. Развязав плащ, швырнул его в дальний угол. Из
темноты послышался глухой звук. Он тотчас насторожился - нож для костей
тут же оказался в его руке. От едва различимого силуэта доносилось
хныканье. Осторожно передвигаясь в темноте, Борн вытащил небольшой пакетик
с цветочной пыльцой, предназначенной для разжигания костра, посыпал ею
кучку дров, лежащих в середине комнаты на полу. Чирк - и дерево потрещало
и вспыхнуло ярким пламенем, высвечивая съежившуюся фигуру Брайтли Гоу.
Успокоившись, Борн отправил нож в ножны. После любопытного взгляда на
девушку, он сел у костра, скрестив ноги. Ярко-желтая глубина костра
действовала успокаивающе, казалась ласковой, любящей. Завтра они отбудут,
великаны и он, а сейчас ему хотелось забыться долгим, глубоким сном, но...
- Ты пришла посмеяться надо мной, как и все остальные, - беззлобно
пробурчал Борн.
- Нет-нет! - Брайтли Гоу медленно и неуверенно подошла к костру. Свет
обнажил глубину ее глаз, а Борн отметил - как прекрасен слабый огонь,
набирающий силу и постепенно превращающийся в костер. - Борн, ты ведь
знаешь о моих чувствах.
Он рассердился и раздраженно отвернулся.
- Тебе нравится Лостинг, ты любишь его, а мной ты играешь.
- Нет, Борн, - запротестовала девушка, и голос ее стал громче. - Мне
нравится Лостинг - да, но... Но ты мне тоже нравишься. Лостинг - славный,
но не такой славный, как ты. Совсем не такой. - Она смотрела на Борна
умоляюще. - Я не хочу, чтобы ты поступал так, Борн. Если ты уйдешь с
великанами, то никогда не вернешься. Я верю в то, что все говорят об
опасностях, подстерегающих вдали от Дома, что шепчут о том месте, где
сходятся два Ада.
- Рассказы, легенды, - проворчал Борн. - Детские сказки. Опасность
вдали от Дома ничуть не более опасна, чем стрела, выпущенная из этой
комнаты. Я не верю, что существует место, где сходятся вместе два Ада. А
если это и так, мы обойдем это место или пройдем через него.
Брайтли Гоу передвинулась вокруг костра на четвереньках, подкралась к
Борну и положила руку на его плечо.
- Хотя бы ради меня, Борн, не ходи никуда с этими великанами.
Взглянув на нее, Борн начал было поддаваться, начал соглашаться,
уступать. Но сила, заставляющая его лежать в засаде в ожидании добычи и
спускаться в глубины пещер, все же пробудилась в нем. И вместо того, чтобы
сказать ей: "Я сделаю все, что ты пожелаешь, Брайтли Гоу, потому что я
люблю тебя", он резко произнес: "Я поклялся и публично заявил перед всеми,
что я пойду. Но даже если бы не было ни клятв, ни обещаний, я все равно
сделал бы это".
После этих слов девушка сползла с плеча Борна. Она невнятно
произнесла: "Борн, я не хочу, чтобы ты уходил", - наклонилась к нему и
поцеловала, прежде чем он успел уклониться, затем резко вскочила и
выскочила через дверь, так что он не успел даже среагировать. Ночной дождь
скрыл ее.
Долгое время Борн сидел молча, пребывая в задумчивости, пока костер
пожирал себя и теплые капли дождя струйками стекали по устланной кусками
кожи крыше. Потом, что-то пробормотав про себя, поскольку все равно это
никто не мог услышать, Борн откинулся на свою меховую подстилку и
провалился в тяжелую беспокойную дремоту.
Левый глаз Руума-Хума наполовину приоткрылся, он настороженно
растопырил уши, увидев темную фигуру на ветке рядом с расщелиной, в
которой спал. Руума-Хум чихнул, стряхнул с морды капли и фыркнул, издав
при этом свистящее урчание, свойственное фуркотам.
- Где твой человек, малыш?
Маф резко дернул головой, подражая человечьим повадкам, показал на
густые ветки, расположенные внизу.
- Где-то там, спит.
- Что и тебе следовало бы делать, мальчишка.
Глаз закрылся и Руума-Хум снова положил свою огромную голову на
передние лапы.
Маф немного помедлил и выпалил:
- Ну, пожалуйста, дедушка.
Руума-Хум вздохнул и снова приподнял голову, чтобы посмотреть на
детеныша, на этот раз открыв все три глаза разом. Маф стоял перед ним,
глядя на спящий поселок, расположенный внизу.
- У моего человека, мальчика Дина, проблемы.
- У всех людей есть какие-то проблемы, - ответил на это Руума-Хум. -
Ступай спать.
- Он переживает за своего нового отца, человека Борна. Борн - это же
твой человек.
- Кровная связь тут не причем, - пробормотал большой фуркот, опуская
голову на лапы. - Эмоциональная реакция мальчишки в данном случае
беспричинна.
- Обычно все реакции наших хозяев не имеют причины, но в данном
случае я опасаюсь, что беспокойство моего человека имеет достаточно
оснований.
Брови Руума-Хума поползли вверх.
- Неужели ты, родившийся по недоразумению, начинаешь соображать?
- Я боюсь, - продолжал маленький фуркот, - как бы мой человек не
сотворил чего опрометчивого.
- Взрослые сдержат его, как я сдержал тебя. И вообще, тебе не
поздоровится, если ты не оставишь меня в покое и не дашь мне отдохнуть.
Маф развернулся, чтобы уйти, посмотрел через плечо и дерзко
проворчал:
- Старик, не говори потом, что ты ничего об этом не знал.
Руума-Хум встряхнул головой и подивился, почему эти фуркотики всегда
такие любопытные и настырные и так неуважительно относятся к старшим. Они
пристают со своими вопросами, когда им только вздумается. Старый фуркот
понимал их стремление заполнить пробелы в знаниях, стремление, которое он
прекрасно помнил, было присуще ему самому и даже сейчас все еще жило в
нем. Но это стремление теперь видоизменилось, учитывая его зрелый возраст.
Теперь Руума-Хум многое воспринимал, исходя из той разумной убежденности,
что, в конечном счете, все будет подытожено смертью.
В который раз уже Руума-Хум устроил голову на скрещенных лапах, не
замечая моросящего дождя, и вновь погрузился в сон.

7
Борн сердито срывал со ствола одну за другой отмершие ветки,
пораженные третичным паразитом, сдерживая гнев из-за боязни повредить
здоровые и живые отростки.
Пошел четвертый день, как они покинули Дом, а его злость на далекую
теперь группу охотников не утихала. Эта злость частично была направлена на
себя самого за то, что он согласился на эту сумасшедшую экспедицию.
Руума-Хум патрулировал окрестности рядом с Борном, с левой стороны.
Фуркот держался на расстоянии от человека, ибо чувствовал что-то неладное.
Человек, которому гнев застилает глаза, был также непредсказуем, как любой
другой житель леса, а взбешенный на самого себя - непредсказуем и подавно.
Вдобавок ко всему, великаны отличались полной неспособностью что-либо
делать. Казалось, они знать ничего не знают о самых обычных походах или о
том, как вскарабкаться на гору. Ребенок лучше стоит на ногах, чем они. Не
будь его рядом с ними, уже произошло бы столько трагических падений. Что
бы они делали без коричневой многоножки и бамбукового плота? Руума-Хум
подстраховывал их, когда они подходили к очередному трудному месту, но
даже сверхбыстрой реакции фуркота могло быть не достаточно, чтобы
предотвратить падение на несколько уровней. Достаточно было лишь одного
такого падения и экспедиция закончилась бы крахом.
Борн срезал оставшиеся ветки, собрал их и отнес к месту, которое
выбрал для ночлега. Кажется сегодня великаны вели себя немного получше,
пробираясь через деревья более решительно. Кохома уже не поскальзывался
каждый раз, когда прыгал за лианой, и уже не цеплялся за нее с такой
силой, как раньше.
Логан, в конце концов, убедилась, что дотрагиваться до каждого нового
цветка или растения, мимо которого они проходили, было опасно. Борну было
не до улыбок при воспоминании случая двухдневной давности, когда Тими
пыталась попить из бутылочнообразного вермильота. И только быстрый прыжок
и резкий удар в предплечье предотвратил ее прикосновение к растению. Логан
свирепо смотрела на Борна до тех пор, пока он не объяснил ей некоторую
разницу между вермильотами и растущими вокруг вермильонами: вермильот
имеет два дополнительных лепестка, необычное утолщение основания, более
темный оттенок красного цвета. Было еще одно отличие - что-то вроде
пятнышек внизу цилиндра, во всем же остальном вермильот ничем не отличался
от безобидного вермильона.
Наконец, представился случай пустить в ход свой костяной нож.
Убедившись, что оба великана были совсем рядом, Борн поднялся над
растением. Острием лезвия срезал зеленый цилиндр так, чтобы прозрачная
жидкость, которая была внутри, выплеснулась наружу. Внутри вермильота была
прозрачная вода, но это была не дождевая вода. Струя этой жидкости потекла
на расположенную внизу лиану метровой толщины и, наткнувшись на нее,
разбрызгалась и превратилась в густое облачко, которое поднялось в воздух.
Когда остатки этого облачка рассеялись, Борн подозвал гигантов подойти
ближе к этому месту. Предупредив, чтобы они не наступали на остатки
испарений, показал им отверстие, проеденное в дереве метровой толщины
светлой вытекшей жидкостью, причем отверстие уходило значительно глубже.
После этого Борн аккуратно постучал по зеленой стенке фальшивой
бромлеады. Они услышали глубокий, почти металлический звук, совершенно
непохожий на звучание настоящего вермильона.
После этого ни один из великанов не пытался приблизить даже палец ни
к одному неизвестному растению, предварительно не проконсультировавшись с
Борном. Это обстоятельство сделало его немного счастливее из-за того, что
бесчисленные вопросы настолько замедляли их движение, словно это были раны
или переломы конечности. Один, не будь обременен такими попутчиками, Борн
двигался бы в три раза быстрее.
Он спрыгнул с огромного сучка, который выбрал для ночлега. С самого
первого дня на стоянках появилась проблема. Оказалось, что великаны не
могут обойтись без крыши над головой, укрывающей их от ночных дождей.
Великаны были настойчивы в своих требованиях, их не остановило то, что на
сооружение крыши уходит много времени и сил, и Борн нехотя уступил. Веским
доводом послужило то, что такое постоянное пребывание без крова порождает
у них какую-то странную болезнь, которую они называли холодом. Борн не мог
понять этого, он считал, что человек не должен быть таким слабым.
Единственная болезнь, которая была ему известна - это несварение желудка,
да и то страдал он ею, когда вместо фрукта со своего дерева-Дома ел
какую-либо другую пищу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27