Обоим присваиваю внеочередное звание "старший
соблазнитель трубопроводных войск".
Осчастливив их этим сообщением, я покинул тепловоз. Преследователей
нигде видно не было - по-видимому, поезда на этом направлении ходили не
очень регулярно. Я перебежал через пути и без помех скрылся в небольшой
рощице, которая росла рядом с сортировкой. Пройдя метров пятьдесят и
преодолев невысокую ограду, я оказался на улице, недалеко от автобусной
остановки.
Через две минуты, забравшись в первый же подошедший автобус, я
плюхнулся на сиденье, оттеснив от него какую-то старушку. Это было,
конечно, нехорошо, но не более нехорошо, чем было мне. По лицу у меня
текли слезы. Второй раз, как я себя помню. Первый был, когда мне впервые в
жизни отказали. Что вы фыркаете?! Конечно, Леночка!

Автобус завез меня в район новостроек на западном берегу Сторожки. К
этому моменту я почувствовал себя немного лучше. Как оказалось, я даже уже
мог ходить, не подкрепляя при этом каждый свой шаг неприличным медицинским
термином, и соображать, не сбиваясь при этом с каждой своей мысли на
леночкины ножки. А это, несомненно, был большой прогресс.
Выбравшись из автобуса на конечной остановке, я сел на скамеечку,
закурил и попытался привести себя в порядок. На голове, в месте удара
дубинкой, выросла огромная шишка, каждое прикосновение к которой причиняло
нестерпимую боль. Череп, однако, как мне показалось, остался цел. Плечо
также сильно болело, но заниматься стриптизом на глазах у почтенной
публики, чтобы посмотреть в каком оно находится состоянии, я не стал.
В остальном мой внешний вид с того момента, как я покинул вокзальный
туалет, не претерпел никаких изменений, поэтому вообще-то понадобилось
лишь чуть-чуть причесаться, чтобы сойти за почтенного гражданина, немного
выпившего после рабочего дня и потому порвавшего и измазавшего пиджак.
Вздохнув, я встал и потащился в глубь квартала, одновременно приводя
в порядок теперь уже свои мысли. Это отняло совсем немного времени, так
как их у меня было минимальное количество.
Единственная ниточка, которая у меня имелась к этому моменту - это
Лев Алексеевич Борисов, заместитель генерального директора "потаскухи". А
единственная новая идея - это гипотеза о том, что именно чемоданчик из
камеры хранения и был причиной гибели Гоши Длинного.
Оставалось, правда, загадкой - кто же его туда положил? Скорее всего
- Платонов, или его телохранитель. Но зачем? И где квитанция? И вообще,
зачем набивать чемодан взрывчаткой и сдавать его в камеру хранения? Бред
какой-то! Террористический акт - милиционера Сеню на тот свет отправить
собирались, что ли?
Пошарив по карманам, я обнаружил прелюбопытнейший факт: паспорта
любвеобильного зама там не оказалось, как, впрочем, и кое-каких других
вещей. Я погрустнел: похоже, что настало время отдавать. Однако на мой
взгляд случайно прихваченные в свое время зажигалка и трусы все-таки не
являлись достаточным эквивалентом отнятого в честной борьбе паспорта
гражданина величайшей и могущественнейшей державы мира. Оставалось только
надеяться, что в качестве компенсации впереди меня ожидают горы случайных
лифчиков и чулок.
Тяжело вздохнув, я пошел искать телефонную будку. Найдя ее, я снова
набрал телефон редакции.
- Да, - на этот раз голос точно принадлежал Леночке.
- Ерохину пожалуйста, - произнес я голосом Буратино из детской
радиопередачи, уже заранее предвкушая веселье.
- О, тебя наконец-то кастрировали, - обрадовались на той стороне. -
Назови мне имя этого доброго человека, я пошлю ему цветы.
Я выругался про себя. У этой особы потрясающий нюх. Не говоря уже о
фигуре.
- Он похоронен в поле, - сообщил я ей своим нормальным голосом. - Его
попытка совершить это непотребство закончилась полным провалом. А ты что,
теперь телефонисткой работаешь? Или ждешь звонка от своего хахаля? Это
случайно не тот тип со связанными за спиной руками, заклеенным пластырем
ртом и в железных трусах с амбарным замком, что проходит сейчас мимо меня?
А то могу позвать его к аппарату. У меня создалось впечатление, что ему
срочно нужно получить от тебя ключ, так как он боится, что в противном
случае во время вашей встречи от него будет малость попахивать.
- Ты думаешь, что это смешно, да, пошляк? Пока ты там где-то
прохлаждаешься, я сейчас в поте лица своего занимаюсь сбором информации.
- Женщина не должна быть потной, - назидательно произнес я. - Это
отталкивает от нее мужчин. Впрочем, возможно, что именно этого ты и
добиваешься...
- Слушай, трепло, мне некогда с тобой разговаривать, - рассердилась
Ерохина. - И вообще мой гражданский долг повелевает мне посоветовать тебе
поскорее сдаться в милицию. И, конечно, самой сообщить туда об этом твоем
звонке.
- Давай, стучи, - обрадовано сказал я. - Только сначала дай мне
телефон Борисова, зама на "потаскухе".
- Зачем это тебе? - удивилась она.
- Ладно, не рассуждай, - обозлился я. - Хватит, потрепались. Я еле
двигаюсь, а у меня еще дел по горло, чтобы снять с себя обвинение в
убийстве.
Леночка продиктовала телефон. Голос ее стал металлическим. Титановым,
так я полагаю.
- Спасибо, - буркнул я. - И запомни: сведения не добываются
разговорами по телефону. Сведения добываются только собственной задницей.
- Ну конечно. Это ведь твой второй основной инструмент, - послышалось
в ответ. - А первый - ты и сам знаешь какой, - короткие гудки оставили
меня в одиночестве.
Я набрал полученный номер. Трубку сначала не снимали, но потом в ней
послышался мужской голос.
- Да.
- Вы уже отпустили свою секретаршу? - осведомился я и посмотрел на
часы: почти шесть. - Ах да, рабочий день ведь уже закончился. Интересно,
она так и пошла по городу без своих розовых трусиков и с грациозно
подпрыгивающими при каждом шаге обнаженными грудями. М-м-м.
Соблазнительное зрелище.
- Это глупые шутки, вы, телефонный хулиган, - рассердился мужчина, но
трубку не положил.
- Может быть, может быть, - протянул я. - Но я обещаю не писать об
этом случае в газету, если вы расскажете мне все про свою очень
симпатичную зажигалку с крепко выпившим накануне дракончиком, так крепко,
что выдыхаемые пары перегара аж горят.
- Я вас не понимаю, - засмеялись на том конце. - Вы - сумасшедший.
- Зря вы так, - я тоже усмехнулся. - Я знаю еще несколько человек -
обладателей такого же сувенира. Думаю, что госбезопасности также будет
очень интересно с ними познакомиться.
- В первую очередь, я думаю, им будет интересно познакомиться с тем,
кто так хулиганит, используя телефоны оборонного предприятия, - было
слышно как трубку со злостью швахнули на рычаг.
- Сведения не добываются разговорами по телефону. Сведения добываются
только собственной задницей, - пробормотал я. - Вот идиот, лишь спугнул
дичь. А теперь придется рисковать.
Порывшись в своей записной книжке, я обнаружил нужный мне номер.
Ответил женский голос, что меня очень обрадовало - только ревнивых мужей
мне сейчас и не хватало.
- Любочка, это я, твой ласковый котик, моя прелесть, - я шумно
задышал в трубку. - Он хочет, чтобы ты погладила его по мягкой шелковистой
шерстке своей ласковой чувственной рукой.
- Лешенька, - на той стороне аж зашлись. - Где ты столько пропадал,
злой уличный котище? А сегодня в газетах про тебя такое понаписано! Но я
не верю! Только ко мне сейчас нельзя - я сама только что ввалилась, и муж
сейчас вернется. Ты уж извини.
- Нет, нет, нет! Я совсем по другому поводу, - успокоил ее я. - Мне
нужен твой пропуск на завод.
Брюнетка Люба работала на заводе. Мы с ней одно время вместе там
работали. Не только, впрочем, работали. Потом она вышла замуж за богатого
бизнесмена, но с завода не ушла. Муж не стал перечить этому ее капризу,
тем более, что и его и все остальные свои прихоти она на совесть
отрабатывала с ним по ночам. Правда, не только по ночам и не только с ним.
Вообще она была большой любительницей нестандартных положений. А зачем
иначе она по-вашему на заводе осталась?! Или, точнее: почему
дяди-начальники ее не сократили?!
- Ты что, взорвать его задумал? - игриво засмеялась моя собеседница.
- Нет уж, нет уж.
- Пожалуйста, приезжай сейчас, - я назвал адрес. - Здесь есть стоянка
для машин, я буду там. И захвати пропуск. Ну, пожалуйста, - я вложил в
последнее слово все оставшиеся во мне к этому времени благородные чувства,
главным источником которых явились прочитанные в детстве книжки о
пионерах-героях, без особых раздумий закладывавших собственных родителей
коммунистам.
- О, мой рыцарь, - голос ее потеплел. - Ты умеешь просить так, чтобы
всегда получать то, что хочешь. Я скоро приеду, жди.
- Жду, мой ангел! - я повесил трубку и с шумом выдохнул воздух. Ну
разве трудно получить от женщины то, чего она сама хочет. Моя мысль не
слишком сложна для вас?

Я сидел на переднем сидении "Вольво", целовал ее в губы и
одновременно гладил по волосам и по спине. Это продолжалось уже почти что
две минуты. Впервые в жизни все эти действия я совершал с настроением и
желанием каторжника и даже не пытался хоть как-то продвинуться дальше.
- Еще, еще, - прошептала Люба. - Я так давно тебя не видела.
- Я тебя тоже, - прошептал я ей в ухо. - Дай мне, пожалуйста,
пропуск.
- Зачем? - засмеялась она. - Расскажи мне. И вообще расскажи мне, что
с тобой случилось вчера на самом деле. Ведь все, что в статье - неправда,
верно? - она впилась своими губами в мои.
- Во первых, в таком положении я не смогу тебе ничего рассказать, -
заявил я отрывая ее от себя. - Во-вторых, с чего ты взяла, что в статье я
все наврал.
- Не важно. Женщина сердцем такие вещи чувствует, - ее руки обвили
мою шею. - Возьми меня прямо здесь, и я отдам тебе пропуск.
- Ты с ума сошла, - завопил я. - Здесь куча народу, а еще совсем
светло. Кроме того, я ранен.
- Глупенький! - засмеялась Люба. - Здесь есть темные шторки, - она
нажала какую-то кнопку и боковые стекла стали медленно закрываться
выползающими снизу черными экранами. Ее рука погладила меня по голове. Я
заорал благим матом, так как при этом она задела мою шишку.
- Тебя это всегда так возбуждает, я помню, - захохотала она и укусила
меня за ухо.
Я действительно был очень возбужден. Мне хотелось как можно скорее
закончить разговор с этой глупой бабенкой и приступить к реализации своего
плана. И дорога мне была каждая секунда.
- Эй, а переднее и заднее? - слабо возразил я.
- Ну ты и дурачок! Да они же как-то там с помощью электричества с той
стороны непрозрачными становятся. Ну давай скорее, - она откинула спинку
своего сиденья, задрала ноги на приборный щиток и принялась стаскивать с
себя трусики.
Я чуть не поперхнулся: они были розового цвета. С той минуты я этот
цвет возненавидел всею душой.
Осмотрев внутренность "Вольво", я пробормотал:
- Да, шведы, конечно в этом деле толк понимают. Отсюда ничего торчать
не будет.
После этого я поискал взглядом любину сумочку. Она валялась на заднем
сидении. Ну что же, тогда поехали.
С диким звериным рыком я навалился на соседку. Рот я ей зажал
поцелуем, одновременно не давая повернуть голову. Одна моя рука ушла к ней
под юбку, а другая дотянулась до сумочки и открыла ее. Раздался стон.
Готов поклясться, что стонала не сумочка.
Работать пришлось обеими руками одновременно. Наконец, через
несколько секунд, произведя ряд несложных и знакомых каждому взрослому
человеку движений, одна из моих рук достигла вожделенной цели, попутно,
правда, уколовшись обо что-то острое. Еще через секунду этот пропуск
перекочевал из сумочки в мой карман, и я, снова закрыв его прежнее
вместилище, резко откинулся на свое сиденье.
- Ну-у-у, - снова раздался стон.
- Не-е-е-т, не могу, - замотал я головой. - Я совсем забыл. Совсем
забыл. У меня как раз сегодня годовые.
- Чего? - на только что выражавшем экстатическое блаженство лице Любы
появилась какая-то странная гримаса.
- Ну годовые. Понимаешь, у вас есть месячные, а у нас - годовые, -
разъяснил я.
- Чего ты врешь! - возмутилась она и опустила ноги на пол. - Никогда,
нигде и ничего об этом не слышала.
- Да, - я скорбно покачал головой. - Понимаешь, мужчины настолько
уязвлены этим явлением, что предпочитают на этот счет помалкивать в
тряпочку. Как же, это ведь унижает их мужскую гордость. Вот муж
когда-нибудь с тобой спать отказывался? - задал я вопрос.
- Ну да, конечно, - ответила она. - Бывает.
- И говорит, что устал, да, - засмеялся я.
- Да, - согласилась Люба.
- И часто?
- Гм, - она задумалась. - Да знаешь, раза два в месяц, не меньше.
- О-о-о-о! - я схватился за голову, старательно обходя при этом шишку
и ссадины. - Тогда у него, скажу я тебе, серьезное расстройство половой
функции. Или мозговой, - последнее предположение я произнес только про
себя.
- Да, может тогда скажешь, в чем это все у вас выражается? - она
поджала губы.
- Нет... Нет! Мне стыдно, - я изобразил на лице выражение, которое
бывает у школьника, застигнутого во время урока в туалете за курением
марихуаны преподавателем, как раз зашедшим туда ширнуться. - Спроси лучше
у мужа. Он сначала будет отнекиваться, спрашивать, кто сказал тебе такую
глупость, но если ты поднажмешь, то в конце концов расколется.
Люба недоверчиво посмотрела на меня.
- Да? Ладно, я спрошу. Но если окажется, что ты врешь... Лучше тогда
мне на глаза не попадайся!
- Ну разве я тебе хоть когда-нибудь врал? - я мужественно выдержал ее
взгляд. - И, пожалуйста, оставь мне машину.
- Еще чего? После такого твоего поведения! - возмутилась она. - И
вообще, что я мужу скажу?
- А то же, что ты сказала бы и в случае иного моего поведения, -
заметил я. - К тому же перед лицом своих товарищей обещаю: завтра утром
она будет стоять у тебя под окнами. - Мне было уже все равно. - Ну разве я
когда-нибудь тебя обманывал?
- Ну ладно, - сдалась она. - Довези меня до моей улицы.
- Только до ближайшей остановки, - твердо заявил я.
Она молча перелезла на заднее сиденье. Я сел на место водителя,
поднял спинку и выехал со стоянки. Минуту спустя, вылезая на остановке,
она наклонилась ко мне и поцеловала взасос.
- И все-таки ты - настоящий мужчина! Ты всегда умеешь просить так,
чтобы непременно получать все то, чего хочешь. Но пропуск ты все-таки не
получил, - она соблазнительно высунула свой язычок и провела им по губам.
В ответ я только усмехнулся.
Отъехав немного от этого места, я принялся внимательно изучать
приборный щиток "Вольво". После этого я перевел взгляд на педали, и тут
уже настала моя очередь стонать. На полу кабины лежали розовые трусики.

"Потаскуха" имела проходную, построенную по принципу метро. Только
вместо жетона в автомат нужно было вставить пропуск с магнитным вкладышем.
ЭВМ фиксировала код, отмечала время прихода или ухода и подавала сигнал
автомату, который отключал "защелки" и зажигал зеленую лампочку. На
пропуске, конечно, имелась фотография, но я ни разу не видел, чтобы хоть
кто-нибудь хоть когда-нибудь обращал на нее внимание.
Таким образом, любой шпион мог, украв пропуск, безо всякого труда
проникнуть на "потаскуху" с потоком рабочих. Только вот ни одного, даже
самого завалящего шпиона не интересовала та дрянь, что там производили,
так как по слухам именно ею еще в 1914 году немцы потравили своих
противников.
В семь часов начинала работу какая-то непонятная смена, это я знал
точно. Поэтому, припарковав "Вольво" несколько в стороне от общей стоянки,
я потопал в сторону проходной. Прямо перед ней расположился мальчишка,
который торговал газетами. Рабочий класс прессу брал не очень охотно, но я
подошел и спросил наш экстренный вечерний выпуск. Он уже вышел, и молодой
нахал содрал с меня тройную цену.
Сунув газету в карман, я пристроился в кильватер к высокому худому
мужику, одетому чуть лучше меня. Следуя таким образом, проходную я миновал
без приключений - бабулька-вахтер, одна на все стояки, даже не взглянула в
мою сторону, увлекшись чтением "Про нас".
Оказавшись на территории завода, я сразу же повернул в сторону
административного здания. Все окна на этаже, где располагались кабинеты
высшего руководства, были темными.
Это здорово огорчило меня, но на всякий случай я все-таки прошел
внутрь здания и поднялся на этот этаж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20