Минуту и сорок пять секунд, если уж быть совсем точным, и это потерянное время было куда важнее, чем возможный скрытый смысл поступка чернокожего слуги. Теперь только одно имело значение —их миссия. Как в старые добрые времена.
Миссия была проста. Оборудование, используемое ими для выполнения миссии, было сложным и дорогостоящим, а вот сама по себе задача чрезвычайно проста. Они собирались установить два миниатюрных электронных приборчика в пентхаусе, чтобы подслушивать разговоры Пикелиса с его компаньонами. Обычные «жучки» — крошечные УКВ-передатчики — здесь не годились. Если рэкетир периодически дает своим инженерам задание «прочесывать» жилое помещение для выявления потайных УКВ-передатчиков, подобные «слухачи» будут непременно обнаружены. Нет, Гилману удалось добыть нечто более современное и более замысловатое: прибор, который фиксировал и передавал звуковые сигналы по команде извне и не нуждался в радиопередатчике. Прибор назывался «инфинити»-передатчик. Это просто фантастика — он был практически невидим!
Уиллистон указал на кабинет Пикелиса, и когда Арболино двинулся в том направлении, профессор развернулся в сторону спальни рэкетира. Они знали, что в пентхаусе есть два телефонных аппарата, чьи номера не указаны ни в одном телефонном справочнике. В оба аппарата они и должны установить свои невидимые звукоулавливающие устройства. Бесшумно двигаясь в туфлях на резиновом ходу, профессор вошел в спальню и стал шарить вокруг «черным лучом», пока не наткнулся на телефон.
Он снял трубку, вывинтил крышку микрофона, вставил крошечную маковку под микрофон и завинтил крышку. Вернувшись в гостиную, он увидел, как у противоположной стены Арболино торжествующе поднял сверх растопыренные два пальца и жестом указал на часы. Итак, оба «инфинити»-передатчика установлены, и теперь, судя по графику Гилмана, у обоих диверсантов оставалось в запасе чуть больше минуты для ухода.
Конечно, график операции не учитывал — да и не мог учесть — все случайности. Он основывался на известных фактах, на логичных и предсказуемых событиях. В действительности же у обоих лазутчиков было всего тридцать четыре секунды на то, чтобы скрыться незамеченными. Несмотря на все попытки Карстерса оттянуть отъезд из «Фан парлор», Кэти Пикелис настойчиво тянула его прочь от игорных столов и нежно, с многообещающим взором уговаривала проводить ее домой. И вот они появились из подкатившего к «Парадайз-хаусу» лимузина и пошли рука об руку к личному лифту Пикелиса в дальнем конце вестибюля. Конечно же, ни Уиллистон, ни Арболино не могли об этом догадываться.
До тех пор, пока не услышали звук открывающейся двери лифта и смех Карстерса.Громкий, заразительный, заливистый смех, служивший им предупреждением.
Они поняли.Разведчики поспешили на террасу, осторожно закрыли за собой дверь и пулей помчались к нейлоновой лесенке. Времени у них было в обрез — считанные секунды. Им надо было поторапливаться, и теперь все зависело от Карстерса, который мог выиграть для них дополнительные мгновения. Как только входная дверь в пент-хаус за ними закрылась, Карстерс положил ладони на голые плечи девушки. Она не сопротивлялась, а просто вопросительно смотрела на него.
— Вы очень привлекательный мужчина, Пи-Ти,— сказала она тихо,— но вы совсем не такой, как о вас пишут в прессе.
— Хуже? Вы разочарованы? Она прижалась к нему: ее тело оказывало на него почти магнетическое действие..
— Не хуже. Лучше. Вы более...
Тем временем Арболино уцепился за лесенку и, оттолкнувшись, перемахнул через живую изгородь к. вентиляционной трубе. Правой рукой он схватился за металлическую ступеньку, не выпуская нейлоновый шнурок из левой.
С трудом переведя дыхание, он размахнулся и перекинул конец лесенки назад — туда, где Уиллистон присел на корточках.
— Более — что? — настаивал Карстере, нежно проводя пальцами по ее шее.
— Более сложный человек и, боюсь, более опасный. Он склонился к ней и поцеловал.
— Не играйте со мной, Пи-Ти,— предупредила она несколько секунд спустя.— Я уже большая девочка и очень не люблю быть игрушкой в чужих руках.
Он снова ее поцеловал, ощутил, как она подобралась в его объятиях и потом крепче прижалась к нему, по-женски откликаясь на его призыв.
— Я и не играю с вами, Кэти.
Она обвила его обеими руками и взглянула ему прямо в глаза — ее взгляд был едва ли не скорбным.
— Я же знаю, что вы любите играть, и играете, чтобы выигрывать,— строго сказала она.— Но я неподходящая девочка для подобных игр. Я не невинная девственница, но было бы большой ошибкой с вашей стороны попытаться играть в привычную для вас игру.
Теперь его руки скользнули чуть ниже вдоль ее позвоночника, и она содрогнулась от нахлынувшей волны желания.
— Вы же, кажется, у нас просто проездом, не правда ли? — прошептала она, начав тереться бедрами о его пах.
— Кажется.
Они поцеловались в третий раз, теперь с большей страстью и жадностью.В восемнадцати ярдах от них профессор Эндрю Ф. Уиллистон отбежал к дальнему краю террасы и, оттолкнувшись, перелетел на нейлоновой лесенке к ожидающему его каскадеру. Они собрали свой инвентарь, отцепили лесенку, скатали и положили в один из чемоданчиков, после чего вернулись к грузовому лифту. Когда лифт дополз до второго этажа, Уиллистон взглянул на часы.
Пять минут и двадцать одна секунда.Совсем неплохо.Не совсем хорошо, но совсем неплохо— после стольких-то лет.
— Мы бы управились за четыре минуты, если бы этот любитель коньяка нам не помешал,— стал оправдываться Уиллистон.
— Может быть.
Арболино внимательно смерил взглядом напарника и буквально нюхом почуял охватившее его ученого друга возбуждение.
— Я уверен, Тони. Четырех минут хватило бы за глаза!
— Расскажи это Гилману. На него это произведет впечатление. А я еще весь дрожу и в поту, и к тому же мы еще не вернулись с задания.
Лифт остановился на первом. Они вышли и быстро осмотрели коридор. Из дальнего конца к ним приближался бармен в белой куртке, неся под мышкой левой руки три бутылки виски «Хейг» и связку ключей в правой. Он явно собирался пополнить запасы спиртного в коктейль-баре.
— Что-то у меня сегодня все очень быстро убывает,— объявил он.
Уиллистон прикинул, что склад спиртного должен быть в том конце коридора.
— Не дашь продегустировать? — поинтересовался профессор.,
— Извините, ребята, но гостиничная администрация с меня шкуру спустит, узнай они об этом.
Он заметил их комбинезоны и надпись на чемоданчиках.
— Лифт барахлит?
— Да нет,— простодушно ответил Арболино.— Распределительный щиток слегка перегревается. Там небольшой дефект, который любой школьник смог бы устранить перочинным ножом.
Не дожидаясь ответной реплики, он повел Уиллисто-на к Еыходу. Они вышли в переулок к припаркованному в тени деревьев автофургону. Каскадер скользнул за руль и, проехав два квартала, остановился перед красным светом на углу Брэден-авеню. Мимо них проплыла полицейская машина, и оба сидящих в ней полицейских привычно скосили на них глаза. Светофор мигнул, и фургон рванул в западном направлении. В следующее мгновение . Уиллистон заметил телефон-автомат у бензозаправки «Тексако», улыбнулся и подтолкнул товарища в бок. Пора проверить аппаратуру в действии. Арболино поставил грузовик позади телефонной будки и вытащил крошечный металлический цилиндр из кармана комбинезона. Это был свисточек, особый свисточек. Свисток, издававший тончайший звук, не воспринимаемый человеческим ухом, и именно этот
неслышный звук должен был включить в пентхаусе Пике-лиса невидимое «ухо».
— Ну давай, свисти, Тони,— предложил профессор.
— Нет, сам свисти. У меня нет слуха.
— Да это неважно, Тони. Все равно ведь никто не услышит.
И тогда Тони Арболино поднес свисток к губам и два раза в него дунул, а Эндрю Уиллистон зашел в телефонную будку и набрал не фигурирующий в справочниках номер телефона, установленного в спальне Пикелиса. В спальне никого не было, но дверь в соседнюю с ней комнату Кэти Пикелис была раскрыта. Там находились двое. Они занимались любовью. Ее стоны и вздохи очень отчетливо передавались сверхчувствительным подслушивающим устройством. Теперь участники операции «Молот» могли набрать номер любого из двух личных телефонов главаря гангстеров из телефона-автомата и слушать, что происходит в пентхаусе. Телефонный аппарат в пентхаусе не звонил, но начинал работать в режиме микрофона и передатчика, передавая по телефонным проводам любое сказанное там слово.
— Ах ты кобель, смазливый кобель! — рычала девушка, пока П. Т. Карстерс проделывал одну из тех четырех или пяти вещей, которые он всегда проделывал с блеском.
Уиллистону не захотелось слушать дальше. Он вернулся к автофургону, залез в кабину и захлопнул дверцу.
— Ну что там, Энди? — спросил его водитель. Профессор психологии удовлетворенно кивнул.
— Все работает, Тони. Арболино ухмыльнулся.
— Ну и замечательно. Просто замечательно,— радостно воскликнул он и нажал на акселератор.
Уиллистон, не зная, что сказать, еще раз молча кивнул.А в пентхаусе одна очень честная девушка, блестяще говорившая по-французски и твердо знавшая, что П. Т. Карстерсу нельзя доверяться безоглядно, лежала в кровати голая, тяжело дышала и беспомощно изгибалась под тяжестью своего удивительного нового любовника.
Воскресенье — святой день отдыха в Парадайз-сити, «городе, где никто никогда не осмеливался заявить, что «Бог умер», но где многие это подозревали и испытывали облегчение. Сей град не был Содомом, но значительная часть мужского Населения обманывала своих жен, мухлевала с налогами и за игорными столами, а многие привычно нарушали прочие из десяти заповедей с таким мастерством, которое могло появиться лишь в результате длительной практики. Тем не менее всяк надевал выходное платье в воскресный день Господен и отправлялся в Божий храм в надежде, что Всевышний смилостивится над ним, ибо его прегрешения были «всего лишь человеческими». У церковных дверей прогуливались полицейские — во всяком случае, в районах проживания белых граждан — и регулировали движение транспорта, так что можно было с уверенностью сказать: если вас минует карающий меч Господа в храме, то по выходе из него вам удастся избежать и печальной гибели под колесами проезжающих мимо транспортных средств.
Некоторое число людей — иные из них уважаемые горожане, кого можно было бы назвать фигурами общественного значения,— не присутствовали на воскресных службах. Покойная Дороти Паркер как-то сказала, что в Калифорнии любая девица, окончившая среднюю школу, становится «членом общества». Ну, почти все, кто манкировал церковными службами в Парадайз-сити в то утро, закончили среднюю школу, а многие из них вдобавок даже покончили с обильным завтраком. Миссис Бен Мартон и мэр Эшли не принадлежали к оной группе, ибо оба еще не проспались, но капитан Мартон уже успел набить брюхо и получить изрядное количество информации.. Оба эти факта говорили сами за себя, когда он появился для доклада в пентхаусе мистера Пикелиса. . — «Мейс». Я полагаю, это был «мейс»,— заявил
начальник полиции.Пикелис попивал утренний кофе. По недолгом размышлении он отверг это предположение.
— Похоже, ты сбрендил, Бен. Либо ты сбрендил, либо пытаешься крутить мне мозги этой небылицей, чтобы выйти сухим из воды. Не надо молоть мне эту
чепуху про «мейс».
— Это был «мейс», Джон,— настаивал Мартон.
Рэкетир помотал головой.
— «Мейс» использует полиция. Копы применяют его при разгоне демонстраций, против черномазых.
Мистер Пикелис, который не собирался баллотироваться на выборную государственную должность или давать интервью телепрограмме вечерних новостей, мог позволить себе употреблять подобные старомодные выражения в любое время. Мэр Эшли в таких случаях говорил о наших «согражданах-неграх», а Мартон именовал их «цветными», но иногда им приходилось делиться своими рассуждениями с публикой, и посему они инстинктивно старались быть более тактичными в своем словоупотреблении. Но в подобных дипломатических уловках не нуждался властелин округа Джефферсон, который держал под своим контролем все местные средства массовой информации. Он никогда не делал публичных заявлений и не имел дела с корреспондентами.
— Ты прав, Джон. Конечно, ты прав: «мейс» действительно используется полицией,— согласило,, Мартон,— но Лютера обработали «мейсом».
— И где же они его достали?
— Не знаю. Эти баллончики можно достать где угодно.
— Но ведь их не продают в универсамах «Сире» или «Джей Си Пенни»? — недовольно буркнул Пикелис.
— Не продают. Но где-то они это достали. Пикелис на пятнадцать секунд погрузился в раздумья;.
— А деньги? Что с деньгами?
— Не взяли ни доллара. Я этого не могу понятъ. Нет, сэр, я этого просто не понимаю.
Главарь гангстеров взглянул на часы. Дочь скоро должна встать.
— Бен,— медленно произнес он.— Мне все это очень не нравится. Они знали точно, где и когда взять Лютера, и у них был «мейс», и они учинили эту комедию в витрине и не взяли ни доллара. Кто же они?
— Понятия не имею,— признался Мартон.
— И почему они это сделали? Свиноподобный полицейский пожал плечами.
— Джон, если бы мы знали, кто они, мы бы, пожалуй, смогли установить почему,— осторожно рассудил он.
Мартон не обладал исключительным воображением, но он, более чем кто бы то ни было в этом городе, был практичным и беспощадным. Соединение этих двух качеств души, которое, найди оно иное применение, позволило бы ему занять место вице-президента любой круп-
иейшей кинокомпании или вице-губернатора в любом не очень крупном штате страны, обеспечило ему возможность стать надежной «шестеркой» в организации Пике-ли'са. Но Мартон, полагал главный рэкетир, мечтает стать полноправным ее членом, что совершенно невозможно. Пикелис готов был платить ему больше, но он никогда бы не согласился разделить с ним свою власть. Власть и авторитет власти — вот что имело значение.
— А не думаешь ли ты, что это мог сделать какой-нибудь коп, может, один из твоих, который и применил против Лютера «мейс»? — размышлял вслух Пикелис.
— Нет. Нет, это вряд ли был кто-то связанный с полицией или правоохранительными органами. Это же нелогично.
Пикелис кивнул. Правильно. Это было бы нелогично.
— Может, банда гастролеров? Ты об этом не думал Джон?
— Вряд ли. Это, конечно, возможно, но я и тут не вижу логики. Я отлично лажу с ребятами из синдиката, и это происшествие совсем не в духе мафии. Они бы прикончили Лютера — застрелили бы его на месте.
Пикелис заметил, что начальник полиции глазеет на, стоящую на письменном столе сигарницу красного дерева, и жестом предложил взять одну сигару. Рэкетир с легким сердцем делился контрабандными кубинскими сигарами, ибо каждую неделю ему доставляли новую коробку «Партагас», и его забавляло то с каким удовольствием принимал Мартон в подарок
это незаконно ввезенное в страну табачное изделие.
Начальник полиции взял сигару, откусил кончик и со счастливым видом закурил.
— Джон...— начал он.— Да, спасибо за сигару, Джон Я не хочу с тобой спорить, но не кажется ли тебе, что нам не повредило бы связаться с Нью-Йорком и Чикаго, просто чтобы удостовериться, что тут не замешана мафия?
— Не повредило бы. Между прочим, смотри, чтобы по городу не поползли сплетни,— приказал Пикелис.— Я уже позаботился, чтобы наша газета, радиостанция и ребята с телевидения держали язык за зубами. Официально — ничего не произошло!
— Но ведь люди видели, Джон. Сплетни, разговоры обязательно поползут.
— О чем? О том, чего не было? Я же сказал: ничего не произошло. А людям подбрось другую тему для сплетен и для мыслей. Как насчет той черномазой девчонки, которую зарезали? Жестокое кровавое убийство вызовет всеобщий интерес.
Начальник полиции затянулся сигарой.
— Может быть. Мы поймали негодяя, который это сделал. Один из наших цветных умников. В свое время он гостеприимно приютил у себя агитаторов движения за гражданские права. Водитель автофургона по имени Сэм Клейтон. Изворотливый, сволочь, но он все-таки признался, гад, во всем.
Пикелис улыбнулся:
— Я правильно поступил, Бен, что целиком положился на тебя в этом деле,— иронически похвалил он капитана.— Твои люди быстро находят преступников и заставляют их раскалываться — это просто первоклассная следственная работа. Я полагаю, он ее также и изнасиловал?
Мартов вытаращил глаза, явно не понимая, о чем это говорит шеф.
— Я об этом ничего не знаю. Очень может быть,— предположил он.
— Ну конечно, он ее изнасиловал, Бен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Миссия была проста. Оборудование, используемое ими для выполнения миссии, было сложным и дорогостоящим, а вот сама по себе задача чрезвычайно проста. Они собирались установить два миниатюрных электронных приборчика в пентхаусе, чтобы подслушивать разговоры Пикелиса с его компаньонами. Обычные «жучки» — крошечные УКВ-передатчики — здесь не годились. Если рэкетир периодически дает своим инженерам задание «прочесывать» жилое помещение для выявления потайных УКВ-передатчиков, подобные «слухачи» будут непременно обнаружены. Нет, Гилману удалось добыть нечто более современное и более замысловатое: прибор, который фиксировал и передавал звуковые сигналы по команде извне и не нуждался в радиопередатчике. Прибор назывался «инфинити»-передатчик. Это просто фантастика — он был практически невидим!
Уиллистон указал на кабинет Пикелиса, и когда Арболино двинулся в том направлении, профессор развернулся в сторону спальни рэкетира. Они знали, что в пентхаусе есть два телефонных аппарата, чьи номера не указаны ни в одном телефонном справочнике. В оба аппарата они и должны установить свои невидимые звукоулавливающие устройства. Бесшумно двигаясь в туфлях на резиновом ходу, профессор вошел в спальню и стал шарить вокруг «черным лучом», пока не наткнулся на телефон.
Он снял трубку, вывинтил крышку микрофона, вставил крошечную маковку под микрофон и завинтил крышку. Вернувшись в гостиную, он увидел, как у противоположной стены Арболино торжествующе поднял сверх растопыренные два пальца и жестом указал на часы. Итак, оба «инфинити»-передатчика установлены, и теперь, судя по графику Гилмана, у обоих диверсантов оставалось в запасе чуть больше минуты для ухода.
Конечно, график операции не учитывал — да и не мог учесть — все случайности. Он основывался на известных фактах, на логичных и предсказуемых событиях. В действительности же у обоих лазутчиков было всего тридцать четыре секунды на то, чтобы скрыться незамеченными. Несмотря на все попытки Карстерса оттянуть отъезд из «Фан парлор», Кэти Пикелис настойчиво тянула его прочь от игорных столов и нежно, с многообещающим взором уговаривала проводить ее домой. И вот они появились из подкатившего к «Парадайз-хаусу» лимузина и пошли рука об руку к личному лифту Пикелиса в дальнем конце вестибюля. Конечно же, ни Уиллистон, ни Арболино не могли об этом догадываться.
До тех пор, пока не услышали звук открывающейся двери лифта и смех Карстерса.Громкий, заразительный, заливистый смех, служивший им предупреждением.
Они поняли.Разведчики поспешили на террасу, осторожно закрыли за собой дверь и пулей помчались к нейлоновой лесенке. Времени у них было в обрез — считанные секунды. Им надо было поторапливаться, и теперь все зависело от Карстерса, который мог выиграть для них дополнительные мгновения. Как только входная дверь в пент-хаус за ними закрылась, Карстерс положил ладони на голые плечи девушки. Она не сопротивлялась, а просто вопросительно смотрела на него.
— Вы очень привлекательный мужчина, Пи-Ти,— сказала она тихо,— но вы совсем не такой, как о вас пишут в прессе.
— Хуже? Вы разочарованы? Она прижалась к нему: ее тело оказывало на него почти магнетическое действие..
— Не хуже. Лучше. Вы более...
Тем временем Арболино уцепился за лесенку и, оттолкнувшись, перемахнул через живую изгородь к. вентиляционной трубе. Правой рукой он схватился за металлическую ступеньку, не выпуская нейлоновый шнурок из левой.
С трудом переведя дыхание, он размахнулся и перекинул конец лесенки назад — туда, где Уиллистон присел на корточках.
— Более — что? — настаивал Карстере, нежно проводя пальцами по ее шее.
— Более сложный человек и, боюсь, более опасный. Он склонился к ней и поцеловал.
— Не играйте со мной, Пи-Ти,— предупредила она несколько секунд спустя.— Я уже большая девочка и очень не люблю быть игрушкой в чужих руках.
Он снова ее поцеловал, ощутил, как она подобралась в его объятиях и потом крепче прижалась к нему, по-женски откликаясь на его призыв.
— Я и не играю с вами, Кэти.
Она обвила его обеими руками и взглянула ему прямо в глаза — ее взгляд был едва ли не скорбным.
— Я же знаю, что вы любите играть, и играете, чтобы выигрывать,— строго сказала она.— Но я неподходящая девочка для подобных игр. Я не невинная девственница, но было бы большой ошибкой с вашей стороны попытаться играть в привычную для вас игру.
Теперь его руки скользнули чуть ниже вдоль ее позвоночника, и она содрогнулась от нахлынувшей волны желания.
— Вы же, кажется, у нас просто проездом, не правда ли? — прошептала она, начав тереться бедрами о его пах.
— Кажется.
Они поцеловались в третий раз, теперь с большей страстью и жадностью.В восемнадцати ярдах от них профессор Эндрю Ф. Уиллистон отбежал к дальнему краю террасы и, оттолкнувшись, перелетел на нейлоновой лесенке к ожидающему его каскадеру. Они собрали свой инвентарь, отцепили лесенку, скатали и положили в один из чемоданчиков, после чего вернулись к грузовому лифту. Когда лифт дополз до второго этажа, Уиллистон взглянул на часы.
Пять минут и двадцать одна секунда.Совсем неплохо.Не совсем хорошо, но совсем неплохо— после стольких-то лет.
— Мы бы управились за четыре минуты, если бы этот любитель коньяка нам не помешал,— стал оправдываться Уиллистон.
— Может быть.
Арболино внимательно смерил взглядом напарника и буквально нюхом почуял охватившее его ученого друга возбуждение.
— Я уверен, Тони. Четырех минут хватило бы за глаза!
— Расскажи это Гилману. На него это произведет впечатление. А я еще весь дрожу и в поту, и к тому же мы еще не вернулись с задания.
Лифт остановился на первом. Они вышли и быстро осмотрели коридор. Из дальнего конца к ним приближался бармен в белой куртке, неся под мышкой левой руки три бутылки виски «Хейг» и связку ключей в правой. Он явно собирался пополнить запасы спиртного в коктейль-баре.
— Что-то у меня сегодня все очень быстро убывает,— объявил он.
Уиллистон прикинул, что склад спиртного должен быть в том конце коридора.
— Не дашь продегустировать? — поинтересовался профессор.,
— Извините, ребята, но гостиничная администрация с меня шкуру спустит, узнай они об этом.
Он заметил их комбинезоны и надпись на чемоданчиках.
— Лифт барахлит?
— Да нет,— простодушно ответил Арболино.— Распределительный щиток слегка перегревается. Там небольшой дефект, который любой школьник смог бы устранить перочинным ножом.
Не дожидаясь ответной реплики, он повел Уиллисто-на к Еыходу. Они вышли в переулок к припаркованному в тени деревьев автофургону. Каскадер скользнул за руль и, проехав два квартала, остановился перед красным светом на углу Брэден-авеню. Мимо них проплыла полицейская машина, и оба сидящих в ней полицейских привычно скосили на них глаза. Светофор мигнул, и фургон рванул в западном направлении. В следующее мгновение . Уиллистон заметил телефон-автомат у бензозаправки «Тексако», улыбнулся и подтолкнул товарища в бок. Пора проверить аппаратуру в действии. Арболино поставил грузовик позади телефонной будки и вытащил крошечный металлический цилиндр из кармана комбинезона. Это был свисточек, особый свисточек. Свисток, издававший тончайший звук, не воспринимаемый человеческим ухом, и именно этот
неслышный звук должен был включить в пентхаусе Пике-лиса невидимое «ухо».
— Ну давай, свисти, Тони,— предложил профессор.
— Нет, сам свисти. У меня нет слуха.
— Да это неважно, Тони. Все равно ведь никто не услышит.
И тогда Тони Арболино поднес свисток к губам и два раза в него дунул, а Эндрю Уиллистон зашел в телефонную будку и набрал не фигурирующий в справочниках номер телефона, установленного в спальне Пикелиса. В спальне никого не было, но дверь в соседнюю с ней комнату Кэти Пикелис была раскрыта. Там находились двое. Они занимались любовью. Ее стоны и вздохи очень отчетливо передавались сверхчувствительным подслушивающим устройством. Теперь участники операции «Молот» могли набрать номер любого из двух личных телефонов главаря гангстеров из телефона-автомата и слушать, что происходит в пентхаусе. Телефонный аппарат в пентхаусе не звонил, но начинал работать в режиме микрофона и передатчика, передавая по телефонным проводам любое сказанное там слово.
— Ах ты кобель, смазливый кобель! — рычала девушка, пока П. Т. Карстерс проделывал одну из тех четырех или пяти вещей, которые он всегда проделывал с блеском.
Уиллистону не захотелось слушать дальше. Он вернулся к автофургону, залез в кабину и захлопнул дверцу.
— Ну что там, Энди? — спросил его водитель. Профессор психологии удовлетворенно кивнул.
— Все работает, Тони. Арболино ухмыльнулся.
— Ну и замечательно. Просто замечательно,— радостно воскликнул он и нажал на акселератор.
Уиллистон, не зная, что сказать, еще раз молча кивнул.А в пентхаусе одна очень честная девушка, блестяще говорившая по-французски и твердо знавшая, что П. Т. Карстерсу нельзя доверяться безоглядно, лежала в кровати голая, тяжело дышала и беспомощно изгибалась под тяжестью своего удивительного нового любовника.
Воскресенье — святой день отдыха в Парадайз-сити, «городе, где никто никогда не осмеливался заявить, что «Бог умер», но где многие это подозревали и испытывали облегчение. Сей град не был Содомом, но значительная часть мужского Населения обманывала своих жен, мухлевала с налогами и за игорными столами, а многие привычно нарушали прочие из десяти заповедей с таким мастерством, которое могло появиться лишь в результате длительной практики. Тем не менее всяк надевал выходное платье в воскресный день Господен и отправлялся в Божий храм в надежде, что Всевышний смилостивится над ним, ибо его прегрешения были «всего лишь человеческими». У церковных дверей прогуливались полицейские — во всяком случае, в районах проживания белых граждан — и регулировали движение транспорта, так что можно было с уверенностью сказать: если вас минует карающий меч Господа в храме, то по выходе из него вам удастся избежать и печальной гибели под колесами проезжающих мимо транспортных средств.
Некоторое число людей — иные из них уважаемые горожане, кого можно было бы назвать фигурами общественного значения,— не присутствовали на воскресных службах. Покойная Дороти Паркер как-то сказала, что в Калифорнии любая девица, окончившая среднюю школу, становится «членом общества». Ну, почти все, кто манкировал церковными службами в Парадайз-сити в то утро, закончили среднюю школу, а многие из них вдобавок даже покончили с обильным завтраком. Миссис Бен Мартон и мэр Эшли не принадлежали к оной группе, ибо оба еще не проспались, но капитан Мартон уже успел набить брюхо и получить изрядное количество информации.. Оба эти факта говорили сами за себя, когда он появился для доклада в пентхаусе мистера Пикелиса. . — «Мейс». Я полагаю, это был «мейс»,— заявил
начальник полиции.Пикелис попивал утренний кофе. По недолгом размышлении он отверг это предположение.
— Похоже, ты сбрендил, Бен. Либо ты сбрендил, либо пытаешься крутить мне мозги этой небылицей, чтобы выйти сухим из воды. Не надо молоть мне эту
чепуху про «мейс».
— Это был «мейс», Джон,— настаивал Мартон.
Рэкетир помотал головой.
— «Мейс» использует полиция. Копы применяют его при разгоне демонстраций, против черномазых.
Мистер Пикелис, который не собирался баллотироваться на выборную государственную должность или давать интервью телепрограмме вечерних новостей, мог позволить себе употреблять подобные старомодные выражения в любое время. Мэр Эшли в таких случаях говорил о наших «согражданах-неграх», а Мартон именовал их «цветными», но иногда им приходилось делиться своими рассуждениями с публикой, и посему они инстинктивно старались быть более тактичными в своем словоупотреблении. Но в подобных дипломатических уловках не нуждался властелин округа Джефферсон, который держал под своим контролем все местные средства массовой информации. Он никогда не делал публичных заявлений и не имел дела с корреспондентами.
— Ты прав, Джон. Конечно, ты прав: «мейс» действительно используется полицией,— согласило,, Мартон,— но Лютера обработали «мейсом».
— И где же они его достали?
— Не знаю. Эти баллончики можно достать где угодно.
— Но ведь их не продают в универсамах «Сире» или «Джей Си Пенни»? — недовольно буркнул Пикелис.
— Не продают. Но где-то они это достали. Пикелис на пятнадцать секунд погрузился в раздумья;.
— А деньги? Что с деньгами?
— Не взяли ни доллара. Я этого не могу понятъ. Нет, сэр, я этого просто не понимаю.
Главарь гангстеров взглянул на часы. Дочь скоро должна встать.
— Бен,— медленно произнес он.— Мне все это очень не нравится. Они знали точно, где и когда взять Лютера, и у них был «мейс», и они учинили эту комедию в витрине и не взяли ни доллара. Кто же они?
— Понятия не имею,— признался Мартон.
— И почему они это сделали? Свиноподобный полицейский пожал плечами.
— Джон, если бы мы знали, кто они, мы бы, пожалуй, смогли установить почему,— осторожно рассудил он.
Мартон не обладал исключительным воображением, но он, более чем кто бы то ни было в этом городе, был практичным и беспощадным. Соединение этих двух качеств души, которое, найди оно иное применение, позволило бы ему занять место вице-президента любой круп-
иейшей кинокомпании или вице-губернатора в любом не очень крупном штате страны, обеспечило ему возможность стать надежной «шестеркой» в организации Пике-ли'са. Но Мартон, полагал главный рэкетир, мечтает стать полноправным ее членом, что совершенно невозможно. Пикелис готов был платить ему больше, но он никогда бы не согласился разделить с ним свою власть. Власть и авторитет власти — вот что имело значение.
— А не думаешь ли ты, что это мог сделать какой-нибудь коп, может, один из твоих, который и применил против Лютера «мейс»? — размышлял вслух Пикелис.
— Нет. Нет, это вряд ли был кто-то связанный с полицией или правоохранительными органами. Это же нелогично.
Пикелис кивнул. Правильно. Это было бы нелогично.
— Может, банда гастролеров? Ты об этом не думал Джон?
— Вряд ли. Это, конечно, возможно, но я и тут не вижу логики. Я отлично лажу с ребятами из синдиката, и это происшествие совсем не в духе мафии. Они бы прикончили Лютера — застрелили бы его на месте.
Пикелис заметил, что начальник полиции глазеет на, стоящую на письменном столе сигарницу красного дерева, и жестом предложил взять одну сигару. Рэкетир с легким сердцем делился контрабандными кубинскими сигарами, ибо каждую неделю ему доставляли новую коробку «Партагас», и его забавляло то с каким удовольствием принимал Мартон в подарок
это незаконно ввезенное в страну табачное изделие.
Начальник полиции взял сигару, откусил кончик и со счастливым видом закурил.
— Джон...— начал он.— Да, спасибо за сигару, Джон Я не хочу с тобой спорить, но не кажется ли тебе, что нам не повредило бы связаться с Нью-Йорком и Чикаго, просто чтобы удостовериться, что тут не замешана мафия?
— Не повредило бы. Между прочим, смотри, чтобы по городу не поползли сплетни,— приказал Пикелис.— Я уже позаботился, чтобы наша газета, радиостанция и ребята с телевидения держали язык за зубами. Официально — ничего не произошло!
— Но ведь люди видели, Джон. Сплетни, разговоры обязательно поползут.
— О чем? О том, чего не было? Я же сказал: ничего не произошло. А людям подбрось другую тему для сплетен и для мыслей. Как насчет той черномазой девчонки, которую зарезали? Жестокое кровавое убийство вызовет всеобщий интерес.
Начальник полиции затянулся сигарой.
— Может быть. Мы поймали негодяя, который это сделал. Один из наших цветных умников. В свое время он гостеприимно приютил у себя агитаторов движения за гражданские права. Водитель автофургона по имени Сэм Клейтон. Изворотливый, сволочь, но он все-таки признался, гад, во всем.
Пикелис улыбнулся:
— Я правильно поступил, Бен, что целиком положился на тебя в этом деле,— иронически похвалил он капитана.— Твои люди быстро находят преступников и заставляют их раскалываться — это просто первоклассная следственная работа. Я полагаю, он ее также и изнасиловал?
Мартов вытаращил глаза, явно не понимая, о чем это говорит шеф.
— Я об этом ничего не знаю. Очень может быть,— предположил он.
— Ну конечно, он ее изнасиловал, Бен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33