Но едва я успел отойти на два шага, как ноги
подкосились и я без сознания рухнул на землю.
Глава LXXXVII. СУД СРЕДИ ПЛАМЕНИ
Падая, я подумал, что настал мой конец, что через
несколько минут меня охватит пламя и я погибну мучительной
смертью.
Эта мысль исторгла из моей груди слабый стон, и я потерял
сознание. Я не ощущал ничего, словно был уже мертв. Если бы в
эту минуту меня охватило пламя, я бы этого даже не ощутил; мог
бы сгореть, превратиться в золу, не почувствовав никакой боли.
Я лежал в беспамятстве -- ни образы, ни видения не витали
передо мной. Мне казалось, что моя душа уже покинула свое
земное жилище.
Но мне еще можно было вернуть жизнь. И, к счастью, под
рукой нашлось спасительное средство.
Когда я пришел в себя, я прежде всего почувствовал, что
лежу по горло в воде, прислонившись головой к берегу. Около
меня на коленях, также наполовину погруженный в воду, стоял мой
верный Черный Джек. Он щупал мне пульс и с тревогой вглядывался
в мое лицо.
Когда же сознание начало возвращаться ко мне и я наконец
открыл глаза, он радостно вскрикнул:
-- Боже ты мой, масса Джордж, да вы живы! Слава создателю,
вы живы! Держитесь бодрее, масса, вы сумеете... ну конечно, вы
сумеете справиться с этим делом!
-- Надеюсь, Джек, -- отвечал я едва слышно.
Но как ни был слаб мой голос, это привело моего верного
слугу в несказанный восторг, и он продолжал ликовать, испуская
радостные восклицания.
Мне удалось приподнять голову, и я осмотрелся вокруг.
Страшная картина представилась моим глазам, а света, чтобы как
следует рассмотреть ее, было более чем достаточно.
Пламя, охватившее лес, продолжало бушевать с неистовым
ревом; стоял оглушительный грохот, похожий на гром или шум
урагана, в который иногда врывались шипящие ноты и резкий
треск, напоминавший стрельбу из мушкетов, -- как будто стрелял
целый взвод. Казалось, что это снова открыли огонь индейцы, но
это было невероятно. Они, по-видимому, давно уже отступили
перед все расширяющимся кольцом всепожирающего пламени.
Но теперь стало как будто меньше пламени и дыма. Сухая
листва и хвоя обратились в золу, а ветки падали на землю и
лежали в густом слое тлеющих углей.
Над ними поднимались высокие стволы, лишенные ветвей и
охваченные огнем. Хрупкая кора быстро разгоралась, а густая
смола пылала ярким пламенем. Многие деревья прогорели почти
насквозь и казались огромными железными колоннами, раскаленными
докрасна. Это походило на сцену в аду.
Жара стояла нестерпимая. Воздух дрожал от движения
раскаленных слоев. Даже волосы на голове у меня оказались
опаленными. На коже от ожогов вздулись пузыри. Воздух, который
я вдыхал, напоминал пар, вылетающий из клапана паровой машины.
Я инстинктивно оглянулся кругом, ища своих товарищей.
Человек двенадцать находились возле пруда, но это были далеко
не все. Ведь нас было около пятидесяти... Где же остальные?
Неужели они погибли в пламени? Где они?
Машинально я задал этот вопрос Джеку.
-- Вон там, -- отвечал он, указывая на воду. -- Живы,
здоровы и, кажется, все целы-целехоньки.
Я взглянул на пруд и увидел десятка три каких-то странных
шаров. Это были головы моих товарищей. Как и я, они лежали по
горло в воде и этим спасались от нестерпимой жары.
Но другие, там, на берегу, -- почему они тоже не
воспользовались этой остроумной уловкой? Почему они оставались
в этой раскаленной атмосфере, задыхаясь от дыма? Тем временем
дым начал рассеиваться, и очертания людских фигур стали яснее.
Но они, как в тумане, приняли гигантские размеры, и такими же
огромными казались их винтовки.
Казалось, что они о чем-то возбужденно спорили. Среди них
я узнал главных участников нашего отряда: Хикмэна, Уэзерфорда и
других. Хикмэн и Уэзерфорд -- оба яростно жестикулировали, и я
не нашел в этом ничего удивительного: несомненно, они
обсуждали, как действовать дальше. Так я подумал в первый
момент, но, вглядевшись внимательно, я понял, что ошибся.
Это было не обсуждение плана будущих действий. В минуты
затишья, между двумя залпами трескавшихся сосен, я мог
различить их голоса. И убедился, что у них шел ожесточенный
спор. У Хикмэна и Уэзерфорда время от времени вырывались
негодующие восклицания.
В это мгновение среди дыма, который внезапно рассеялся, я
увидел еще одну группу людей, несколько дальше от пруда. В этой
группе было шесть человек, разбившихся на две части, по трое.
Среднего крепко держали двое. Очевидно, это были пленные.
Неужели это индейцы? Два врага, которые среди хаоса
пламени и дыма помчались невесть куда через поляну и были
захвачены в плен?
Так я подумал сначала. Но в этот момент язык пламени,
мотнувшийся ввысь до самых вершин деревьев, озарил поляну
потоком ослепительного света. Всю группу можно было видеть ясно
как днем. Я больше не сомневался в том, кто были эти пленники.
Я видел их бледные, искаженные от ужаса лица. Даже багровое
пламя не могло придать им алый оттенок. Я сразу узнал этих
людей: это были Спенс и Уильямс.
Главa LXXXVIII
БЫСТРАЯ РАСПРАВА
Я обратился к негру за разъяснениями, но, прежде чем он
успел ответить, я уже сам сообразил, в чем дело. Мое
собственное состояние подсказывало мне правильный ответ. Я
вспомнил, что пуля, ранившая меня, и другая, засевшая в стволе
дерева, были выпущены сзади. Я думал, что этим мы обязаны
дикарям. Но нет! Худшие злодеи -- Спенс и Уильямс -- выпустили
эти пули!
Ужас охватывал при этой мысли. Что же это за загадка? Тут
я вспомнил события предыдущей ночи: поведение этих двух
молодцов в лесу, подозрительные намеки старого Хикмэна и его
товарища; и другие, более давние события, врезавшиеся в память,
ясно встали передо мной.
Опять здесь приложил руку Аренс Ринггольд! Боже ты мой,
подумать только, что это архичудовище...
-- Они допрашивают двух негодяев, -- сказал Джек. -- Вот и
все!
-- Кого? -- спросил я машинально, хотя уже знал, о ком шла
речь.
-- Масса Джордж, разве вы не видите их? Черт побери! Они
белые, как облупленная гнилушка. Это ведь Спенс и Уильямс. Это
они стреляли в вас, а вовсе не индейцы. Я сразу догадался и
сказал масса Хикмэну. А масса Хикмэн сказал, что он и сам это
видел. И масса Уэзерфорд тоже видел. Они видели, как те
стреляли. Теперь они допрашивают их перед казнью -- вот что они
делают!
С каким-то странным интересом я снова взглянул на эту
группу.
Огонь шумел уже не так сильно, смола почти вся сгорела, и
легкие взрывы слышались гораздо реже. Голоса ясно доносились ко
мне с поляны. Я внимательно вслушивался в импровизированный
судебный процесс. Там возник спор: судьи не пришли к
единогласному решению. Одни требовали немедленной казни, другие
возражали против такой быстрой расправы. Они считали, что для
дальнейшего расследования пока нужно сохранить преступникам
жизнь.
Некоторые даже отказались верить в такое неслыханное
преступление: уж слишком чудовищным и неправдоподобным оно
казалось. Какие мотивы руководили ими? Как обвиняемые могли
решиться на подобное злодеяние, когда их собственная жизнь была
в непосредственной опасности?
-- Ничуть не в опасности! -- воскликнул Хикмэн, отвечая на
вопросы товарищей. -- Да они за весь день не выпустили ни
одного заряда! Говорю вам, что между ними и индейцами заключено
соглашение. Они были шпионами. Их вчерашние предательские
выстрелы -- лучшее доказательство этому. Это все чушь, обман,
будто они заблудились! Это они-то заблудились? Да они знают
этот лес лучше, чем любой зверь. Они здесь побывали сотни раз,
даже слишком часто. Фу-ты, черт! Разве вы когда-нибудь слышали
о заблудившемся еноте?
Кто-то стал возражать ему. Я не слышал слов, но голос
охотника снова зазвучал ясно и отчетливо:
-- Вы тут болтаете об их "мотивах". Я полагаю, вы имеете в
виду причины, которые толкнули их на такое кровавое дело.
Ладно, я и сам не совсем их понимаю, но кое-что подозреваю. За
последние пять лет я много слыхал о темных делишках этих
молодчиков. Но говорю вам, ребята, что последний поступок
превзошел все, что можно было бы себе представить.
-- Уверены ли вы, что действительно видели вспышку огня в
этом направлении?
Этот вопрос был задан высоким пожилым человеком сурового и
благообразного вида. Я узнал в нем одного из наших соседей,
богатого плантатора и хорошего знакомого моего дяди. Как друг
нашей семьи он счел необходимым присоединиться к нашему походу.
-- Конечно, -- ответил Хикмэн. -- Разве мы с Джимом не
видели всего этого собственными глазами? Мы за этими гадами
наблюдали весь день. Мы уверены были, что они замышляют
какую-нибудь пакость. Мы видели, как они стреляли через поляну
и целились в молодого Рэндольфа. Да и негр видел это. Каких еще
доказательств вам нужно?
В эту минуту над моим ухом раздался голос Джека.
-- Масса Хикмэн, -- закричал он, -- если нужно еще
доказательство, так негр может его дать! Одна из пуль пролетела
мимо массы Джорджа и попала в дерево, в шелковицу, за которой
мы стояли. Оно еще не сгорело. Джентльмены, я думаю, что вы
найдете пулю. Тогда можно будет узнать, к какому ружью она
подойдет.
Это предложение было немедленно принято. Несколько человек
кинулись к дереву, около которого мы стояли с Джеком. Оно
почему-то не загорелось, его обугленный, черный ствол все еще
высился в самом центре пожарища. Джек побежал и указал точное
место. Обследовали кору, нашли отверстие от пули, и свинцовый
свидетель был осторожно извлечен. Пуля еще сохранила свою
круглую форму и лишь слегка была поцарапана нарезками в дуле.
Эта пуля годилась только для винтовки большого калибра. Все
знали, что такое ружье было у Спенса. Принесли ружья всего
отряда и стали поочередно примерять пулю. Она не входила ни в
какую другую винтовку, кроме винтовки Спенса.
Вина была доказана. Приговор вынесли незамедлительно: все
единодушно решили, что преступники должны умереть.
-- Собаке -- собачья смерть! -- сурово произнес Хикмэн,
негодующе возвысив голос и поднимая ружье. -- Джим Уэзерфорд,
бери их на прицел!.. А вы, ребята, отойдите прочь. Мы дадим им
еще один шанс сохранить их проклятую жизнь. Пусть, если хотят,
бегут к тем деревьям, а то очутятся в еще более жарком месте...
Да отпустите же их, отпустите, говорю я вам, или, черт вас всех
раздери, я буду стрелять в самую середину толпы!
Видя угрожающую позу охотника и боясь, что он и вправду
начнет стрелять, те, кто держал преступников, бросили их и
подбежали к судьям.
Негодяи, по-видимому, были совершенно ошеломлены. Ужас
отражался на их лицах, они не могли произнести ни слова, не
могли сделать ни шагу, они как будто были прикованы к месту. Ни
один из них не сделал попытки бежать. Вероятно, абсолютная
невозможность такой попытки была очевидна им самим и убивала в
них всякую волю к действию. Они не могли спастись бегством с
поляны. Предложение удрать в чащу леса было только язвительной
насмешкой со стороны рассвирепевшего охотника. Бежать было
некуда: в десять секунд они изжарились бы среди пылающих
стволов и ветвей.
На минуту все затаили дыхание. В тишине был слышен только
один голос -- голос Хикмэна:
-- Джим, Спенса поручаю тебе, а другого беру на себя.
Эти слова были сказаны почти шепотом. Едва охотник
произнес их, как одновременно прогремели два выстрела.
Когда дым рассеялся, перед взорами всех предстала картина
расстрела. Казнь была совершена. Презренные изменники
прекратили свое земное существование.
Глава LXXXIX. НЕОЖИДАННЫЙ ВРАГ
Как в театре после волнующей мелодрамы иногда ставится
водевиль, так и за этой трагической сценой последовала сцена в
высшей степени нелепая и комическая. Она вызвала у всех нас
смех, который при данных обстоятельствах скорее всего походил
на смех сумасшедших. Действительно, нас можно было принять за
маньяков, которые предавались бурному веселью, хотя будущее
наше было мрачным и угрюмым -- нас ожидала почти верная смерть
от руки дикарей или от голода.
Индейцев в этот момент мы, пожалуй, не боялись. Пламя,
которое выгнало нас из леса, заставило и их покинуть свои
позиции, и мы знали, что теперь они далеко. Опаленные ветки
свалились с сосен, хвоя совершенно сгорела, и лес
просматривался на огромном расстоянии. Через просветы между
алыми тлеющими стволами открывалась перспектива чуть ли не на
тысячу ярдов вперед. По шипенью пламени и непрерывному треску
ветвей мы могли догадаться, что уже и другие деревья были
охвачены пламенем.
Этот треск все отдалялся от нас и напоминал слабые раскаты
отдаленного грома. Сначала можно было подумать, что пожар
прекращается. Но багровый отблеск над лесом, наоборот,
свидетельствовал о том, что пламя продолжает распространяться.
Шум и треск слышались слабее потому, что доносились к нам
издали. Наши враги, вероятно, ушли еще дальше, за пределы зоны
пожара. Они скрылись из леса, как только подожгли его, и
теперь, должно быть, ожидали в саванне результатов своей
деятельности.
С какой целью они подожгли лес -- нам было не совсем ясно.
Может быть, они надеялись, что пламя охватит весь лес и мы
сгорим заживо или задохнемся в дыму. Так оно и случилось бы,
если бы поблизости не оказался пруд. Мои товарищи говорили, что
дым причинил им страшные мучения. Они задохнулись бы, если бы
не бросились в пруд и не высунули головы из воды, уровень
которой был на несколько футов ниже уровня земли. Это
произошло, когда я лежал без сознания. Мой верный негр притащил
меня из леса и опустил в воду, где были все наши товарищи. Он
думал, что я уже умер.
Позднее, когда дым немного рассеялся, начался суд над
изменниками. Беспощадный приговор был приведен в исполнение, и
бывшие судьи снова кинулись в воду, чтобы спастись от
невыносимой жары.
Только двое, казалось, не чувствовали жары и остались на
берегу. Это были Хикмэн и Уэзерфорд.
Я увидел, как они с ножами в руках нагнулись над каким-то
темным предметом. Это была лошадь, которую утром пристрелил
Хикмэн. Теперь я понял, почему он ее убил: он еще раз доказал
свою инстинктивную предусмотрительность, которая была его
отличительной чертой.
Охотники сняли с лошади кожу и вырезали несколько кусков
мяса. Затем Уэзерфорд пошел к горящим деревьям, быстро собрал
несколько пылающих головней, притащил их к пруду и развел
костер. Хикмэн и Уэзерфорд, усевшись на корточках, начали
жарить куски конины на вертелах, сделанных из сучьев молодых
деревьев. При этом они беседовали так весело и хладнокровно,
как будто сидели у камелька в своих собственных хижинах.
Прочие голодающие немедленно последовали примеру
охотников. Муки голода одолели страх перед бушующим пламенем.
Через несколько минут десятки людей, как коршуны, набросились
на убитую лошадь, рубя и кромсая на куски ее тушу.
Здесь-то и произошел комический эпизод, о котором я
упомянул выше. Все мы оставались в пруду, кроме тех, кто был
занят варварской стряпней. Мы лежали рядом в воде у берега
круглого водоема и никак не думали, что кто-нибудь может нас
теперь потревожить. Мы больше не боялись огня, а индейцы были
от нас далеко.
Вдруг возле нас появился новый враг. Из самой середины
пруда, где было глубже всего, поднялась какая-то чудовищная
масса. В тот же момент до нашего слуха донесся громкий рев, как
будто на поляну выпустили целое стадо буйволов. Вода мгновенно
взволновалась, вспенилась, и целый фонтан брызг обрушился нам
на голову.
Хотя это появление было внезапным и фантастическим, в нем
все-таки не было ничего таинственного. Огромное, отвратительное
туловище, идущий из самой утробы рев, похожий на мычанье быка,
-- все это было нам хорошо знакомо. Это был всего-навсего
аллигатор.
Вероятно, мы не обратили бы на него особенного внимания,
если бы он не отличался огромными размерами. Его длина почти
равнялась диаметру пруда, а в разинутой пасти виднелись
страшные зубы. Он мог проглотить любого из нас одним глотком.
Его рев внушал ужас даже самым смелым.
Сначала зверь буквально ошеломил нас. Испуганные взоры
тех, кто укрылся от пламени в воде, суматоха, растерянность,
неуклюжие попытки выбраться из воды, паника на берегу, где
каждый сломя голову бросился бежать куда попало, -- это было
поистине смешное зрелище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
подкосились и я без сознания рухнул на землю.
Глава LXXXVII. СУД СРЕДИ ПЛАМЕНИ
Падая, я подумал, что настал мой конец, что через
несколько минут меня охватит пламя и я погибну мучительной
смертью.
Эта мысль исторгла из моей груди слабый стон, и я потерял
сознание. Я не ощущал ничего, словно был уже мертв. Если бы в
эту минуту меня охватило пламя, я бы этого даже не ощутил; мог
бы сгореть, превратиться в золу, не почувствовав никакой боли.
Я лежал в беспамятстве -- ни образы, ни видения не витали
передо мной. Мне казалось, что моя душа уже покинула свое
земное жилище.
Но мне еще можно было вернуть жизнь. И, к счастью, под
рукой нашлось спасительное средство.
Когда я пришел в себя, я прежде всего почувствовал, что
лежу по горло в воде, прислонившись головой к берегу. Около
меня на коленях, также наполовину погруженный в воду, стоял мой
верный Черный Джек. Он щупал мне пульс и с тревогой вглядывался
в мое лицо.
Когда же сознание начало возвращаться ко мне и я наконец
открыл глаза, он радостно вскрикнул:
-- Боже ты мой, масса Джордж, да вы живы! Слава создателю,
вы живы! Держитесь бодрее, масса, вы сумеете... ну конечно, вы
сумеете справиться с этим делом!
-- Надеюсь, Джек, -- отвечал я едва слышно.
Но как ни был слаб мой голос, это привело моего верного
слугу в несказанный восторг, и он продолжал ликовать, испуская
радостные восклицания.
Мне удалось приподнять голову, и я осмотрелся вокруг.
Страшная картина представилась моим глазам, а света, чтобы как
следует рассмотреть ее, было более чем достаточно.
Пламя, охватившее лес, продолжало бушевать с неистовым
ревом; стоял оглушительный грохот, похожий на гром или шум
урагана, в который иногда врывались шипящие ноты и резкий
треск, напоминавший стрельбу из мушкетов, -- как будто стрелял
целый взвод. Казалось, что это снова открыли огонь индейцы, но
это было невероятно. Они, по-видимому, давно уже отступили
перед все расширяющимся кольцом всепожирающего пламени.
Но теперь стало как будто меньше пламени и дыма. Сухая
листва и хвоя обратились в золу, а ветки падали на землю и
лежали в густом слое тлеющих углей.
Над ними поднимались высокие стволы, лишенные ветвей и
охваченные огнем. Хрупкая кора быстро разгоралась, а густая
смола пылала ярким пламенем. Многие деревья прогорели почти
насквозь и казались огромными железными колоннами, раскаленными
докрасна. Это походило на сцену в аду.
Жара стояла нестерпимая. Воздух дрожал от движения
раскаленных слоев. Даже волосы на голове у меня оказались
опаленными. На коже от ожогов вздулись пузыри. Воздух, который
я вдыхал, напоминал пар, вылетающий из клапана паровой машины.
Я инстинктивно оглянулся кругом, ища своих товарищей.
Человек двенадцать находились возле пруда, но это были далеко
не все. Ведь нас было около пятидесяти... Где же остальные?
Неужели они погибли в пламени? Где они?
Машинально я задал этот вопрос Джеку.
-- Вон там, -- отвечал он, указывая на воду. -- Живы,
здоровы и, кажется, все целы-целехоньки.
Я взглянул на пруд и увидел десятка три каких-то странных
шаров. Это были головы моих товарищей. Как и я, они лежали по
горло в воде и этим спасались от нестерпимой жары.
Но другие, там, на берегу, -- почему они тоже не
воспользовались этой остроумной уловкой? Почему они оставались
в этой раскаленной атмосфере, задыхаясь от дыма? Тем временем
дым начал рассеиваться, и очертания людских фигур стали яснее.
Но они, как в тумане, приняли гигантские размеры, и такими же
огромными казались их винтовки.
Казалось, что они о чем-то возбужденно спорили. Среди них
я узнал главных участников нашего отряда: Хикмэна, Уэзерфорда и
других. Хикмэн и Уэзерфорд -- оба яростно жестикулировали, и я
не нашел в этом ничего удивительного: несомненно, они
обсуждали, как действовать дальше. Так я подумал в первый
момент, но, вглядевшись внимательно, я понял, что ошибся.
Это было не обсуждение плана будущих действий. В минуты
затишья, между двумя залпами трескавшихся сосен, я мог
различить их голоса. И убедился, что у них шел ожесточенный
спор. У Хикмэна и Уэзерфорда время от времени вырывались
негодующие восклицания.
В это мгновение среди дыма, который внезапно рассеялся, я
увидел еще одну группу людей, несколько дальше от пруда. В этой
группе было шесть человек, разбившихся на две части, по трое.
Среднего крепко держали двое. Очевидно, это были пленные.
Неужели это индейцы? Два врага, которые среди хаоса
пламени и дыма помчались невесть куда через поляну и были
захвачены в плен?
Так я подумал сначала. Но в этот момент язык пламени,
мотнувшийся ввысь до самых вершин деревьев, озарил поляну
потоком ослепительного света. Всю группу можно было видеть ясно
как днем. Я больше не сомневался в том, кто были эти пленники.
Я видел их бледные, искаженные от ужаса лица. Даже багровое
пламя не могло придать им алый оттенок. Я сразу узнал этих
людей: это были Спенс и Уильямс.
Главa LXXXVIII
БЫСТРАЯ РАСПРАВА
Я обратился к негру за разъяснениями, но, прежде чем он
успел ответить, я уже сам сообразил, в чем дело. Мое
собственное состояние подсказывало мне правильный ответ. Я
вспомнил, что пуля, ранившая меня, и другая, засевшая в стволе
дерева, были выпущены сзади. Я думал, что этим мы обязаны
дикарям. Но нет! Худшие злодеи -- Спенс и Уильямс -- выпустили
эти пули!
Ужас охватывал при этой мысли. Что же это за загадка? Тут
я вспомнил события предыдущей ночи: поведение этих двух
молодцов в лесу, подозрительные намеки старого Хикмэна и его
товарища; и другие, более давние события, врезавшиеся в память,
ясно встали передо мной.
Опять здесь приложил руку Аренс Ринггольд! Боже ты мой,
подумать только, что это архичудовище...
-- Они допрашивают двух негодяев, -- сказал Джек. -- Вот и
все!
-- Кого? -- спросил я машинально, хотя уже знал, о ком шла
речь.
-- Масса Джордж, разве вы не видите их? Черт побери! Они
белые, как облупленная гнилушка. Это ведь Спенс и Уильямс. Это
они стреляли в вас, а вовсе не индейцы. Я сразу догадался и
сказал масса Хикмэну. А масса Хикмэн сказал, что он и сам это
видел. И масса Уэзерфорд тоже видел. Они видели, как те
стреляли. Теперь они допрашивают их перед казнью -- вот что они
делают!
С каким-то странным интересом я снова взглянул на эту
группу.
Огонь шумел уже не так сильно, смола почти вся сгорела, и
легкие взрывы слышались гораздо реже. Голоса ясно доносились ко
мне с поляны. Я внимательно вслушивался в импровизированный
судебный процесс. Там возник спор: судьи не пришли к
единогласному решению. Одни требовали немедленной казни, другие
возражали против такой быстрой расправы. Они считали, что для
дальнейшего расследования пока нужно сохранить преступникам
жизнь.
Некоторые даже отказались верить в такое неслыханное
преступление: уж слишком чудовищным и неправдоподобным оно
казалось. Какие мотивы руководили ими? Как обвиняемые могли
решиться на подобное злодеяние, когда их собственная жизнь была
в непосредственной опасности?
-- Ничуть не в опасности! -- воскликнул Хикмэн, отвечая на
вопросы товарищей. -- Да они за весь день не выпустили ни
одного заряда! Говорю вам, что между ними и индейцами заключено
соглашение. Они были шпионами. Их вчерашние предательские
выстрелы -- лучшее доказательство этому. Это все чушь, обман,
будто они заблудились! Это они-то заблудились? Да они знают
этот лес лучше, чем любой зверь. Они здесь побывали сотни раз,
даже слишком часто. Фу-ты, черт! Разве вы когда-нибудь слышали
о заблудившемся еноте?
Кто-то стал возражать ему. Я не слышал слов, но голос
охотника снова зазвучал ясно и отчетливо:
-- Вы тут болтаете об их "мотивах". Я полагаю, вы имеете в
виду причины, которые толкнули их на такое кровавое дело.
Ладно, я и сам не совсем их понимаю, но кое-что подозреваю. За
последние пять лет я много слыхал о темных делишках этих
молодчиков. Но говорю вам, ребята, что последний поступок
превзошел все, что можно было бы себе представить.
-- Уверены ли вы, что действительно видели вспышку огня в
этом направлении?
Этот вопрос был задан высоким пожилым человеком сурового и
благообразного вида. Я узнал в нем одного из наших соседей,
богатого плантатора и хорошего знакомого моего дяди. Как друг
нашей семьи он счел необходимым присоединиться к нашему походу.
-- Конечно, -- ответил Хикмэн. -- Разве мы с Джимом не
видели всего этого собственными глазами? Мы за этими гадами
наблюдали весь день. Мы уверены были, что они замышляют
какую-нибудь пакость. Мы видели, как они стреляли через поляну
и целились в молодого Рэндольфа. Да и негр видел это. Каких еще
доказательств вам нужно?
В эту минуту над моим ухом раздался голос Джека.
-- Масса Хикмэн, -- закричал он, -- если нужно еще
доказательство, так негр может его дать! Одна из пуль пролетела
мимо массы Джорджа и попала в дерево, в шелковицу, за которой
мы стояли. Оно еще не сгорело. Джентльмены, я думаю, что вы
найдете пулю. Тогда можно будет узнать, к какому ружью она
подойдет.
Это предложение было немедленно принято. Несколько человек
кинулись к дереву, около которого мы стояли с Джеком. Оно
почему-то не загорелось, его обугленный, черный ствол все еще
высился в самом центре пожарища. Джек побежал и указал точное
место. Обследовали кору, нашли отверстие от пули, и свинцовый
свидетель был осторожно извлечен. Пуля еще сохранила свою
круглую форму и лишь слегка была поцарапана нарезками в дуле.
Эта пуля годилась только для винтовки большого калибра. Все
знали, что такое ружье было у Спенса. Принесли ружья всего
отряда и стали поочередно примерять пулю. Она не входила ни в
какую другую винтовку, кроме винтовки Спенса.
Вина была доказана. Приговор вынесли незамедлительно: все
единодушно решили, что преступники должны умереть.
-- Собаке -- собачья смерть! -- сурово произнес Хикмэн,
негодующе возвысив голос и поднимая ружье. -- Джим Уэзерфорд,
бери их на прицел!.. А вы, ребята, отойдите прочь. Мы дадим им
еще один шанс сохранить их проклятую жизнь. Пусть, если хотят,
бегут к тем деревьям, а то очутятся в еще более жарком месте...
Да отпустите же их, отпустите, говорю я вам, или, черт вас всех
раздери, я буду стрелять в самую середину толпы!
Видя угрожающую позу охотника и боясь, что он и вправду
начнет стрелять, те, кто держал преступников, бросили их и
подбежали к судьям.
Негодяи, по-видимому, были совершенно ошеломлены. Ужас
отражался на их лицах, они не могли произнести ни слова, не
могли сделать ни шагу, они как будто были прикованы к месту. Ни
один из них не сделал попытки бежать. Вероятно, абсолютная
невозможность такой попытки была очевидна им самим и убивала в
них всякую волю к действию. Они не могли спастись бегством с
поляны. Предложение удрать в чащу леса было только язвительной
насмешкой со стороны рассвирепевшего охотника. Бежать было
некуда: в десять секунд они изжарились бы среди пылающих
стволов и ветвей.
На минуту все затаили дыхание. В тишине был слышен только
один голос -- голос Хикмэна:
-- Джим, Спенса поручаю тебе, а другого беру на себя.
Эти слова были сказаны почти шепотом. Едва охотник
произнес их, как одновременно прогремели два выстрела.
Когда дым рассеялся, перед взорами всех предстала картина
расстрела. Казнь была совершена. Презренные изменники
прекратили свое земное существование.
Глава LXXXIX. НЕОЖИДАННЫЙ ВРАГ
Как в театре после волнующей мелодрамы иногда ставится
водевиль, так и за этой трагической сценой последовала сцена в
высшей степени нелепая и комическая. Она вызвала у всех нас
смех, который при данных обстоятельствах скорее всего походил
на смех сумасшедших. Действительно, нас можно было принять за
маньяков, которые предавались бурному веселью, хотя будущее
наше было мрачным и угрюмым -- нас ожидала почти верная смерть
от руки дикарей или от голода.
Индейцев в этот момент мы, пожалуй, не боялись. Пламя,
которое выгнало нас из леса, заставило и их покинуть свои
позиции, и мы знали, что теперь они далеко. Опаленные ветки
свалились с сосен, хвоя совершенно сгорела, и лес
просматривался на огромном расстоянии. Через просветы между
алыми тлеющими стволами открывалась перспектива чуть ли не на
тысячу ярдов вперед. По шипенью пламени и непрерывному треску
ветвей мы могли догадаться, что уже и другие деревья были
охвачены пламенем.
Этот треск все отдалялся от нас и напоминал слабые раскаты
отдаленного грома. Сначала можно было подумать, что пожар
прекращается. Но багровый отблеск над лесом, наоборот,
свидетельствовал о том, что пламя продолжает распространяться.
Шум и треск слышались слабее потому, что доносились к нам
издали. Наши враги, вероятно, ушли еще дальше, за пределы зоны
пожара. Они скрылись из леса, как только подожгли его, и
теперь, должно быть, ожидали в саванне результатов своей
деятельности.
С какой целью они подожгли лес -- нам было не совсем ясно.
Может быть, они надеялись, что пламя охватит весь лес и мы
сгорим заживо или задохнемся в дыму. Так оно и случилось бы,
если бы поблизости не оказался пруд. Мои товарищи говорили, что
дым причинил им страшные мучения. Они задохнулись бы, если бы
не бросились в пруд и не высунули головы из воды, уровень
которой был на несколько футов ниже уровня земли. Это
произошло, когда я лежал без сознания. Мой верный негр притащил
меня из леса и опустил в воду, где были все наши товарищи. Он
думал, что я уже умер.
Позднее, когда дым немного рассеялся, начался суд над
изменниками. Беспощадный приговор был приведен в исполнение, и
бывшие судьи снова кинулись в воду, чтобы спастись от
невыносимой жары.
Только двое, казалось, не чувствовали жары и остались на
берегу. Это были Хикмэн и Уэзерфорд.
Я увидел, как они с ножами в руках нагнулись над каким-то
темным предметом. Это была лошадь, которую утром пристрелил
Хикмэн. Теперь я понял, почему он ее убил: он еще раз доказал
свою инстинктивную предусмотрительность, которая была его
отличительной чертой.
Охотники сняли с лошади кожу и вырезали несколько кусков
мяса. Затем Уэзерфорд пошел к горящим деревьям, быстро собрал
несколько пылающих головней, притащил их к пруду и развел
костер. Хикмэн и Уэзерфорд, усевшись на корточках, начали
жарить куски конины на вертелах, сделанных из сучьев молодых
деревьев. При этом они беседовали так весело и хладнокровно,
как будто сидели у камелька в своих собственных хижинах.
Прочие голодающие немедленно последовали примеру
охотников. Муки голода одолели страх перед бушующим пламенем.
Через несколько минут десятки людей, как коршуны, набросились
на убитую лошадь, рубя и кромсая на куски ее тушу.
Здесь-то и произошел комический эпизод, о котором я
упомянул выше. Все мы оставались в пруду, кроме тех, кто был
занят варварской стряпней. Мы лежали рядом в воде у берега
круглого водоема и никак не думали, что кто-нибудь может нас
теперь потревожить. Мы больше не боялись огня, а индейцы были
от нас далеко.
Вдруг возле нас появился новый враг. Из самой середины
пруда, где было глубже всего, поднялась какая-то чудовищная
масса. В тот же момент до нашего слуха донесся громкий рев, как
будто на поляну выпустили целое стадо буйволов. Вода мгновенно
взволновалась, вспенилась, и целый фонтан брызг обрушился нам
на голову.
Хотя это появление было внезапным и фантастическим, в нем
все-таки не было ничего таинственного. Огромное, отвратительное
туловище, идущий из самой утробы рев, похожий на мычанье быка,
-- все это было нам хорошо знакомо. Это был всего-навсего
аллигатор.
Вероятно, мы не обратили бы на него особенного внимания,
если бы он не отличался огромными размерами. Его длина почти
равнялась диаметру пруда, а в разинутой пасти виднелись
страшные зубы. Он мог проглотить любого из нас одним глотком.
Его рев внушал ужас даже самым смелым.
Сначала зверь буквально ошеломил нас. Испуганные взоры
тех, кто укрылся от пламени в воде, суматоха, растерянность,
неуклюжие попытки выбраться из воды, паника на берегу, где
каждый сломя голову бросился бежать куда попало, -- это было
поистине смешное зрелище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45