..
Голос моего собеседника низкий, рокочущий; это не русский человек, однако великолепный филолог, акцент чуть заметен.
- У вас есть что-либо ответить мне?
- Да, вот, думаю...
- Я готов отзвонить через пару дней... Потом можно было бы увидаться - в случае если вы серьезно отнесетесь к нашему звонку... Намерены сообщить в посольство?
- Бесспорно.
- Разумно ли?
- В высшей мере.
- Вам порекомендуют, исходя из доброго отношения, прекратить активность, меньше ездить, соблюдать аккуратность в выборе собеседников, не так ли?
- Вас это волнует?
- Бесспорно, мой друг, мы, думается, близки к согласию. Взвесьте все "про" и "контра". Можете продолжать свою работу здесь - вам не будут мешать; но немедленно прекратите обращаться к прошлому - нам это далеко не безразлично.
- Я подумаю над вашими словами. Правда, они анонимны, вы, понятно, не назоветесь?
- Вы невероятно сообразительны. Спокойной вам ночи и добрых сновидений.
Трык. Отбой.
Ну и черт с ним, с гадом.
(Нет, неверно. Это я сейчас написал так храбро и "безразлично"; тогда я наново просчитал весь разговор на "мозговом" ЭВМ и пришел к следующим выводам: за рулем я сижу с сорок пятого года; я подолгу ездил в США и Сингапуре, Испании и Португалии, Ираке и Японии, в Кюрасао, Италии и Швеции - странах, где движение на трассах, пожалуй, труднее, чем здесь; по поводу штрафов "василек" сказал точно, но наказывали меня, как правило, за неверное место парковки: когда опаздываешь на мероприятие, где угодно кинешь машину, из двух зол надо выбирать наименьшее. Впрочем, вопрос о том, откуда гад знал про пятнадцать штрафов, здорово засел в голове, признаюсь откровенно. По поводу обращения в суд "бывших". Конечно, это удар ниже пояса. Но я готов идти на риск: на Западе выходят мои книги, какие-то гонорары мне платят - обращу их на защиту своей активности; а как же иначе? По поводу "хвороб". Ну и что? А кто вообще здесь гарантирован от такого рода с л у ч а й н о с т е й, запланированных стратегами террора за много месяцев до того, как дело должно случиться? Волков бояться - в лес не ходить...)
Так что, провертев в памяти еще раз беседу, я пришел к выводу, что особых оснований для "съеживания" нет. Впрочем, то и дело я возвращался памятью к встрече со Скорцени в Мадриде, в семьдесят четвертом. Он тогда - за время чуть ли не восьмичасовой "беседы, перешедшей в ужин", - ни разу не назвал меня по фамилии. И здесь - похоже; анонимный собеседник не назвал меня, не произнес слов "Янтарная комната", "русская живопись", "иконы". Мне-то все ясно, о чем он говорил; другому - нет; если допустить, что кто-то будет слушать эту беседу, он не сможет понять, о чем шла речь.
"Ерунда, - сказа! я себе, - при всех "контра" здесь есть "про": они соблюдают правила игры; видимо, меня пугают "дедушки" типа фашиста Саксе".
6
...Назавтра я выехал в Западный Берлин, потому что там должна состояться встреча в высшей мере интересная.
Дело в том, что все мои попытки побеседовать с рядом свидетелей по делу поиска Янтарной комнаты и наших картин никак не завершались успехом. Только-только договоришься о дате свидания, приезжаешь - бац, что-то непредвиденное мешает человеку принять или встретиться на нейтральной почве; обидно, что именно в Западном Берлине, а в ФРГ - в Мюнхене и Ганновере такого рода неудачи подстерегали меня чаще всего: едешь, все обговорено заранее, гонишь, чтобы, упаси господи, не опоздать - и на тебе: "увы, болен; нет-нет, у меня неудобно; да-да, созвонимся, как только стану на ноги".
И - с концами...
Когда я рассказал об этом в кругу коллег (здесь добро относятся к поиску Штайна), журналист из Парижа сказал, что стоит повстречаться в Западном Берлине с человеком, дал его телефон и объяснил, что он писать об этом деле не сможет, "но вам, думаю, станет понятнее, отчего люди порою избегают встреч с вами".
Я поинтересовался, отчего он не хочет писать, ведь материал, судя по всему, сенсационен; коллега ответил: "Мои родители погибли в концлагере, я не могу прикасаться к ужасу бесконечное число раз, - пока я устал, но боюсь оказаться сломленным".
...Я сидел за рулем, мощно рычат мотор "фордика", вечер был прекрасным, сентябрьским, синеватым, в лесах начала проступать первые "багрец и золото"; маршрут отработан, привычен - через красивую, такую небольшую, но очень разную Германскую Демократическую Республику, на северо-запад; не устаю восторгаться аккуратностью, красотою, великолепным отношением к природе.
...В Западном Берлине я поселился возпе аэродрома Темпельхоф, набрал номер, переданный мне французским коллегой, услыхал хриплый голос, назвался, договорился о встрече. Человек отвечал странно, д е р г а н н о, и я отчего-то вспомнил позавчерашний разговор с анонимным г а д о м, но сразу же одернул себя: коли об этом думать серьезно, надо уезжать домой.
Я встретился с человеком, которого знает французский журналист, в маленьком кафе, что в районе Кантштрассе.
Собеседник то и дело оглядывался, поправлял черные очки, нервно прикуривал одну сигарету от другой; сигареты французские, крепкие, "галуаз"; рвут горло, щиплют глаза.
Допив кофе, он достал мятые страницы, протянул мне:
- Возьмите, пожалуйста! И спрячьте!
- Почему?
- Так надо.
- Тогда я не стану брать, ищите кого иного!..
- Нет. Это должны взять вы!
- Что это?
- Исповедь! Напечатайте ее у себя!
Я быстро пролистал несколько машинописных глав:
- Можно назвать ваше имя и фамилию?
- Черт его знает... Посадят, конечно. Но я уже перестал бояться. Когда слишком долго ждешь, надеешься, что власти вот-вот примут меры, а меры не принимаются, тогда неминуемо наступает апатия... Или ярость... Желание взять кинжал сменяет усталость, наплевать мне на все с высокой башни, пока-то ведь жив, а там - будь что будет, пли мне больше всех надо? Я ведь не просто человек, - мой собеседник усмехнулся, - я - агент секретной службы... Бывший...
- Позвольте просмотреть вашу исповедь здесь, тем более если вы, как агент секретной службы, перестали бояться ареста...
Он снова закурил, быстрая усмешка тронула его обветренные губы, жившие какой-то своей, особой жизнью, отдельно от лица:
- Я кажусь непоследовательным, вы правы... Нервы разболтаны... Читайте, чего там, я подожду...
"Даже те, кто хорошо знает подоплеку происков в защиту нацистов, лишились дара речи от того, что сообщила ежедневная газета Западного Берлина "Шпандауэр фольксблат". Согласно официальному сообщению прокуратуры и земельного суда Западного Берлина: а) нацистская партия НСДАП не является по законодательству запрещенной; б) ни один закон, оказывается, не препятствует восстановлению этой партии после войны.
От законов союзников, имеющих, вне сомнения, полную силу в Западном Берлине, представитель прокуратуры отмахнулся как от "отмененных". Прокуратура Западного Берлина актом за номером 2PJS666/77 возвратила ряд вещественных доказательств о деятельности восстановленной в 1974 году НСДАП, а именно: бюст Гитлера (занятен комментарий прокуратуры: "Это предмет искусства, не имеющий символического значения"); большую картину с изображением Гитлера; список членов НСДАП; ворох различных "партийных документов" - все это "несущественно" как доказательство...
Спрашивать себя, как же возможно, что западноберлинские политики, обычно заигрывающие с оккупационными властями США, позволили себе объявить недействительными законы, в выработке которых принимай участие и Вашингтон? Дело в том, что восстановленная партия НСДАП работает почти исключительно на пропагандистском материале, доставляемом в Западный Берлин из США! Более того, правительство США спокойно наблюдает за тем, как тонны нацистской макулатуры прибывают из Нью-Йорка в ФРГ и в Западный Берлин.
ЦРУ уже с 1967 года стало внимательно изучать "руководителей НСДАП" и их проповедников. Один из активнейших неонацистов и закулисных деятелей НСДАП Манфред Рёдер ("Черный родник", "Источник") доставил в ФРГ 400 тысяч марок. Он привез эти деньги из "информационной поездки" в США, совершенной им в сопровождении главы американских нацистов Герхарда (Гарри) Лаука. Он посетил вождя Ку-Клукс-Клана и издателя фашистской газеты "Либерти белл" (Западная Вирджиния, 25270) Георга Дитца, эмигрировавшего в США немца, являющегося также ответственным за издание ведущей газеты американских нацистов "Вайт пайер". (Он принадлежит к узкому кругу входящих в состав ВУНС (Всемирного союза национал-социалистов) людей Матта Кёля, главы разветвленных в международном масштабе фашистских организаций.)
Рёдер принял участие во встрече представителей 40 фашистских организаций со всего света в Новом Орлеане, собравшихся по приглашению шефа "Новохристианской церкви крестового похода" Ямига К. Вернера, известного "соратника" ЦРУ! Коричневые отряды неонацистов, "украшая" наш город плакатами со свастикой, читают на обратной стороне бирку производителя - "Линкольн, Небраска, 68 506, США".
Боевая группа Арнольда Вильфрида Прима, получившая пресловутую известность как одна из наиболее преступных фашистских банд во Фрейбурге (ФРГ), затем влилась в НСДАП здесь, в Западном Берлине, причем "фюрер боевой группы" был выдвинут на должность "руководителя открытых выступлений" НСДАП. В заслугу ему ставится организация целого ряда "удавшихся" пропагандистских акций нацистов, таких, как раскрашивание фасада советского АПН в Западном Берлине надписями типа "Чтоб ты сдох, Красный фронт!", плакатами с изображением свастики. К числу особых заслуг относится водружение нацистского флага на колонне Победы!
...Я не могу понять, почему люди, которые случайно попадают на многочисленные нацистские митинги, устраиваемые почти всегда беспрепятственно, не возмущаются и, даже наоборот, начинают выражать симпатию! Это особенно непонятно, потому что, хочется в это верить, большинство людей достаточно хорошо знают, что собой представляет нацистская партия, и, следовательно, имеют иммунитет против этой заразы. Разумеется, не каждый, кто попадает на такой митинг, начинает рукоплескать нацистам, но, к сожалению, пассивность доказывает огромные масштабы незнания о гитлеризме, особенно среди молодежи. Я считаю, что мы являемся свидетелями ужасного преступления, совершаемого, в частности, ведомствами просвещения Бонна и Западного Берлина, потому что на уроках истории ученики получают искаженную картину прошлого, при этом умышленно, я считаю, умалчиваются события самого мрачного периода германской истории, фашистского рейха, а это не может не способствовать пропагандистам НСДАП, мечтающим о возрождении третьего рейха!
Посмотрите на "приговор", вынесенный верховным судом ФРГ, который признает, что убийцы, вершившие правосудие в фашистских судах, включая палача Фрайслера и нацистского "народного суда", действовали "в рамках закона"! "Немецкое правосудие", главная опора Гитлера, потопившее в крови всякое сопротивление, эта бесчисленная каста подлых тварей, на которой лежит такая же вина, как и на бандах из СС и СА, оказывается, подчинялось законам! Чьим же?!
Помимо открытых и "замаскированных" групп НСДАП существуют более сотни других фашистских организаций, среди которых наиболее мощной является ХИАГ ("Общество взаимопомощи бывших членов СС"), насчитывающая в своих рядах 20 тысяч активистов. За спиной новой НСДАП стоят не только нацисты из США, но также и ХИАГ, чьим "рейхсфюрером" является не кто иной, как эсэсовский палач Вюббельс!
Легальные и конспиративные группы НСДАП тесно между собою связаны, хотя "легальные" публично, к месту и не к месту, открещиваются от контактов с воссозданной НСДАП. Например, доктор Фрей, фюрер легальных нацистов, редактор мюнхенской вполне нацистской газеты "Дойче национал цайтунг", постоянно отрицает связь своего ННС ("Немецкого народного союза") с НСДАП и тем не менее посылает любимого автора, Вильфрида фон Овена, бывшего референта рейхсминистра пропаганды Йозефа Геббельса, а ныне агента ЦРУ и издателя выходящей в Латинской Америке фашистской газеты "Ла-Плата Руф", на тайную встречу ведущих нацистов ВУНС ("Всемирный союз национал-социалистов") в Ларус. Там он встречается, разумеется, "совершенно случайно", с руководителем датского филиала НСДАП Кнудсеном. Здесь же был "лидер" Матт Кёль, который, как я слыхал, закончил академию ЦРУ. Мои бывшие шефы в секретной полиции утверждали, что все они не имеют никакого отношения к "Немецкой гражданской инициативе" гитлеровца Манфреда Рёдера, однако и у Кёля и у Кнудсена на куртках были нашиты эмблемы именно этой организации. Таким образом, фактически, только в секретной полиции хотят видеть разницу между отдельными нацистскими группами, а на самом деле они отлично знают, что собой представляют эти бандиты.
Наглядным примером тесной связи всех ультраправых, действующих безнаказанно, стала встреча 120 руководящих лидеров НСДАП в местечке Триель, район Люхов Даннеберг, состоявшаяся в гостинице господина Пачке. "Боевая группа Прим", "Фашистский фронт", "Боевой союз немецких солдат", "Немецкий караул", "Национал-социалистская боевая группа "Великая Германия", "Немецкая гражданская инициатива", "Немецкий крестьянский союз", "Немецкий народный союз", ХИАГ и другие в течение четырех дней заседали под председательством "рейхсфюрера" Вильгельма Вюббельса в присутствии гостей и делегатов из-за рубежа, даже французский "Ордр нуво" ("Новый порядок") прислан сюда своего шефа Мюнье, а "Всемирный союз национал-социалистов" представлял доверенное лицо американского нациста Лаука - некий Отте из Брауншвейга. Службой тайной полиции, на которую я тогда работал, были зарегистрированы многие номера автомобилей, к сожалению, только третья их часть, потому что потом мой аппарат разлетелся вдребезги! Никто не помешал нацистам, никто из них не был арестован, хотя они на глазах у толпы расправились с представителем власти, а ведь я был тогда этим представителем!
После этою случая я написал рапорт руководству, в котором сформулировал все те положения, которые привели меня к выводу о серьезности нацистской угрозы, которая ныне существует здесь.
Все мои доказательства были признаны вздорными.
Поэтому я и передаю все это в руки прессы".
"Вы поймете после встречи с этим человеком, отчего встреч с вами избегают, - вспомнил я слова французского коллеги в Бонне. - Если действительно неонацисты безнаказанно раскручивают такую активность, то становится ясным страх, - и тех, кто прошел фашистские концлагеря, и тех, кто об этом ужасе лишь слышан".
Мой новый знакомый по-прежнему жадно затягивался, обжигая желто-коричневые, обкуренные пальцы; губы его подрагивали, он часто облизывай их острым языком.
- Стиль, конечно, дурен, - сказал он, - но я не претендую на то, чтобы писать, я считаю необходимым это обнародовать...
- Но отчего у нас? Вы пробовали сделать это здесь, у себя?
- Конечно, пробован. Даже если какая-нибудь маленькая левая газета и решится на это, ее никто не услышит... На телевидение и радио меня просто-напросто не пустят...
- Отчего вы с такой настойчивостью хотите опубликовать ваш материал?
- Потому что я историк. Да. по образованию я историк, будь проклята эта великая и прекрасная наука, лучше б мне к ней не прикасаться, ведь она так заразна, ибо учит логике и правдивому исследованию фактов! Понимаете, американцы - нация молодая, слишком рискованны. Несмотря на их великолепный прагматизм, они считают, что могут использовать гитлеровцев и их молодых учеников, не заражаясь при этом скверной нацизма. Они полагают, что в борьбе за их идеалы, против идеалов ваших хороши все союзники... Смотрите, они использовали нацистов при перевороте в Чили и Уругвае; они поддерживают контакты с фашистами в Италии, они всячески опекают "бывших" в Португалии... Всю грязь на себя берет ЦРУ, они ведь такие благородные, такие демократичные... Тихие американцы, что вы хотите... Я отправил письмо коменданту американской зоны Западного Берлина, поблагодарил его от имени моих бывших подопечных нацистов за помощь, приходящую из США. Копию отправил в наши газеты и журналы. Конечно, письмо никто не напечатал, свобода слова подтверждается правом хозяина не печатать то, с чем он не согласен...
...По прошествии нескольких недель этот человек был арестован; суд, однако, не нашел достаточных оснований для обвинительного вердикта; следствие тем не менее еще не закончено.
Потом мне сообщили, что несчастного подвергли принудительной психиатрической экспертизе; признан совершенно здоровым.
И тогда я решил обратиться к данным, обобщенным секретной службой Бонна, о неонацистских организациях, которые я получил в ведомстве печати федерального правительства у очаровательной фрау Шпикер.
С отчетом секретной службы, составленным довольно элегантно (отчего я употребил именно такое слово, объясню позже), я познакомился с карандашом в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Голос моего собеседника низкий, рокочущий; это не русский человек, однако великолепный филолог, акцент чуть заметен.
- У вас есть что-либо ответить мне?
- Да, вот, думаю...
- Я готов отзвонить через пару дней... Потом можно было бы увидаться - в случае если вы серьезно отнесетесь к нашему звонку... Намерены сообщить в посольство?
- Бесспорно.
- Разумно ли?
- В высшей мере.
- Вам порекомендуют, исходя из доброго отношения, прекратить активность, меньше ездить, соблюдать аккуратность в выборе собеседников, не так ли?
- Вас это волнует?
- Бесспорно, мой друг, мы, думается, близки к согласию. Взвесьте все "про" и "контра". Можете продолжать свою работу здесь - вам не будут мешать; но немедленно прекратите обращаться к прошлому - нам это далеко не безразлично.
- Я подумаю над вашими словами. Правда, они анонимны, вы, понятно, не назоветесь?
- Вы невероятно сообразительны. Спокойной вам ночи и добрых сновидений.
Трык. Отбой.
Ну и черт с ним, с гадом.
(Нет, неверно. Это я сейчас написал так храбро и "безразлично"; тогда я наново просчитал весь разговор на "мозговом" ЭВМ и пришел к следующим выводам: за рулем я сижу с сорок пятого года; я подолгу ездил в США и Сингапуре, Испании и Португалии, Ираке и Японии, в Кюрасао, Италии и Швеции - странах, где движение на трассах, пожалуй, труднее, чем здесь; по поводу штрафов "василек" сказал точно, но наказывали меня, как правило, за неверное место парковки: когда опаздываешь на мероприятие, где угодно кинешь машину, из двух зол надо выбирать наименьшее. Впрочем, вопрос о том, откуда гад знал про пятнадцать штрафов, здорово засел в голове, признаюсь откровенно. По поводу обращения в суд "бывших". Конечно, это удар ниже пояса. Но я готов идти на риск: на Западе выходят мои книги, какие-то гонорары мне платят - обращу их на защиту своей активности; а как же иначе? По поводу "хвороб". Ну и что? А кто вообще здесь гарантирован от такого рода с л у ч а й н о с т е й, запланированных стратегами террора за много месяцев до того, как дело должно случиться? Волков бояться - в лес не ходить...)
Так что, провертев в памяти еще раз беседу, я пришел к выводу, что особых оснований для "съеживания" нет. Впрочем, то и дело я возвращался памятью к встрече со Скорцени в Мадриде, в семьдесят четвертом. Он тогда - за время чуть ли не восьмичасовой "беседы, перешедшей в ужин", - ни разу не назвал меня по фамилии. И здесь - похоже; анонимный собеседник не назвал меня, не произнес слов "Янтарная комната", "русская живопись", "иконы". Мне-то все ясно, о чем он говорил; другому - нет; если допустить, что кто-то будет слушать эту беседу, он не сможет понять, о чем шла речь.
"Ерунда, - сказа! я себе, - при всех "контра" здесь есть "про": они соблюдают правила игры; видимо, меня пугают "дедушки" типа фашиста Саксе".
6
...Назавтра я выехал в Западный Берлин, потому что там должна состояться встреча в высшей мере интересная.
Дело в том, что все мои попытки побеседовать с рядом свидетелей по делу поиска Янтарной комнаты и наших картин никак не завершались успехом. Только-только договоришься о дате свидания, приезжаешь - бац, что-то непредвиденное мешает человеку принять или встретиться на нейтральной почве; обидно, что именно в Западном Берлине, а в ФРГ - в Мюнхене и Ганновере такого рода неудачи подстерегали меня чаще всего: едешь, все обговорено заранее, гонишь, чтобы, упаси господи, не опоздать - и на тебе: "увы, болен; нет-нет, у меня неудобно; да-да, созвонимся, как только стану на ноги".
И - с концами...
Когда я рассказал об этом в кругу коллег (здесь добро относятся к поиску Штайна), журналист из Парижа сказал, что стоит повстречаться в Западном Берлине с человеком, дал его телефон и объяснил, что он писать об этом деле не сможет, "но вам, думаю, станет понятнее, отчего люди порою избегают встреч с вами".
Я поинтересовался, отчего он не хочет писать, ведь материал, судя по всему, сенсационен; коллега ответил: "Мои родители погибли в концлагере, я не могу прикасаться к ужасу бесконечное число раз, - пока я устал, но боюсь оказаться сломленным".
...Я сидел за рулем, мощно рычат мотор "фордика", вечер был прекрасным, сентябрьским, синеватым, в лесах начала проступать первые "багрец и золото"; маршрут отработан, привычен - через красивую, такую небольшую, но очень разную Германскую Демократическую Республику, на северо-запад; не устаю восторгаться аккуратностью, красотою, великолепным отношением к природе.
...В Западном Берлине я поселился возпе аэродрома Темпельхоф, набрал номер, переданный мне французским коллегой, услыхал хриплый голос, назвался, договорился о встрече. Человек отвечал странно, д е р г а н н о, и я отчего-то вспомнил позавчерашний разговор с анонимным г а д о м, но сразу же одернул себя: коли об этом думать серьезно, надо уезжать домой.
Я встретился с человеком, которого знает французский журналист, в маленьком кафе, что в районе Кантштрассе.
Собеседник то и дело оглядывался, поправлял черные очки, нервно прикуривал одну сигарету от другой; сигареты французские, крепкие, "галуаз"; рвут горло, щиплют глаза.
Допив кофе, он достал мятые страницы, протянул мне:
- Возьмите, пожалуйста! И спрячьте!
- Почему?
- Так надо.
- Тогда я не стану брать, ищите кого иного!..
- Нет. Это должны взять вы!
- Что это?
- Исповедь! Напечатайте ее у себя!
Я быстро пролистал несколько машинописных глав:
- Можно назвать ваше имя и фамилию?
- Черт его знает... Посадят, конечно. Но я уже перестал бояться. Когда слишком долго ждешь, надеешься, что власти вот-вот примут меры, а меры не принимаются, тогда неминуемо наступает апатия... Или ярость... Желание взять кинжал сменяет усталость, наплевать мне на все с высокой башни, пока-то ведь жив, а там - будь что будет, пли мне больше всех надо? Я ведь не просто человек, - мой собеседник усмехнулся, - я - агент секретной службы... Бывший...
- Позвольте просмотреть вашу исповедь здесь, тем более если вы, как агент секретной службы, перестали бояться ареста...
Он снова закурил, быстрая усмешка тронула его обветренные губы, жившие какой-то своей, особой жизнью, отдельно от лица:
- Я кажусь непоследовательным, вы правы... Нервы разболтаны... Читайте, чего там, я подожду...
"Даже те, кто хорошо знает подоплеку происков в защиту нацистов, лишились дара речи от того, что сообщила ежедневная газета Западного Берлина "Шпандауэр фольксблат". Согласно официальному сообщению прокуратуры и земельного суда Западного Берлина: а) нацистская партия НСДАП не является по законодательству запрещенной; б) ни один закон, оказывается, не препятствует восстановлению этой партии после войны.
От законов союзников, имеющих, вне сомнения, полную силу в Западном Берлине, представитель прокуратуры отмахнулся как от "отмененных". Прокуратура Западного Берлина актом за номером 2PJS666/77 возвратила ряд вещественных доказательств о деятельности восстановленной в 1974 году НСДАП, а именно: бюст Гитлера (занятен комментарий прокуратуры: "Это предмет искусства, не имеющий символического значения"); большую картину с изображением Гитлера; список членов НСДАП; ворох различных "партийных документов" - все это "несущественно" как доказательство...
Спрашивать себя, как же возможно, что западноберлинские политики, обычно заигрывающие с оккупационными властями США, позволили себе объявить недействительными законы, в выработке которых принимай участие и Вашингтон? Дело в том, что восстановленная партия НСДАП работает почти исключительно на пропагандистском материале, доставляемом в Западный Берлин из США! Более того, правительство США спокойно наблюдает за тем, как тонны нацистской макулатуры прибывают из Нью-Йорка в ФРГ и в Западный Берлин.
ЦРУ уже с 1967 года стало внимательно изучать "руководителей НСДАП" и их проповедников. Один из активнейших неонацистов и закулисных деятелей НСДАП Манфред Рёдер ("Черный родник", "Источник") доставил в ФРГ 400 тысяч марок. Он привез эти деньги из "информационной поездки" в США, совершенной им в сопровождении главы американских нацистов Герхарда (Гарри) Лаука. Он посетил вождя Ку-Клукс-Клана и издателя фашистской газеты "Либерти белл" (Западная Вирджиния, 25270) Георга Дитца, эмигрировавшего в США немца, являющегося также ответственным за издание ведущей газеты американских нацистов "Вайт пайер". (Он принадлежит к узкому кругу входящих в состав ВУНС (Всемирного союза национал-социалистов) людей Матта Кёля, главы разветвленных в международном масштабе фашистских организаций.)
Рёдер принял участие во встрече представителей 40 фашистских организаций со всего света в Новом Орлеане, собравшихся по приглашению шефа "Новохристианской церкви крестового похода" Ямига К. Вернера, известного "соратника" ЦРУ! Коричневые отряды неонацистов, "украшая" наш город плакатами со свастикой, читают на обратной стороне бирку производителя - "Линкольн, Небраска, 68 506, США".
Боевая группа Арнольда Вильфрида Прима, получившая пресловутую известность как одна из наиболее преступных фашистских банд во Фрейбурге (ФРГ), затем влилась в НСДАП здесь, в Западном Берлине, причем "фюрер боевой группы" был выдвинут на должность "руководителя открытых выступлений" НСДАП. В заслугу ему ставится организация целого ряда "удавшихся" пропагандистских акций нацистов, таких, как раскрашивание фасада советского АПН в Западном Берлине надписями типа "Чтоб ты сдох, Красный фронт!", плакатами с изображением свастики. К числу особых заслуг относится водружение нацистского флага на колонне Победы!
...Я не могу понять, почему люди, которые случайно попадают на многочисленные нацистские митинги, устраиваемые почти всегда беспрепятственно, не возмущаются и, даже наоборот, начинают выражать симпатию! Это особенно непонятно, потому что, хочется в это верить, большинство людей достаточно хорошо знают, что собой представляет нацистская партия, и, следовательно, имеют иммунитет против этой заразы. Разумеется, не каждый, кто попадает на такой митинг, начинает рукоплескать нацистам, но, к сожалению, пассивность доказывает огромные масштабы незнания о гитлеризме, особенно среди молодежи. Я считаю, что мы являемся свидетелями ужасного преступления, совершаемого, в частности, ведомствами просвещения Бонна и Западного Берлина, потому что на уроках истории ученики получают искаженную картину прошлого, при этом умышленно, я считаю, умалчиваются события самого мрачного периода германской истории, фашистского рейха, а это не может не способствовать пропагандистам НСДАП, мечтающим о возрождении третьего рейха!
Посмотрите на "приговор", вынесенный верховным судом ФРГ, который признает, что убийцы, вершившие правосудие в фашистских судах, включая палача Фрайслера и нацистского "народного суда", действовали "в рамках закона"! "Немецкое правосудие", главная опора Гитлера, потопившее в крови всякое сопротивление, эта бесчисленная каста подлых тварей, на которой лежит такая же вина, как и на бандах из СС и СА, оказывается, подчинялось законам! Чьим же?!
Помимо открытых и "замаскированных" групп НСДАП существуют более сотни других фашистских организаций, среди которых наиболее мощной является ХИАГ ("Общество взаимопомощи бывших членов СС"), насчитывающая в своих рядах 20 тысяч активистов. За спиной новой НСДАП стоят не только нацисты из США, но также и ХИАГ, чьим "рейхсфюрером" является не кто иной, как эсэсовский палач Вюббельс!
Легальные и конспиративные группы НСДАП тесно между собою связаны, хотя "легальные" публично, к месту и не к месту, открещиваются от контактов с воссозданной НСДАП. Например, доктор Фрей, фюрер легальных нацистов, редактор мюнхенской вполне нацистской газеты "Дойче национал цайтунг", постоянно отрицает связь своего ННС ("Немецкого народного союза") с НСДАП и тем не менее посылает любимого автора, Вильфрида фон Овена, бывшего референта рейхсминистра пропаганды Йозефа Геббельса, а ныне агента ЦРУ и издателя выходящей в Латинской Америке фашистской газеты "Ла-Плата Руф", на тайную встречу ведущих нацистов ВУНС ("Всемирный союз национал-социалистов") в Ларус. Там он встречается, разумеется, "совершенно случайно", с руководителем датского филиала НСДАП Кнудсеном. Здесь же был "лидер" Матт Кёль, который, как я слыхал, закончил академию ЦРУ. Мои бывшие шефы в секретной полиции утверждали, что все они не имеют никакого отношения к "Немецкой гражданской инициативе" гитлеровца Манфреда Рёдера, однако и у Кёля и у Кнудсена на куртках были нашиты эмблемы именно этой организации. Таким образом, фактически, только в секретной полиции хотят видеть разницу между отдельными нацистскими группами, а на самом деле они отлично знают, что собой представляют эти бандиты.
Наглядным примером тесной связи всех ультраправых, действующих безнаказанно, стала встреча 120 руководящих лидеров НСДАП в местечке Триель, район Люхов Даннеберг, состоявшаяся в гостинице господина Пачке. "Боевая группа Прим", "Фашистский фронт", "Боевой союз немецких солдат", "Немецкий караул", "Национал-социалистская боевая группа "Великая Германия", "Немецкая гражданская инициатива", "Немецкий крестьянский союз", "Немецкий народный союз", ХИАГ и другие в течение четырех дней заседали под председательством "рейхсфюрера" Вильгельма Вюббельса в присутствии гостей и делегатов из-за рубежа, даже французский "Ордр нуво" ("Новый порядок") прислан сюда своего шефа Мюнье, а "Всемирный союз национал-социалистов" представлял доверенное лицо американского нациста Лаука - некий Отте из Брауншвейга. Службой тайной полиции, на которую я тогда работал, были зарегистрированы многие номера автомобилей, к сожалению, только третья их часть, потому что потом мой аппарат разлетелся вдребезги! Никто не помешал нацистам, никто из них не был арестован, хотя они на глазах у толпы расправились с представителем власти, а ведь я был тогда этим представителем!
После этою случая я написал рапорт руководству, в котором сформулировал все те положения, которые привели меня к выводу о серьезности нацистской угрозы, которая ныне существует здесь.
Все мои доказательства были признаны вздорными.
Поэтому я и передаю все это в руки прессы".
"Вы поймете после встречи с этим человеком, отчего встреч с вами избегают, - вспомнил я слова французского коллеги в Бонне. - Если действительно неонацисты безнаказанно раскручивают такую активность, то становится ясным страх, - и тех, кто прошел фашистские концлагеря, и тех, кто об этом ужасе лишь слышан".
Мой новый знакомый по-прежнему жадно затягивался, обжигая желто-коричневые, обкуренные пальцы; губы его подрагивали, он часто облизывай их острым языком.
- Стиль, конечно, дурен, - сказал он, - но я не претендую на то, чтобы писать, я считаю необходимым это обнародовать...
- Но отчего у нас? Вы пробовали сделать это здесь, у себя?
- Конечно, пробован. Даже если какая-нибудь маленькая левая газета и решится на это, ее никто не услышит... На телевидение и радио меня просто-напросто не пустят...
- Отчего вы с такой настойчивостью хотите опубликовать ваш материал?
- Потому что я историк. Да. по образованию я историк, будь проклята эта великая и прекрасная наука, лучше б мне к ней не прикасаться, ведь она так заразна, ибо учит логике и правдивому исследованию фактов! Понимаете, американцы - нация молодая, слишком рискованны. Несмотря на их великолепный прагматизм, они считают, что могут использовать гитлеровцев и их молодых учеников, не заражаясь при этом скверной нацизма. Они полагают, что в борьбе за их идеалы, против идеалов ваших хороши все союзники... Смотрите, они использовали нацистов при перевороте в Чили и Уругвае; они поддерживают контакты с фашистами в Италии, они всячески опекают "бывших" в Португалии... Всю грязь на себя берет ЦРУ, они ведь такие благородные, такие демократичные... Тихие американцы, что вы хотите... Я отправил письмо коменданту американской зоны Западного Берлина, поблагодарил его от имени моих бывших подопечных нацистов за помощь, приходящую из США. Копию отправил в наши газеты и журналы. Конечно, письмо никто не напечатал, свобода слова подтверждается правом хозяина не печатать то, с чем он не согласен...
...По прошествии нескольких недель этот человек был арестован; суд, однако, не нашел достаточных оснований для обвинительного вердикта; следствие тем не менее еще не закончено.
Потом мне сообщили, что несчастного подвергли принудительной психиатрической экспертизе; признан совершенно здоровым.
И тогда я решил обратиться к данным, обобщенным секретной службой Бонна, о неонацистских организациях, которые я получил в ведомстве печати федерального правительства у очаровательной фрау Шпикер.
С отчетом секретной службы, составленным довольно элегантно (отчего я употребил именно такое слово, объясню позже), я познакомился с карандашом в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52