Младшая жена, сидя у окна, чистила яблоко ножом с изящной перламутровой ручкой. Фируза неслышно вошла в комнату и подала чилим.
— Садись! — приказала Магфират.
Фируза присела на корточки, ожидая дальнейших распоряжений. Магфират молча затянулась раза два из чилима, но то ли ей табак не понравился, то ли нашла предлог для скандала, она заорала на Фирузу:
Чтоб тебе руки скрючило! Где ты взяла такой дрянной табак?!
Она бросила горящий чилим прямо на голову Фирузе. Девушка пронзительно вскрикнула и упала. Горячие угольки и едкий табак засыпали лицо, по разбитому лбу потекла кровь, платье намокло от пролившейся из чилима воды. Это зрелище еще больше распалило Магфират; она стала пинать Фирузу ногами, а потом несколько раз ударила ножом по лицу
Услышав крики, в комнату вбежали служанки. Им едва удалось вырвать девушку из рук разъяренной женщины, продолжавшей орудовать ножом. У Фирузы были поранены уши и подбородок, проступила кровь на руке и на плече. Служанки подняли израненную девушку, чтобы вынести ее из комнаты Магфират, и в эту минуту туда ворвалась стряпуха; увидев Фирузу в крови, она сразу поняла, чьих рук это дело, бросилась на младшую жену бая и так стукнула ее кулаком, что та упала на сандали. Затем она отняла у служанок не приходившую в сознание девушку и понесла в свою каморку.
Дом дрожал от воплей и стенаний. Кричали служанки, причитала над бесчувственным телом Фирузы стряпуха, визжала Магфират. На шум вышли из своих комнат две другие жены бая и возбужденно загалдели во дворе.
Одна из служанок смело побежала на мужскую половину, вызвала Асо и рассказала о происшедшем. Забыв о приличиях, он как сумасшедший кинулся на женскую половину. Над Фирузой продолжала вопить стряпуха, она рвала на себе волосы, царапала щеки. Увидев бледное окровавленное лицо своей любимой, Асо громко вскрикнул и, присев рядом, стал стирать кровь.
Тем временем служанки вспомнили об испытанном средстве: взяли старую вату и войлок, зажгли и приложили к ранам. Кровь остановилась. Тогда они брызнули холодной водой Фирузе в лицо, она пришла в себя и открыла глаза.
— Дорогая моя Фируза-джан! — вскрикнул Асо.— Не бойся, посмотри на меня!
Фируза, недоуменно глядя на Асо, тихо прошептала:
— Ой мул л о!..
— Сейчас, сейчас я приведу ее! — воскликнул Асо и выбежал из комнаты, но, спохватившись, вернулся и попросил стряпуху не отходить от Фирузы, не откликаться ни на чей зов. Стряпуха махнула рукой — иди, мол, спокойно — и стала перевязывать девушке раны.
В этот день бай неожиданно вернулся домой сразу после полудня. Назокат и Адолат немедленно выложили ему все, что произошло в его отсутствие; им подпевали служанки. Хором выкрикивали они, что его любимая младшая жена чуть не убила Фирузу, ударила ножом, топтала ногами...
Бай кинулся к Фирузе, подошел к ее постели
Там уже хлопотали госпожа Танбур и женщина-лекарь, они смазывали целебной мазью раны и перевязывали их. Фируза была в беспамятстве, глаза закрыты, бледная, как мертвец...
Бай пылал гневом.
Назокат и Адолат, да и все прочие надеялись, что Магфират здорово достанется, что бай хлестнет ее нагайкой, изобьет, а может, и совсем выгонит из дому. Они даже притихли в сладостном ожидании криков и стонов Магфират. Но ничего такого не произошло. Сначала в ее комнате стояла полная тишина, потом раздался громкий хохот женщины. Назокат не вытерпела, на цыпочках подошла к самой двери комнаты соперницы и приложила ухо.
Она услышала слова Магфират:
— Сейчас же выбросьте ее вон!
— Хорошо, хорошо, потерпите еще недельку,— успокаивающе сказал бай.
— Нет! — отрезала Магфират.— Вы ведь знаете, что ваша жизнь в руках моего отца. Если не исполните моего требования, уйду от вас немедленно...
В это время за дверью со стороны двора кто-то легко кашлянул, Это экономка, предупредив таким образом о себе, вошла в комнату и обратилась к баю:
— Хозяин, госпожа Танбур шлет вам привет и просит вашего разрешения взять Фирузу к себе.
— Пусть забирает! — воскликнула Магфират.— Навсегда может взять ее к себе\
Экономка пропустила эти слова мимо ушей, почтительно ожидая ответа бая.
— Хорошо,— подумав, сказал бай.— Согласен, пусть вылечит, да получше. Расходы за мой счет.
— Никаких расходов! — властно сказала Магфират.— И чтобы ноги ее здесь не было!
Служанка поклонилась и ушла.
Все были поражены: что происходит с баем? Какими чарами околдовала его Магфират? Ведь нагайка бая по любому поводу хлещет всех домочадцев, а тут Магфират исполосовала ножом его любимую рабыню, а он ее пальцем не тронул. Мало того, подчинился ей, убрал Фирузу из дома... Правда, в конце концов в дом госпожи Танбур бай Фирузу не отдал. Одумавшись, он приказал экономке и Асо отнести девушку в квартал Абдуллоходжи, в домик, где она жила вместе с бабушкой,— он так с тех пор и не был заселен.
Бай распорядился также, чтобы туда отнесли палас, одеяло и все необходимые вещи. А когда Магфират запротестовала, он просительно, чуть ли не извиняясь и как бы спрашивая совета, сказал:
— Пусть Фируза скорее поправляется, и мы ее выдадим за Асо... Это был ловкий ход: бай сразу бил в две цели: Магфират убедится,
что он не собирается жениться на Фирузе, и Асо успокоится, поверив, что Фируза станет его женой.
К тому же и людские толки приутихнут. Магфират милостиво приняла решение бая и распорядилась, чтобы позвали Асо; пусть бай в ее присутствии пообещает отдать ему Фирузу. Бай согласился и на это. Асо подвели к двери ее комнаты, и Магфират услышала, как бай ему сказал:
— Младшая госпожа прощает Фирузу. Как только Фируза выздоровеет, ты женишься на ней.
Это поразило всех еще больше. Ну и взнуздала его Магфират, взяла над ним власть!
По всей видимости, бай действительно собирался поженить Асо и Фирузу, он даже советовался со всеми женами, какой устроить той, не очень шумный, но веселый... Что же случилось? Может, в нем заговорила совесть? Приснилась старая рабыня Дилором, и он испугался духа покойной, решил проявить человечность, вспомнил о справедливости?
Все терялись в догадках. А дело было вот в чем. Наезжая по делам и Каган и Мары, Гани-джан-бай завел там знакомство с перекупщиками мехов и другими русскими купцами. Он подумал, что не худо при их помощи расширить торговлю, добраться до России. Начало было удачным. Русские купцы и агенты помогли ему развернуться и сами на этом не проиграли. Бай вошел во вкус. Он стал общаться с русскими, ходил к ним в гости, угощался, а затем и сам угощал русских и татарских купцов. Постепенно Гани-джан-бай стал среди них своим человеком, и однажды ему предложили сделаться почетным членом благотворительного просветительского общества Туркестана. Не мешало бы при этом пожертвовать деньги на организацию русско-туземных школ, сказали ему. Их собирались открыть в Кагане и Мары. Бай дал согласие. Ему нужны были грамотные люди, знающие русский язык агенты для сношений с русскими купцами. Из денег, полученных при продаже мехов, он выделил кругленькую сумму и внес в кассу общества. Его приняли с помпой и даже выдали тисненную золотом грамоту.
Как-то после одной из пирушек в обществе русских купцов он вернулся домой пьяным. Магфират стала допрашивать, где он был. У бая развязался язык, и он расхвастался, сказал, что в его руках не только воротилы Бухары, но что с ним ведут дела купцы из Мары, Кзыл-Орды, Оренбурга и даже самой Москвы. Потом он показал тисненную золотом грамоту, доказательство его принадлежности к русско-туркестанскому обществу, попросил спрятать подальше и никому не показывать.
Магфират смекнула, что надо делать,— хитрости у нее хватало. Она отнесла грамоту отцу. И когда бай попрекнул ее за что-то, она довольно прозрачно намекнула, что у нее есть козырь против него - пусть не очень-то позволяет себе командовать ею. У нее в руках документ, доказывающий его связи с русскими. Представляет ли он, что с ним сделает казикалон, если узнает о том, что он дал деньги на русско-туземные школы?!
Да его просто повесят! Магфират, конечно, не сошла еще с ума, она отнюдь не собирается разбить свое счастье, лишиться богатства и роскоши и никому ничего не расскажет. Но лишь при условии, что бай будет ей подчиняться.
Бай понял, что его перехитрили, он в ловушке, скован но рукам и по ногам. Ничего не поделаешь, до поры до времени нужно покориться, ждать подходящего случая.
Вот так и получилось, что по приказу Магфират бай решил поженить Асо и Фирузу.
Около двух месяцев проболела Фируза после нанесенных ей увечий. Госпожа Танбур не отходила от нее, вместе со служанкой смазывала раны, перевязывала их, готовила для нее вкусные блюда.
Асо был поражен поведением бая. Он уже потерял к нему всякое доверие — и вдруг такой поворот!
— Неужели бай сдержит свое обещание? - сказал как-то Асо, оставшись наедине с Фирузой.— Что случилось? Почему он стал вдруг таким добрым?
— Его принуждает Магфират. Она боится, что бай женится на мне. А его, назло ей, подстрекают к этому другие жены.
Фируза чувствовала себя намного лучше, раны на руках и плечах зажили, она могла даже сидеть, только подбородок еще болел.
— Пусть их там, лишь бы нас они оставили в покое! —с сердцем сказал Асо.— Ради тебя я буду работать сколько потребуют, но если бай задумает что-нибудь дурное — не останется в живых!
Казалось, все обошлось хорошо. Бай вызвал к себе Оймулло Танбур, предложил ей быть вместо матери Фирузе и приготовить все к тою.
Радость Асо и Фирузы была безгранична. Бедная маленькая лачужка казалась им райским садом, Оймулло сшила Фирузе шелковое и бархатное платья, повела ее в баню. От бая принесли в подарок мешок с рисом, сахар и живого барана. Его блеяние возвещало о приближении свадьбы — скоро, скоро наступит радостная жизнь с любимым человеком...
Кончилась трудная холодная зима, пришла весна. В ночь, о которой пойдет речь, на небе с самого раннего вечера стояла полная луна. Так и не смогла погасить ее черная пелена ночи. С минаретов прокричали уже призыв на последнюю молитву, а ребятишки все еще бегали и играли на улице. Заглянула луна и в темный домик покойной Дилором. В комнате горела десятилинейная лампа, освещая ее убранство; подаренные Фирузе учительницей и баем домотканые коврики, одеяла и курпачи, хоть и не новые, очень украсили скромное жилье.
Фируза поужинала с жившей у нее старой служанкой бая; потом они еще долго сидели, разговаривали, пока старуха не спохватилась:
— Спать надо ложиться, а завтра пораньше встать... Ведь через два дня свадьба, а столько еще работы!
Дни пролетят — и не заметишь...
Они легли и погасили лампу. Но Фирузе не спалось, одолевали противоречивые мысли, тревожили, волновали... Да, Асо хороший человек, он ей нравится, а уж он как ее любит!.. Вот через два дня они поженятся. Но если бы позволили поступить как ей хочется, то она еще ходила бы в школу, училась, читала книги, набиралась знаний... А сейчас иного пути нет... Асо к ней так ласков и добр... Господи, хоть бы коварный бай не придумал еще какую-нибудь гадость! И ведь после свадьбы опять придется на него работать! Нет, ни за что она больше не войдет в этот страшный дом! Может, удастся умолить бая, чтобы он послал ее работать в поле или в саду,— только не в дом, только не в дом... Конечно, придется возместить баю все расходы по свадьбе. У него все записано на нее и Асо. Может, всю жизнь придется отрабатывать... А если родится ребенок, и он станет рабом бая! Неужели так, из поколения в поколение, суждено им быть покорными рабами? За что, почему? Чем они отличаются от других людей?..
Запели петухи. Вот и ночная стража прошла, стуча в барабаны. Луна докатилась до забора их дома, зашла уже за него... Пение петухов послышалось отовсюду. Петухи... Петухи. Под их голоса Фируза забылась, а потом крепко уснула.
...В эту ночь бай решил выполнить давно задуманное. Он поручил Абдулле отвести Асо в баню, подольше держать его там, а затем под любым предлогом не выпускать из дома. Отдав эти распоряжения, бай позвал Асо.
— Ну, женишок, как поживаешь? Асо смутился, потупился.
Спасибо, хозяин!
Готовишься к свадьбе, на днях женишься, а ходишь в таком
виде! Посмотри на себя, руки грязные, кожа потрескалась, в мозолях вся... А волосы — не чесаны, длинные, как у странствующего дервиша!.. Ай-ай-ай, как нехорошо! Соберись, сегодня же пойдешь с Абдуллой в баню. Иди весело, напевай «Ер-ёр». Да получше вымойся. Если ближайшая баня закрыта, отправляйся в Кафтоляк или в ту, что под аркой Саррофон... Они до полуночи работают. Завтра побреешься у парикмахера, нарядишься в халат, который я тебе подарил. Так и быть, в день свадьбы я тебе еще другой подарю. Возьми вот на расходы.
Бай протянул Асо несколько серебряных монет бухарской чеканки. Асо удивлялся все больше и больше. Что э-го? Бай прямо как отец с ним разговаривает... Опять какая-нибудь хитрость? Но для чего? А заботится, как отец...
— Спасибо, спасибо вам!..— воскликнул растерянный Асо и ушел.
Вечером Абдулла повел юношу в дальнюю баню. Он был восхищен коварным замыслом бая и в душе злорадно смеялся над наивностью Асо.
— До свадьбы ты должен несколько раз сходить в баню, отмыть всю грязь,— говорил он по дороге.
А бай тем временем заканчивал свои вечерние дела, записал в книги все расходы и приходы, потом вынул из стенного шкафа бутылочку с коньяком, выпил две рюмки, закусил шоколадом и вышел из дома...
Полная луна заливала двор молочно-белым светом. Пели петухи...
...Чьи это крепкие, беспощадные руки сжимают Фирузу? Чьи горячие, пахнущие вином губы впились в ее рот? Фируза пробует крикнуть, шевельнуться, встать — напрасно! У нее не хватает дыхания, она почти лишилась чувств... Но вот ее отпустили, и, глубоко вздохнув, она увидела перед собой бая.
— Спасите! Помогите! — хотела крикнуть она, но в то же мгновение бай снова припал к ее лицу, зажимая рот.
— Фируза-джан, не кричи, все равно не поможет, никто тебя здесь не услышит. Лучше выслушай меня! Ты прекрасно понимаешь, что от меня не уйдешь... Я на все пошел, согласился, чтобы ты стала женой Асо, но прежде ты должна быть моей... Не противься, я тебя осыплю золотом... Ты будешь счастлива, как никто! Хочешь ты того или нет, я добьюсь своего! Тебе же будет лучше, если отдашься мне добровольнб... Фируза-джан!
Гнев, омерзение, боль, отчаяние охватили Фирузу. Девушка вся дрожала, пыталась высвободиться. Но она была очень слаба после болезни, и ей это не удавалось. Собрав последние остатки сил, она громко вскрикнула и потеряла сознание...
Старая служанка проснулась от крика Фирузы, вскочила, увидела рядом с ней бая и со страха забилась в угол.
Вдруг появился мужчина в черном, кинулся на бая, схватил его за ворот, оторвал от девушки, швырнул на пол, ударил по голове и пнул несколько раз ногой... Потом подошел к Фирузе и побрызгал ей в лицо водой. Она очнулась, застонала...
— Не бойся меня, Фируза,— сказал мужчина низким грубоватым голосом.— Это я, Хайдаркул. Успокойся, негодяй уже ничего тебе не сможет сделать! Эй, старая, дай свет!
Старуха все еще тряслась, зажигая дрожащими руками лампу. Яркий свет окончательно привел Фирузу в чувство, она открыла глаза, увидела Хайдаркула, вскрикнула: «Дядюшка!» — и прижалась к нему.
— Это ты открыла ворота баю? — гневно спросил Хайдаркул у служанки.
— Нет, нет, я не для него... Асо должен был прийти, потому только на задвижку...
— Вот видишь, а пришел сам бай. Ну, теперь тебе никто больше не причинит вреда, дочь моя! Будь спокойна, не бойся ничего!
Вдруг бай застонал и заерзал. Хайдаркул настороженно посмотрел в его сторону и обратился к служанке:
— Сейчас я унесу этого негодяя, а ты не гаси лампу, Фирузе при свете спокойнее. Уложи ее спать. Ворота запри на цепь! О том, что сюда приходил бай, смотри никому ни слова! Обо мне тоже и рта не раскрывай! Держи себя так, словно ничего не произошло... Больше никто вас не тронет. Ну, теперь все!
Хайдаркул вытащил из кармана тряпку, сделал из нее кляп и заткнул баю рот; потом взял мешок, лежавший у порога, засунул туда бая, завязал, закинул за плечо и двинулся к выходу. Фируза и служанка, изумленные, смотрели ему вслед.
Оставшись одни, они долго не могли вымолвить ни слова. Первой заговорила старая служанка:
— Что же это такое, доченька? Фируза заплакала.
В Кагане тем временем произошли перемены. Умар-джан женился и переехал к жене, а свой домик оставил Хайдаркулу и Амону.
Как-то в воскресенье Амон встал поздно, в этот день он был свободен и решил выспаться. Утро было теплое. Амон вышел во двор. Все было как обычно. Донесся пронзительный гудок паровоза, перегонявшего пустые вагоны с одной линии на другую. В депо били молотом по железу,— видно, несмотря на воскресенье, кому-то пришлось работать. Соседка Амона, русская женщина, поставила на железный треножник ведро с водой, подложила под него сухой валежник и навоз, подожгла и принялась стирать белье в жестяном тазу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47