Не совсем понимая истинный смысл подобных объявлений, я в
Брюсселе и Роттердаме обратился за разъяснением к проживавшим ранее в
Израиле евреям.
- Кто дает такие объявления? - переспрашивает меня Менаше Гурт. И
сам же отвечает: - Люди из черных списков... Не понимаете? Могу
точнее: те, кто заклеймен раввинатскими компьютерами... Опять туманно?
Ну тогда объясню совсем подробно. Религиозные власти, используя
метрики, анкеты и, конечно, доносы (их, правда, именуют
свидетельствами верующих), закладывают в компьютер материалы на
каждого жителя. И если машина выдает отрицательный отзыв, человека
признают неполноценным евреем, недостойным иметь потомство. На него
обрушивается масса запрещений и прежде всего - запрещение вступать в
брак. Вот ему и остается только одно: искать для себя жену, а
правильнее будет сказать - суррогат жены из таких же заклейменных.
Если этот мужчина - человек порядочный, то ведет себя в семье как
подобает настоящему мужу и отцу. Но находятся и такие, кто в нужный
момент вспоминает: "Ведь брак мой незаконный! И жена моя - никакая мне
не жена! И никто меня не может заставить содержать ее детей!" Словом,
семья разрушается, а брошенная женщина вынуждена добывать пропитание
для детей любой ценой.
- Любой ценой, - грустно добавляет жена Гурта Лиза. - Так что не
удивляйтесь, если я скажу вам, что тель-авивскую набережную Гаяркон по
вечерам в поисках клиентов выходят и женщины, которых дома ждут дети.
Выходят даже по пятничным вечерам, когда в соответствии с религиозной
традицией жизнь на улицах замирает до субботней полуночи. Рестораны,
магазины, кинотеатры закрыты, зато открыты дома свиданий. И такое
явление считают вполне нормальным раввинат и клерикальные партии.
Вот уж поистине современное доказательство подлинной жизненности
высказанной еще в XVIII веке замечательным английским поэтом Вильямом
Блейком мысли о том, что публичные дома построены из камней религии.
"Если бы только "черные списки"!"
Под таким красноречивым заголовком опубликовал статью
периодически умирающий и вновь оживающий израильский журнал "Мы". В
этой статье журнал разболтал о непрерывно нарастающем в стране
неистовом разгуле матерого шовинизма.
Именно разболтал, пользуясь тем, что в разгар предвыборной
кампании жесткая израильская цензура сравнительно сквозь пальцы глядит
на обостренную полемику между печатными органами конкурирующих партий,
точнее, сионистских группировок различных мастей и оттенков.
"Кто бы мог, например, поверить, - спрашивает журнал, - что в
еврейском государстве будут оправдываться убийства женщин и детей тем,
что они не являются евреями? Кто бы мог поверить, что члены главного
раввината будут оправдывать убийство населения арабской деревни Кибя,
что убийство во время войны "нееврейского" гражданского населения
разрешается?"
Далее журнал признает:
"Кроме фанатизма, ставшего уже характерной частью израильского
пейзажа, ни в одной стране в мире не услышишь столько голосов
ненависти по отношению к неевреям, сколько их раздается у нас в
последнее время".
Правда, несколько ранее тот же самый журнал в спокойном, чисто
информационном тоне бесстрастного летописца приводил примеры бытующих
в стране, с легкой руки клерикалов, злобных, античеловеческих
высказываний по адресу неевреев. Самым "гуманным" из них было такое:
"Не вытаскивай иноверца из ямы".
Возлагая ответственность за разжигание шовинизма на чиновников
клерикальных учреждений и деятелей иудаизма, журнал приводит немало
конкретных примеров их шовинистической пропаганды и соответствующего
ей инструктажа. Я ограничусь цитированием только двух примеров.
Первый: "Съезд знатоков Торы постановляет, что еврейскому врачу
нельзя лечить нееврейскую женщину". Специально подчеркнуто, что "съезд
запрещает еврейским врачам лечить нееврейских женщин, являющихся
гражданками Израиля".
Второй: "Раввин Центрального военного округа утверждает, что
согласно Галахе (своду правовых норм иудаизма. - Ц.С.) можно убивать
неевреев. Следовательно, - делает вывод журнал, - раввин призывает
еврейских солдат убивать членов семей солдат-неевреев, которые служат
в армии нашего же государства".
Согласитесь, читатель: после таких примеров терпимость
клерикальных кругов к рынку продажной любви кажется невинной забавой.
Тем более что расширение рынка стимулируется во имя отвлечения
молодежи от размышлений над социальными проблемами израильского
общества, от желания активно вмешиваться в политическую и общественную
жизнь.
Немало довелось мне услышать о падении нравственных норм в
Израиле - и от беженцев, и от сионистов, снизошедших до бесед с
советским литератором в Бельгии, Голландии, Австрии, Мексике, Англии.
Большей частью я не записывал услышанное.
Не записал я и слов Беттины, двадцатилетней медицинской сестры,
встретившейся мне в Вене. Перед тем как покинуть родную страну, она
закончила фельдшерскую школу, но получить работу по специальности в
Израиле не смогла. Девушку взял на прицел "охотник", стал приставать к
ней на улице. Происходило это в городке Акко, где населения не так уж
много, - вот почему тамошних проституток знают даже те, кому, казалось
бы, не следовало с ними сталкиваться. Беттине тоже приходилось
несколько раз разговаривать с некоторыми из них. И короткие
впечатления Беттины я без всяких записей дословно запомнил, ибо
необычайно тонко и проникновенно охарактеризовала она духовный мир
отверженных женщин:
- Существование у них страшное. Но самое убийственное, по-моему,
самое кошмарное заключается вот в чем: они уже не могут желать
лучшего, просто не в силах.
Неудивительно, что слова медсестры врезались мне в память. Она
подметила действительно самое убийственное и кошмарное: в женщинах,
принужденных израильским обществом продавать свое тело, то же самое
общество убило _основное_, по мудрым словам Горького, качество
человека - стремление к лучшему.
Эти женщины к лучшему уже не стремятся. Не хотят? Нет, не в силах
- уловила их душевное состояние Беттина.
Вот они, их "права молодежи"
Частенько можно слышать в Израиле такие рассуждения.
Израильской молодежи приходится постоянно жить в атмосфере
военной тревоги, или, как любит выражаться израильская пресса, в
обстановке вооруженного лагеря. И было бы несправедливым-де лишать ее
"средства отвлечения" от такой обстановки, ибо юношу, сегодня вечером
вкушающего иллюзию сладкой жизни, завтра утром могут направить в
район, где от него потребуется "особое мужество". Проще говоря, нельзя
сегодня лишать удовольствий (пусть самых сомнительных!) парня,
которого завтра пошлют с карательным отрядом творить кровавую расправу
над его сверстниками на оккупированной Галилее - это, упаси боже,
подорвало бы боевой дух молодого карателя! Наоборот, ощущая себя
сегодня безотчетным повелителем покорной и безответной женщины, он
завтра сможет проявить себя отъявленным садистом при "усмирении"
палестинской девушки, осмелившейся выйти на демонстрацию протеста
против бесчинств оккупантов на ее родной земле. Только такой вывод,
поверьте, напрашивается из многочисленных "литературных этюдов",
нашедших себе место на страницах порнографического еженедельника под
скромным названием "Клуб".
Встречаются также рассуждения о столкновении культуры и -
пришедшей в Израиль с некоторым опозданием - "контркультуры". Сводятся
они, в общем, вот к чему: если государство и общество не могут дать
молодежи нужной ей культуры (виноваты, конечно, те же нехорошие
палестинцы, вынуждающие сионистских правителей то и дело повышать
военные затраты!), то хоть не будем мешать насаждению "контркультуры".
Под этим понятием подразумевается очень много "нестандартного" - от
демонстративного пренебрежения элементарными правилами личной гигиены
до публичного проявления "сексуальной свободы". Естественно,
"контркультурная" молодежь больше подходит для всего того, что сегодня
составляет главное направление сионизма: она менее разборчива в
средствах борьбы за насильственную израилизацию аннексированных
арабских земель, за принудительное насаждение израильских поселений,
за полнейшее искоренение малейших признаков многовековой арабской
культуры на захваченных территориях.
Даже самые "солидные" сионистские издания сквозь зубы признают,
что молодежь вынуждена бежать от сегодняшней израильской
действительности, нашпигованной инфляцией, военным психозом,
бесперспективностью образования. И возникает вопрос: а стоит ли
препятствовать бегству молодежи от действительности? Пусть уж лучше
отправляется в дальние "путешествия", как именуется употребление
наркотиков. Так ведь и проституция тоже помогает молодым израильтянам
продлить "путешествия", уводящие их от печальной действительности.
А иные общественные деятели сионистской формации откровенно
признают, что лучше уж сексуальный разгул молодых, нежели социальный
бунт молодых. И даже сокрушаются, что "свободным рынком любви"
недостаточно пользуется рабочая молодежь, наиболее докучающая своими
выступлениями правящим в Израиле сионистам. Им хотелось бы широко
распространить пресловутые "средства отвлечения" и на рабочую
молодежь, чаще других во всеуслышание призывающую к борьбе с
предпринимателями и их покровителями.
Если обобщить все эти вариации и назвать их своими именами, то
вывод вытекает только один: в протекционистском отношении к
проституции, точнее, в организованном насаждении разврата сионистские
покровители Израиля видят спасительное средство отвлечения молодежи от
политики, от социальных проблем, от нарастающего стремления
разобраться в истинных причинах, по которым жизнь в Израиле для
человека не из "элиты" становится совершенно невозможной.
Вот почему правительственные учреждения и пресса, нарочито
оставляя в стороне социальные корни проституции, периодически
обсуждают, как бы сделать ее более контролируемой и управляемой.
Вернее сказать, более налаженной. В самом деле, ведь некоторые
израильские журналисты докатились до того, что всерьез интервьюируют
деятелей медицины и социологов: а не пошло бы "на пользу молодежи"
создание комфортабельных и оборудованных на уровне современной
архитектуры и техники публичных домов? Мне довелось читать такие
интервью на страницах газетенки "Трибуна" и журнальчика "Мы".
"За нас студенчество! За нас!" - так вопят сторонники дальнейшего
развертывания израильской "индустрии порнографии". И ссылаются при
этом на студенческие группировки самого реакционного и даже
профашистского направления, в частности на организацию "Волчата".
Достаточно вкратце познакомиться с биографией и политической
деятельностью "волчат", чтобы уяснить, какое такое "студенчество"
поддерживает бизнесменов секса.
Воскресив зловеще известное название, группа "элитных" студентов
юридического факультета Иерусалимского университета в конце
шестидесятых годов организовала эту группировку крайне
антикоммунистического направления. Эмблемой сионистских "волчат" стали
скрещенные стрелы, также позаимствованные из фашистского арсенала, на
этот раз венгерских салашистов и хортистов. "Волчата" блокируются со
студенческой организацией "Эмуна", избравшей своей эмблемой карту
"Великого Израиля от Нила до Евфрата". В основе программы эмуновцев
лежит "молниеносное изгнание арабского населения с оккупированных
территорий".
Естественно, для студентов подобного мировоззрения, гордящихся
своим духовным родством с гитлерюгендовцами, сексуальная свобода,
вернее распущенность, - это незначительная мелочь, рядовая деталь, о
которой и не стоит говорить!
И действительно, на съезде сионистских молодежных организаций,
проходившем в апреле 1976 года, двум ораторам, пытавшимся говорить о
губительном для израильской молодежи разгуле секса, категорически было
запрещено касаться этих вопросов, "не связанных с утвержденной
повесткой дня съезда".
Так последовательно, методически и неукоснительно сионистские
заправилы стимулируют в своей стране торговлю женским телом, духовно
растлевая и продавщиц и покупателей. Так насаждают они
безнравственность и презрение к нормам морали. Так ограждают они
сутенерство и притоносодержательство, превращают их в один из наиболее
выгодных видов частного предпринимательства.
Происходит это в стране "равных возможностей", где одни получили
выгодную возможность наживаться на фактически узаконенном разврате, а
другим предоставлена одна-единственная возможность спасти себя от
беспросветной нищеты: стать живым товаром и этим реализовать свои
"права человека".
Живой товар особого назначения
Должен рассказать о живом товаре особого, так сказать,
назначения. Конечно, было бы неверным проводить аналогию между
девушками, о которых пойдет речь, с проститутками. Но этих девушек
тоже _продают_ - вот в чем суть.
Впервые узнал я о них в Вене. Проходя мимо запруженного уличными
зеваками подъезда отеля "Континенталь", я увидел высаживающихся из
автомобиля новобрачных. Молодой выглядел этаким рафинированным франтом
- браво и самоуверенно. Зато молодая всем своим печальным обликом
могла бы послужить убедительной натурщицей художнику, пожелавшему
написать полотно о замужестве по принуждению.
Мне объяснили, что некий австрийский коммерсант еврейского
происхождения вывез из Бней-Брака для своего сына хасидскую девушку.
Имелась в виду девушка, достойная по своему воспитанию стать женой
хасида - мужчины, строго соблюдающего все законы и ритуалы иудаизма.
Чтобы читатель точнее уяснил, чем все-таки отличается хасид от
обычного верующего, я обращусь к статье выдающегося деятеля советского
искусства, талантливого актера и режиссера Соломона Михайловича
Михоэлса "Ложь религии". Убежденный в том, "что цель религии -
сохранить навеки существующий социальный строй, как бы он ни был суров
и тяжел", Михоэлс определяет содержание хасидизма "принадлежностью к
ортодоксальной религиозной секте хасидов". Секте!
Итак, жених печально понурившейся невесты принадлежал к секте
хасидов, чье подчинение догматам иудаизма переходит за грань
фанатизма. Правда, вид новобрачного, современно одетого и
причесанного, не вязался с укоренившимся представлением об
аскетическом сектанте, питомце "ешибота" - религиозного училища. На
фоне нескольких стариков и старух, по-старинному причесанных и
облаченных в одежды древнего покроя, он выглядел идеальным бизнесменом
из снятого "под Голливуд" кинофильма. Но мне разъяснили: жених,
остановивший свой выбор на хасидской невесте, совсем необязательно
должен быть религиозным человеком. А вот в невесте он ищет
богобоязненности, покорности, смирения, - качеств, прививаемых девушке
в религиозной школе.
Тогда, в Вене, наблюдая старинно-современный свадебный кортеж, я
еще не знал, что поставка хасидских невест стала для кой-кого в
Израиле доходным бизнесом, приносящим неплохие барыши.
Но недавно получил огласку случай, заставивший даже израильскую
прессу частично приоткрыть завесу, скрывающую такой бизнес.
Произошло это в Нью-Йорке. К израильскому консулу прибежала
обезумевшая от горя девушка. Сдерживая рыдания, она умоляла укрыть ее
и спасти от брака с человеком, к которому успела проникнуться
неизбывной ненавистью за несколько минут знакомства. Ципора Турджеман
- так зовут девушку - жила в Иерусалиме. Чтобы сэкономить на учебе
дочери, родители отдали Ципору в религиозную школу "Ор-Хаим" в
Бней-Браке, где она бесплатно жила в интернате. Знакомая девушке семья
настойчиво внушала Ципоре, что, только уехав в США, где ее, хасидскую
девушку, возьмет в жены состоятельный религиозный человек, она сможет
помочь своим неимущим родителям хоть сколько-нибудь свести концы с
концами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40