И Борн и Руума-Хум были рады возможности остановиться и хотя бы
ненадолго уснуть. Небольшой ростом Борн тут же очень удобно устроился.
Фуркот Руума-Хум тоже был доволен своим временным убежищем. Фуркоты всегда
жили с людьми и отличались дружелюбием и общительным нравом. По первому же
зову человека они легко отправлялись в путь, даже если их разбудят среди
ночи. У них были острые когти и зубы, отличающие животных с хищническими
инстинктами. Фуркоты очень ловко передвигаются и цепко держатся на ветке.
Руума-Хум с удовольствием растянулся на раскинутых ветвях и зевнул,
хлопая своими тремя глазами. А потом протянул Борну свою большую лапу и
принялся очищать ее от различных колючек, иголок и шипов.
Борн лелеял мечту навести порядок в этом лесном царстве и очистить
наиболее нужные пути.
Умный и смышленый фуркот работал вместе с человеком очень осторожно
и легко, но когда они заканчивали работу, - это уже был не человек.
Вечером как обычно пошел дождь. И лил он всю ночь. За несколькими
исключениями дождь шел каждую ночь.
Это также естественно, как то, что солнце встает утром. А дождь идет
ночью.
Руума-Хум быстро заснул. Возле него устроился и Борн. Фуркот слегка
шевельнулся во сне, голова его склонилась, прижавшись к плечу Борна. Борн
доволен. Он погладил фуркота, как бы оценивая, пробежался своими пальцами
по толстой зеленой шкуре.
Борну хотелось Домой. Он не чувствовал такой усталости, которая
заставила бы его забыть предвкушение восторженной встречи. И даже короткий
сон казался ему длинным. Он не мог так медлить. И поэтому еще в темноте
начал будить фуркота.
- Уже утро?... - изумился тот.
- Идти целый день, Руума-Хум, - сказал Борн. - Ночью шел дождь.
Поэтому к полудню будут красные ягоды и пьюм.
При мысли о еде Руума-Хум оживился. Вообще-то ему хотелось поспать...
Но ведь пьюм, и к тому же скоро... Он еще раз выгнул спину, вытянул вперед
передние лапы и процарапал параллельные борозды в твердой, как сплав,
омертвелой поверхности ветки. Руума-Хум не мог не признать, что иметь при
себе человека иногда очень даже неплохо. Люди знали, как находить вкусную
еду, умели сделать интересным сам процесс питания. За это Руума-Хум с
готовностью прощал недостатки Борна. Все три его зрачка загорелись. Люди
гордились тем, что проделали грандиозную работу по одомашниванию первых
фуркотов. Фуркоты не считали нужным оспаривать это. Они знали, что
привязались к людям из простого любопытства. Впервые в своей жизни фуркоты
встретили совершенно непредсказуемые существа, способные забыть и про сон.
Предугадать поступки человека - даже своего собственного - было невозможно.
Поэтому фуркоты спокойно терпели людей, не особенно задумываясь над
причинами этого. Фуркоты знали только, что такие отношения доставляют им
удовольствие и приносят пользу.
Мечты о сердцевине пьюма привели к тому, что, взгромоздив на спину
тушу грейзера, Руума-Хум заснул, но ненадолго... Так что Борн почти не
потерял своего драгоценного времени. И они снова отправились в путь.
- Дом близок, - урчал Руума-Хум, останавливаясь и вылизывая толстым
изогнутым языком больную переднюю лапу.
Еще час назад Борну начали попадаться знакомые приметы и зарубки на
деревьях. Вот грозовое дерево, которое убило старую Ханну, когда та
зазевалась. Вот серебристо-черный пень. Его они старательно обошли. Один
раз они остановились, чтобы пропустить проплывающего мимо летуна с
длинными развивающимися жалящими усиками. Пока они стояли, летун издал
певучий свист и опустился пониже. Возможно, он решил попытать счастья на
Четвертом Уровне, где шустрые бушекеры встречались чаще.
Борн вышел из-за ствола и только собрался снять с себя плащ, как
откуда-то сверху раздался резкий звук такой силы, что содрогнулся бы и
пфеффермолл. По пронзительности этот звук не уступал охотничьему воплю
чоллаки. Таким внезапным, таким мощным был этот звук, что обычно
невозмутимый Руума-Хум от неожиданности встал в оборонительную стойку,
уперся спиной в один из ближайших пней, несмотря на то, что туша грейзера
сковывала его движения, поднял все передние лапы и выпустил когти.
Резкий звук сменился протяжным воплем, который в свою очередь
поглотил оглушительный, ужасный грохот ломающихся деревьев, содрогнулась
даже ветка ближайшего дерева-Колонны. И тут страшно затряслась та ветка,
на которой они стояли. Обладающий огромной силой Руума-Хум смог устоять,
но Борн не удержался. Он пролетел на несколько метров вниз, сломав в
падении парочку беззащитных мягких суккулентов [растения с толстыми,
жирными листьями] и ударился о твердый выступ. От удара Борн подскочил и
чуть не сорвался еще раз, но успел ухватиться двумя руками за жесткий
нарост. Вибрация прекратилась, и Борн смог обхватить его и ногами.
Шатаясь, он подтянулся и встал. Как будто ничего не сломал, все,
по-видимому, было в порядке. Но духовое ружье - снаффлер, пропало; скрепы,
на которых оно держалось, расстегнулись, и ружье, кувыркаясь, полетело в
бездну. Это была тяжелая потеря.
Треск и грохот переломленных деревьев начал затихать и наконец совсем
пропал. Падая, Борн почувствовал, что на некотором расстоянии от него
среди зелени пронеслось нечто невозможно широкое, синее, металлическое.
Оно тоже летело вниз. Но сейчас, всматриваясь в ту сторону, ничего, кроме
леса, Борн не увидел.
Из убежища вылезали пиперы и орбиоли, нерешительно перекликаясь в
тишине. Потом к ним присоединились бушекеры, флауэркиты и их сородичи.
Через минуту гайлиэ наполнилось своими обычными звуками.
- Что-то случилось, - отважился заметить тихим голосом Руума-Хум.
- Мне кажется, я что-то видел, - Борн еще пристальней всмотрелся в ту
сторону, но ничего необычного не увидел. - А ты? Видел что-то большое,
синее и блестящее?
Руума-Хум внимательно посмотрел на него.
- Не видел я ничего. Видел, как ты упал в Ад и исчез. Был занят тем,
что пытался удержаться здесь, хотя Гуйна грейзера тащил меня вниз. Мне
было не до любопытства.
- Ты поступил разумнее, чем я, старина, - признался Борн, поднимаясь
к фуркоту. Он подергал лиану, нашел, что она достаточно прочная, и полез
было туда, куда упало это непонятное нечто. - По-моему, неплохо было бы...
- Нет. - Борн обернулся и увидел, что фуркот опустил вниз свою
огромную голову и медленно качает ею из стороны в сторону, подражая
человеческому жесту отрицания. Три глаза показали на тропу, по которой они
шли.
- Человек Борн, до сих пор нам везло. Но скоро грейзеры учуют запах.
Придется драться за каждый шаг к Дому. Так что сначала в Дом. Об этом... -
и он кивнул в сторону крушения, - я расскажу братьям, они скорее поймут,
что это такое.
Борн стоял на древесном мосту и думал. Его неумное любопытство - или
безумие, если верить многим его товарищам, - так и влекло его к источнику
любого звука, каким бы страшным он ни казался. Но на этот раз здравый
смысл победил. Им с Руума-Хумом пришлось здорово потрудиться, чтобы убить
грейзера, которого они везли с собой. Рисковать сейчас, не имея на то
веской причины, было бы неразумно.
- О'кей, Руума-Хум. - Борн перескочил на широкую ветку, и они снова
двинулись к поселку. Последний взгляд через плечо открыл ему только
зеленую пестроту и никаких подозрительных движений. - Но как только я
закончу разделку туши, я обязательно вернусь сюда и узнаю, что это было.
Для меня не имеет значения, пойдет кто или нет вместе со мной.
- Не сомневаюсь, - ответил Руума-Хум. Он-то знал.

3
Они достигли барьера задолго до темноты. В их глазах гайлиэ было
одним большим деревом - Деревом-Домом. Еще выше были только
деревья-Колонны, хотя Дерево-Дом поистине было чудовищно огромным. Широкие
переплетающиеся ветки и длинные вьющиеся стебли торчали во все стороны.
Внутри, среди его ветвей и листьев росли висящие деревья, корни и лианы.
Борна радовало, что на Дереве-Доме росли или совершенно безвредные или
даже полезные для человека растения. Его народ хорошо заботился о
Дереве-Доме, а оно, в свою очередь, заботилось о людях.
Лозы были покрыты ярко-розовыми цветами, внутри каждого из них сидел
стручок с цветочной пыльцой. Стручки эти были сродни желтым коробочкам с
семенами, благодаря которым духовые ружья превращались в грозное оружие и
отличались еще большей чувствительностью. От малейшего прикосновения к
розовой поверхности тонкая, как бумага, кожица разрывалась и испускала
облако пыли, смертельное для любого животного, вдохнувшего его через нос,
поры или иным способом. Эти лозы обвивали дерево на середине Третьего
Уровня - уровня поселка, образуя вокруг него защитную сеть.
Борн подошел к ближайшей лозе, нагнулся и плюнул прямо в середину
одного из цветов, стараясь не попасть в стручок с пыльцой. Цветок
зашевелился, но стручок не взорвался. Розовые лепестки сложились внутрь.
Пауза. Затем лоза начала извиваться и сжиматься, как это делают ползающие
лозы в поисках добычи. Когда лоза сжалась, открылась тропа, по которой
легко прошли Борн и Руума-Хум. Сразу за Руума-Хумом внешние дальние лозы
сошлись вместе и закрыли собой тропу. Цветок, в который плюнул Борн, снова
раскрылся и продолжал пить слабый вечерний свет.
Случайный наблюдатель отметил бы, что слюна Борна исчезла. Химик
сказал бы, что ее абсорбировал цветок. А если бы это был блестящий ученый,
то он мог бы открыть, что слюна не только была абсорбирована цветком, но
еще подвергнута анализу и идентификации. Борн же знал только то, что если
осторожно плюнуть в цветок, тогда Дерево-Дом узнает, кто он такой.
Приближаясь к поселку, Борн попытался весело насвистывать. Но мелодия
не получалась. Из головы не выходило таинственное происшествие с
загадочной синей штуковиной, которая упала в лес, круша все на своем пути.
Иногда, хотя и очень редко, какое-нибудь висячее дерево перерастало свои
корни или то, к чему оно прикреплялось, и падало, увлекая за собой лианы и
более мелкие растения. Но никогда еще Борн не слышал, чтобы так ломались и
крушились деревья. Эта штука должна быть во много раз тяжелее любого
висячего дерева. Он понял это по тому, с какой скоростью оно падало. Да
еще этот что-то напоминающий металлический блеск.
Когда Борн вступил в центр поселения, он совсем не думал о
предстоящей триумфальной встрече. Здесь огромный ствол Дерева-Дома
расщеплялся на множество стволов поменьше, образующих густой лес вокруг
центрального открытого пространства. Где-то высоко эти стволы соединялись
вновь в один ствол, сужающийся конусом и поднимающийся в небо еще на
шестьдесят метров. С помощью листьев, растительных волокон и звериных шкур
жители закрыли пространства между переплетенными стволами, сделав себе
жилища, недоступные для ветра и дождя. Для питания использовались похожие
на цветную капусту, но имеющие форму тыквы фрукты. У них был вкус клюквы и
иногда эти фрукты росли прямо внутри закрытых жилищ.
Внутри каждого жилища были обгоревшие места, как и под пологом над
центральной площадью. Эти мелкие ожоги не вредили огромному растению. В
каждом жилище имелось также небольшое углубление, сделанное в самом
Дереве. Сюда обитатели Дерева несколько раз в день приносили ему свои
подношения в благодарность за кров и защиту. Эти пожертвования смешивались
с толченой мякотью мертвых растений, собранных специально для этой цели.
Мякоть использовалась также для того, чтобы убивать сильные запахи. Когда
углубления наполнялись, их чистили, сухие остатки выбрасывались за
Дерево-Дом в зеленую бездну, а углубления снова использовались. Дерево
принимало и поглощало приношения очень быстро и эффективно.
Дерево-Дом было самым великим открытием, сделанным предками Борна. О
его уникальных качествах узнали тогда, когда казалось, что вся колония до
последнего человека погибнет. В то время никто не задумался над тем,
почему растение, бесполезное в родной среде, здесь оказалось таким
удобным. Вскоре люди послали разведчиков на поиски других Деревьев-Домов,
и были основаны новые поселения. Но за годы, прошедшие с тех пор, как
пра-пра-пра-пра-пра-прадедушка Борна поселился на этом Дереве, контакты с
другими поселениями постепенно стали слабеть, а потом и вовсе
прекратились. Никто не позаботился возобновить связь с ними, да и не
хотел. У них было все необходимое для выживания в мире, который кишел
кошмарными созданиями, несущими смерть и разрушения.
- Борн вернулся.... Смотрите, Борн вернулся... Борн, Борн!
Вокруг Борна собралась небольшая толпа и радостно приветствовала его.
Но в ней были одни только дети. Один из мальчишек, забыв о том, что
встречать охотника надо с почестями, имел дерзость дернуть его за плащ.
Борн посмотрел вниз и узнал сироту по имени Дин, которого воспитывали все
жители сообща.
Его отца и мать кто-то похитил, когда они были в экспедиции по сбору
фруктов. Они исчезли в лесу вслед за раздавшимся страшным звуком.
Остальные члены группы в панике разбежались, а когда вернулись на прежнее
место, от супружеской пары остались одни орудия труда. С тех пор о них
никто никогда не слышал. Поэтому мальчика растили в поселке сообща. По
непонятным причинам паренек больше всех привязался к Борну. Охотник не мог
отмахнуться от подростка. Это был закон - и очень необходимый для
выживания, закон, по которому ребенок, лишившийся родителей, мог сам по
своему желанию выбирать себе новых. Но почему именно безумного Борна, вот
вопрос...
- Нет, я тебе не дам шкуру грейзера, - возразил Борн и мягко
отстранил мальчика. Тринадцатилетний Дин уже не считался ребенком. Его уже
нельзя толкать.
По пятам за сиротой катился толстый меховой шар, почти такой же
большой, как и подросток. Детеныш-фуркот по имени Маф через каждые три
шага спотыкался на своих толстых неуклюжих лапах. Споткнувшись в третий
раз, Маф разлегся посреди поселка и уснул, найдя таким образом подходящее
решение своей проблемы. Руума-Хум при виде детеныша ворчливо заурчал. Но
он не мог не сочувствовать ему. Он и сам был не прочь как следует поспать.
Борн не пошел к себе домой, он отправился на другой конец поселка.
- Брайтли Гоу!
В ответ сверкнули зеленые глаза, не уступающие яркостью самой густой
листве, а затем показалось лицо и фигура лесной нимфы, грациозной как
лань. Она вышла навстречу и взяла Борна за руки.
- Как хорошо, что ты вернулся, Борн. Все беспокоились. Я... очень
беспокоилась.
- Беспокоилась? - восторженно изумился охотник. - О ком? О маленьком
грейзере? - Величественным жестом он показал в сторону туши. Ее тяжесть
вывела из себя Руума-Хума. В его голове появились неприятные мысли о
некоторых людях, которые вместо того, чтобы позаботиться о своем фуркоте
кокетничают с девушками.
Брайтли Гоу уставилась на грейзера, и ее глаза стали большими, как
цветы рубинового дерева. Потом она неуверенно нахмурила брови.
- Но, как я съем все это, Борн?
В ответ Борн скованно рассмеялся.
- Возьми себе мяса столько, сколько надо тебе и твоим родителям,
конечно. А вот шкура - это только для тебя.
Брайтли Гоу была самой красивой девушкой в поселке, но других же
достоинств Борн в ней что-то не замечал. И иногда в сомнениях задумывался
над этим. Стоило ему посмотреть на девушку в тонкой одежде из кожицы
листьев, как Борн забывал обо всем на свете.
- Ты смеешься надо мной, - рассердилась Брайтли Гоу. - Не смейся!
Естественно, после этого Борн стал смеяться еще громче.
- А вот Лостинг, - сказала девушка с достоинством, - никогда не
смеется надо мной.
Это быстро отрезвило Борна.
- Какое имеет значение, что делает Лостинг? - с вызовом бросил он.
- Это имеет значение для меня.
- Гм... ладно. - Где-то что-то опять не сработало. Борн совсем не так
представлял их встречу. Всегда получалось не так, как он хотел.
Отважный охотник оглядел притихший поселок. Кое-кто из стариков
выглядывал из домов, когда он только вошел в него. Но теперь, когда жители
уже знали о том, что Борн жив и здоров, они вернулись к своим домашним
занятиям. Большинство взрослых, естественно, были или на охоте, или
собирали еду, или чистили Дом от паразитов. Мечты о восторгах по поводу
его возвращения никогда не становились явью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27