.. - Он вновь замолчал и
потом добавил. - Это слишком опасно, Дэви. Угрызения
совести... Самоотречение... Самопожертвование... Стремление
к очищению - все давит на нее. Сознание тяжести, желание
получить помощь, стремление, чтобы кто-то разделил с ней
ношу... Раньше или позже... Я опасаюсь, Дэви... Рань... -
Он замолчал на полуслове.
Я тоже так считал.
- Но что же мы можем сделать? - Беспомощно спросил я.
Он серьезно посмотрел на меня:
- Готовы ли вы действовать? Один из вас ступил на
путь, который угрожает жизни всех восьми. Возможно, не
осознавая этого, что не уменьшает серьезности ситуации.
Даже если она захочет сохранить верность вам, она рискует
всеми вами - достаточно лишь нескольких слов во сне. Имеет
ли она право создавать постоянную угрозу вашим жизням толь-
ко потому, что хочет жить с этим человеком?
Я колебался.
- Если подходить с этой точки зрения... - Начал я.
- Только так и нужно подходить. Имеет ли она на это
право?
- Мы пытались отговорить ее, - я пробовал уклониться
от ответа.
- И неудачно. Что же теперь? Вы так и будете сидеть,
сложа руки, и ждать дня, когда она вас предаст, когда она
проговорится и погубит всех вас?
- Не знаю, - все, что я мог сказать ему.
- Послушай, - сказал дядя Аксель, - я знаю человека,
который спасся в лодке с несколькими моряками после кораб-
лекрушения. У них было немного пищи и очень мало воды. Один
из них пил морскую воду и сошел с ума. Он пытался перевер-
нуть лодку, тогда бы они все утонули. Он был угрозой для
всех. В конце концов, они выбросили его за борт, и в ре-
зультате всем троим стало достаточно пищи и воды до берега.
Если бы они этого не сделали, то погибли бы все.
Я покачал головой.
- Нет, - решительно сказал я, - мы не можем этого
сделать.
Он продолжал настойчиво глядеть на меня.
- Это не слишком уютный мир для всех, в особенности
для тех, кто отличается от других, - сказал он. - Я помню
описание дурных земель, сделанное Мортеном. Он писал: "Зем-
ля, снизу синяя, в диких разрывинах, будто удары ножей, вы-
лезающих из потрескавшихся камневоротов - в центре неба;
мир зазубрин над страшным натиском свисающих глыб, где нет
линий без бешенства! В таком мире нельзя выжить, в нем нет
места слабому". Может, вы не хотите выжить?
- Не поэтому, - сказал я. - Если бы речь шла об
Аллане, мы бы говорили иначе. Если бы нужно было выбросить
его за борт, мы бы сделали это. Но ты имеешь в виду Энн, и
мы не можем сделать этого - не потому, что она девушка, то
же самое было бы верно для любого из нас. Мы для этого
слишком близки к ней. Я гораздо ближе к ней и остальным
нашим, чем к собственным сестрам. Это трудно об_яснить, - я
прервал себя, стараясь понять, как об_яснить ему, чем мы
являемся друг для друга. Это невозможно было выразить
словами. И я только смог не очень убедительно сказать:
- Это было бы не просто убийство, дядя Аксель. Это
было бы гораздо хуже, все равно, что отрубить часть себя...
Мы не можем...
- Значит, над вашими головами повиснет меч, - сказал
он. - Вспомни, что писал Банев в той книжке: "Новому чело-
вечеству, как и женщине, не прощается минута оплошности,
когда первый встречный авантюрист может совершить над ним
насилие".
- Я знаю, - с несчастным видом согласился я, - но все
же выхода нет. Меч внутри нас еще хуже.

..........

Я даже не смог обсудить это предложение с остальными,
опасаясь, что Энн сможет уловить наши мысли, но я твердо
знал, каким бы было их решение. Я знал, что дядя Аксель
предложил единственно возможное решение, но я знал также,
что выполнить его невозможно.
Энн больше ничего не передавала, мы не улавливали даже
тени ее мыслей, но не могла ли она передавать, или просто
не хотела, этого мы не знали. От Рэчел, ее сестры, мы
знали, что Энн отзывается только на слова и во всех отноше-
ниях ведет себя как нормальный человек, но это все же не
давало нам возможности свободно обмениваться мыслями. В
последующие недели Энн продолжала молчать, так что можно
было поверить, что она отбросила свое отличие и стала
"нормальной". Вскоре она и Аллан переселились в дом,
который построил для них отец на краю своих владений. Раз-
давались намеки, что она могла бы найти жениха и получше,
но вообще свадьба вызвала мало комментариев.
В следующие несколько месяцев мы редко слышали о ней.
Она не одобряла посещений своей сестры, как будто хотела
оборвать и эту последнюю связь с нами. Мы только надеялись,
что она будет более счастлива, чем мы ожидали.
Одним из последствий этого эпизода для нас с Розалин-
дой было то, что мы более тщательно занялись собственными
заботами. Сколько мы помнили себя, мы знали, что поженимся.
Это казалось предопределенным в соответствии с законами
природы и нашими собственными желаниями. Что касается меня,
то я даже не задумывался никогда, может ли быть по-другому.
Когда два человека вырастают вместе и мыслями об_единяются
так же тесно, как мы, к тому же их дополнительно об_единяет
сознание враждебности окружающего мира, то ничего удиви-
тельного, что они начинают нуждаться друг в друге, и посте-
пенно это переходит в любовь.
Но когда они осознали, что любят друг друга, то выяс-
няется, что существуют обстоятельства, которые обусловлены
их отличием от нормальных... Они встречают те же препят-
ствия, которые свойственны и нормальным людям в подобной
ситуации.
Вражда между нашими семьями, впервые ярко вспыхнувшая
из-за гигантских лошадей, с годами только усилилась. Мой
отец и сводный дядя Энгус, отец Розалинды, вели друг с дру-
гом настоящую священную войну. Мой отец выступил с пропо-
ведью, где специально развил мысль, что грех - это соверше-
ние таких поступков, о коих человеку известно, что они за-
прещены, и от коих он волен воздержаться. Всех нас, почти
каждый день он заставлял произносить основную молитву:
"...Верую безраздельной верой, что праведно поклоняться
творцу, да будет благословенно его имя, и неправедно покло-
няться кому бы то ни было другому. Верую безраздельной ве-
рой, что откровения учителя нашего Домарощинера, да будет
мир с ним, есть непреложная истина, и что он отец всех про-
роков, бывших до него и грядущих за ним..." В ответ Энгус
приводил слова из библии: "...Никогда не давать просящему
всего, чего он домогается...", Наполняя их ядовитым смыслом.
В своих попытках причинить друг другу вред они ястре-
биным взором следили за отклонениями и проступками на со-
седней ферме, они оба согласились бы платить тем людям,
которые принесут сведения о каких-либо неправильностях на
вражеской территории.
Мой отец стремился показать себя человеком более
высокой нравственности, чем Энгус, и поэтому пошел на зна-
чительные жертвы. Так, например, несмотря на свою любовь к
помидорам, он уничтожил все плантации, и мы теперь покупали
помидоры так же, как и картофель... Пришлось перестать
разводить и некоторые другие растения, чаще дававшие откло-
нения. Так же поступил и Энгус, и это, конечно, не способ-
ствовало установлению добрососедских отношений.
Было ясно, что они оба не допустят никакого об_едине-
ния семей.
Для нас обоих ситуация становилась все более угрожаю-
щей. Мать Розалинды уже подыскала для нее жениха, я заме-
тил, что моя мать тоже присматривается к соседским девуш-
кам, как бы оценивая их. Впрочем, она по-видимому остава-
лась неудовлетворенной.
Мы были уверены, что родственники не подозревают о
наших отношениях. Между семействами Стромов и Мортенов
сохранялись очень напряженные отношения, и единственным
местом, где члены семейств могли оказаться под одной
крышей, была церковь. Мы с Розалиндой встречались редко и
очень осторожно.
Мы зашли в тупик по всем направлениям, и, казалось,
тупик соранится неопределенно долго.
Мы часто обсуждали возможность мирного разрешения
наших проблем, но хотя со свадьбы Энн прошло уже полгода,
мы к решению нашей задачи так и не приблизились.
Как и у остальных членов группы у нас за эти шесть
месяцев лишь несколько улеглась тревога из-за Энн. Нельзя
сказать, что мы совсем успокоились: мы никогда не были
совершенно спокойны, но с другой стороны, мы привыкли жить
под вечной угрозой, и поскольку кризис с Энн, как нам
казалось, был преодолен, мы продолжали жить с постоянным,
но привычным чувством страха и опасности.
И вот, в воскресенье, в сумерки, Аллан был найден
мертвым на тропе, ведущей к его дому. Горло ему пробила
стрела...

..........

Мы узнали эту новость от Рэчел и с беспокойством
следили, как она пытается установить контакт с сестрой. Она
полностью сосредоточила свои мысли, но бесполезно... Мозг
Энн оставался также прочно закрыт от нас, как и на протяже-
нии последних восьми месяцев. Даже в отчаянии она ничего не
передавала.
- Я иду к ней, - сказала нам Рэчел. - Кто-то должен
быть около нее.
Нам пришлось ждать не менее часа. Затем Рэчел с
большим беспокойством передала:
- Она не хочет меня видеть. Она не пустила меня в дом.
Соседку пустила, а меня нет. Мне она приказала уходить.
- Может, она думает, что это сделал кто-нибудь из нас?
- Предположил Майкл. - Кто-нибудь из нас мог сделать это?
Или, может быть, вы знаете, кто это?
Один за другим последовали наши возмущенные отказы.
- Мы должны сообщить ей об этом, - решил Майкл. - Она
не должна обвинять нас. Попытаемся связаться с ней все
вместе.
Мы все попытались. Ответа не было.
- Плохо, - заключил Майкл. - Напиши ей записку, Рэчел.
Слова она воспринимает... Конечно, лучше было бы без слов,
но ничего не поделаешь.
- Ладно, я постараюсь, - с сомнением согласилась
Рэчел.
Прошел еще один час, прежде чем мы уловили ее мысли.
- Очень плохо. Я передала записку женщине, которая с
ней в доме, и подождала. Вернувшись, женщина сказала, что
Энн разорвала записку, не читая. Там теперь моя мать, она
пытается убедить Энн перебраться к нам домой.
На этот раз Майкл ответил не сразу. После некоторого
молчания он сказал:
- Нам лучше приготовиться. Все должны быть готовы
бежать в случае необходимости, но только не вызывайте при
этом подозрения. Рэчел, постарайся узнать все, что можно, и
сообщай нам, если что-то будет происходить.
Я не знал, как лучше поступить. Петра уже спала, и я
не мог поднять ее, не будучи замеченным. К тому же я не был
уверен, что это необходимо. Никто, даже Энн, не мог запо-
дозрить ее в убийстве Аллана. Ее могли только обвинить
вместе с нами. Поэтому я ничего не стал предпринимать, на-
деясь, что ничего не раскроется.
Весь дом уже улегся спать, когда пришло новое сообще-
ние от Рэчел:
- Мы с матерью идем спать. Энн выпроводила всех и
осталась одна. Мать хотела остаться с ней, но с Энн чуть не
случилась истерика. Она заставила всех уйти. Все боятся,
что если они будут настаивать, чтобы кто-нибудь остался, то
будет еше хуже. Она сказала матери, что знает, кто виноват
в смерти Аллана, но никого не назвала.
- Вы думаете, она имела в виду нас? В конце концов,
может быть, у Аллана были тайные враги, - предположил
Майкл.
Рэчел сомневалась в этом.
- Если бы дело обстояло так, она не выгоняла бы меня.
Она не крикнула бы, чтобы я уходила прочь, - сказала она. -
Рано утром я вновь пойду к ней и посмотрю, что изменилось.
С этим все были вынуждены согласиться. В конце концов,
это давало нам несколько часов отдыха.
Позже Рэчел рассказала нам, что случилось, на следую-
щее утро.
Она встала за час до рассвета и через поля пошла к
дому Энн. Дойдя до него, она остановилась, не желая встре-
тить такой же прием, как накануне. Но просто стоять и
смотреть на дом было бесполезно. Она набралась храбрости и
взялась за дверной молоток. Стук эхом отозвался в доме. Она
ждала. Никто не ответил.
Она вновь постучала. На этот раз сильнее, но ответа
по-прежнему не было.
Рэчел встревожилась. Она изо всех сил застучала молот-
ком, прислушиваясь к звукам в доме. Потом медленно и нере-
шительно положила молоток и пошла в ближайший дом к
соседке, которая была с Энн накануне.
Поленом они разбили окно и забрались вовнутрь. Энн на
втором этаже, в своей спальне, свисала с притолоки.
Они сняли ее и положили на кровать. Помощь опоздала на
несколько часов. Соседка укрыла тело простыней.
Рэчел все это казалось нереальным. Она была ошеломле-
на. Соседка взяла ее за руку и вышла из комнаты. Уходя, она
заметила свернутый листок бумаги на столе. Соседка взяла
его.
- Наверное тебе или родителям, - сказала она, про-
тягивая листок Рэчел.
Рэчел взяла его и прочла надпись на наружной стороне.
- Но это не... - Начала она автоматически. Затем она
пришла в себя и постаралась сразу же повернуть листок так,
чтобы соседка не смогла прочесть надписи.
- О, да, да, я передам им, - сказала она и спрятала
послание в одежду, послание, адресованное не ей, не ее
родителям, а инспектору.
Муж соседки отвел ее домой. Она передала новость роди-
телям. Затем, оставшись одна, она пошла в комнату, где они
раньше жили с Энн, и прочла письмо.
Оно касалось всех нас, включая Рэчел, и даже Петру. Мы
обвинялись в убийстве Аллана. Рэчел дважды прочла письмо и
затем тщательно сожгла его.

..........

Через день или два напряжение спало с нас. Самоубийс-
тво Энн было трагедией, но никто не увидел в нем ничего
удивительного. Молодая жена, беременная первым ребенком,
потеряла мужа - при таких обстоятельствах. Значит, она ли-
шилась рассудка - таков был всеобщий прискорбный, но об_яс-
нимый вывод.
Загадочной оставалась смерть Аллана, для нас также,
как и для всех остальных. Подозревали нескольких человек,
враждовавших с ним, но ни у кого не было достаточных осно-
ваний для убийства, к тому же во время убийства Аллана все
они были на виду.
Старый Уильям Тэй узнал стрелу собственного изготовле-
ния, но он изготовил большинство стрел нашего района. Это
была стрела, предназначенная не для состязаний, а простая
стрела для повседневной охоты. В каждом доме можно было
найти дюжину таких стрел. Люди говорили разное. Откуда-то
разнесся слух, что Энн была не такой преданной женой, как
считалось, что в последнее время она боялась своего мужа. К
печали родителей, говорили, что она сама убила его стрелой
и совершила самоубийство, боясь разоблачений. Но и этот
слух затих, поскольку не было найдено никаких улик. Через
несколько дней появились другие темы для толков. В конце
концов все признали загадку неразрешимой.
Мы держались настороже, стараясь уловить малейший
намек, который мог бы вызвать подозрения против нас, но
ничего не было, и по прошествии некоторого времени мы по-
чувствовали облегчение.
Но хотя мы и жили относительно спокойно весь следующий
год, опасения не оставляли нас. Мы теперь поняли, что бе-
зопасность всех нас находилась в руках каждого из нас.
Нас огорчала участь Энн, но мы понимали, что потеряли
ее раньше, чем она умерла.
Лишь один Майкл, казалось, не успокаивался. Он
говорил:
- Один из нас оказался недостаточно сильным...



ГЛАВА 11.

Весенние инспекции в этом году оказались благосклон-
ными. Только два поля на весь район оказались приговорен-
ными к сожжению, и ни одно из них не принадлежало ни моему
отцу, ни дяде Энгусу. Два предыдущих года были такими пло-
хими, что люди, в первый год колебавшиеся в отношении к
домашнему скоту, производившему отклонения, на второй год
перебили его. В результате стало гораздо больше нормальных
рождений. Больше того, тенденция к норме все усиливалась...
Это вселяло мужество в людей, они стали дружелюбнее и
общительнее. В конце мая многие готовы были поручиться,
что уровень отклонений на этот раз небывало низок. Даже
старый Джекоб вынужден был согласиться, что божественное
недовольство на какое-то время было отложено.
- Господь милосерден, - сказал он неодобрительно. -
Дает им последний шанс. Будем надеяться, что они изменят
свои обычаи, иначе все будет плохо в следующем году. Пока
все идет хорошо, но посмотрим...
Однако никаких признаков ухудшения не было. Поздние
овощи свидетельствовали о такой же нормальности, как и
ранние всходы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27