Глядя на ее пышные розовые ягодицы, я не мог
удержаться от желания их поцеловать. Опустившись на колени, я приник к ним
губами. Она восторженно взвизгнула:
- Что ты делаешь?
- Целую.
- Сумасшедший. Не надо. Вставай скорее, я сгораю от нетерпения.
- Сейчас, - прошептал я, не в состоянии оторвать свой взгляд от этой
милой красоты, возбуждающей во мне нечеловеческую страсть. Я потрогал
пальцами взмокшие губы ее промежности, отчего она присела, сжав ноги с
похотливым рычанием.
- Ты меня истязаешь, - взмолилась она, - я не могу больше терпеть.
Тогда я встал на ноги, раздвинул руками оба полушария ее ягодиц, в
блаженном исступлении воткнул в нее свой член. Плотно сжатые стенки ее
влагалища с трудом пропустили внутрь ее тела. Мы подождали несколько
секунд, пока утихнет первая дрожь наших тел и начали "танец" Медленными
плавными движениями. Я почти лег на ее спину, захватив в обе руки ее груди.
трудно передать словами всю гамму чувств и ощущений, которые создают
единство и восторги полового удовлетворения. Я кончил позже ее, выжав из
чаши своего счастья последние капли упоения. Изможденный до предела, я еле
добрался до кровати. Она с сожалением посмотрела на меня и, вытерев
промежность моим носовым платком, подошла ко мне.
- Милый мой мальчик, - ласково сказала она, поглаживая мою грудь рукой,
- как жалко, что ты так быстро устал.
Она потрогала рукой мой безжизненно поникший член и покачала гловой:
- Что же мне теперь делать дальше?
- Ложись, полежи со мной.
- Ах, если бы я могла спокойно лежать с мужчиной, если бы мне хоть раз
удалось почувствовать спокойное бессилие полной удовлетворенности. Меня
жжет огонь неугасимого желания, мои мысли зацепились за этот колышек и
врашаются вокруг него с упорством, достойным мула. Мы созданы для этого и
ночью жизнь, которую мне бог даровал, для нас и сладость, и терзания, и
муки. С таким побуждением мы живем все дольше и дольше. Первый раз мы
провели среди людей только час, потом два, три... А вот теперь - шесть. -
да, а сколько же сейчас времени? Она подошла к столу и посмотрела на часы.
- Уже четыре часа.
Как стремительно летит время! Я завидую женщинам, они могут жить и днем
и ночью. Когда захотят. Для них к услугам все мужчины мира. А мы? - ну, уж
положим, и для них далеко не все мужчины. И это совсем не так уж просто,
как ты себе представляешь.
- Как не просто?
- Но ведь не бросится она каждому встречному на шею? Долго она будет с
ним знакома, и чем сильнее и чище любовь, тем длиннее время их
платонического знакомства. Бывает, проходят годы, прежде чем они найдут
себя в единстве.
- Зачем все это? - ведь они живут не одну ночь, а всю жизнь. Им нужно
как следует узнать друг друга. Я, конечно, не имею в виду проституток, те
отдаются, даже не зная имени мужчины.
- Вот я и была бы проституткой. Я бы отдавалась всем. Ведь только для
этого рождены люди, а все остальное - это плод их фантазии. Дикари были
рождены плодиться. Им было холодно и неудобно, они выдумали себе убежище -
пещеру - и одежду - шкуры. Они скрыли от взоров друг друга свою наготу и
как только это стало запретным для взгляда - возвели в культ. Потом они
построили города и стали торговать. Появились богатые и рабы. У богатых
была возможность, они одевались, а бедные за гроши снимали с себя последние
лохмотья, чтобы доставить удовольствие богатым. Нравственность и
безнравственность развивались одновременно. И чем крепче нравственность,
тем дороже и приятнее безнравственность. Всякие тиски нравственности
порождают все более сильные взрывы безнравственности. Люди достигли многого
и только одно для них еще осталось тайной - их плоть. И это именно потому,
что плотные непроглядные шторы церковной средневековой морали закрыли для
них доступ к этому. Мне жалко всех вас, ибо вы боретесь с исполином, в
тысячу раз более сильным, чем вы сами. Есть две силы, правящие миром -
деньги и плоть. И если вы когда-нибудь победите власть денег, то никогда не
победите своей плоти, ибо в этом ваша жизнь. Она была прекрасна в этот
момент. Ее карие глаза горели, волосы растрепались и блестящим золотым
каскадом опустились ей на лицо. Она раскраснелась и тяжело дышала. И если к
ее словам добавить то, что она стояла передо мной голая и очаровательная
свежая и чистая, то вам станет понятен трепет, охвативший меня. Я схватил
ее своими руками и повалил на кровать. Покрыл жаркими поцелуями ее
благоухающее тело. Она только стонала в сладострастном исступлении. Бурно,
как дикари, с воплями и рычанием, мы совокупились, сплетая свои тела в
непостижимой комбинации. Когда порыв страсти отхлынул и мы очнулись от
похотливого дурмана, она встала с кровати и, глянув на часы, сказала: - ну,
вот и все. Я сейчас уйду, вспоминай меня, а если я тебе понравилась - люби.
Меня можно любить в памяти. Посмотри на меня хорошенько и запомни. Я тебя
никогда не забуду. Прошай. Я вскочил с кровати, чтобы еще раз поцеловать ее
на прощание, но было поздно. Она махнула рукой и исчезла... Я долго сидел
на кровати, вспоминая ее слова и ласки. Потом потушил всет и лег спать.
- Ну, вот и все. Уже поздно, и вам, наверное, нужно идти, - сказал он,
прерывая свой рассказ.
- Да, - спохватился я, - уже пора.
Он встал вместе с нами, собираясь уходить.
- А вы куда?- спросил его Дик.
- Домой.
- Где вы живете?
- Тут, недалеко, снимаю подвальную комнату.
- Не нужно туда ходить, живите здесь. Мы заплатили за номер и за
питание.
Он смущенно поблагодарил нас и, проводив до под'езда гостиницы,
вернулся в номер. Мы с диком взяли такси и поехали на корабль.
- А ведь правду сказала эта девица про плоть, - сказал Дик.
- Она, очевидно, говорила о своей плоти. Для нее она действительно все,
- ответил я и мы больше не говорили ни о чем, погруженные в свои мысли.
Глава 6
На следующий день утром, наскоро позавтракав, мы с Диком поехали к
Рэму. Дик захватил с собой свой бостоновый костюм, чтобы посолиднее
принарядить нашего знакомого. Рэм увидел нас и вышел встречать на улицу.
- Я уже заждался, - пожимая нам руки, пожаловался он, - десятый час, а
вас все нет и нет.
Нетрудно было заметить перемены в Рэме, которые, как после тяжелой
болезни, иллюстрировали его выздоровление. Он был свеж, бодр, в глазах
горели веселые искорки, движения стали порывистые и стремительные. Свой
ветхий наряд он, как мог, подновил и подчистил. Когда мы вошли в комнату,
он, как радушный хозяин, усадил нас за стол и достал из шкафчика бутылку
коньяку.
- Сначала коньяк для бодрости и я продолжу свой рассказ, - он позвонил,
чтобы принесли закуску. Пришла уже знакомая нам официантка. Рэм встретил ее
у двери и помог донести тяжелый поднос. Когда мы выпили по рюмке крепкого
напитка, Рэм признался:
- А ведь я теперь себя намного лучше чувствую, меня теперь не мучают по
ночам кошмары и ничто не раздражает. Женщины уже не кажутся такими
безобразными и противными. Я как-будто, рассказывая, выкидываю из себя
болезнь. Поэтому мне хочется все время, без перерыва, рассказывать и скорее
добраться до конца. Если вы готовы, я начну.
- Давай.
- Так вот. Проснулся я от телефонного звонка. тесть беспокоился о моем
здоровье. После бурной бессонной ночи у меня еще болела голова и я
чувствовал себя изрядно побитым. тесть посоветовал мне принять ванну и
с'ездить за город отдохнуть на даче. Был первый час дня. Я сделал все, как
советовал тесть, и уже через час был в нашей загородной вилле. Меня
встретил смотритель. Старик очень обрадовался моему приезду. Его замучала
тоска одиночества. Мы бродили с ним по саду, собирали опавшие яблоки. Потом
распили маленький флакон самодельной настойки из вишен и я лег в гамак.
Старик примостился рядом на земле, стал чистить фрукты для засушки.
Незаметно для мебя я заснул. Проснулся вечером. Солнце клонилось к закату.
Длинные густые тени деревьев избороздили землю. Старик все еще копался с
фруктами, мурлыкая какую-то песенку. Я еще долго лежал, не двигаясь, глядя
в небо. Я чувствовал себя снова бодрым и помолодевшим. Поужинав со
стариком, чем бог послал, я отправился в город. Случайно я помещался на той
улице, где находился особняк мари. Вспомнив ее приглашение, я решил зайти.
Хозяйка сама встретила меня у входа. Как всегда безупречно одетая, с
высокой пышной прической она выглядела королевой, но меня не беспокоила ее
красота. Без особых комплиментов я поздоровался с ней и со стариком. Я
прибыл вовремя. Всех пригласили к столу. Хозяйка посадила меня поближе к
себе. Сочувствуя моему горю, никто не говорил об умершей. Собралось много
народу, но женщин было вполовину меньше, чем мужчин. Мари не любила женское
общество. Большинство присутствовавших мужчин были либо претендентами в
любовники хозяйки, либо уже отставные ухажеры. Муж Мари после двух первых
рюмок крепкого коктейля сильно захмелел и понес чепуху. Она отвела его
спать. Возвратившись, она широким жестом пригласила меня занять его место.
Пир шел горой, мне было скучно в этой буйной и развратной компании.
Перепивши, одна девица стала исполнять танец с раздеванием. Сначала она под
визг и аплодисменты оголяла свои тощие мало привлекательные ноги, потом
сбросила платье, к великому удовольствию всех мужчин открыла маленькую
дряблую грудь с огромными коричневыми сосками, усеянную мелкими
пупырышками. Больше она не раздевалась и, дернув резинку нейлоновых трусов,
выскочила в другую комнату. танцевали буги, стараясь оголить и без того
скудно одетые тела женщин. Мари несколько раз пыталась пригласить меня
танцевать, но я всякий раз отказывался под предлогом плохого самочувствия.
Я много пил и совершенно не пьянел. В первом часу ночи я вспомнил о своих
картах и собрался уходить. В это время мажердом ввел в зал милую скромную
девушку в серой, плотно обтягивающей ее стройную фигурку, блузке и красной
атласной юбке. Она осмотрела все общество и сделала книксен.
- Откуда ты откопал эту крошку? - спросила Мари своего слугу.
- Она сказала, что ищет человека, который находится здесь.
- А кто он, этот человек? - спросила девушку Мари.
- Он мне нужен, - тихо и смущенно ответила девушка.
- Ну проходи, ищи своего человека. Здесь их, как видишь, более чем
достаточно. Как тебя зовут?
- Валенсия.
- Tише, - хлопнула в ладоши Мари, - это милое создание зовут валенсией.
Если кто-нибудь посмеет нетактично к ней отнестись, того сейчас же
вышвырнут из дома. Иди, детка, за стол, выпей с нами и веселись. Мари
провела Валенсию к столу и посадила рядом со мной. Девочка очень
волновалась и не знала, как себя вести. Я осторожно поймал ее руку под
столом и ободряюще пожал, она благодарно кивнула мне головой. Мари подала
ей бокал шипучего шампанского. Валенсия посмотрела на меня и, поймав мой
одобрительный взгляд, выпила шампанское до дна.
- Браво, девочка, - захлопал в ладоши какой-то франт и подбежал к ней.
Я не мог теперь отобрать у неприятного щеголя милую Валенсию. Она
нерешительно встала из-за стола и, растерянно глянув на меня, тихо сказала
своему ухажеру:
- Я очень плохо танцую.
- Ничего, танцуйте. Здесь никто не умеет хорошо танцевать, - сказал я,
чувствуя ее нерешительность. Она вышла из-за стола. С первых шагов, с
первых движений она привлекла к себе всеобщее внимание. С легкостью птички
и грацией балерины она мягко скользила по паркету, безукоризненно выполняя
любое трудное па. Несмотря на бешенный темп музыки, она ни разу не сбилась
и порхала без тени усталости. Ее партнер танцевал с восторгом и упоением,
осторожно держа ее за гибкую стройную талию. Когда танец кончился, ей
зааплодировали. Мужчины записались в очередь танцевать с ней. Дамы зеленели
от зависти. Мари склонилась ко мне:
- Ничего девчонка. Откуда она? Я что-то никогда ее здесь не видела.
- Можно вас на минуточку, - услышал я за своей спиной чей-то приятный
голосок. Я обернулся: Валенсия. Едва сдерживая слезы, она мяла пальцы рук.
- Да, милая.
Я извинился перед Мари и вышел с девочкой в соседнюю комнату.
- Уведите меня отсюда, - умоляюще зашептала она, -здесь противно.
Мужчины такие наглые, что я не знаю, как им ответить. Я больше не могу.
- Успокойся, детка. Мы сейчас уйдем.
Не обращай ни на кого внимания. Мы вернулись в зал, меня встретили
пытливые глаза Мари. Она ехидно улыбнулась и, когда я сел, шепнула:
- Вы, кажется, преуспеваете.
- Нет, просто девочка просит проводить ее домой. Она убеждена, что из
всех присутствующих я самый порядочный. Я не имею ничего против этого.
- Вы уйдете?
- Да, прошу меня извинить.
- Ну что ж, вы еще пожалеете. А девчонку поберегите. Я не прощаю
оскорблений. Последнее было смешно и менее всего опасно. За нами увязались
несколько мужчин, упрашивая ее остаться еще хоть на один танец. Я их
прогнал обратно. Через несколько минут мы были уже дома.
- Как вы меня нашли? - спросил я девушку, когда мы вошли в мою комнату.
Она невольно улыбнулась.
- Я, наверное, очень навредила вам?
- Нет, просто удивительно. Первый раз в незнакомом городе, да при том,
не зная, где я.
- Очень просто. Я проснулась здесь. Было очень темно. Я испугалась.
Потом вышла из дома и пошла, даже не зная, куда. И вдруг увидела ярко
освещенные окна дома и услышала музыку. Вошла и оказалось, вы там. Пока я
шла по улице, ко мне приставало много мужчин.
- Что им надо?
- Ну, это так.
- Вы очень красивы. Им, наверное, хотелось познакомиться. Вы устали?
- Нет, но у меня от вина кружится голова и не слушаются руки.
- Вы разве никогда прежде не пили?
- Один раз с отцом.
- С отцом? Кто же ваш отец? Что же вы стоите, - спохватился я, -
садитесь. Я усадил ее в кресло и зажег настольную лампу. Она поправила
волосы и, теребя бахрому скатерти, рассказала мне о своем отце.
- Он художник. Живет в Индии. Я тоже индианка. Я родилась в 1930 году.
Я была единственным ребенком и такая красивая, что все в один голос
заявили: "Жить не будет". Через год я умерла. Через 16 лет отец решил
нарисовать меня такой, какая я, по его представлению, должна быть в этом
возрасте. И он нарисовал меня на карте. И вот я снова ожила. Милый мой
отец. Как тяжело мне было встретиться с ним через 16 лет. Он все время
плакал, он умолял меня не уходить, остаться с ним навсегда. Он молил бога,
он ползал по мастерской на коленях, рыдая, как безумный, но через час я
ушла и больше не видела его. На ее глаза навернулись слезы, голос задрожал.
Она опустила головку и тихо закончила.
- Он сказал, чтобы я просила всех, с кем встречусь, по-
жалеть меня и не трогать, пока я не вырасту... Меня до глу-
бины души тронул ее рассказ. Я подошел к ней и погладил по
голове.
- Так тебе только 16 лет?
- Да.
- Ах ты, милый, наивный ребенок. Я постараюсь выполнить просьбу твоего
отца не трогать тебя, но ты так очаровательна, что сделать это очень
трудно. ты хочешь кушать?
- Нет.
- А спать?
- Tоже нет.
- Но все равно нам придется лечь в постель, и я постараюсь уснуть,
потому что быть с тобой всю ночь, видеть тебя и не тронуть - невозможно.
- Хорошо, я лягу.
- У меня только одна кровать, нам придется спать вдвоем. Но ты не
бойся, - от того ли, что я выспался днем, то ли от возбуждения, сон ко мне
не шел.
- Я ничего тебе не сделаю. Чтобы тебе не было страшно и чтобы ты не
скучала, я оставлю свет и дам тебе интересную книгу.
- Хорошо.
Я отыскал в шкафу томик Флобера и дал ей.
- Теперь ты раздевайся и ложись, а я пойду помоюсь.
Она кивнула головой в знак согласия и прошла к кровати. Я восхищенно
смотрел на ее изящные ноги и картинную талию, но сделал над собой усилие и
вышел. У меня было подлое желание посмотреть на нее в щелку, но я с этим
справился. Когда через 10 минут я вернулся, она уже лежала в постели,
укрывшись до подбородка одеялом и сосредоточенно смотрела в потолок.
- Что же ты не читаешь?
- Я потом, когда вы уснете.
- Тогда закрой глаза, я разденусь.
Она зажмурилась. Я быстро разделся и лег скраю, укрывшись покрывалом.
Пожелав ей спокойной ночи, я повернулся к ней спиной и снова попытался
уснуть. Но заснуть никак не мог. Я слышал, как тихонько зашелестели
страницы книги, слышал ее дыхание. Попробовал думать о работе, вспоминая,
что еще не сделано, попытался представить себе, как завтра встретят меня на
работе, потом начал считать. Досчитал до двух тысяч и устал. Мне хотелось
посмотреть, что делает девочка.
- Валенсия, ты не спишь?
- Нет, я вам мешаю?
- Нисколько. Скажи, ты не будешь против, если я укроюсь одеялом,
покрывало жесткое и не греет.
- Ну да, пожалуйста. Как я раньше об этом не подумала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13