Так, может быть, прошлое и есть коллективная память
человечества, без которой оно станет идиотом, живущим сию-
минутными отправлениями?
Если это не так, откуда же у человека этот непреходя-
щий интерес к прошлому, в которое он как в саркофаг
помещает свое происхождение, идеалы, мечты, надежды, словно
все лучшее, все, ради чего стоит жить, бороться и, если
надо, умирать, находится не в настоящем, не в будущем, а в
давно прошедшем?
Мне приходилось говорить о прошлом с разными людьми.
Не только о глубокой древности, но и о событиях столетней,
а то и меньшей давности. И всякий раз удавалось отметить
момент, когда интерес к прошедшему оказывался выше интереса
к настоящему. Не так ли из смутного в детстве сознания
добытия рождается интерес к неведомому, существовавшему
раньше нас, - интерес к предметам, людям, событиям? Пыт-
ливый, обретающий гибкость ум лижет мысли ушедших эпох,
пытаясь постичь заключенные в них идеи, уловить аромат вре-
мени, как огонь лижет сухие ветки разгорающегося костра. Он
питается вещественностью исчезнувших миров и взвивается яр-
ким пламенем мысли, надеясь проникнуть сквозь время, просо-
читься по капиллярам трещин обожженного кварца к его сохра-
нившейся середине.
И каждый раз это приводило к человеку. Он существовал
как знак интеграла, как бы об_единяя собой все и давая
смысл всему существующему в мире: тот "микрокосм" мысли-
телей, который в нашем сознании занял срединное положение
между двумя бесконечностями микро и макромира.
Да и могло ли быть иначе? Не потому ли возникла наука,
возникла из напряженного стремления к постижению себя и
мира, к снятию мучительного противоречия в сознании между
"я" и "не-я", к утверждению человека в мире, - что, сколько
бы ни говорить о возможных "случайностях", конечным про-
дуктом земной биосферы (а вместе с ней и космоса) оказыва-
ется именно человек?
Само существование человека есть факт непрерывно для-
щегося "акта творения". Согласно древним источникам, он на-
чался взрывом нейтронной среды сверхновой, привел к созда-
нию биосферы, а ее эволюция, в свою очередь, привела к
возникновению человека - феномена, в отличие от всей ос-
тальной материи несущего в себе настойчивую потребность
самопознания и самопостижения. Это и есть грань, отделяющая
человека от природы и его "малых братьев".
Разум разлит в природе шире, чем мы иногда думаем.
Есть и другая сторона, быть может, не менее важная для
человечества и для биосферы. При внимательном рассмотрении
можно заметить, что структура прошлого, угадываемая нами в
земных катаклизмах, ритмических пульсациях и потрясениях,
причины которых лежат за пределами нашей планеты, оказыва-
ется отражением черезвычайно сложной структуры большого
космоса, в котором несется наш общий космический корабль -
планета земля.
Он идет под всеми парусами через бездны времени и
пространства, выдерживая космические штормы и вторжения,
рассекая волны космических цунами, дрейфуя в тисках косми-
ческих льдов - и все это невидимые штурманы аккуратно за-
носят каждый раз на страницы судового журнала с обозначени-
ем координат и точной даты. Время и пространство не пощади-
ли ни корабль, ни бортовой журнал. От его ранних записей
осталось немного, но сейчас мы уже начинаем разбирать
отдельные символы, сопоставляем их друг с другом, пытаемся
догадаться об их назначении. Чтобы записи оказались упоря-
доченными, сконцентрированными, понадобилось создать чело-
века, к которому, в сущности говоря, они и были обращены. В
кабалистических письменах прошлого скрыта формула постиже-
ния нас самих и нашего будущего. Эти записи - как лоции
отважных первооткрывателей, по которым опытные капитаны,
вооруженные опытом и знаниями, предугадывают возможные
опасности, чтобы встретить их во всеоружии, встретить дос-
тойно.
От того, как человек относится к своему прошлому, в
конце концов зависит, сумеет ли он достойно встретить свое
будущее...
Заканчивалась тетрадь следующими признаниями:
"...Сейчас, когда я вошел в дух памятника кандиду, по-
строенному неизвестными мне мастерами и спрятавшими в нем
его мысли, я преисполнен величайшего благоговения, удивле-
ния и благодарности судьбе за то, что из глубины веков до-
несла она до нас это чудо. В пустыне веков, где камня на
камне не осталось после войн, пожаров и лютого истребления,
стоит этот одинокий, ни на что не похожий собор нашей
древней славы. Страшно, жутко подходить к нему. Невольно
глазу хочется найти в нем знакомые пропорции наших привыч-
ных памятников. Напрасный труд! Нет в нем этих черт, все в
нем полно особой дикости, иной, не нашей мерой измерил его
художник. Находясь рядом с ним, чем напряженнее я пытался
ощутить время, отделяющее далекое прошлое от настоящего,
чем внимательнее всматривался в предметы внутри него, пыта-
ясь увидеть за ними создавшего их человека, тем больше убе-
ждался, что преграды времени нет. Во все эпохи человек был
одинаково человеком: умным и глупым, недоверчивым и легко-
верным, мужественным и трусом, художником и ремесленником,
предателем и подвижником. Он любил, страдал, боролся, под-
падал жару страсти и зову за горизонт. Он отличался разре-
зом глаз, широтой скул, формой черепа, цветом кожи, языком,
на котором он излагал свои мысли, но даже в крайностях своих
не выходил за рамки, определяющие и сейчас этот единственный
вид: ХОМО САПИЕНС, обитающий на нашей планете. Разве не идет
дождь для всех равно? Не дышим ли мы все единым воздухом?
Все народы, все отклонения и все мутанты равноправны и все
совершают общее дело для человечества.
Что же касается нынешних правителей и отцов церкви, со
своим повальным отрицанием всех отклонений, то они просто
страшны. Они, в сущности, деспоты. В них деспотический эго-
изм и нетерпимость. На самом деле, какой свободы являются
они поборниками? Поверьте им на слово и возымейте в вашу
очередь желание быть свободными. Начните со свободы самой
великой, самой законной, самой желанной для человека, без
которой всякая другая не имеет смысла - со свободы мнений.
Посмотрите, какой ужас из этого произойдет, как они на вас
накинутся за малейшее разногласие, какой анафеме предадут,
доказывая, что вся свобода в безусловном и слепом повинове-
нии им и их доктрине. Благодарю за такую свободу!"
Бог жив, пока я жив, в себе его храня. Я без него
ничто, но что он без меня?.."
На этом записи прерывались. Я молча вернул тетрадь
дяде Акселю. Я не испытывал нервного потрясения, как тогда,
когда дядя Аксель дал мне прочесть книгу Банева. Я испыты-
вал сильное чувство какого-то просветления и необходимости
думать и анализировать свою жизнь. Дядя Аксель с улыбкой
глядел на меня. Он правильно понимал мое состояние и не
хотел мешать моим мыслям. К прочитанному трудно было что-то
добавить.
Через некторое время он заговорил:
- Теперь я полностью выполнил свой долг. Дальше -
время действовать тебе. Я верю в тебя, мой мальчик. Я знаю,
тебе будет трудно, но трагическое - это божья гроза, осве-
жающая сферу жизни. Ты как-то спрашивал меня, верю ли я в
бога? По-твоему, бог - кто? Бородатый судия. Сидит на обла-
ках и насылает на землю Наказание, да? Бог так ясен, так
близок и так прост, что, глядя на него, ты не знаешь, не
представляешь, не веришь, что это бог. В этом несчастье
его, потому-то люди и не веруют в настоящего бога. Вместо
него им подсунут корыстными правителями и проповедниками
злобный лицемер, и он где-то там, вдали, сам по себе, поэ-
тому каждый верит в него. Вот в чем суть!.. А в бога нужно
верить тогда, когда он не в лике божьем, когда он по-чело-
вечески делится с тобой хлебом, кормит, одевает, укрывает
тебя, улыбается, целует тебя, готов умереть ради тебя,
черту душу отдаст ради тебя, - вот тогда нужно верить в
бога! Если бог об_явится богом, да возьмет тебя за ухо,
поставит к стенке и скажет: "я бог! Веруй в меня!" - Тогда
грош цена твоей вере. Нет, ты поверь в бога, который похож
на тебя, на меня, на тетю Гэррист. Понятно?
После этой вспышки он снова замолчал, потом добавил:
- Теперь ты знаешь все. Скоро будет совсем темно,
давай закончим с нашими делами.
Мы вновь вернулись к первоначальной теме.
- Все эти расспросы, не могут они быть связаны с
Алланом? Ведь прошло уже много времени, - сказал я.
- Да, не думаю чтобы Аллан успел поделиться с кем-ни-
будь информацией, он хотел сам преуспеть в этом, - согла-
сился дядя Аксель со мной. - Они вряд ли знают много, иначе
расследование велось бы по-другому. К тому же, инспектор не
захочет портить отношения с твоим отцом, так же как и с
Энгусом Мортеном. Но все это не приближает нас к решению
загадки, кто же это все начал.
Я подумал, что, может быть, это связано с гибелью пони
Петры. Дядя Аксель знал о его смерти, не более. У нас было
молчаливое соглашение, что чем меньше он знал о нас, тем
легче ему было бы выпутаться в случае чего. Но теперь,
поскольку он все равно знал о Петре, я описал ему происшес-
твие. Это все равно не вывело нас на путь, но на всякий
случай он записал имя того мужчины.
- Джером Скиннер, - повторил дядя без особой надежды.
- Что ж, посмотрю, что из этого можно сделать.

..........

Вечером я передал всем разговор с дядей Акселем и со-
держание прочтенной мной книжки. Она настолько органично
вошла в мое сознание, что я просто "перелил" ее из себя в
других. Мы впитали ее, как впитывает влагу пересохшая зем-
ля. Но обсуждение мы отложили из-за возникшей опасности. В
результате совещания к окончательному выводу прийти не
удалось. Майкл сказал:
- Что ж, если вы с Розалиндой уверены, что в нашем
районе ничего не могло вызвать подозрения, значит след ве-
дет к человеку в лесу. Если источник он, то он должен был
сообщить свои подозрения инспектору своего района, а тот
передал их в рапорте нашему инспектору. Тогда об этом узна-
ли бы несколько человек, и запросы затронули бы Салли и
Кэтрин. Для нас плохо то, что это подозрение совпадает со
слухами о неприятностях со стороны окраин. Я посмотрю, что
можно будет узнать завтра, и сообщу вам.
- Но что нам лучше всего сделать?
- Пока ничего, - посоветовал Майкл. - Если вы правы
относительно источника, то образуются две группы: Салли и
Кэтрин в одной, и вы с Розалиндой, Дэвидом и Петрой в дру-
гой. Мы трое - я, Рэчел и Марк в этом не замешаны. Не де-
лайте ничего необычного, чтобы не возбудить подозрений.
Если дело дойдет до расспросов, мы должны обмануть их, дей-
ствуя, как договорились. Но наше слабое место Петра, она
слишком мала, чтобы все понять. Если они начнут с нее, то
это кончится для нас стерилизацией и ссылкой в окраины.
Это делает ее ключом ко всему делу. Они не должны
заподозрить ее. Возможно, ее и не подозревают, но так как
она была с вами, то могут начать подозревать. Если к ней
будет проявлен какой-нибудь интерес, то нужно предпринять
что-то, иначе она выдаст нас всех.
Вероятно, это минует нас, но если дело будет ухуд-
шаться, Дэвид должен будет принять меры. Ваша обязанность,
Дэвид - следить, чтобы ее не допрашивали ни в коем случае.
Если для того, чтобы предотвратить это, нужно будет убить
кого-нибудь, вы должны это сделать. Подозревать вас во вто-
ром убийстве вряд ли будут. Не забудьте, если они начнут
добираться до истины, то истребят всех нас.
Если наступит худшее, и спасти Петру вы не сможете,
лучше убейте ее, чем допустить стерилизацию и высылку в
окраины, так будет милосердней для ребенка. Вы поняли? Сог-
ласны ли вы с этим?
Все согласились.
Когда я подумал о маленькой Петре, искалеченной, ли-
шенной всего и посланной в окраины умирать с голода, я тоже
согласился. Да и прочитанное давало силы для борьбы. Види-
мо, суровые предложения Майкла и согласие всех остальных
тоже черпало силы оттуда. Нам было ясно наше место в этом
мире.
- Хорошо, - продолжал Майкл, - лучше будет, если вы
четверо и Петра подготовитесь к побегу в случае необходи-
мости.
Он начал об_яснять все подробно. Трудно было выбрать
наиболее пригодный способ действия. Открытое действие со
стороны одного из нас могло навлечь подозрение на всех
остальных. Наше несчастье заключалось в том, что мы узнали
о расспросах именно тогда, а не на два дня раньше...



ГЛАВА 12.

Обсуждение и совет Майкла сделали угрозу раскрытия
более близкой, чем я считал, когда до этого говорил с
дядей Акселем. Приходилось осознавать, что рано или поздно
мы встанем перед необходимостью действовать. Тревога не
уляжется сама собой, а мы не сможем жить как прежде. Я
знал, что беспокойство Майкла возросло на протяжении года,
и сейчас я вполне разделял его чувства. Я даже решил сде-
лать некоторые приготовления к побегу: перед сном положил
поближе лук и колчан со стрелами, разыскал сумку и уложил
туда несколько буханок хлеба и сыр. А на другой день я
решил приготовить узел с одеждой, обувь и другие вещи, ко-
торые могут понадобиться, и спрятать их в каком-нибудь
удобном месте вне дома. Кроме того, понадобится одежда для
Петры, одеяла, что-нибудь для питьевой воды и надо не за-
быть трутницу...
Засыпая, я все еще обдумывал необходимые приготов-
ления...

..........

Прошло не более трех часов, и я был разбужен щелканьем
замка в двери. Луны не было, но света звезд было достаточ-
но, чтобы различить у двери маленькую белую фигурку.
- Дэви, - сказала она, - Розалинда...
Но говорить уже не было надобности. Сама Розалинда
возбужденно передавала:
- Дэви, мы должны уходить как можно скорее. Они взяли
Салли и Кэтрин...
Вмешался Майкл:
- Поторопитесь вы оба, пока еще можно уйти. Они взяли
Салли и Кэтрин одновременно, десять минут назад. Если бы
они знали больше о нас, то послали бы отряд и за вами. Быс-
трее уходите.
- Встретимся у мельницы. Быстрее... - Добавила роза-
линда.
Я сказал Петре словами:
- Оденься побыстрее. Надень комбинезон. И тихо...
Вероятно, она не восприняла смысл наших мыслей в пол-
ном об_еме, но уловила общую тревогу. Поэтому она кивнула и
исчезла в темноте коридора. Я оделся и свернул одеяло с
кровати в узел. Потом взял лук, стрелы и сумку с едой.
Петра уже была одета. Я собрал одеяло с ее постели и
связал их со своими.
- Не надевай туфли, - прошептал я. - Возьми их в руки
и пойдем тихонько на цыпочках как кошки.
Во дворе я положил сумку и узел, мы надели обувь.
Петра начала говорить, но я приложил палец к губам и послал
ей мысленный образ Чебы, черной кобылы. Она кивнула, и мы
осторожно пересекли двор. Открывая дверь конюшни, я услышал
отдаленный звук и замер, прислушиваясь.
- Лошади, - прошептала Петра.
Да, это были лошади. Стук копыт, и слабое позвякивание
упряжи.
Искать седло и упряжь для Чебы не было времени. Мы вы-
вели ее из стойла и взобрались на нее с колоды. Вещи я дер-
жал перед собой, а Петра сидела сзади, обхватив меня рука-
ми.
Мы тихо выехали со двора и двинулись по тропе вниз, к
ручью, а топот копыт за нами приближался к дому.
- Ты уехала? - Спросил я Розалинду и дал ей понять,
что случилось с нами.
- Десять минут назад. Я подготовила все заранее, - с
осуждением сказала она мне. - Мы полностью выложились,
чтобы связаться с тобой. К счастью проснулась Петра.
Петра послала свою возбужденную мысль. Она хотела
знать, что случилось. Это было как фонтан искр.
- Тише, дорогая. Немного потише, - запротестовала
Розалинда. - Скоро мы тебе все расскажем, - она немного
помолчала, чтобы прийти в себя от ослепительного действия
мысли Петры. - Салли? Кэтрин? - Спросила Розалинда.
Они ответили вместе.
- Нас отвезли к инспектору. Мы делаем вид, что ничего
не понимаем. Правильно?
Майкл и Розалинда согласились с этим.
- Мы думаем, - продолжала Салли, - что нам следует за-
крыть для вас свой мозг. Нам будет легче выдавать себя за
нормальных, если мы действительно не будем знать того, что
происходит. Поэтому не пытайтесь связаться с нами.
- Хорошо, но мы будем слушать вас, - согласилась роза-
линда. Она направила свои мысли ко мне. - Быстрее, Дэви. На
ферме зажглись огни.
- Мы едем, - ответил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27