Совершая все это, дряхлые пигмеи бормотали, выли
и вскрикивали. Пальцы их непрестанно шевелились, рисуя в воздухе странные
знаки. В руках они держали наподобие палиц бедренные кости, ожерелья и
браслеты из ракушек украшали сморщенные шеи и уродливые щиколотки. На
первый взгляд это была простая церемония в знак мира и дружбы, но
презрительное отношение к мужчинам-колдунам придавало ей неприятный
оттенок. Колдуны искоса бросали на незнакомцев взгляды, полные скрытого
недоброжелательства.
- Знахари, - шепотом сказал Пол. - Отдаленное подобие знахарок и
ведуний женского пола в патриархальных обществах. Эд, мы должны наладить
хорошие отношения с этими кошмарными пугалами, иначе нам несдобровать.
И Пол с неожиданной тревогой всмотрелся в лицо человека, который
никогда не позволял себе расслабиться настолько, чтобы предложить
кому-нибудь дружбу. Пол задумался, сможет ли Эд приспособиться к миру, в
котором наука и техника были мечтой, а реальностью - суровая необходимость
выжить.
Церемония окончилась без особой помпы. Жуткие старики просто
заковыляли прочь от свежего холмика и скрылись в тени деревьев.
Женщины-воины расслабились. Но колдуны не ушли совсем, они уселись под
деревьями, разглядывая незнакомцев. Они плевали, почесывались и
переговаривались между собой. Одни прикрыли подслеповатые глаза, но другие
смотрели открыто, и в их взглядах явственно читалась ненависть, причинами
которой были зависть и страх. Чудовищно толстый старик примостил свое
распухшее брюхо на коленях и что-то бурно нашептывал на ухо слепому
колдуну. Темные губы шепчущего кривились в зловещей улыбке.

8
Эбро Пэкриаа жестом пригласила своих гостей сесть перед большим
строением. Волокна растений, из которых были сплетены его стены, были
выкрашены в такой же ярко-синий цвет, как и ее юбка. Воины-пигмеи
прогуливались вокруг, демонстрируя беспечность. Молодые мужчины и голые
ребятишки стали понемногу робко выходить из домов. Самые маленькие дети
были непропорционально крошечными, хотя и большеголовыми - величиной не
больше домашней кошки. Возможно, рождение ребенка для женщин этой расы
представляло лишь легкое неудобство. Среди детей было много явно
одинаковых двойняшек. Детвора держалась поближе к заботливым мужчинам;
только девочки постарше рисковали подойти довольно близко к незнакомцам.
Это была деревня, не знающая смеха. Ни ребячьей возни, ни каких-либо
проявлений нежности, кроме как между мужчинами и совсем маленькими
детишками. Все обитатели деревни сгорали от любопытства, но его внешние
проявления были сведены до абсолютного минимума: пигмеи жадно разглядывали
землян, храня каменное выражение на лицах.
Пэкриаа вошла в синее строение одна - внутри ее встретил хор голосов
- и оставалась там несколько минут. Когда Пэкриаа пригласила гостей
садиться, большинство раскрашенных дряхлых мужчин захромали прочь, даже
ужасный толстяк, для которого ходьба должна была быть страданием. Они
пересекли вырубку и устроились в тени на противоположной стороне, откуда и
продолжали злобно разглядывать землян. Пол заметил, что даже женщины -
носительницы копий делали шаг в сторону, уступая дорогу колдунам, и
избегали встретиться с кем-либо из них взглядом. Толстый колдун нашел
такое место, откуда ему были хорошо видны все три посетителя деревни, и
пялился на них, беззубо посасывая бедренную кость, которая служила ему
палицей.
Дома были построены таким образом: легкие деревянные рамы на две
трети высоты занимала плетенка из коры, крыша была перекрыта тем же
материалом. Похожие конструкции Пол видел на Земле в республике Океания,
где провел год. Он вспомнил, что современные граждане этой республики, в
состав которой входило много островов, предпочитали древний способ
постройки домов жилищам из пластика и камня. Строения, возведенные по
образу и подобию домов предков, гораздо больше соответствовали и климату
Океании, и непритязательному стилю жизни приветливых островитян. Однако
здесь, в отличие от Земли, не было домов, возведенных на помостах. Надо
полагать, здесь не существовало проблемы ядовитых змей и насекомых. Еще
эта деревня отличалась от земных отсутствием домашних животных. Не было
заметно, чтобы ее обитатели страдали от паразитов или болезней. Если не
считать ран, да грязи на старых колдунах, кожа пигмеев выглядела чистой и
здоровой. Землянам не пришлось столкнуться здесь даже с неприятными
запахами, если не считать специфического запаха масла, которым мужчины
натирали тела.
Пэкриаа вернулась. На ней была явно ритуальная раскраска, за оба уха
были воткнуты цветы, и еще один цветок привязан стеблем к медальону
Дороти. Ее глаза, груди и пуп были обведены жирными белыми кругами,
запястья украшали синие браслеты. Вместо юбки на ней оказалась бахрома из
раковинных бус, которая самым невинным образом оставляла ее почти
обнаженной. Ракушки напоминали, на взгляд Пола, раковины улиток. Ножные
браслеты Пэкриаа были сделаны из деревянных бусин, выкрашенных в оранжевый
цвет. Макушка ее лысой головы была покрашена голубой краской - такого
цвета, как яйцо малиновки. Двое мужчин, отмеченных клеймами, - надо
полагать, рабов, - несли за ней сиденье. Оно представляло собой деревянную
колоду, покрытую искусно вырезанными стилизованными изображениями
животных. Когда Пэкриаа уселась на него, ее голова оказалась на уровне
головы Энн. Энн вежливым тоном произнесла:
- Какого черта я не могу быть столь же очаровательной?
Пэкриаа наклонила голову. Появился мальчик без рабского клейма с
деревянной чашей. Пэкриаа сделала глоток зеленоватой жидкости и передала
чашу Энн. Спирмен заворчал.
- Ритуал, - сказал Пол. - Ты должна глотнуть, Энн. Только не
предлагай нам, ничтожным мужчинам.
Энн отпила из чаши. На глаза ей навернулись слезы; она с трудом
подавила отрыжку.
- Крепко... я хочу сказать, это алкоголь.
Празднество затянулось на целый час. Нелегкий час, ибо блюда
следовали без передышки одно за другим. Их приносили рабы с другой стороны
просеки. Оттуда доносился шум голосов и тянуло дымом. Все блюда включали
мясо, нарезанное мелкими кубиками - вареное, жареное, тушеное с
неизвестными овощами. Только одно кушанье оказалось совершенно жутким:
основательно протухшее мясо в очень остром соусе. Судя по всему, оно было
любимым лакомством Пэкриаа, ибо принцесса рьяно расправилась с немалой
порцией и похлопала себя по животу в знак довольства. Энн заметила:
- Еще одно такое угощение, и я предпочту поискать другую планету.
Наконец даже Пэкриаа решила, что трапезу пора заканчивать. Она
хлопнула в ладоши. Женщины-воины, вытирая жирные губы, выстроились в
неровную линию. Спирмен беспомощно проворчал:
- И они в состоянии танцевать с такими набитыми животами?
- Может, оно как раз утрясется... - предположила Энн.
Пляски тоже продолжались около часа и представляли собой один
монотонный танец - что-то вроде повествования о войне. Некоторые из
наиболее сильно раненых женщин разыгрывали сольные пантомимы, показывая,
как они получили боевые раны. Кульминацией танца послужило появление на
площадке соломенного чучела женщины. У тщательно сделанной и ярко
раскрашенной фигуры была кошмарная маска вместо лица и преувеличенные
признаки пола. Когда ее принесли, танцующие разразились визгливыми
воплями, в которых, похоже, слышалось имя ("Лэнтис! Лэнтис!"), и
набросились на чучело. Они били и трепали фигуру, и быстро разорвали ее на
куски, а растащили - на память о празднестве, надо полагать.
Женщины-воины дотанцевались до полного изнеможения. Когда они наконец
растерзали чучело, толпа изящных мужчин устроила представление совсем
иного рода - чисто эротический танец, который послужил убедительным
доказательством мнения, которое уже и так сложилось у землян по поводу
роли мужчины в этом обществе. Мужчины-пигмеи были инфантильными
созданиями, во всем подчиненными женщинам. В сексуальном поведении они
исполняли функцию пассивного соблазнения. Время от времени какая-нибудь из
воинов вытаскивала приглянувшегося ей мужчину из ряда танцующих. Он
принимался громко хныкать - что, очевидно, от него ожидалось, - а она
награждала его пощечинами, пока он не замолкал, и уводила прочь. Но
большинство воинов были слишком усталыми, или наевшимися, или ранеными,
чтобы заинтересоваться мужчинами. Через какое-то время около двадцати
женщин собрались в кружок, и мужчины принесли грудных детей, чтобы воины
их покормили. Крошечные младенцы, в пропорциональном соотношении со
взрослыми гораздо меньше земных новорожденных, вели себя на удивление
тихо. Матери обращались с ними бережно и умело, но без особой нежности.
Они кормили одновременно двоих младенцев, и время от времени обменивались
детьми с другими кормящими женщинами. Мужчины, напротив, демонстрировали
нежную привязанность к малышам, на что воины не обращали внимания. Энн
прошептала:
- Признаться, мне все сильнее не нравится этот народец.
- Постарайся совладать с собой.
- Я понимаю, Пол, но...
- По крайней мере, у них есть цивилизация. - Спирмен вслух спорил сам
с собой. - Потенциал развития технологии. Хорошее огородничество. Неплохие
инструменты и оружие.
- Нэнни, попробуй-ка попросить мадам президента показать нам город.
Пэкриаа тотчас согласилась, и даже пришла в восторг от идеи.
На первом из участков деревни, находящихся под деревьями,
располагались все жилые строения, из которых ни одно не могло сравниться
красотой с великолепной хижиной Пэкриаа. Принцесса пригласила Энн внутрь и
ясно дала понять, что мужчины войти не могут. Через некоторое время Энн
вышла. Щеки ее горели. Позднее, когда уже не было бы очевидным, что она
говорит о доме Пэкриаа, Энн рассказала:
- Я не рассмотрела подробностей. Там было сумрачно, и не горели
никакие лампы - хотя я вроде заметила глиняные штуки, похожие на древние
римские светильники. Чисто. Странные приятные запахи. Я встретилась с...
наверное, с матерью Пэкриаа. Она ужасно старая, с почти черной кожей. Их
кожа, наверное, меняет цвет от возраста.
- Скорее от грязи, - предположил Спирмен.
- Ничего подобного. У них очень чисто. Древняя дама приняла меня в
своей комнате. Раб делал ей педикюр. А вы заметили, что мы ни разу не
видели старух?
- Наверное, они сидят по домам и принимают знаки почитания, - сказал
Пол. - Это было бы вполне логично.
- У ее высочества есть... ээ... придется назвать это гаремом, иначе
не скажешь. Десять изящных мужей. Или одиннадцать.
- Какая женщина! - сказал Спирмен.
Энн забавляла ситуация, хотя щеки ее пылали от смущения.
- Она предложила мне одного из них.
- Надеюсь, ты сумела отказаться так, чтобы не оскорбить ее?
- Я старалась, Пол. По-моему, мне удалось передать мысль, что для
меня это что-то вроде табу... Ее высочество не настаивала.
Прямоугольный ров окаймлял всю деревню. Одна сторона прямоугольника
шла параллельно реке на расстоянии не более тридцати футов, но не
соединялась с ней. Было бы несложно заполнить ров водой, но пигмеи явно не
собирались этого делать. Когда Энн проявила любопытство по поводу рва,
Пэкриаа была потрясена тем, что кто-то может не знать таких вещей.
- Кэксма! - произнесла она и показала на запад. - Кэксма!
Убедившись наконец, что Энн действительно не понимает, в чем дело,
Пэкриаа нарисовала на земле картинку. Образ получился таким впечатляющим,
что она первая отпрянула в испуге. Рисунок изображал в профиль животное с
вытянутой мордой и горбом на спине, размерами побольше крысы. Пэкриаа
нарисовала ему крошечный глаз и торчащие вперед зубы - но зубы хищника, а
вовсе не грызуна. Передние лапы были мощными, хорошо пригодными для того,
чтобы рыть землю. Пэкриаа не дождалась, пока Энн как следует рассмотрит
рисунок, она плюнула на него и яростно стерла пяткой. Потом принцесса
сердито пробормотала заклинание и показала на сухие дрова, заготовленные
вдоль рва. Ее жесты нарисовали в воздухе пламя, которое в случае чего
защитит деревню...
Второй защищенный деревьями участок был занят мастерскими. Здесь
работали не рабы, а мужчины-пигмеи. Они с любопытством уставились на
гостей, оторвавшись от изготовления глиняных сосудов. У них не было
гончарного круга - только собственные руки в качестве инструмента, - но
имелась земляная печь для сушки и обжига изделий. Пэкриаа подозвала своего
любимчика, немолодого пигмея, приласкала и отправила обратно шлепком по
заднице. Пигмей радостно захихикал беззубым ртом. Дальше Пэкриаа и земляне
прошли мимо ряда красильных чанов, мимо трех женщин, которые плели циновки
из коры, мимо лежащих на земле неоконченных наконечников для копий и
стрел, мимо большой рамы, на которой были растянуты шкуры вроде оленьих.
- На шкурах они спят, - сказала Энн, - и используют в качестве
ковров. В доме у Пэкриаа их полно...
На задах деревни был устроен бревенчатый загон, охраняемый двумя
женщинами-воинами. Напротив загона, но повернутый лицом к деревне, стоял
на низкой платформе кошмарный деревянный идол восьми футов высотой.
Пэкриаа привела гостей к подножию идола и опустилась на колени. Люди
поняли, что нужно последовать ее примеру. Энн грациозно воспроизвела
действия Пэкриаа. Становясь на колени, Пол бросил взгляд через плечо и
увидел, что за ними недружелюбно наблюдают три колдуна, оценивая каждое
движение гостей. Было нелегко стоять на коленях под их неподвижными
взглядами. Пол понадеялся, что Спирмен их не видел.
Идол имел преувеличенные женские признаки и нарисованные белой
краской огромные хищные зубы. В щель, изображающую левую руку, было
воткнуто девятифутовое копье острием кверху. Вместо правой руки у истукана
была ветвь дерева, протянутая вперед, к деревянному столу с изрубленной
столешницей. В целом это выглядело как громадная берущая рука. И она, и
стол были запятнаны старой и новой кровью.
Пэкриаа принялась негромко бормотать длинную молитву, в которой
многократно повторялось имя "Исмар". Когда она окончила молитву, у нее был
довольный вид; во взгляде принцессы, брошенном на Энн, почти читалась
улыбка. Пол осмотрелся и не увидел колдунов; но ощущение, что они
откуда-то наблюдают за людьми, осталось. Поднявшись с колен, Пэкриаа
повела гостей к загородке из бревен. Полу показалось, что здесь вряд ли
так уж нужны охранники...
От этих низкорослых мужчин, женщин и крохотных детишек не исходило
никакой опасности. Они казались какими-то не вполне живыми. Они двигались,
как все живые существа, они плевали, зевали, чесались; тут женщина
механически нянчила младенца, там мужчина подошел к деревянному корыту,
зачерпнул пригоршню пойла из отрубей, съел и почесался боком об угол
корыта, как животное. Если не считать таких элементарных действий,
обитатели загона производили впечатление неживых. Женщина прошла несколько
шагов за мужчиной, и отстала; и погоня, и бегство были уныло-ленивыми -
пониженная до неузнаваемости реакция на едва заметную искорку стимула.
Никто не обратил внимания на появление Пэкриаа и незнакомцев. Лица их были
пустыми и расслабленными, во взгляде не читалось и тени мысли - разве что
мимолетное отражение какой-либо чисто физической потребности. Все они были
избыточно полными. Некоторые из женщин носили следы ранений, но раны были
старыми и давно зарубцевались. Пол не находил анатомической разницы между
этими людьми и их полными жизни собратьями из деревни. Возможно,
наркотик?..
Пэкриаа двигалась среди них, поглядывая, как фермер на скотину. Она
подняла упитанную маленькую девочку, которая не сделала попытки бежать, и
показала ее Энн с довольной гордостью, ущипнув ребенка за пухлое бедро.
Девочка не обращала внимания на то, что с ней делают, механически жуя
кашицу из отрубей. С трудом подавляя рвотный рефлекс, Энн пробормотала:
- Пол, как нам выбраться отсюда?
Эбро Пэкриаа поняла ее интонацию. Она небрежно опустила девочку на
землю и повела гостей прочь из загона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30