Не только, чтобы излить душу. Общественность нашего города встревожена. Мы решили обратиться с письмом в центральную печать. Письмо я везу с собой. Хочу просить вашей подписи.
— Пустая затея! —оборвал его Сидоров.—Какие могут быть письма, если точно известно, что в вышестоящих инстанциях к проекту относятся положительно!
«Жив Молчалин»,— подумал Набатов и сказал Клещову:
— Покажите мне ваше письмо.
Он взял письмо и, перечитывая текст, сам думал о том, что, конечно, он подпишет. Подписывать документ, отвергающий технический проект, о котором он знал только понаслышке, было не по-инженерному, и, если бы ему сказали, что кто-то поступил так, он осудил бы подписавшего за опрометчивость и скоро-, палительность, недостойную серьезного человека, тем более инженера. Инженер должен руководствоваться не эмоциями, а строгими техническими расчетами. Так он всегда говорил другим и сам всегда следовал этому правилу. Но в данном случае доверить решение вопроса только арифметике нельзя. Это он понимал. К тому же, опытный инженер, он отлично знал, что вряд ли даже арифметической непогрешимостью могут прикрыться авторы проекта эффектного взрыва. Он бы очень хотел обстоятельно разобраться и поспорить с ними как инженер. Но этой возможности у него не было. А высказать свое отношение к их проекту он считал делом гражданской совести.
Перечитывая подписи, он увидел фамилию Рож-нова.
— И Корней Гаврилович подписал!
— Подписал,— подтвердил Клещов с явным удовольствием.— Письмо подписали не только биологи и литераторы, но и видные гидротехники, в их числе и бывший начальник строительства Байкальской ГЭС Корней Гаврилович Рожнов.
«Этот зря не подпишет,— подумал Набатов.— Очень хорошо. Значит, я принял правильное решение».
Набатов подписал письмо и вернул Клещову. Тот взглянул на подпись и резко вскинул глаза:
— Вы строите Устьинскую? Набатов улыбнулся.
— Может быть, поверите на слово?
— Проклятая рассеянность! — воскликнул Клещов.— Все припоминал: где же я слышал эту фамилию? Ну, знаете, дорогой мой, ваша подпись одна стоит десяти. Ведь это же вашей стройкой козыряют авторы проекта.— И, очень довольный, аккуратно уложил письмо в большой двухстворчатый портфель.
Самолет пошел на снижение. Папироса упала и покатилась по столику. Сидоров встрепенулся и прихлопнул ее рукой.
Москва встретила неприветливо. Моросил мелкий дождь, и Набатов сразу подумал, что в здешнем несерьезном климате зимнее перекрытие должно казаться делом совершенно нереальным.
Что ж! Будем доказывать. И докажем. Доводы убедительные. Сейчас там уже рубят второй ряж, а первый ряж, тот, что уже зацепился за дно, зафиксирован беспристрастным фотоглазом. Снимки в портфеле. Когда понадобится, он положит их на стол.
В просторном вестибюле вокзала Набатов попрощался со своими спутниками. Клещова встречала молодая супружеская чета.. Оба — и он и она — чем-то похожи были на старого, седого биолога, и Набатов так и не успел понять, кто же встречал старика: дочь и зять или сын и невестка. Клещов пригласил ехать в город вместе, но Набатову не хотелось мешать семейной встрече, и он сказал, что. ему еще надо задержаться в аэропорту.
Сидорову не нужно было в город: он летел в Ленинград. Прощаясь с Набатовым, он не утерпел и сказал:
— Зря вы подписали письмо. Ученые, они, знае-
те...— и он неопределенно пошевелил толстыми пальцами,—они народ горячий, увлекающийся. А мы о вами работяги, хозяйственники. Нам эта роскошь ни к чему. В вашем министерстве этот проект весьма одобряют...
Набатов не был расположен тратить время на бесцельные разговоры и сказал только,.. что: истина рождается в споре.
— Не., наше это дело — истины рожать,— хмуро возразил Сидоров.
Заведующий сектором главснаба, ведавший фондами Устьинской ГЭС, возражал Набатову почтительно, но твердо:
— Заявки принять не могу. Все вопросы снабжения вашей стройки рассматривает лично начальник главснаба.
— Начальник будет решать,— сказал Набатов,— а решение ему надо подготовить. Все наши заявки подкреплены расчетами.— И положил на стол объемистую папку.
Но заведующий сектором решительно отодвинул папку.
— Не могу. Я же вам сказал. Только сам начальник главснаба.
Набатов понимал, что собеседник его иначе поступить не может. Ему дано указание. Он маленький винтик в этом громоздком и всемогущем механизме. И все-таки сопротивление, встреченное на первом же шагу, вызвало раздражение.
Приемная начальника главснаба была двумя этажами выше. Набатов единым духом преодолел четыре лестничных марша. Когда он, запыхавшись, с побагровевшим лицом, стремительно вошел в приемную, у него был такой внушительный вид, что секретарь немедленно пропустил его в кабинет.
«Пусть только этот попробует крутить»,— подумал Набатов, решительно подступая к утонувшему в глубоком кресле начальнику главснаба.
Но тот и не думал «крутить». Он поднялся навстречу Набатову, радушно поздоровался и... извинился: вызван в Госплан на заседание и, к сожалению, не имеет ни минуты для разговора.
— Там насчет опозданий ни-ни! На четыре часа вызывают.
— Уже четверть пятого,— сказал Набатов.
— Вот я и говорю: опаздываю,— спохватился начальник главснаба и торопливо протянул руку Набатову.— Прошу завтра, во второй половине дня.
Набатов отлично его понял. Начальник главснаба выжидал. Выжидал, как решится вопрос с Устьинской ГЭС и как решится вопрос с самим Набатовым. Ясность должно было внести заседание техсовета, и, пока оно не пройдет, никто разговаривать с Набатовым по делам Устьинской стройки не станет. «Как по потам разыгрывают»,— подумал Набатов и с трудом удержался, чтобы не грохнуть в сердцах кулаком по столу. Но... чем бы это помогло?.. И он так стиснул длинную холеную руку начальника главснаба, что тот испуганно посмотрел на него.
Набатов вышел в коридор и остановился у окна. Окно выходило в узкий, глубокий, как колодец, двор. Сотни, окон смотрели пустыми глазницами в темную глубину двора. Мокрые хлопья снега падали па стекло и сбегали вниз кривыми струйками. Набатов вспомнил сверкающие на солнце снега приангарских распадков и вздохнул. Конечно, в такую слякотную ростепель кто может всерьез поверить в зимнее перекрытие?..
Вообще-то нечего здесь слоняться. Самое разумное— идти в гостиницу и отдохнуть. Завтра горячий день. Надо собраться с силами.
Набатов направился к выходу, но, сделав несколько шагов, остановился. Нет, он пройдет к начальнику главка и поговорит с ним. Это поможет подготовиться к завтрашнему крутому разговору.
Набатов попытался с ходу прорваться в кабинет. Но секретарь — строгая пожилая женщина—решительно остановила его.
— Доложите Евстигнееву. У меня срочное дело,— сказал Набатов.
— Евстигнеев в Ленинграде. Его замещает товарищ Зубрицкий.
— Доложите Зубрйцкому,— резко, почти грубо сказал Набатов, а сам подумал, что к Зубрйцкому идти совсем незачем. Но секретарша уже скрылась за дверью кабинета.
—Товарищ Зубрицкий просит вас обождать.
Больше всего на свете не любил Набатов ожидать,— он называл это «просиживать» в приемных. Тем более досадно было сидеть в приемной Зубриц-кого, разговор с которым — Набатов отлично это понимал — будет пустой тратой времени.
Но до того, как тратить время в кабинете Зу-брицкого, пришлось немало потратить его в приемной.
Набатов сел возле самой двери в кабинет, как бы преграждая путь, но это не помогло. Сотрудники главка стремительно проносились через приемную и скрывались за дверью кабинета, решительно закрывая ее за собой. Набатов, конечно, мог бы войти вместе с любым из них, но ему нужен был разговор с глазу на глаз, и он ждал, заставив себя быть терпеливым.
Некоторое время он ожидал в одиночестве. Затем в приемную вошли двое. Ростом, телосложением и чертами лица они отличались друг от друга. Но одинаковое, деловито важное, в меру озабоченное выражение лиц, свойственное старожилам министерства, делало их в глазах Набатова очень похожими.
Они уселись на диван, неподалеку от Набатова. Занятый своими мыслями, он не прислушивался к их разговору, пока не упомянули его фамилию.
— На месте Набатова,— говорил высокий с усиками,— я бы, во всяком случае, поостерегся подписывать такое письмо.
— Не он один,— флегматично сказал лысоватый,— Рожнов тоже подписал.
— Рожнов теперь сам себе хозяин, руководитель
совнархоза,— возразил высокий с усиками,—и может позволить себе роскошь иметь свое мнение. А Набатов— работник нашего министерства.
Что ответил лысоватый, Набатов не расслышал. Высокий с усиками засмеялся.
— Вообще глупее этого он не мог ничего придумать. И без того он на ножах с руководством главка: ты же знаешь эту историю с зимним перекрытием? Завтра на техсовете будет битва русских с кабардинцами. И в такой обстановке лезть на рожон просто глупо. Главное, какое ему дело до этого Байкала? Тоже мне маркиз Поза!
Он хотел еще что-то добавить, но секретарша, прикрыв за собой дверь кабинета, сказала ему:
— Очень хорошо, что вы тут, Иван Иванович. Приказано вас срочно разыскать.
Высокий с усиками снисходительно усмехнулся.
— Вы же знаете, Дора Петровна, я всегда там, где я могу быть нужен. Идем,— сказал он своему собеседнику,— сейчас будет веселенький; разговор об этом письме байкальских правдоискателей.
«Жаль, нет здесь Сидорова,— подумал Набатов, вспомнив своего спутника по самолету.— То-то бы порадовался своей проницательности! Как в воду глядел!»
Минутная стрелка на больших стенных часах преодолела еще половину окружности и приблизилась к цифре «V». Терпение Набатова истощилось. Он поднялся с места и решительно двинулся к запретной двери, не обращая внимания на предостерегающие жесты секретаря.
Но ему не удалось еще раз. проявить недисциплинированность.
Дверь стремительно раскрылась, Зубрицкий вышел в приемную, небрежно пожал руку Набатову и сказал секретарю:
— Вызван к. министру. Принимать сегодня больше не буду.
Набатов загородил ему дорогу.
— Мне надо поговорить с вами,— сказал он вежливо, но твердо.
— Меня ждет министр.
— Мне надо поговорить с вами.
По бледному лицу Зубрицкого скользнула сухая усмешка. Но взгляд тёмных, слегка навыкате глаз остался по-прежнему недоверчивым и холодным.
— Не могу распоряжаться временем министра.
— Я вас обожду,— упрямо сказал Набатов. Зубрицкий уже на ходу пожал плечами, потом резко обернулся и, указывая рукой на дверь своего кабинета, отрывисто бросил:
— Прошу!
В углу кабинета, у большого стола, стояли два глубоких кресла. Зубрйцкий указал Набатову на одно из них. Сам сел напротив.
— Я вас слушаю.
— Вы были ярым противником нашего проекта...
— И остаюсь.
— Вы неправильно информированы. Работы идут успешно. По нашим расчетам...
— Позвольте,— прервал Зубрйцкий,—очевидно, все это вы доложите завтра на техсовете..
— Вам,—подчеркнул Набатову—следует знать до техеовета...
— Все, что вы собираетесь сказать, мне известно. В вашей позиции нет ничего нового.
— У меня факты новые! Первый ряж опущен на дно!
— Тем хуже для вас.
— Скорее для вас!
— К сожалению, я лишен возможности продолжать этот интересный разговор,— сказал Зубрицкий, вставая.— Меня ждут.
Заседание технического совета было назначено на двенадцать, и Набатов решил с утра в министерство не ходить. Он уже убедился, что ни в главснабе, ни в других отделах никто не станет с ним разговари-
вать, пока техсовет не вынесет решения, быть или не быть стройке.
Он еще раз просмотрел свой доклад, выписал на отдельном листке самые важные цифры, чтобы не чувствовать себя привязанным к тексту, продумал ответы на наиболее вероятные и ядовитые вопросы Оппонентов.
Нет, он идет на техсовет не с пустыми, руками. И он будет не защищаться, а. нападать!
Несколько раз он смотрел на часы и даже подносил руку с часами к уху. Нет, часы не стояли. Маятник ритмично, с легким, едва слышным, звоном отбивал удары, и секундная стрелка, как и положено ей, резво кружила по циферблату. Но время — минуты и часы — продвигалось вперед почему-то нестерпимо медленно...
В половине двенадцатого Набатов вышел из гостиницы. Полчаса за глаза, чтобы добраться до министерства. Но у троллейбусной остановки встретил однополчанина. Не виделись много лет. Едва успели переброситься несколькими фразами: «Из каких краев?», «Как здоровье?», «Надолго ли в Москву?» Когда Набатов подходил к министерству, кремлевские куранты отбивали полдень.
В зал заседаний Набатов вошел запыхавшийся, досадуя на себя. Опаздывать сегодня — мальчишество!
Просторный зал был пуст. Вдоль длинного стола ходила тоненькая девушка с замысловатой прической и раскладывала белые листы бумаги, броско выделяющиеся на темно-зеленом сукне.
Она посмотрела на остановившегося в дверях Набатова и сказала:
— Заседание отложено до часу дня. По-моему, я сообщила всем отделам.
— Почему? — машинально спросил Набатов.
— По распоряжению Майорова. Кажется, не прибыл еще кто-то со стройки.
«Странно,— подумал Набатов.— Кто должен прибыть со стройки? Наверно, она чего-то путает». Заседание началось точно в час.
Председательствующий, заместитель министра Майоров, предоставил слово Набатову.
Зубрицкий, сидевший возле Майорова, сказал ему что-то вполголоса.
— Вы просили отложить на час,— возразил Майоров и кивнул Набатозу: — Начинайте!
Набатов начал с того, что поставленная прави-тельством задача сократить, сроки строительства на два года вынудила искать новые технические решения.
— И мы их нашли! — сказал он и остановился, как бы ожидая возражений.
Но никто не возразил ему. И смотрели все почему-то не на докладчика, а куда-то за его спину.
Набатов оглянулся и увидел Калиновского, бесшумными шажками подходившего к столу.
«Вот кого поджидали со стройки. Все резервы подтянули. Понятно!»
— Мы нашли новые технические решения,— повторил Набатов.— Но когда начали проводить их в жизнь, столкнулись с непонятным для нас противодействием руководителей главка. К слову сказать, вопрос, который мы сегодня рассматриваем, следовало бы решать на месте, на стройке. Но если гора не идет к Магомету...
— Ближе к делу,— бросил реплику Зубрицкий.
— И я про то же,— невозмутимо ответил Набатов.— Суть дела в том, что, перекрыв половину русла реки зимой, мы начнем укладку бетона на год раньше, то есть сократим сроки строительства на целый год. Разрешите ознакомить вас с нашими расчетами...
Слушали Набатова внимательно, но как-то уж очень безразлично. Это беспокоило. За подчеркнутым равнодушием членов техсовета таилось уже сложившееся мнение. И само заседание становилось лишь необходимой, так сказать, конституционной формальностью.
Особенно внимательно Набатов, наблюдал за Майоровым. Тот был в министерстве человек новый.
Набатову раньше с ним встречаться не приходилось, но было известно, что до министерства Майоров работал в Средней Азии начальником крупной стройки. И, как от производственника, Набатов ждал от него поддержки.
Но Майоров, хотя и слушал с явным интересом, ничем своего отношения к обсуждаемому вопросу не проявил. Только когда Набатов, изложив все технические обоснования своего проекта зимнего перекрытия реки, сказал, что коллектив устьинских гидростроителей берет обязательство сократить срок сооружения станции и решительно возражает против вынашиваемых в главке планов консервации стройки, Майоров прервал его:
— Обсуждение проекта постановления коллегии министерства не входит в задачу сегодняшнего заседания. Мы рассматриваем-ваш проект зимнего перекрытия реки. И только. Прошу вас держаться в рамках обсуждаемого вопроса.
— Я кончил,— сказал Набатов.
Майоров предоставил слово инженеру Круглову. И Набатову показалось, что к,доводам Круглова заместитель министра прислушивался особенно внимательно.
Сам Набатов во время речи Круглова не столько следил за ходом мысли своего оппонента, сколько за тем, как воспринимается речь присутствующими на заседании. Для него самого в доводах Круглова не было ничего нового. Круглов, по сути дела, повторял то, что было в свое время высказано Калиповским на заседании парткома.
Неравномерная толщина ледяного покрова... Насыщенность водного потока шугой... Недопустимые динамические нагрузки на ледяное поле и так далее и тому подобное...
После того как Набатов ответил на вопросы чле-. нов технического совета, наступило короткое молчание. Никто не хотел высказывать свое мнение первым. Это ободрило Набатова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Пустая затея! —оборвал его Сидоров.—Какие могут быть письма, если точно известно, что в вышестоящих инстанциях к проекту относятся положительно!
«Жив Молчалин»,— подумал Набатов и сказал Клещову:
— Покажите мне ваше письмо.
Он взял письмо и, перечитывая текст, сам думал о том, что, конечно, он подпишет. Подписывать документ, отвергающий технический проект, о котором он знал только понаслышке, было не по-инженерному, и, если бы ему сказали, что кто-то поступил так, он осудил бы подписавшего за опрометчивость и скоро-, палительность, недостойную серьезного человека, тем более инженера. Инженер должен руководствоваться не эмоциями, а строгими техническими расчетами. Так он всегда говорил другим и сам всегда следовал этому правилу. Но в данном случае доверить решение вопроса только арифметике нельзя. Это он понимал. К тому же, опытный инженер, он отлично знал, что вряд ли даже арифметической непогрешимостью могут прикрыться авторы проекта эффектного взрыва. Он бы очень хотел обстоятельно разобраться и поспорить с ними как инженер. Но этой возможности у него не было. А высказать свое отношение к их проекту он считал делом гражданской совести.
Перечитывая подписи, он увидел фамилию Рож-нова.
— И Корней Гаврилович подписал!
— Подписал,— подтвердил Клещов с явным удовольствием.— Письмо подписали не только биологи и литераторы, но и видные гидротехники, в их числе и бывший начальник строительства Байкальской ГЭС Корней Гаврилович Рожнов.
«Этот зря не подпишет,— подумал Набатов.— Очень хорошо. Значит, я принял правильное решение».
Набатов подписал письмо и вернул Клещову. Тот взглянул на подпись и резко вскинул глаза:
— Вы строите Устьинскую? Набатов улыбнулся.
— Может быть, поверите на слово?
— Проклятая рассеянность! — воскликнул Клещов.— Все припоминал: где же я слышал эту фамилию? Ну, знаете, дорогой мой, ваша подпись одна стоит десяти. Ведь это же вашей стройкой козыряют авторы проекта.— И, очень довольный, аккуратно уложил письмо в большой двухстворчатый портфель.
Самолет пошел на снижение. Папироса упала и покатилась по столику. Сидоров встрепенулся и прихлопнул ее рукой.
Москва встретила неприветливо. Моросил мелкий дождь, и Набатов сразу подумал, что в здешнем несерьезном климате зимнее перекрытие должно казаться делом совершенно нереальным.
Что ж! Будем доказывать. И докажем. Доводы убедительные. Сейчас там уже рубят второй ряж, а первый ряж, тот, что уже зацепился за дно, зафиксирован беспристрастным фотоглазом. Снимки в портфеле. Когда понадобится, он положит их на стол.
В просторном вестибюле вокзала Набатов попрощался со своими спутниками. Клещова встречала молодая супружеская чета.. Оба — и он и она — чем-то похожи были на старого, седого биолога, и Набатов так и не успел понять, кто же встречал старика: дочь и зять или сын и невестка. Клещов пригласил ехать в город вместе, но Набатову не хотелось мешать семейной встрече, и он сказал, что. ему еще надо задержаться в аэропорту.
Сидорову не нужно было в город: он летел в Ленинград. Прощаясь с Набатовым, он не утерпел и сказал:
— Зря вы подписали письмо. Ученые, они, знае-
те...— и он неопределенно пошевелил толстыми пальцами,—они народ горячий, увлекающийся. А мы о вами работяги, хозяйственники. Нам эта роскошь ни к чему. В вашем министерстве этот проект весьма одобряют...
Набатов не был расположен тратить время на бесцельные разговоры и сказал только,.. что: истина рождается в споре.
— Не., наше это дело — истины рожать,— хмуро возразил Сидоров.
Заведующий сектором главснаба, ведавший фондами Устьинской ГЭС, возражал Набатову почтительно, но твердо:
— Заявки принять не могу. Все вопросы снабжения вашей стройки рассматривает лично начальник главснаба.
— Начальник будет решать,— сказал Набатов,— а решение ему надо подготовить. Все наши заявки подкреплены расчетами.— И положил на стол объемистую папку.
Но заведующий сектором решительно отодвинул папку.
— Не могу. Я же вам сказал. Только сам начальник главснаба.
Набатов понимал, что собеседник его иначе поступить не может. Ему дано указание. Он маленький винтик в этом громоздком и всемогущем механизме. И все-таки сопротивление, встреченное на первом же шагу, вызвало раздражение.
Приемная начальника главснаба была двумя этажами выше. Набатов единым духом преодолел четыре лестничных марша. Когда он, запыхавшись, с побагровевшим лицом, стремительно вошел в приемную, у него был такой внушительный вид, что секретарь немедленно пропустил его в кабинет.
«Пусть только этот попробует крутить»,— подумал Набатов, решительно подступая к утонувшему в глубоком кресле начальнику главснаба.
Но тот и не думал «крутить». Он поднялся навстречу Набатову, радушно поздоровался и... извинился: вызван в Госплан на заседание и, к сожалению, не имеет ни минуты для разговора.
— Там насчет опозданий ни-ни! На четыре часа вызывают.
— Уже четверть пятого,— сказал Набатов.
— Вот я и говорю: опаздываю,— спохватился начальник главснаба и торопливо протянул руку Набатову.— Прошу завтра, во второй половине дня.
Набатов отлично его понял. Начальник главснаба выжидал. Выжидал, как решится вопрос с Устьинской ГЭС и как решится вопрос с самим Набатовым. Ясность должно было внести заседание техсовета, и, пока оно не пройдет, никто разговаривать с Набатовым по делам Устьинской стройки не станет. «Как по потам разыгрывают»,— подумал Набатов и с трудом удержался, чтобы не грохнуть в сердцах кулаком по столу. Но... чем бы это помогло?.. И он так стиснул длинную холеную руку начальника главснаба, что тот испуганно посмотрел на него.
Набатов вышел в коридор и остановился у окна. Окно выходило в узкий, глубокий, как колодец, двор. Сотни, окон смотрели пустыми глазницами в темную глубину двора. Мокрые хлопья снега падали па стекло и сбегали вниз кривыми струйками. Набатов вспомнил сверкающие на солнце снега приангарских распадков и вздохнул. Конечно, в такую слякотную ростепель кто может всерьез поверить в зимнее перекрытие?..
Вообще-то нечего здесь слоняться. Самое разумное— идти в гостиницу и отдохнуть. Завтра горячий день. Надо собраться с силами.
Набатов направился к выходу, но, сделав несколько шагов, остановился. Нет, он пройдет к начальнику главка и поговорит с ним. Это поможет подготовиться к завтрашнему крутому разговору.
Набатов попытался с ходу прорваться в кабинет. Но секретарь — строгая пожилая женщина—решительно остановила его.
— Доложите Евстигнееву. У меня срочное дело,— сказал Набатов.
— Евстигнеев в Ленинграде. Его замещает товарищ Зубрицкий.
— Доложите Зубрйцкому,— резко, почти грубо сказал Набатов, а сам подумал, что к Зубрйцкому идти совсем незачем. Но секретарша уже скрылась за дверью кабинета.
—Товарищ Зубрицкий просит вас обождать.
Больше всего на свете не любил Набатов ожидать,— он называл это «просиживать» в приемных. Тем более досадно было сидеть в приемной Зубриц-кого, разговор с которым — Набатов отлично это понимал — будет пустой тратой времени.
Но до того, как тратить время в кабинете Зу-брицкого, пришлось немало потратить его в приемной.
Набатов сел возле самой двери в кабинет, как бы преграждая путь, но это не помогло. Сотрудники главка стремительно проносились через приемную и скрывались за дверью кабинета, решительно закрывая ее за собой. Набатов, конечно, мог бы войти вместе с любым из них, но ему нужен был разговор с глазу на глаз, и он ждал, заставив себя быть терпеливым.
Некоторое время он ожидал в одиночестве. Затем в приемную вошли двое. Ростом, телосложением и чертами лица они отличались друг от друга. Но одинаковое, деловито важное, в меру озабоченное выражение лиц, свойственное старожилам министерства, делало их в глазах Набатова очень похожими.
Они уселись на диван, неподалеку от Набатова. Занятый своими мыслями, он не прислушивался к их разговору, пока не упомянули его фамилию.
— На месте Набатова,— говорил высокий с усиками,— я бы, во всяком случае, поостерегся подписывать такое письмо.
— Не он один,— флегматично сказал лысоватый,— Рожнов тоже подписал.
— Рожнов теперь сам себе хозяин, руководитель
совнархоза,— возразил высокий с усиками,—и может позволить себе роскошь иметь свое мнение. А Набатов— работник нашего министерства.
Что ответил лысоватый, Набатов не расслышал. Высокий с усиками засмеялся.
— Вообще глупее этого он не мог ничего придумать. И без того он на ножах с руководством главка: ты же знаешь эту историю с зимним перекрытием? Завтра на техсовете будет битва русских с кабардинцами. И в такой обстановке лезть на рожон просто глупо. Главное, какое ему дело до этого Байкала? Тоже мне маркиз Поза!
Он хотел еще что-то добавить, но секретарша, прикрыв за собой дверь кабинета, сказала ему:
— Очень хорошо, что вы тут, Иван Иванович. Приказано вас срочно разыскать.
Высокий с усиками снисходительно усмехнулся.
— Вы же знаете, Дора Петровна, я всегда там, где я могу быть нужен. Идем,— сказал он своему собеседнику,— сейчас будет веселенький; разговор об этом письме байкальских правдоискателей.
«Жаль, нет здесь Сидорова,— подумал Набатов, вспомнив своего спутника по самолету.— То-то бы порадовался своей проницательности! Как в воду глядел!»
Минутная стрелка на больших стенных часах преодолела еще половину окружности и приблизилась к цифре «V». Терпение Набатова истощилось. Он поднялся с места и решительно двинулся к запретной двери, не обращая внимания на предостерегающие жесты секретаря.
Но ему не удалось еще раз. проявить недисциплинированность.
Дверь стремительно раскрылась, Зубрицкий вышел в приемную, небрежно пожал руку Набатову и сказал секретарю:
— Вызван к. министру. Принимать сегодня больше не буду.
Набатов загородил ему дорогу.
— Мне надо поговорить с вами,— сказал он вежливо, но твердо.
— Меня ждет министр.
— Мне надо поговорить с вами.
По бледному лицу Зубрицкого скользнула сухая усмешка. Но взгляд тёмных, слегка навыкате глаз остался по-прежнему недоверчивым и холодным.
— Не могу распоряжаться временем министра.
— Я вас обожду,— упрямо сказал Набатов. Зубрицкий уже на ходу пожал плечами, потом резко обернулся и, указывая рукой на дверь своего кабинета, отрывисто бросил:
— Прошу!
В углу кабинета, у большого стола, стояли два глубоких кресла. Зубрйцкий указал Набатову на одно из них. Сам сел напротив.
— Я вас слушаю.
— Вы были ярым противником нашего проекта...
— И остаюсь.
— Вы неправильно информированы. Работы идут успешно. По нашим расчетам...
— Позвольте,— прервал Зубрйцкий,—очевидно, все это вы доложите завтра на техсовете..
— Вам,—подчеркнул Набатову—следует знать до техеовета...
— Все, что вы собираетесь сказать, мне известно. В вашей позиции нет ничего нового.
— У меня факты новые! Первый ряж опущен на дно!
— Тем хуже для вас.
— Скорее для вас!
— К сожалению, я лишен возможности продолжать этот интересный разговор,— сказал Зубрицкий, вставая.— Меня ждут.
Заседание технического совета было назначено на двенадцать, и Набатов решил с утра в министерство не ходить. Он уже убедился, что ни в главснабе, ни в других отделах никто не станет с ним разговари-
вать, пока техсовет не вынесет решения, быть или не быть стройке.
Он еще раз просмотрел свой доклад, выписал на отдельном листке самые важные цифры, чтобы не чувствовать себя привязанным к тексту, продумал ответы на наиболее вероятные и ядовитые вопросы Оппонентов.
Нет, он идет на техсовет не с пустыми, руками. И он будет не защищаться, а. нападать!
Несколько раз он смотрел на часы и даже подносил руку с часами к уху. Нет, часы не стояли. Маятник ритмично, с легким, едва слышным, звоном отбивал удары, и секундная стрелка, как и положено ей, резво кружила по циферблату. Но время — минуты и часы — продвигалось вперед почему-то нестерпимо медленно...
В половине двенадцатого Набатов вышел из гостиницы. Полчаса за глаза, чтобы добраться до министерства. Но у троллейбусной остановки встретил однополчанина. Не виделись много лет. Едва успели переброситься несколькими фразами: «Из каких краев?», «Как здоровье?», «Надолго ли в Москву?» Когда Набатов подходил к министерству, кремлевские куранты отбивали полдень.
В зал заседаний Набатов вошел запыхавшийся, досадуя на себя. Опаздывать сегодня — мальчишество!
Просторный зал был пуст. Вдоль длинного стола ходила тоненькая девушка с замысловатой прической и раскладывала белые листы бумаги, броско выделяющиеся на темно-зеленом сукне.
Она посмотрела на остановившегося в дверях Набатова и сказала:
— Заседание отложено до часу дня. По-моему, я сообщила всем отделам.
— Почему? — машинально спросил Набатов.
— По распоряжению Майорова. Кажется, не прибыл еще кто-то со стройки.
«Странно,— подумал Набатов.— Кто должен прибыть со стройки? Наверно, она чего-то путает». Заседание началось точно в час.
Председательствующий, заместитель министра Майоров, предоставил слово Набатову.
Зубрицкий, сидевший возле Майорова, сказал ему что-то вполголоса.
— Вы просили отложить на час,— возразил Майоров и кивнул Набатозу: — Начинайте!
Набатов начал с того, что поставленная прави-тельством задача сократить, сроки строительства на два года вынудила искать новые технические решения.
— И мы их нашли! — сказал он и остановился, как бы ожидая возражений.
Но никто не возразил ему. И смотрели все почему-то не на докладчика, а куда-то за его спину.
Набатов оглянулся и увидел Калиновского, бесшумными шажками подходившего к столу.
«Вот кого поджидали со стройки. Все резервы подтянули. Понятно!»
— Мы нашли новые технические решения,— повторил Набатов.— Но когда начали проводить их в жизнь, столкнулись с непонятным для нас противодействием руководителей главка. К слову сказать, вопрос, который мы сегодня рассматриваем, следовало бы решать на месте, на стройке. Но если гора не идет к Магомету...
— Ближе к делу,— бросил реплику Зубрицкий.
— И я про то же,— невозмутимо ответил Набатов.— Суть дела в том, что, перекрыв половину русла реки зимой, мы начнем укладку бетона на год раньше, то есть сократим сроки строительства на целый год. Разрешите ознакомить вас с нашими расчетами...
Слушали Набатова внимательно, но как-то уж очень безразлично. Это беспокоило. За подчеркнутым равнодушием членов техсовета таилось уже сложившееся мнение. И само заседание становилось лишь необходимой, так сказать, конституционной формальностью.
Особенно внимательно Набатов, наблюдал за Майоровым. Тот был в министерстве человек новый.
Набатову раньше с ним встречаться не приходилось, но было известно, что до министерства Майоров работал в Средней Азии начальником крупной стройки. И, как от производственника, Набатов ждал от него поддержки.
Но Майоров, хотя и слушал с явным интересом, ничем своего отношения к обсуждаемому вопросу не проявил. Только когда Набатов, изложив все технические обоснования своего проекта зимнего перекрытия реки, сказал, что коллектив устьинских гидростроителей берет обязательство сократить срок сооружения станции и решительно возражает против вынашиваемых в главке планов консервации стройки, Майоров прервал его:
— Обсуждение проекта постановления коллегии министерства не входит в задачу сегодняшнего заседания. Мы рассматриваем-ваш проект зимнего перекрытия реки. И только. Прошу вас держаться в рамках обсуждаемого вопроса.
— Я кончил,— сказал Набатов.
Майоров предоставил слово инженеру Круглову. И Набатову показалось, что к,доводам Круглова заместитель министра прислушивался особенно внимательно.
Сам Набатов во время речи Круглова не столько следил за ходом мысли своего оппонента, сколько за тем, как воспринимается речь присутствующими на заседании. Для него самого в доводах Круглова не было ничего нового. Круглов, по сути дела, повторял то, что было в свое время высказано Калиповским на заседании парткома.
Неравномерная толщина ледяного покрова... Насыщенность водного потока шугой... Недопустимые динамические нагрузки на ледяное поле и так далее и тому подобное...
После того как Набатов ответил на вопросы чле-. нов технического совета, наступило короткое молчание. Никто не хотел высказывать свое мнение первым. Это ободрило Набатова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35