И медлили.
- Вагура добрался до места, как ты думаешь, Арнак? - спросил я.
- Давно!
Слова эти прозвучали словно приговор. Я тщательно выбирал цель для
сигнального выстрела, но тут в лагере вдруг началось движение. Испанцы
пришли наконец к какому-то решению, и часть из них с ружьями в руках
быстро двинулась влево от нас, к позиции Манаури.
- Арнак! - прошептал я. - Крикни, да погромче! - А сам прицелился в
ближайшего испанца, находившегося от меня в каких-нибудь восьмидесяти
шагах.
Боевой клич юноши заставил испанцев остановиться как вкопанных. Этого
мгновения оказалось достаточно, чтобы выстрел из моего мушкета попал в
цель - еще не рассеялся дым, а я уже видел падающего врага.
И сразу же с трех сторон раздались грохот выстрелов и воинственные
клики индейцев. К сожалению, огонь их не дал ожидаемых мной результатов.
То ли они плохо целились, то ли - и это наиболее вероятно - слишком
большим было расстояние, но никто из испанцев, кроме убитого мной, не
упал. Возможно, были легкораненые, но серьезного урона врагу наши пули не
нанесли.
После залпа индейцы сразу же ураганом ринулись на врага. Испанцы,
придя в себя, открыли ответный огонь. Но стреляли они торопливо и в спешке
тоже промахивались. Тем не менее урон нам они все-таки нанесли: двое или
трое индейцев упали. Испанцы тут же отбросили ружья и схватились за шпаги
и пистолеты.
Неудачу залпа из ружей индейцы с лихвой восполнили стрелами. Лук был
верным их оружием. Лук и решил исход сражения.
С воинственными воплями в неудержимом порыве индейцы бросились на
врага, окружив его с трех сторон, и с расстояния в несколько десятков
шагов выпустили стрелы. Убийственные стрелы: трое-четверо испанцев со
стоном рухнули на землю. Остальные, видя свое поражение, бросились назад.
Несколько человек бежали к морю, и преследовать их не имело смысла.
Большинство же пыталось пробиться к лесу. Напрасно. Их догоняли стрелы,
копья. Ярость охватила мстителей, ничто не могло устоять перед их порывом.
Хрипы умирающих, стоны раненых, проклятия сражающихся, клубы дыма и
пыли, заслонившие поле, едкий запах пороха и крови - все слилось в
страшную картину боя.
Ни одному из врагов уйти в лес не удалось.
Я подозвал Арнака, старавшегося быть все время поблизости от меня, и
поручил ему собрать людей. В этот момент раздался возбужденный крик
Мигуэля:
- Туда убежали! Туда убежали!
Действительно, несколько испанцев, спасаясь от стрел атакующих
индейцев, убегали к морю.
- За ними! - вскричал Мигуэль и первым бросился вперед. За ним
последовали остальные.
Примерно в ста шагах от лагеря трое убежавших испанцев успели
добраться до лодки и с лихорадочной поспешностью столкнули ее в воду.
Когда мы добежали до берега, они плыли уже вне досягаемости для наших
выстрелов.
Лодка испанцев устремилась к выходу из небольшой бухты, горловина
которой суживалась до нескольких десятков шагов. С одной ее стороны
поднимались невысокие скалы, противоположная сторона была пологой и
песчаной.
Все наши бросились к скалам. Однако Манаури быстро оценил обстановку
и часть индейцев направил на противоположную, пологую сторону пролива,
чтобы лодка оказалась между двух огней.
Испанцы опередили нас на порядочное расстояние и гребли как
одержимые, стремясь добраться до пролива раньше нас. Поначалу казалось, им
удается осуществить это намерение. Но долго грести в таком бешеном темпе
было невозможно. Вскоре они устали, и лодка продвигалась вперед все
медленнее.
Когда первые индейцы добрались до скал, испанцы как раз вошли в
теснину, шагах в пятидесяти от берега. В воздухе мелькнули первые стрелы,
выпущенные из луков. Несколько индейцев в запальчивости бросились в воду,
чтобы вплавь добраться до врага. Стрелы, как я успел заметить на бегу,
метко попадали в цель.
Испанцы прилагали лихорадочные усилия, пытаясь уйти от проклятой
скалы, но неосмотрительно близко подплыли к противоположному берегу
пролива. А сюда тем временем подоспела погоня, высланная Манаури.
Раздался выстрел. Это один из испанцев выстрелил из пистолета в
пловцов. С правого, пологого берега тотчас же прозвучал ответный ружейный
выстрел. В лодке - стоны и крики. Картечью, словно серпом, скосило
гребцов. Их постигла судьба, какую они заслужили.
Когда я добежал до скалы, лодку подтягивали уже к берегу. На дне ее
лежали испанцы, и среди них - красавец юнец. Трупы стали вытаскивать из
лодки, и тут оказалось, что хитроумный юнец лишь слегка ранен и только
притворился мертвым. Индейцы узнали его и буквально впали в неистовство.
Они хотели тотчас же его убить, но я решительно этому воспротивился.
- Почему ты его защищаешь? - разъяренно набросились они на меня.
Я заслонил испанца своим телом. В необузданном бешенстве они схватили
меня за руки и пытались оттащить силой.
- Арнак! Вагура! - крикнул я.
Арнак подбежал ко мне. Вагура был на противоположной стороне пролива.
- Что случилось? - На лице юноши отразился испуг.
Концом лука Арнак с такой силой ткнул ближайшего воина, что тот,
отпустив меня, зашатался. При этом Арнак разразился какой-то гневной
тирадой по-аравакски. Вероятно, речь шла о почтении ко мне, ибо воины хоть
и с явной неохотой, но отступили от меня на несколько шагов. Однако они не
успокоились и, гневно указывая на молодого испанца, требовали его смерти.
- Почему ты не хочешь, чтобы его убили? - обратился ко мне Арнак.
- Сначала надо его допросить! Нужно узнать, что замышляют на
Маргарите. Возможно, там готовят еще одну погоню.
- Твоя правда, Ян! Но потом ты позволишь его убить!
- Черт с ним! Делайте с ним потом что хотите!..
Арнак растолковал индейцам мои намерения относительно пленного, но,
как видно, не встретил у взбешенных собратьев особого понимания. Теперь
только Прояснилась наконец причина их возбуждения и упорства: оказалось,
что этот юнец был сыном самого жестокого из рабовладельцев Маргариты, дона
Родригеса, того самого дона Родригеса, который приказал отдать на
растерзание псам брата несчастного Матео. А сам юнец, такой же
бесчеловечный и жестокий, как и его отец, всегда зверски измывался над
рабами.
К счастью, Манаури сумел разрядить обстановку, заверив всех, что
преступника не минует справедливая кара. И воины понемногу остыли. Испанца
связали по рукам и ногам, бросили обратно в лодку, и два индейца, сев на
весла, повели ее к лагерю.
Все еще стоя на вершине скалы, мы со сжатыми кулаками следили за
шхуной. Оказалось, на ней оставались два не замеченных нами прежде
испанца. Теперь они подняли якорь и распустили паруса. Всходило солнце,
дул легкий утренний ветерок. Его порывы надули паруса, и стройный корабль
поплыл. Нечего было и думать догнать его на лодках, стоявших в бухте.
- Корабль удирает! - мрачно заметил Арнак. - Если бы его удалось
захватить, мы легко добрались бы на нем на Большую землю. Двое все-таки
уцелели!
Для меня же их бегство являлось причиной более серьезной тревоги, и я
не стал скрывать своих опасений от Арнака и Манаури.
- Эти два испанцы поплывут, конечно, на Маргариту. Там они поднимут
тревогу, и через два-три дня сюда явится такая сила, что вмиг разделается
с нами... Для нас остается одно спасение...
- Я знаю!
- Ну?
- Бежать на Большую землю!
- Верно! Нельзя терять ни минуты! У нас четыре лодки и два плота...

ПОСЛЕДНИЙ БОЙ И СУД
Вернувшись в лагерь, мы первым делом занялись спасенными неграми.
Трое из них, сильно покалеченные, были живы, четвертый, к несчастью, мертв
- Матео. Испанцы зверски надругались над его телом, его просто невозможно
было узнать. Каждую минуту в лагерь могла вернуться его жена, за которой
уже послали, и потому я велел поскорее захоронить останки Матео, чтобы
избавить молодую женщину от страшного зрелища.
Из группы Матео недосчитались еще двух негров. Манаури отправил в
заросли нескольких индейцев обыскать окрестности, и вскоре были обнаружены
их трупы. Теперь, по крайней мере, мы знали, что никого из заблудившихся в
лесу не осталось.
Пока индейцы готовили к отплытию две лодки - мы собирались
переправить на них раненых в мою пещеру, - я в присутствии Манаури, Арнака
и Мигуэля допрашивал пленного. Сколько же дерзости, цинизма и наглости
было в этом молодом выродке! На мои вполне корректные вопросы он отвечал
лишь отборными ругательствами и гнусностями. Я не переставал удивляться,
как из этих нежных уст мог изливаться поток таких мерзостей.
Надменность его не знала предела. Когда я заметил, что ему следовало
бы вежливее отвечать человеку, который как-никак спас его от неминуемой
смерти, он только издевательски расхохотался мне в лицо. В самонадеянной
его башке не укладывалось, что кто-то может посягать на его жизнь.
- Похоже, ты совсем обезумел! - проговорил я. - Взгляни на трупы
своих товарищей.
- Ха!.. Не забывай, кто я!
- А кто ты?
- Сын губернатора! Никто из этих рабов не смеет коснуться меня. А ты,
паршивый предатель нашей расы, будешь первым болтаться на веревке.
Меня так и подмывало влепить этому негодяю пощечину, но я вовремя
удержался.
- Значит, ты думаешь, что сын губернатора неприкосновенен?
- Да! - Он презрительно скривил лицо.
Удивительное лицо! Даже эта гримаса не могла лишить его невыразимой
привлекательности. Невероятно: страшный демон в обличье ангела.
- Ошибаешься! - заметил я. - Жизнь твоя висит на волоске.
Юнец нагло расхохотался.
- Завтра сюда явятся люди, которые покажут вам, мерзавцам, кто здесь
господин, а кому висеть на суку...
- Какие люди?
- Не знаешь какие? С Маргариты.
- Зачем им сюда являться?
- Ты что, ослеп? Разве ты не видел нашего уплывшего корабля? Как ты
думаешь, куда он направился, а?
Вот, значит, на чем основывалась его самоуверенность! Упования, надо
сказать, не иллюзорные и не призрачные, хотя он и не ведал о моих
намерениях относительно его будущего. Дело в том, что я решил защищать его
жизнь любой ценой, пусть бы даже все индейцы ополчились против меня, - и
защищать, конечно, не ради его прекрасных глаз, а ради нашей же
безопасности. Он был сыном именитого испанца - это не подлежало сомнению,
- и, значит, жизнь его в наших руках как заложника могла оказать нам
неоценимую услугу в случае нашествия на остров преследователей с
Маргариты. Это могло стать ключом к нашей свободе.
Во время этого дознания со стороны моря раздались вдруг крики. Оттуда
к нам бежало несколько индейцев.
- Корабль! - кричали они. - Корабль!
Мы было подумали, что легки на помине преследователи с острова
Маргарита, но не это явилось источником шума. Напротив, новость оказалась
сверх ожиданий радостной.
Утром, на восходе солнца, в море поднялся ветер, но продержался он не
более получаса, а потом совсем стих. На море установился полный штиль. На
острове случались иногда такие минуты, но длились они не больше часа-двух,
а около полудня всегда поднимался сильный ветер.
Шхуна не успела проплыть и мили, как паруса ее безжизненно повисли
при полном безветрии, и корабль потерял ход. Лагерь наш забурлил. Известие
об остановке корабля пробудило серьезную надежду, что нам удастся еще его
догнать. Все, кто только мог, хватали первое попавшееся под руку оружие и
со всех ног мчались к лодкам.
Среди всеобщего возбуждения и суматохи не следовало терять головы.
Подозвав Арнака, Вагуру и Манаури, я предложил им следующий план: берем
две лодки, на которых прибыл сюда Матео с отрядом; на большую сажусь я с
Арнаком, на меньшую - Вагура. Грести будут все здоровые, кроме нас троих,
- мы будем стрелять, и потому руки у нас не должны дрожать. С собой
заберем все дальнобойные мушкеты, а для повышения дальности их стрельбы
увеличим заряд пороха. Часть мушкетов зарядим пулями, а часть - картечью.
- Остальным вообще не брать оружия? - спросил Вагура.
- Пусть берут, это не повредит, но лишь бы не мешали нам троим
целиться.
- О-ей! - вскричал Арнак. - Хорошо прицелиться - самое главное!
Манаури выразил полное согласие и тотчас принял на себя командование
гребцами, рассадив их по двум лодкам. Мы тем временем зарядили ружья, взяв
с собой восемь мушкетов.
- Прихватим и маленькую шлюпку испанцев, - решил я в последний
момент, - пусть отвлечет на себя внимание.
Для этой шлюпки хватило трех человек.
Не прошло и четверти часа, как мы отчалили от берега. Гребцы изо всех
сил работали веслами - только мелькали смуглые спины. Я встал на носу
лодки, Арнак - на корме. Выйдя из бухты, мы оказались в открытом море,
тихом и спокойном, как озеро в погожий день. Шхуна стояла как вкопанная,
будто на якоре. Паруса ее бессильно свисали.
Едва испанцы нас заметили, они как ошалелые заметались по палубе, то
хватаясь за паруса, то что-то перетаскивая. В подзорную трубу я видел, как
они заряжали мушкеты.
Расстояние между нами быстро сокращалось. Гребцы не жалели сил. Пот
ручьями стекал по их спинам. Зной становился все нестерпимее. Тела гребцов
истощены были долгой неволей, здоровье подорвано, но эта решительная
минута придала им новые силы.
До корабля оставалось четверть мили. На море по-прежнему ни ветерка.
Теперь не оставалось сомнений, что мы достигнем цели и шхуна от нас не
уйдет. Два испанца могли, защищаясь, нанести нам урон, но окончательная
победа должна быть за нами.
Я переглянулся с Арнаком и велел ему еще раз напомнить гребцам, как
себя вести: едва только мы подойдем на расстояние выстрела, поднять весла,
лечь на дно лодки и не шевелиться.
По носу шхуны шел высокий борт, зато корма была низкой и
незащищенной. Поэтому мы обошли корабль сзади. Испанцы, предвидя этот
маневр, установили на корме два ящика, за которыми и укрылись.
- Внимание! - крикнул я Арнаку. - Применю небольшую военную хитрость,
возможно, они поддадутся.
Я решил выстрелить по испанцам картечью с большого расстояния,
рассчитывая вывести их из равновесия и заставить тоже выстрелить. Тогда у
них не останется времени перезарядить ружья. Так я и сделал. Шагов с
двухсот от кормы шхуны я выстрелил из мушкета, целясь высоко над головами
противника. Было ясно видно, как картечь ударила по парусам и палубе
корабля. Тут же я схватил второе ружье и прицелился, словно собираясь
стрелять вторично. Испанцы, и без того возбужденные, не выдержали и
опрометчиво выстрелили. Пули их, как я и предполагал, не долетели и
ударили по воде в нескольких десятках шагов от нас.
- Гребите! Быстрее! - крикнул я индейцам. - Теперь прямо на них!
Несколько сильных ударов веслами приблизили нас к кораблю на нужное
расстояние.
- Внимание! - закричал я. - Буду стрелять!
- Я тоже? - спросил Арнак.
- Только когда увидишь цель.
Гребцы повалились на дно лодки, продолжавшей по инерции плыть. Она
шла плавно, как по маслу, ни чуточки не качаясь.
У испанцев, как видно, было только два ружья, из которых они
выстрелили, и теперь, прячась за ящиками, они торопливо их перезаряжали.
Из-за укрытия время от времени появлялась то макушка, то локоть, то
колено, но лишь на короткое мгновение, не дававшее возможности
прицелиться. Несмотря на спешку, противник был начеку.
Но вот чуть больше, чем прежде, появилась спина, и я тут же
выстрелил, целясь под лопатку. Пуля попала в цель. Испанец вскрикнул и,
потеряв над собой контроль, вскочил. Грохнул еще один выстрел, на этот раз
из ружья Арнака, и противник упал смертельно раненный.
Тем временем второй испанец, воспользовавшись замешательством,
выстрелил. Ружье его было заряжено картечью. Двое индейцев, лежавших на
дне лодки, оказались раненными в спину. Теперь ружье противника вновь было
разряжено, и я решил взять корабль на абордаж. Но это не удалось. Со шхуны
снова прозвучал выстрел. Очевидно, испанец воспользовался заряженным
ружьем погибшего. К счастью, секундой раньше в него выстрелил со второй
лодки Вагура, и хотя не попал, но испанец в испуге тоже промахнулся.
Решив теперь быть осторожнее, мы не спускали глаз со шхуны и стреляли
всякий раз, как только враг хоть чуточку появлялся из-за ящика. Таким
путем мы обрекли его на неподвижность и рассчитывали, что рано или поздно
наша пуля его настигнет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72