Ноги она забросила ко мне на спину, и я чувствовал легкое
покалывание ее каблуков. Но вот она сняла одну руку с моей шеи и просунула
между нами, осторожно, двумя пальцами взяла мой член. Нежно помяв головку,
она двинула его в себя, и я почувствовал, как он медленно стал погружаться
в горячую мягкость ее тела. И как только он дошел до конца, невыносимое
наслаждение обрушилось на меня горячей волной и утопило в жгучем
безудержном водовороте удовольствия. В ту же секунду задрожало и тело моей
партнерши. Она издала громкий протяжный стон и затихла. С минуту мы лежали,
не двигаясь. Потом она спрыгнула с дивана и, лукаво улыбаясь, спросила:
- Ты доволен?
- Да очень! - я тоже встал и застегнул штаны.
Она с укором посмотрела на меня. - Почему же ты не раздеваешься? Тебе
стыдно?
- Нет, не стыдно. Но теперь как-то несвоевременно это делать.
- И совсем нет, раздевайся, - она подошла ко мне и стала снимать с меня
пиджак.
Я быстро разделся догола. Она повела меня к столу и, усадив в кресло,
пристроилась на коленях.
- Пока ты не набрался сил, поласкай меня руками, - она сняла со своих
волос широкий веер из страусовых перьев и стала обмахиваться.
Я стал целовать соски ее грудей и нежно тереть пальцами бутон страсти
между ног. Она вздрогнула и, глядя на меня восхиженным взглядом, теребила
мои волосы.
Вот такую историю, в правдоподобности которой я не сомневался, она мне
тогда повещала: - "В Индии есть один чудесный художник. Сила его
воображения настолько велика, что он рисует без натуры, создает
неповторимые шедевры. И вот ему один богатый англичанин дал заказ
нарисовать 53 красивых женщины для карт. Он принялся за работу и вскоре на
его мольберте появилась первая красавица - я. Красота моя была настолько
естественна и неотразима, что он влюбился в меня и стал просить бога, чтобы
он оживил неодухотворенную картину. Тот внял его мольбе. Я проснулась
однажды в его мастерской и долго не могла ничего понять. Я прошлась по
комнате, разглядывая чудесные картины и незаметно для себя вышла из комнаты
в какой-то темный узкий коридор. До меня донеслись голоса и я пошла на
звук. Я увидела светлую щель и догадалась, что это дверь, толкнула ее и она
открылась. Я оказалась в комнате, бедно, но со вкусом обставленной. За
столом сидел художник и какая-то женщина. Они оба удивленно и испуганно
посмотрели на меня, не в силах понять, откуда я взялась. Женщина первая
пришла в себя и грубо спросила:-"кто ты? Что тебе здесь надо? " Я сказала,
кто я, и художник, ошарашенно выпучив глаза, лишился чувств. Женщина
вытолкала меня за дверь и крикнула, чтобы я больше не появлялась. Я
вернулась в мастерскую и там, пристроившись на маленьком грязном табурете,
стала осматривать себя с ног до головы. Я никак не могла сообразить, как
снимается эта длинная юбка. После долгих упорных поисков я нашла маленькую
серебряную пуговицу, она легко отстегнулась и юбка скользнула вниз. Я
увидела свои стройные ноги, обутые в черные лакированные туфли на тонких
высоких каблуках, чему я очень удивилась, как я могла на таких ходить.
Белая шелковая лента, прикрывающая мою грудь, снималась очень просто, и я
долго не могла понять, зачем у меня в голове такой букет перьев и почему
рот прикрывает кисейная маска. Я осталась довольна собой и когда первое
любопытство прошло, почувствовала какое-то смутное, непонятное желание", -
она засмеялась и стала болтать ножками.
- А теперь давай я тебя полижу, - сказала она мне, когда я опустил ее на
пол.
- А как?
- Ты ложись на диван, а остальное предоставь мне.
Я послушался. Она села у меня в ногах и, нагнувшись, стала кончиком
языка лизать соски моей груди. Едва ощутимое чувство трепетной сладости
разлилось по моему телу. Чтобы не оставаться в долгу, я принялся мять ее
груди, пощипывать соски и гладит руки.
Медленно росло опьяняющее возбуждение, прорываясь все более и более
сильными взрывами душераздирающей сладости. Я снова пришел в неистовове
возбуждение и, схватив ее за талию, потянул к себе. Она опустилась грудью
на мою грудь и, широко раздвинув в стороны ноги, направила своей рукой мой
член себе во влагалище и, когда он достиг предела, она резко выпрямилась,
согнув ноги в коленях. теперь она сидела на мне, слегка выгнув стан, и я
отлично видел, как мой член торчит из ее тела. Она раздвинула пальцами губы
своей щели и сказала:
- Положи сюда свою руку,так будет и тебе и мне приятнее.
Я сделал так, как она сказала. Я мял лобок и щекотал клитор, она
тихонько подвывала, корчась на мне, как от дикой боли. Это продолжалось
долго, пока, наконец, я кончил, ущипнув ее за живот. Она дико вскрикнула и
тут же забилась в судорогах, изливая на меня обильные потоки своего
нектара. Изможденный до предела, я лежал на диване, не в силах
пошевелиться, а она спрыгнула на пол, свежая и бодрая, как ни в чем не
бывало и, мельком взглянув на часы, с ужасом прошептала:
- О, боже! Уже конец!
Напуганный ее восклицанием, я вскочил с дивана и подошел к ней. Она
молча указала мне на часы. Было 5 часов 58 минут.
- Что это значит?
- Еще две минуты и мы расстанемся навсегда, - ее голос дрогнул и на
глаза навернулись слезы.
- Ласкай меня, скорей ласкай! - воскликнула она и кинулась на диван .
Она села, поджав под себя ноги, раздвинув их в стороны, и я принялся
тереть ей клитор так неистово, что через несколько секунд она задрожала от
наслаждения. Плача, смеясь и стоная, она шептала слова любви, слова
прощания, которые разрывали мне сердце. Я тоже почувствовал слезы на своих
щеках, мы душили друг друга поцелуями и истязали себя остервенелыми
ласками. И вдруг она исчезла. Я провалился грудью на диван. Разбитый и
уничтоженный, я сел. У меня еще горели руки от жара ее тела. В воздухе
стоял аромат ее духов, смешанный с запахом нашей плоти, но ее уже не было.
Она исчезла. Я свалился на подушку и уснул мертвым сном.
Он умолк, глядя куда-то в пространство мечтательным взглядом. Потом
опрокинул в рот стакан коньяку и зажмурился.
- Я устал и хочу спать, - прошептал он, - приходите вечером , я
расскажу, что было дальше. Мы простились с ним и вышли. Дик заплатил за
номер на неделю вперед и сказал портье, чтобы человека, который остался
там, ничем не беспокоили. Потрясенные его рассказом, мы долго шли молча.
Потом Дик прищелкнул языком и сказал:
- Вот ведь везет человеку!
Я с сожалением посмотрел на него.
- Глупец, это его трагедия.
глава 4
К семи часам вечера мы с диком вернулись в гостиницу. Рэм уже встал и
старой надломленной бритвой заканчивал скоблить бороду. Он не снял ее
совсем, а только подровнял и теперь выглядел моложе. Руки его стали чище и
под ногтями уже не чернели полоски грязи. Он радостно встретил нас и, убрав
со стола свои бритвенные принадлежности, поставил бутылку коньяку.
Официантка принесла ужин, и он посмотрел на нее хоть и не дружелюбно,
но без злобы и даже помог расставить на столе тарелки. Мы все сели к столу,
выпили, и Рэм стал продолжать свой рассказ.
- Я проснулся только в три часа дня. В первое мгновение я вспомнил
происшедшее ночью как сон, но увидев белые пятна на ковре, на кресле и на
диване, понял, что это происходило наяву. Я оделся и вышел на палубу.
Пароход подходил к Марселю. Уже были видны портальные краны и густой лес
мачт стоящих в порту кораблей. На пароходе царила суета сборов. Я вернулся
к себе в каюту, быстро уложил вещи в дорожный чемодан и сел к иллюминатору.
На душе было пусто и легко. Ничто не волновало меня. Я не ощущал потери
Салины и радости возвращения домой. Из Марселя я вынужден был отправиться
поездом, чтобы не оказаться в неловком положении с очередной дамой, в
присутствии которой я не сомневался. Я взял отдельное купе. В пять часов
вечера поезд Марсель-Кельн отошел от перрона и помчался на север. Я сидел
один в купе и просматривал свежие газеты, которые купил на вокзале. Но даже
происшествия, из-за которых я только и покупал газеты, меня не
интересовали. Мне было скучно. Я сходил в ресторан, выпил немного вина и,
захватив с собой бутылку рома, вернулся в купе.
Медленно тянулось время. Стрелка часов едва двигалась. Час превратился
в томительную вечность. Я достал из чемодана карты и стал их
пересматривать. Tуз червей был для меня не картинкой, а фотокарточкой
любимой женщины. Я попытался представить себе встречу с какой-нибудь другой
из милых красоток, но воображение не создало ничего интересного. Закончив
просмотр карт, я положил их на столик у окна, и, страдая от безделья,
задремал. Проснулся от тишины. Поезд стоял на какой-то станции. Я выглянул.
Прямо передо мной на перроне светился циферблат часов - без пяти
двеннадцать.
- Надо приготовиться, скоро придет очередная женщина.
Я поставил на стол бутылку и приказал проводнику достать какой-нибудь
закуски. К двеннадцати все было готово. Я посмотрел на часы, отстукивающие
последние минуты. И как только стрелки сошлись, одна из карт с нежным
звоном шлепнулась на пол и на этом месте из ничего выросла женщина. Она
была высока ростом, с золотистыми волосами, повязанными шелковым зеленым
платком. На ней была желтая блузка, как кольчугой прикрытая шерстяной
накидкой, и малиновые атласные штаны, плотно облегавшие ее стройные ноги до
колен. Штанины оканчивались рваной бахромой, которая не служила признаком
ветхости ее наряда, он весь отдавал магазинной новизной. Зеленый
глянцеватый пояс с двумя ремешками-застежками туго перехватывал ее узкую
талию. В левой руке она держала саблю, вставленную в красные ножны с
кисточками. Я с нескрываемым любопытством смотрел на нее, ожидая, что она
будет делать. Будто только что проснувшись от глубокого сна, она сладостно
потянулась, разведя в стороны руки и, заметив свою саблю, выругалась:
- Вот, дьявол, надоумил его дать мне эту дубинку.
Она бросила саблю на пол и повернулась ко мне.
- Ах вот что! Здесь есть мужчина! А я думала меня здесь ожидает
одиночество. Привет, парнишка! Где это мы? Уж не в поезде ли? Забавно!
Болтая без умолку, она прошлась по купе, потрогала руками все, до чего
могла достать, заглянула в уборную и, удовлетворенная осмотром, вернулась к
столу.
- Ну, что же, вполне приличная комната. О, я вижу вино. Вы хотите со
мной выпить?
Она бесцеремонно откупорила бутылку и разлила ром в два бокала.
- Пейте! - не дожидаясь, пока я возьму свою рюмку, она чокнулась и
залпом выпила.
- Ого! Что это? Ах, ром! - она прямо с тарелки руками хватала устриц и
бросала себе в рот. Я был ошеломлен ее бесцеремонностью и молча сидел на
своем месте, не спуская с нее любопытного взгляда.
Прожевав устриц, она вскочила.
- Послушайте, у вас не найдется иголки с ниткой?
Я отрицательно покачал головой, выпил свой ром и подсел к ней на
диван.
- Зачем вам иголка?
- Как зачем? Что, по-вашему, я буду ходить в таких рваных штанах?
Она аккуратно подвернула бахрому внутрь.
- Ну ладно, сойдет и так. Давайте выпьем еще.
Я обнял ее за талию и нежно привлек к себе.
- Сними свои штаны совсем.
Она разлила ром и, поставив бутылку на место, с размаху шлепнула меня
левой рукой по щеке. Я отскочил в другой конец дивана.
- Что я вам, уличная девка? - гневно смерив меня взглядом, сказала
она, - сядьте на свое место.
Сгорая от стыда, я безропотно пересел на свой диван. Она подала мне
рюмку.
- Выпьем за наше знакомство.
- Ничего себе знакомство, - подумал я, потирая щеку.
Поезд стал замедлять ход. В окне замелькали огни станционных построек.
торопливо проглотив ром, она вскочила с дивана и схватила меня за руку.
- Пошли погуляем по перрону.
- Но... Ведь вы не одеты! - смущенно сказал я, указывая на ее штаны.
- А, не беда, - она взглянула на окна и радостно воскликнула:
- О, сейчас у меня будет шикарная юбка, - с этими словами она сорвала
шелковую репсовую занавеску и обернула вокруг себя, получилась юбка, плотно
обтягивающая ее бедра. Она была коротка, выглядывали кончики штанов.
- А я их сниму.
Она быстро сорвала штаны и прямо на голое тело навернула материю,
укрепив ее на талии поясом.
- Я готова, пошли.
Поезд уже подошел к перрону. Я взял ее под руку и мы вышли из купе. В
корридоре я пропустил ее вперед и только теперь заметил, что она идет
босиком. Не долго думая, пока нас еще никто не видел, я схватил ее за руку
и увлек обратно в купе. Ничего не понимая, она возмущенно воскликнула:
- Что это значит? Вы забываетесь, любезный!
- Извините, но вы, очевидно, забыли, что на ногах у вас ничего нет.
Она взглянула на свои босые ноги и присвистнула.
- Достаньте мне туфли! - тоном, не терпящим возражений, приказала она.
- И постарайтесь на высоком каблуке.
В Алжире я купил оригинальные туфли из змеиной кожи для своей жены.
Теперь бросился их искать. Пока я рылся в чемоданах, моя дама стояла у окна
и нетерпеливо барабанила по стеклу пальцами. Наконец, я отыскал нужное и
бросил к ее ногам пару новых красивых туфель. Она взглянула на них и молча
протянула мне ногу. Потом вторую. Она прошлась по купе, посмотрелась в
зеркало и одобрительно кивнула, щелкнув пальцами.
- Превосходно! Теперь пошли.
Мы вышли на перрон, по которому суетливо шныряли пассажиры нашего
поезда, от'езжающие и носильшики. Мой "Червонный король", а это был именно
он, величавой походкой королевы шествовал рядом со мной по перрону,
критическим взглядом оценивая проходящих мимо мужчин. Ее красота и
необычайная нежность скоро привлекли всеобщее внимание. На перрон выбегали
люди, главным образом мужчины, чтобы хоть мельком взглянуть на нее.
Некоторым она мило улыбалась, некоторым кокетливо строила глазки, а одному
даже подмигнула. Тот завертелся на месте волчком и бросился к цветочному
киоску. Он поднес моей даме огромный букет астр, в надежде получить
что-нибудь большее, чем намек. Но она равнодушно приняла цветы и сказала:
- Рэм, дай этому мальчику несколько франков.
"Мальчик" отлетел в сторону от нас, как ужаленный. На перрон вышел уже
не молодой, но бравый начальник станции в высокой форменной фуражке и
приготовил жезл, чтобы дать отправление поезду. Мы поравнялись с ним и моя
дама, любезно улыбнувшись, кивнула ему головой. Старик вытянулся, как
солдат на учении и, приложив руку к козырьку, расплылся в подобострастной
улыбке. Не сводя глаз с моего короля, он двинулся за нами, позабыв, зачем
вышел на перрон. Меня забавляло все это и в то же время червячок ревности
будоражил нервы. Я попытался увести ее в вагон, но не тут-то было. Она
смерила меня пронзительным взглядом и, властно указав рукой на буфет,
сказала:
- Сбегайте и купите мне конфет, только получше.
Помня, что время отхода поезда уже прошло, я затрусил к буфету,
опасаясь опоздать. Когда я вернулся к ней, то нашел ее в окружении
нескольких молодых людей, мило беседующей с начальником станции. Кокетливо
строя старику глазки, она говорила ему таинственным полушепотом:
- Я не шучу с вами. Вы мне действительно нравитесь. Вся эта зеленая
молодежь непостоянна и ветренна. Для них женщина - игрушка. Но солидные
люди вашего возраста способны оценить женщину и быть верны ей до гробовой
доски.
Она вдруг улыбнулась и, лукаво прищурив глаза, оглядела молодежь:
- Тем более, что гробовая доска у вас под рукой и вам недолго придется
терпеть муки ревности.
Все прыснули в кулак от ее шутки. А начальник станции, ошалело
вытаращив глаза, изобразил на своем лице жалкую плаксивыю улыбку. Вдруг она
заметила меня, кивнула всем на прощание головой и, подхватив меня под руку,
потащила в вагон. Уже со ступенек она обернулась и крикнула начальнику
станции:
- Дедушка, отправляй поезд, я уже села в вагон, - только теперь старый
ловелас пришел в себя и, схватившись за голову, помчался к паровозу. Через
полминуты мы тронулись. Мимо нас проплыл конец перрона с унылой фигурой
начальника станции и, увидев нас, он приветливо помахал рукой и погрозил
пальцем.
Мы вернулись в свое купе. Она с разбегу кинулась на диван и, прыгая
как ребенок, воскликнула:
- Ой, чудаки, ловко я их разыграла! Ну-ка покажи, каких конфет ты
купил?
Я молча передал ей коробку конфет и сел на свой диван, не зная, что
предпринять. Она явно не собиралась одарять меня ласками и это приводило
меня в бешенство, но прикоснуться к ней я опасался. Она похвалила конфеты,
бросила их на стол и схватила бутылку рома.
- Давайте еще выпьем.
- Ну что же, давай.
Мы быстро допили ром и принялись поедать конфеты. Я снова подсел к
ней, пытаясь перевести разговор на интересующую меня тему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13