Я сказал, что одет он был как настоящий индеец. Но его
костюм был сделан не из шкур, добытых на охоте. Штаны из
оленьей кожи уже давно исчезли во Флориде. На нем были штаны из
красного сукна и рубашка из пестрой хлопчатобумажной материи.
Только мокасины были сделаны из дубленой оленьей кожи. Все это
было богато украшено вышивками и бисером. Еще на нем выделялся
шитый пояс -- бампум, а на голове повязка, украшенная тремя
перьями грифа, который пользуется у индейцев таким же почетом,
как орел. Шею метиса обвивало ожерелье из разноцветных бус, а
на груди сверкали один над другим три серебряных полумесяца.
Вот и весь наряд юноши. Несмотря на то, что индеец промок
насквозь, вид у него был благородный и живописный.
-- Вы уверены, что не ранены? -- спросил я его еще раз.
-- Конечно, уверен. Ни единой царапины.
-- Но вы насквозь промокли. Позвольте предложить вам
переодеться. Мне кажется, что мое платье придется вам впору.
-- Благодарю. Я не привык к такой одежде. Солнце сильно
печет, и я скоро обсохну.
-- Зайдите к нам подкрепиться!
-- Я недавно ел.
-- Может быть, вы выпьете вина?
-- Нет, благодарю. Я пью только воду.
Я не знал, что и сказать своему новому знакомому. Он
отказывался от гостеприимства, но все еще стоял возле меня. Он
не хотел посетить наш дом и в то же время не обнаруживал
желания уйти от меня.
Так чего же он ждал? Награды за свою услугу? Чего-нибудь
более существенного, чем похвалы и любезности?
Мне это показалось весьма вероятным. Как ни обаятелен
юноша, он все же индеец. Он уже достаточно наслушался похвал.
Индейцы не любят праздных слов. Может быть, он ждал чего-то еще
-- вполне естественно. Так же естественно было, что и я подумал
об этом.
Я быстро вынул из кармана кошелек и положил ему в руку. Но
в следующее мгновение кошелек оказался на дне пруда.
-- Я не просил у вас денег! -- сказал он, с негодованием
швырнув доллары в воду.
Мне было обидно и совестно -- главным образом совестно. Я
бросился в пруд и нырнул. Но не за кошельком, а за винтовкой,
которая, как я видел, лежала на каменистом дне.
Я достал ее и, выбравшись на берег, подал метису.
Он как-то особенно улыбнулся, и я понял, что исправил свою
ошибку и сломил его своевольную гордость.
-- Теперь очередь за мной, -- сказал он. -- Позвольте мне
достать ваш кошелек и попросить прощения за грубость.
И прежде чем я успел помешать ему, он кинулся в воду и
нырнул. Вскоре он появился с кошельком и подал его мне.
-- Это великолепный подарок, -- промолвил он, рассматривая
винтовку. -- Для того чтобы предложить вам ответный дар, мне
надо побывать дома. У нас, индейцев, не много теперь найдется
того, что ценят белые люди, кроме нашей земли! (Эти слова он
произнес с особым ударением.) Наши изделия, -- продолжал он, --
по сравнению с вашими ничего не стоят. Для вас это в лучшем
случае любопытные безделушки. Но постойте... ведь вы охотник?
Может быть, вы возьмете мокасины и патронташ? Маюми делает их
очень хорошо.
-- Маюми?
-- Моя сестра. Вы увидите, что в мокасинах гораздо удобнее
охотиться, чем в тяжелых сапогах, которые вы носите. В
мокасинах можно двигаться бесшумно.
-- Важнее всего то, что я получу мокасины в подарок от
вас!
-- Я очень рад, что это доставит вам удовольствие. Маюми
сделает вам и мокасины и патронташ.
"Маюми! -- повторил я про себя. -- Прелестное, незнакомое
имя! Неужели это она?"
Я вспомнил о прекрасной девушке, которую однажды встретил
на тропинке в лесу. Это была мечта, небесное видение -- она
казалась слишком красивой, чтобы быть земным созданием.
Это видение явилось мне в облике девушки-индианки, когда я
бродил в лесах и ароматных, благоухающих рощах. Я увидел ее на
цветущей зеленой лужайке. Это было одно из тех мест южного
леса, которые природа украсила с особенной щедростью. Девушка
казалась неотъемлемой частью этой великолепной картины.
Не успел я взглянуть на нее, как она уже исчезла. Я
помчался за ней, но напрасно старался отыскать ее. Как легкий
призрак, ускользнула она по запутанному лабиринту тропинок в
роще, и больше я ее не видел. Но, скрытый от моего взора, образ
ее не изгладился в моей памяти, и с тех пор я все время мечтал
о прелестном видении. Не была ли это Маюми?
-- Как вас зовут? -- спросил я юношу, который уже собрался
уходить.
-- Белые зовут меня Пауэлл, по имени моего покойного отца.
Он был белый. Мать моя жива. Нет нужды говорить, что она
индианка... Мне пора идти, -- добавил он, помолчав. -- Но
прежде позвольте мне задать вам один вопрос. Он может
показаться вам дерзким, но у меня есть свои причины. Нет ли
среди ваших рабов такого, который очень зол и враждебно
относится к вашей семье?
-- Пожалуй, да. По крайней мере, у меня есть основания
подозревать его.
-- Сумеете ли вы узнать его следы?
-- Думаю, что узнаю.
-- Тогда пойдемте со мной!
-- Не надо. Я догадываюсь, куда вы хотите вести меня. Я
знаю все: он заманил сюда аллигатора, чтобы погубить мою
сестру.
-- Уф! -- воскликнул молодой индеец с некоторым
удивлением. -- Откуда вы могли узнать это?
-- Я видел все вон из-за той скалы. А вы как узнали?
-- Я шел по следу -- человека, собаки и аллигатора. Я
охотился на болоте и увидел следы. Я заподозрил что-то неладное
и пошел через поле. Добрался до зарослей и услышал крики. И вот
подоспел как раз вовремя. Уф!
-- Да, в самый последний момент, иначе негодяю удался бы
его гнусный замысел. Но не беспокойтесь, друг мой, он будет
наказан!
-- Хорошо. Он должен быть наказан. Надеюсь, что мы еще
встретимся с вами!
Мы обменялись еще несколькими словами и простились, крепко
пожав друг другу руки.
Глава XI. ОХОТА
Я уже больше не сомневался в виновности мулата.
Уничтожение рыбы не могло быть его единственным намерением.
Ради такого пустяка он не стал бы прилагать столько усилий.
Нет, он замышлял нечто более ужасное, это был глубоко
продуманный план мести: он стремился уничтожить мою сестру или
Виолу, а может быть, и обеих сразу!
Подобное предположение казалось чудовищным, но сомнений не
было: все подтверждало это. И молодой индеец сразу разгадал
намерение мулата. В это время года сестра купалась почти каждый
день, и все на плантации знали ее привычки. Я забыл об этом,
когда увлекся погоней за оленями, иначе, конечно, действовал бы
совершенно по-иному. Но кто мог думать о таком ужасном
злодеянии? Коварство мулата соответствовало его злобному нраву.
Если бы не нашлось случайных свидетелей, замысел мог бы
осуществиться, и сестра стала бы его жертвой. Кто мог бы
назвать виновника преступления? Все считали бы, что аллигатор
-- единственная причина гибели сестры. Никому бы и в голову не
пришло подозревать мулата. Ведь желтый негодяй придумал все с
дьявольской ловкостью.
Я пылал негодованием. Моя бедная, невинная сестра! Она и
не ведала о гнусном замысле, из-за которого ее жизнь
подвергалась такой смертельной опасности. Виргиния знала, что
мулат недолюбливает ее, но она и не подозревала, что он питает
к ней такую сатанинскую ненависть. Я был уже не в состоянии
дольше сдерживать свои чувства. Преступника следует покарать, и
немедленно! Его надо лишить возможности повторить подобное
покушение в дальнейшем. Как нужно его наказать -- об этом я
сейчас не думал. Этот вопрос пусть решат старшие. Плети не
помогли; может быть, его исправят кандалы... во всяком случае,
он должен быть изгнан с плантации. Мысль о смертной казни не
приходила мне в голову, хотя негодяй и заслужил ее. Воспитанный
гуманным отцом, я не мог дойти до такой крайности, хотя был вне
себя от ярости. Я считал, что достаточно наказать преступника
плетьми, заковать его в кандалы и отправить в тюрьму, в форт
Святого Марка или Святого Августина.
Я знал, что этот вопрос будет решать не только мой отец,
что в нем примут участие все окрестные плантаторы и что
необходимо скорее собрать их на совет. Рассмотрением этого
преступления, безусловно, займутся более строгие судьи, чем
снисходительный хозяин мулата. Я больше не раздумывал и решил,
что суд должен состояться немедленно. Поэтому я, прямо через
чащу, поспешил домой, чтобы все рассказать отцу.
Не успел я сделать и нескольких шагов, как услышал около
себя какой-то шелест. Кругом не было ни души, но, очевидно,
кто-то пробирался между деревьями. Может быть, кто-нибудь из
рабов, пользуясь общим смятением, вздумал полакомиться
апельсинами.
Все это показалось мне сущим пустяком по сравнению с тем,
что меня заботило, и я не счел даже нужным остановиться. Я
только окликнул незнакомца и, не получив ответа, пошел дальше.
Подойдя к дому, я увидел отца и надсмотрщика над рабами под
большим навесом. Тут же был и охотник за аллигаторами старик
Хикмэн и несколько соседей, случайно заехавших к отцу по делам.
Я подробно рассказал об утреннем происшествии. Все стояли как
пораженные громом. Хикмэн сразу же объявил, что, вероятно, все
так и было, хотя никто и не сомневался в справедливости моих
слов. Единственное сомнение могло быть относительно намерений
мулата. Неужели он хотел погубить человеческую жизнь? Трудно
было поверить в такую неслыханную жестокость. Однако в тот же
миг все сомнения были разрешены. Нашелся свидетель,
подтвердивший и дополнивший мои показания. Этот свидетель был
Черный Джек.
В это утро -- всего полчаса назад -- он заметил, как
Желтый Джек взбирался на один из высоких дубов, откуда хорошо
виден пруд. Это было как раз в тот момент, Когда "белая мисс" и
Виола пошли купаться. Желтый Джек видел, как они вошли в воду.
Возмущенный таким недостойным поведением, негр крикнул
мулату, чтобы тот слез с дерева, и пригрозил, что пожалуется на
него. Но мулат ответил, что собирает желуди -- любимое
лакомство всех обитателей плантации. И только после того, как
негр повторил свою угрозу, Желтый Джек наконец спустился на
землю, но в руках у него не было ни одного желудя.
-- Он не за желудями полез туда, масса Рэндольф: этот
желтый бездельник замышлял плохое дело, -- так закончил свои
показания Черный Джек.
Теперь уже нельзя было сомневаться в преступном намерении
мулата. Он влез на дерево, желая убедиться, что злодеяние,
задуманное им, совершилось; он видел, как девушки вошли в
бассейн; он знал об опасности, таящейся в воде, и он даже
пальцем не пошевельнул, чтобы помочь им или поднять тревогу.
Наоборот, он одним из последних прибежал к пруду, когда девушки
призывали на помощь. Это подтверждали многие свидетели. Все
улики против него были налицо.
Рассказ Черного Джека взволновал всех. Белые и черные,
хозяева и рабы -- все были одинаково возмущены ужасным
преступлением. Со всех сторон раздавались крики: "Где Желтый
Джек?"
Негры, белые, мулаты -- все бросились на поиски, все
жаждали поймать Желтого Джека, чтобы наказать это чудовище.
Но куда же он скрылся? Его громко звали, ему приказывали,
ему угрожали. Но все напрасно: ответа не было. Где же он?
Обыскали все: конюшни, пристройки, кухню, хижины негров, даже
амбар для зерна, но мулата нигде не оказалось. Куда же он
скрылся? Его видели совсем недавно, когда он помогал тащить
аллигатора. Люди принесли убитого зверя к загону и бросили на
съедение свиньям. Желтый Джек вертелся тут же и усердно помогал
в работе, но где он был теперь -- никто не знал.
В эту минуту я вспомнил, что слышал шорох в апельсиновой
роще. Не там ли прятался Желтый Джек? В таком случае он,
вероятно, подслушал мой разговор с молодым индейцем или, по
крайней мере, последнюю часть его и теперь был уже где-нибудь
далеко.
Начали искать его в апельсиновой роще и в зарослях вокруг
бассейна, но напрасно: мулат как сквозь землю провалился. Тогда
мне пришла мысль взобраться на вершину скалы, на мой
наблюдательный пункт; и я сразу увидел беглеца, пробиравшегося
ползком через плантацию индиго по направлению к маисовому полю.
Дальше я не стал следить за ним, спрыгнул со скалы и помчался в
погоню. Мой отец, Хикмэн и другие последовали за мной.
Погоня велась отнюдь не втихомолку, и по нашим крикам
Желтый Джек скоро понял, что его преследуют. Скрываться дальше
уже не было никакой возможности, и, вскочив, он пустился бежать
со всех ног. Вскоре он достиг маисового поля; крики
преследователей раздавались у него за спиной.
Хотя я был еще мальчишкой, но бежал быстрее всех. Я знал,
что обязательно догоню его, если только ему не удастся скрыться
из виду. По-видимому, он надеялся добежать до болота и там
нырнуть в заросли пальметто, где ему уже легко было бы
спрятаться так, чтобы его не нашли.
Чтобы помешать этому, я пустился бежать во весь дух и
пересек беглецу дорогу как раз у края леса. Мне удалось
схватить его за полу куртки.
Это была, конечно, безрассудная попытка. Мной владела
только одна мысль: схватить его! Я и не подумал о том, что он
будет сопротивляться, хотя от человека, доведенного до
отчаяния, этого вполне можно было ожидать. Привыкший к тому,
чтобы мне повиновались, я в ослеплении полагал, что, как только
схвачу его, он покорно остановится. Но я ошибался. От быстрого
бега я совершенно запыхался и настолько ослабел, что был бы не
в состоянии удержать даже кошку. Желтый Джек без труда вырвался
у меня из рук. Я думал, что он удерет, но вместо этого он
обернулся и, выхватив нож, вонзил его в мою руку. Он метил в
сердце, но в этот момент я случайно поднял руку и тем отвратил
от себя роковой удар.
Мулат снова занес нож и вторично вонзил бы его в меня,
если бы в борьбу не вмешался третий участник. Прежде чем
смертоносное лезвие коснулось меня, сильные руки Черного Джека
обхватили мулата. Мерзавец яростно отбивался, стараясь
вырваться на свободу, но железные объятия его старого соперника
не разжимались, пока не подоспели Хикмэн и все другие. Вскоре
мулат был опутан крепкими ремнями и теперь лежал перед нами --
беспомощный и безвредный.
Глава XII. СУРОВЫЙ ПРИГОВОР
Все эти события, само собой разумеется, вызвали большое
волнение и за пределами нашего дома. Вдоль реки тянулся ряд
плантаций, составлявших один поселок. Весть о том, что
произошло у нас, разнеслась с невероятной быстротой, и примерно
через час к нам со всех сторон стали съезжаться белые соседи.
Некоторые из них -- бедные охотники, жившие на окраинах больших
плантаций, -- пришли пешком, а другие -- сами плантаторы и их
надсмотрщики -- прискакали верхом. Все они были вооружены
винтовками и пистолетами. Посторонний наблюдатель принял бы их
за отряды милиции, съехавшиеся на сбор, хотя по серьезному
выражению их лиц можно было скорее подумать, что они собрались
отражать нападение индейцев на границе.
В течение часа прибыло около пятидесяти человек -- почти
все жители поселка. Для разбора дела Желтого Джека был назначен
суд. Судебный процесс проводился не в соответствии со строгими
положениями закона, хотя некоторые юридические формальности в
очень грубой форме все же соблюдались. Эти люди пользовались
здесь полной властью, они были владельцами земли и в случаях,
подобных этому, могли без труда организовать своеобразный
судебный трибунал. Из своей среды они избрали присяжных и судью
-- нашего ближайшего соседа, Ринггольда. Мой отец отказался
принять участие в суде.
На предварительное следствие много времени не понадобилось
-- факты говорили сами за себя. Я стоял перед судьями с
повязкой на раненой руке. Все было ясно -- вина была доказана.
Мулат покушался на жизнь белых. Значит, он заслуживал смертной
казни.
Но какой смертью его казнить? Одни предлагали повесить;
другие находили этот приговор слишком мягким. Большинство
одобрили предложение сжечь преступника живым. К этому зверскому
приговору присоединился и судья.
Отец мой просил смягчить приговор -- по крайней мере, не
мучить преступника. Но жестокие судьи его не слушали. У всех
плантаторов было много случаев бегства рабов, что объяснялось
близостью индейцев. И вот рабовладельцы, обвиняя отца в
излишней мягкости, решили, что беглые рабы должны получить
жестокий урок. Первой жертвой будет Желтый Джек, которого
сожгут живым.
Так они рассуждали, таков был произнесенный ими приговор!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45