- Что это? - Спросил я, остановившись с ним рядом.
Он воткнул вилы в навоз, оставив одну руку на рукоят-
ке. Это был старик, всю свою жизнь, насколько я помню,
копающий навоз. Я даже представить себе не мог, что он
может быть чем-то иным. Он повернул ко мне свое худое лицо,
обрамленное белыми волосами и бакенбардами, всегда напоми-
навшее мне библейского илью.
- Бобы, - ответил он. - Теперь эти проклятые бобы
выросли неправильно. Вначале картофель, потом помидоры,
потом салат, а теперь эти проклятые бобы. Никогда не было
такого года. Многое случалось раньше, но кто слышал об
отклонившихся бобах?
- Вы уверены? - Спросил я.
- Конечно, конечно я уверен. Думаешь, я не знаю, какие
должны быть бобы?
Он глядел на меня сквозь белый пух.
- Да, это плохой год, - согласился я.
- Плохой, - сказал он. - Это разорение. Недели работы
кончаются ничем, свиньи, овцы и коровы поедают добрый корм
и производят мерзость. Люди больше думают не о работе, а об
отклонениях. Даже мой маленький огород наполнен отклонени-
ями, как ад! Плохой. Ты прав. А худшее еще впереди. - Он
покачал головой. - Да, худшее еще наступит, - повторил он с
угрюмым удовлетворением.
- Почему?
- Это справедливо, - сказал он мне. - Они этого заслу-
живают. Ни морали, ни принципов. Взгляни на молодого Тэда
Норберта - спрятал десять отклонившихся поросят и поедал
их, а когда обнаружили это, то их осталось только два.
Достаточно, чтобы его отец перевернулся в гробу. Если он
поступает так - что же остальные? - Яростно продолжал он. -
В мое время никто не занимался такими делами, но сейчас! -
Он с отвращением плюнул в навозную кучу. - И вокруг все то
же самое. Слабость, явная вялость, все только о себе дума-
ют. Ты можешь это видеть везде и ежедневно. Но бог не тер-
пит насмешки. Они навлекают на Землю новое Наказание, и
этот год является началом. Я рад, что я старик и, к
счастью, не увижу этого. Но когда это придет, вспомни мои
слова.
- Правительственные распоряжения отдаются кучкой хны-
кающих слабосердечных болтунов на востоке. Их ничего не
тревожит. Несколько тамошних политиков и церковников,
которые никогда не жили в нестабильных землях, ничего не
понимают в отклонениях, вероятно, ни разу в жизни не виде-
ли мутантов. Они год за годом сводят на нет законы бога,
думая, что они знают лучше. И ничего удивительного, что
пришел такой год. Бог шлет предупреждение, но сумеют ли они
его понять? - Он опять сплюнул. - Как, по их мнению, земли
на юге стали безопасны и пригодны для жизни цивилизованных
людей? Как, по их мнению, исчезли мутанты, и восторжество-
вали законы чистоты? Не потому, что налагались штрафы, ко-
торые человек может выплатить за неделю и не заметить. Мы
уважали законы и наказывали тех, кто нарушал их, и наказы-
вали так, что они чувствовали, что они наказаны.
Когда был молод мой отец, женщину, родившую ребенка с
неправильным обликом, стегали кнутом. А если она трижды
рожала таких детей, ее лишали удостоверения нормальности,
об_являли вне закона и ссылали. Это заставляло их больше
заботиться о чистоте. Отец говорил, что тогда с мутантами
не возились, а когда их обнаруживали, то просто сжигали,
как и все остальные отклонения.
- Сжигали! - Воскликнул я.
Он посмотрел на меня.
- Разве это не лучший способ очистки от отклонений? -
Яростно спросил он.
- Да, - согласился я, - что касается растений и живот-
ных, но...
- А остальные еще хуже, - выкрикнул он. - Это насмешка
над правильным обликом со стороны дьявола. Тогда существо-
вали специальные органы, вылавливающие мутантов. Забирали
даже подозреваемых в отклонениях. Таких помещали в спе-
циальные лагеря, где они исполняли самую тяжелую работу. А
явных мутантов государственное управление сжигало. Конечно,
их следовало сжигать, а что произошло? К власти пришли
малограмотные господа, осудили прежнюю практику, резко
ограничили права государственного управления. Эти господа в
Риго, которые сами никогда не сталкивались с мутантами,
сказали: "Даже если они не люди, то выглядят почти как
люди, поэтому истребление их похоже на убийство, и это тре-
вожит умы людей, ведь из-за излишнего рвения репрессиям
подвергались и вполне чистые люди". И вот, благодаря нес-
кольким слабым головам, лишенным решительности и веры, у
нас нет теперь законов об отклонениях от человеческого
рода. Их не уничтожают, им разрешают жить и умирать своей
смертью. Их только об_являют вне закона и высылают за пре-
делы цивилизованных земель, в окраины. А если это дети, то
просто держат в заключении - и это считается милосердием.
Слава богу, у правительства хватило толку не разрешить им
производить потомство и следить, чтобы это соблюдалось,
хотя готов держать пари, что кое-кто выступает против этого
закона. И что же произошло? Увеличилось население окраин, а
это означает увеличение набегов и трату денег и времени на
их отражение. И все из-за политиканов. Что толку твердить
"проклятые мутанты" и относиться к ним как к двоюродным
братьям.
- Но мутант ведь не отвечает за... - Начал я.
- Не отвечает, - передразнил старик. - А тигровый кот
отвечает за то, что он тигровый кот? Но ты отвергаешь это и
убиваешь его. Его нельзя остановить другим способом. В "По-
каяниях" же говорится, что отклонения следует очищать
огнем, но это не нравится проклятому правительству. Верни
мне старые времена, когда человеку разрешали выполнять его
долг и содержать свою землю в чистоте и порядке. Мы идем
прямой дорогой к новому Наказанию, - он продолжал бормотать
с видом гневного библейского пророка. - Все эти правитель-
ства, они не останутся безнаказанными. Женщины, произведшие
на свет богохульство, отправляются в церковь и говорят, что
им очень жаль, и что они постараются этого больше не
делать. Бродят гигантские лошади Энгуса Мортена, охраняемые
официальным одобрением - этакая насмешка над законом
чистоты, а проклятый инспектор цепляется за свою должность
и угождает тем, из Риго, и после всего этого люди удивляют-
ся, почему такой плохой год, - и злобный, фанатичный старик
продолжал копать навоз.
Я спросил у дяди Акселя, многие ли согласны со старым
джекобом. Он задумчиво почесал подбородок.
- Несколько стариков. Они все еще считают охрану чис-
тоты своей личной ответственностью, как это было до появле-
ния инспекторов. Из людей среднего возраста с ним согласны
немногие, а большинство считает, что новые законы лучше. Но
еще несколько таких сезонов, и, я уверен, они изменят свое
мнение.
- Почему в этом году так много отклонений? - Спросил
я.
- Не знаю. Говорят, что это зависит от погоды. После
зимы с юго-западными ветрами наступает такой год - не
сразу, а в следующий сезон. Говорят, что ветер приносит
что-то с дурных земель. Никто не знает, верно ли это, но
похоже, что верно. Старики видят в этом предупреждение,
напоминание о Наказании, которое будет послано за отход от
правильного пути. Следующие годы тоже будут плохими, тогда
люди станут прислушиваться к старикам. Они будут искать
козла отпущения - и он многозначительно посмотрел мне в
глаза.
Я понял намек и передал все остальным. Этот год несом-
ненно был хуже предыдущих, и поиски козла отпущения нача-
лись. Общественное мнение было настроено против укрыватель-
ства, и наше беспокойство усилилось, особенно после случая
с Петрой.
Однако никто ничего не подозревал. Все были уверены,
что мы с Розалиндой с разных сторон слышали крики, но очень
слабые на таком расстоянии. Мы почувствовали облегчение, но
не недолго...
Через месяц Энн об_явила, что выходит замуж...



ГЛАВА 10.

Энн об_явила нам об этом с вызовом.
Вначале мы не приняли это серьезно. Нам трудно было
поверить, да мы и не хотели верить тому, что это серьезно.
Тем более, что речь шла об Аллане Эрвине, том самом Аллане,
с которым я дрался на берегу ручья, и который сообщил о
Софи. У родителей Энн была хорошая ферма, но намного мень-
ше, чем Вакнук. Аллан же был сыном кузнеца, и в будущем он,
в свою очередь, должен был стать кузнецом. У него для этого
были отличные физические данные, он был выок, силен, но это
было все, чем он располагал. Определенно, родители Энн
хотели для нее другого жениха, поэтому мы думали, что из
этого вряд ли что получится.
Мы ошиблись. Ей как-то удалось переубедить своих
родителей, и помолвка была официально об_явлена. Тут уже мы
встревожились. Мы, конечно, знали, что такое увлечение, так
как были молоды, и некоторые соображения из-за этого зас-
тавляли нас беспокоиться. Первым заговорил об этом с Энн
Майкл.
- Ты не можешь, Энн. Из-за собственной безопасности не
можешь, - начал он. - Это все равно, что привязать себя на
всю жизнь к калеке. Подумай, Энн, хорошенько подумай, что
это значит.
Пришедший ответ был очень сердитым:
- Я не дура. Конечно, я думала. Я думала больше, чем
ты и все вы. Я женщина, я имею право выйти замуж и иметь де-
тей. Среди нас трое мужчин и пять женщин. Не хотите ли вы
сказать, что двое из нас никогда не выйдут замуж? Никогда
не будут иметь своего дома и своей жизни? Если же нет, то
две должны выйти замуж за нормальных. Я люблю Аллана и наме-
рена выйти за него замуж. Вы должны быть довольны. Я облег-
чаю положение остальных.
- Но это не так, - возразил Майкл. - Мы не можем быть
одни. Есть и другие, подобные нам, может, если не в нашем
районе, то где-нибудь дальше. Если мы немного подождем...
- Почему я должна ждать? Может быть, ждать придется
долго. Может, всю жизнь. У меня есть Аллан, а вы хотите,
чтобы я тратила годы на ожидание того, кто может быть
никогда не придет, или кого я буду ненавидеть. Вы хотите,
чтобы я отказалась от Аллана и лишилась всего. Но я не
намерена. Я не спрашиваю, что будете делать вы, но у меня
столько же прав распоряжаться своей жизнью, сколько и у
вас. Конечно, это будет нелегко, но вы думаете, что легче
ждать год за годом? Это нелегко для нас всех, но разве
легче лишать двоих из нас всякой надежды на любовь и привя-
занность? Три из нас смогут выйти за муж за троих. А что
будет с остальными двумя? Думаете, их можно лишить всего?
- Ты сам не подумал, Майкл, и все остальные тоже. Я
знаю, чего хочу, а вы не знаете, потому что вы не знаете
любви, кроме Дэвида и Розалинды - поэтому никто из вас не
стоит перед этой проблемой.
Частично она была права, но если мы не стояли лицом к
лицу с этой проблемой раньше, то только потому, что тогда
ее не было. Но все же мы опасались чего-нибудь похожего
уже давно. Наши опасения оставались всегда с нами, ведь
приходилось вести скрытую жизнь, все время думая о том,
чтобы никто не выдал себя, особенно в своей семье. Мы наде-
ялись, что когда-нибудь в будущем облегчим эту тяжесть, но
пока не знали, как. Но мы все отлично понимали, что брак с
нормальным человеком абсолютно неприемлем для нас. Наше по-
ложение в семье и так было плохим, но жить рядом с челове-
ком, не понимающим мысленных образов, было совсем невозмож-
но. Мы были друг к другу ближе, чем к своим родственникам,
тем более, чем к нормальному человеку с которым мог бы быть
заключен брак. Это был бы не брак, а притворство, когда
двоих разделяет нечто большее, чем разные языки. Один всег-
да должен таиться от другого. Это было бы постоянное от-
сутствие уверенности, постоянная опасность, вся жизнь в
ожидании ошибки, а мы знали, что случайные промахи и ошибки
были неизбежны.
Другие люди казались такими тупыми, лишенными ощущений
по сравнению с теми, чьи мысленные образы можно было вос-
принимать. Никакой нормальный человек неспособен был
понять, насколько мы составляли часть друг друга. Мы не
должны были барахтаться в недостатке слов, для нас трудно и
даже невозможно скрыть мысли или солгать, даже если бы мы
хотели этого; с другой стороны для нас невозможно было не
понять или неверно понять друг друга. Как почувствовал бы
себя человек, привязанный к глухому "нормальному" человеку,
для которого ваша мысль была бы лишь смутным неопределенным
жестом? Ничего, кроме несчастья и разочарования, которое
рано или поздно привело бы к роковой ошибке или ряду незна-
чительных ошибок, усиливающих подозрение...
Энн понимала все это так же хорошо, как и мы, но сей-
час она решила не обращать на это внимания. Она начала
отказываться от своего отличия, она отказывалась отвечать
нам, как будто она закрыла свой мозг от нас или продолжала
слушать, не посылая нам своих мыслей. Зная ее характер, мы
решили, что справедливее первое. Но будучи неуверенными, мы
даже не смели обсуждать друг с другом этот вопрос. Сущест-
вовал ли способ активных действий? Я считал, что нет. Роза-
линда была согласна со мной.
Розалинда теперь была высокой стройной молодой женщи-
ной. Она была красива, лицо у нее было из тех, что не могут
не быть замеченными. Ее движения и манеры также были
привлекательны. Это почувствовали и несколько молодых лю-
дей, потянувшихся к ней. Она была вежлива с ними, но не
более. Она была умна, решительна, самоуверенна, и, возмож-
но, она отпугнула их, так как позднее они переключились на
других. Она не стала связываться ни с кем из них. Возмож-
но, поэтому она была больше, чем все мы шокирована словами
Энн.
Мы встречались осторожно и не слишком часто. Никто
кроме нашей восьмерки не подозревал, что между нами что-то
есть. Мы любили друг друга урывками, в редкие встречи, и
гадали о том, наступит ли когда-нибудь время, которое
позволит нам быть вместе, не скрываясь. И именно случай с
Энн сделал нас еще более несчастными. Брак с "нормальным",
даже с самым лучшим и добрым, человеком, был совершенно
немыслим для нас обоих.
Единственный человек, с кем я мог посоветоваться, был
дядя Аксель. Он знал, как и все остальные, о предстоящем
браке, но для него было новостью, что Энн одна из нас, и он
воспринял это мрачно. Обдумав мое сообщение, он сказал:
- Нет, этого нельзя допустить, Дэви. Вы правы. Послед-
ние пять или шесть лет я все время ждал чего-то подобного и
все же надеялся, что оно никогда не придет. Ведь вы убеждали
ее, не правда ли?
Я кивнул.
- Она не слушает нас. Теперь она пошла еще дальше. Она
вообще не отвечает. Она сказала, что все кончено. Она ни-
когда не хотела отличаться от обычных людей, а теперь она
хочет быть подобной им, как сможет. Это наша первая серьез-
ная ссора. Она закончила тем, что сказала, что ненавидит
всех нас, и что сама мысль о нас... Впрочем, все это сейчас
абсолютно неважно. Она стремиться к Аллану столь сильно,
что отмахивается от всего, мешающего ей. Я... Я никогда не
знал, что можно так сильно любить. Она так ослеплена, что
не думает о последствиях. Я не знаю, что нам делать.
- Как ты думаешь, сможет ли она жить, как обычный
человек? Или это уже слишком трудно? - Спросил дядя Аксель.
- Мы думали об этом, конечно, - сказал я в ответ. -
Она может отказаться отвечать. Она так и делает сейчас, ну,
как кто-нибудь может отказаться говорить... Но продолжать
так?.. Это все равно, что дать обет молчания на всю жизнь.
Я думаю, что она не сможет стать обычной и забыть все. Мы
все не верим в такую возможность. Майкл говорил ей, что все
равно это то же самое, как идти замуж за однорукого. И это
просто невозможно, это нельзя сдержать в себе.
Дядя Аксель погрузился в раздумье.
- Вы убеждены, что она сильно увлечена этим Алланом? -
Спросил он.
- Она вне себя. Она ни о чем больше не думает, - отве-
тил я. - Прежде, чем она прекратила отвечать, все ее мысли
были полны этим Алланом.
Дядя Аксель вновь неодобрительно покачал головой:
- Женщины склонны считать, что они любят, когда им
просто хочется замуж. Они чувствуют, что такое оправдание
поддерживает их самолюбие. В этом нет ничего плохого,
большинство из них всю жизнь сохраняют эту иллюзию, но жен-
щина, которая действительно любит, это совсем другое дело.
Она живет в мире, где все старые представления изменяются.
Она слепа, у нее только одна боль, все остальные вопросы ее
не интересуют. Она пожертвует всем, включая и саму себя,
ради своей любви. Для нее это вполне логично, для других
это выглядит безумством, а для общества это опасно. А когда
у нее возникает чувство вины, и она хочет искупить эту
вину, тогда это особенно опасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27