Амаргин помалкивал в тряпочку и всем вокруг строго наказал не вмешиваться. Сама ковыряйся.
Правильно. Ты же справилась.
Справилась. Но, знаешь, запросто могла копыта откинуть. Погоди-ка… Эрайн! Я пон я ла, ты уже звал Врана. Сам звал, без нашей просьбы. Или Амаргина. Звал ведь? И они не о т ветили!
Тренькнули лезвия. Мантикор отвернулся.
Ты права. Не ответили.
И ты решил, что это твое очередное магическое испытание. То, что ты остался в ч у жом мире один-одинешенек, с какой-то полуночной мразью на закорках, и пока ты ее не стряхнешь, домой тебе не попасть. Верно?
Эрайн нагнулся, подтолкнул в костер прогоревшее полешко.
Я бы мог убедить себя в том, что меня бросили и забыли, что я никому не нужен, что я порчен Полночью, и что Сумерки для меня навсегда закрыты. И сладострастно страдать, и тешить свои несч а стья, и упиваться жалостью к себе. А еще я бы мог обозлиться на весь мир и страшно мстить за обиды и непонимание, за то что со мной так жестоко обошлись, за то что не д а ли умереть, за то что навязали эту уродливую плоть, а ведь я не просил! Не просил!
Колючий кулак с яростью шарахнул по драконьей лапе, в ответ огромные черные ко г ти впились в землю. Я сглотнула вязкую слюну. Обида. Это обида, что бы Эрайн не говорил себе и мне. Обида, горечь, потерянность.
Дело ни в том, чтобы не испытывать обиды, а в том, чтобы совладать с нею.
Ты не уродлив, Эрайн. Ты прекрасен.
Я знаю. Но что бы ты почувствовала, Лесс, если бы тебя разрезали пополам и вместо ног приставили четыре ящеричьи лапы, хвост и ненасытное брюхо?
Ты хочешь сказать… ты не всегда был таким? Ты заколдован?
Не говори глупостей. «Заколдован»! Это не шаманство какое-нибудь… – Эрайн пр о вел ладонями по драконьим плечам, плавно переходящим в узкую талию. – Это сделала мертвая вода и… и кто? Кто, если не Стайг?
Что сделали?
Точно не знаю. Могу только предполагать. Я лишился ног, а дракон – головы. Кто-то соединил нас и оставил в мертвом озере на много-много лет. Пока из двух издыхающих не получилось вот это… забавное чудовище.
Звонкий шлепок ладонью по чешуе.
Если не Стайг – то кто? Королева? Или… мальчишки?
Ты сражался с драконом?
Эрайн обнял себя за плечи и склонил голову. В гаснущем чреве костра позванивали угли. Света они почти не давали, но жар дышал в лицо и шевелил волосы.
Да. Я думал, что убил его, а он думал, что убил меня. Как бы не так! Бой продолжае т ся. У меня больше нет меча. Зато у меня есть воля – она острее и тверже любого меча. Я н а мерен победить.
Когда ты победишь, у тебя появятся ноги?
Плоть для волшебника – мягкая глина, Лесс. У меня появится столько ног, сколько я захочу.
Эрайн откинул голову и разразился хриплым клекотом. Я не сразу поняла, что он см е ется. Потому что в хохоте этом не было торжества. Вызов – сколько угодно, а торжества не было. Смех не победителя – обреченного.
– Эй!
Малыш оборвал хохот, шипастые уши настороженно развернулись. Я услышала шаги по траве и скрип кожи.
– Кого тут добить, чтоб не мучался? – Мораг подошла к нам.
Эрайн угрюмо промолчал, я улыбнулась неловко:
– Как твои дела, миледи?
– Никак. – Она пнула обуглившееся бревно, подняв тучу искр. – Даже пьянчужка, в е дущий беседы с коновязью, выглядел бы умнее. Он хоть уверен, что ему отвечают.
– Не поняла, тебе ответили или нет?
– Я тоже не поняла. – Принцесса носком сапога покатала алый уголек по золе. – Мне мерещилось – кто-то глядит из темноты. На меня. Кто-то трогает меня за плечи. Кто-то сл у шает мои вопли и хмыкает под нос. Кто-то шуршит и ходит за деревьями. Он… отец? Или лесные черти? Или ежи с бурундуками какие-нибудь?
– Я не слышала воплей.
– А что, надо было глотку драть? – Она тут же ощетинилась. – Орать так, чтобы в Ю ж ных Устах услышали?
– Да нет, можно и в полголоса, негромко…
– Каррахна! Я и звала негромко. Шепотом почти. Все равно чувствую себя дурой п о следней, словно штаны сняла в родном сортире, а оказалось – посреди площади.
Она фыркнула и брезгливо раздавила уголек – как таракана.
Эрайн шевельнулся:
Я и не ожидал, что Вран ответит. Если бы он хотел поговорить с дочерью, он бы сд е лал это раньше.
– Значит, никакой надежды? – Я взглянула на мантикора.
Пусть попробует еще. Завтра, через день. Но вряд ли мое присутствие – причина вр а нова невнимания.
– Что он говорит? – нахмурилась принцесса.
– Надо попробовать еще раз. Завтра, послезавтра…
– Легче до Боженьки докричаться. Вставай, вампирка. Расселась на моем плаще.
– Малыш. – Я тщательно встяхнула плащ, прежде чем отдать его Мораг. – Ты знаешь, что за тобой идет охота?
Знаю.
– Тут вокруг перрогварды рыщут. Это рыцари-монахи. Один тебя видел.
Эрайн мрачно смотрел на меня глазами-дырами. Мол, что с того?
– Валить тебе надо от Мавера, мантикор, – сказала принцесса. – И подальше. Ты сег о дня людишек в клочки порвал, а это уже не овцы краденые. Тебе вообще на одном месте о с таваться нельзя.
– У меня просьба, Малыш. – Я подошла к нему поближе. Едкий змеиный запах защ е котал ноздри. – Пойдем с нами. Мы направляемся по дороге на северо-восток, а ты иди вдоль д о роги, лесом.
Я сам справлюсь.
– Это еще не все. Ты ведь можешь среди обычных людей определить колдуна?
Не вопрос.
– Помоги нам, Малыш. Найди колдуна. Хотя бы покажи пальцем: этот человек – ко л дун. Мы с Мораг думаем, что он сейчас едет нам навстречу. Вернее, нам навстречу едет о г ромная толпа, и колдун где-то в этой толпе. Мы не знаем, кто это. Если бы ты указал нам…
Ты что, собираешься каждого из этой толпы водить ко мне в лес для интимных встреч?
– У нас есть несколько дней, чтобы придумать как показать тебе этих людей. Пока я прошу тебя просто идти вместе с нами в сторону Галабры. Ты пойдешь?
Я подумаю.
Эрайн, я без тебя со всей этой путаницей не слажу.
Я сказал – подумаю.
– А так ли он нам нужен, малявка? От него мороки больше чем пользы. Опять кого-нибудь прибьет, псоглавцы за ним увяжутся, оно нам надо?
– Ты забыла, как колдун на тебя охотился? А если он раскусит тебя первой, не смотря на маскарад? – Я фамильярно ткнула Мораг пальцем в грудь. – Колдуну нельзя давать ник а ких шансов. Он злоумышляет не только против тебя, но и против Найгерта.
Удар попал в цель. Мораг скрипнула зубами и отвела глаза. И снова пнула тлеющие угли.
Звякнули лезвия, когтистая рука Эрайна сомкнулась на принцессином запястье.
Оставьте огонь мне.
– Не топчи костер, – перевела я.
Мораг, оскалясь, смотрела на чудовище. Я видела, как вздуваются мышцы на голой руке Эрайна и слышала азартное сопение принцессы, пытающейся вырваться. Если слон на кита влезет, кто кого сборет?
С треском лопнул кожаный рукав, мантикор моментально разжал пальцы. Мораг от неожиданности чуть не засветила себе кулаком в глаз.
– Сдался! – хохотнула она. – Ты бы все равно меня не удержал, выползень гребенч а тый.
Скажи ей, пусть радуется. До следующего раза.
– Так ты пойдешь с нами, Малыш?
Стыдно бросать двух соплюшек на произвол судьбы. Пойду. И знаешь что, Лесс? В следующий раз принеси мне хлеба. Белого. С корочкой. Ненавижу сырое мясо…
* * *
Мораг мне пришлось догонять – она не стала дожидаться, когда я распрощаюсь с Эрайном. Разговаривать тоже не пожелала, и на мои вяки только бросила коротко: «З а ткнись». У края леса она посвистела сквозь зубы, подзывая жеребца и вывела его из-под д е ревьев на обочину дороги. Сперва без всякого почтения забросила на круп меня, потом сама взлетела в седло.
– Пшел!
Я уцепилась за принцессин пояс. В волосах ее, прямо перед моим носом что-то торч а ло. Я выхватила это «что-то» двумя пальцами.
– Мораг… – голос у меня охрип.
– Что еще?
– Перо. Вороново перо. В волосах у тебя.
Она повернулась в седле и сцапала у меня находку. Повертела, рассматривая.
– Ну и что. Какая-то птица уронила, когда я по лесу шарахалась.
– Может быть. А может быть это знак, что Вран тебя услышал.
– Ну, услышал. Толку-то… – Но перо она не выбросила. Заткнула за ухо. – Вперед, Гриф.
– Стой!
– Каррахна, что опять?
Я завозилась и сползла с гладкого крупа на землю.
– Мне надо. Сейчас!
– Да чтоб тебя! Только что по кустам бродили…
Я вломилась в подлесок. Несколько шагов, чтобы только отойти от дороги. Прислон и лась спиной к стволу.
Сердце стучало так, что я ничего не слышала кроме этого стука. Кровь пульсировала в сжатых кулаках, словно рвалась у меня из рук живая струна. Сейчас. Сейчас. Надо отд ы шаться.
Я втянула побольше воздуха, слизнула пот с губы.
– Ирис.
Ночь стучала в висках, на краю зрения плавали багровые пятна.
– Ирис. Откликнись. Ты же слышишь меня, я знаю. Пожалуйста. Пожалуйста…
Закрыла глаза – пятна сползлись в дрожащий пурпурный занавес.
– И-ири-и-и-ис!
Глупо орать в темноту. Глупо стучать в закрытую дверь. Не хотят тебя видеть. Не-хо-тят!
Но свирелька… Я пощупала ее сквозь платье – вымытая, вычищенная, на новом шн у рочке, она согрелась и заснула на моей груди как уставший зверек. Не забывай меня.
Забудешь тебя, хол-л-лера. Как же!
Я отлепилась от ствола и поплелась обратно к дороге.
* * *
– Яви-илась. Я уж думал, не возвернешься. На кой ляд вам с ейным высочеством два дурака, болящий да бестолковый?
Я была уверена что Ратер давно спит, глухая ведь ночь на дворе, но он сидел на краю постели рядом с Пеплом и держал на коленях миску с водой. Вода пахла уксусом. В комнате в о обще тяжело пахло. Потом, болезнью, немощью.
– Как он?
– Плохой совсем. Лихорадка у него. С койки сковырнулся, так его вала н дало.
Я подошла поближе – влажная тряпица закрывала певцу лоб и глаза, но щеки пров а лились, рот был по-рыбьи открыт, а губы осыпало пеплом. Пеплом. Он и впрямь был п о хож на сеющий сизую труху отгоревший уголек.
Я подняла тряпицу – Кукушонок тут же взял ее у меня из рук и макнул в миску. По д нялся, уступая место.
– Укатила с высочеством – ищи ее свищи. Мужики внизу говорят – южанин на сеновал сеструху твою сволок. На сеновале нет никого. А конюший говорит – южанин с девкой в о обще со двора уехали. Куда, зачем? У меня певун твой в жару мечется, че с им делать? Пока я тут круги наворачивал, он с койки скинулся. Мычит, бормочет. Еле его обратно заволок, д а ром что к о жа да кости. Куда тя принцесса таскала?
– Это я ее таскала. В лес. К мантикору.
Кукушонок негромко присвистнул.
– Нашли Малыша?
– Нашли. Уговорили за нами идти. – Я полюбовалась на болящего. Болящий еле д ы шал. Да-а… не далось ему даром падение с койки. Недоглядели. Ты и недоглядела, Леста Омела, лекарка для бедных. На твоей совести сия развалина. – Только мы завтра никуда не поедем, Ратери. И п о слезавтра тоже. Ты поил его?
– Винишка с водой развел. Вон стоит.
– Молодец. – Я нагнулась, погладила влажный лоб. – Пепел, бедолага, птичка пе в чая… в разнос пошел. Не было печали, черти накачали. Жар спал, но, боюсь, не надолго.
Пропустила сквозь пальцы редкие слабые волосы, расправляя их по испятнанной мо к рым подушке. Что ж у тебя за увечья внутри, кроме сломанных ребер? Кровь застоялась там, где удар пришел? Внутренности измяты? Сейчас еще добавил, чтоб мало не показ а лось? Эх ты, г е рой с дырой…
– Слышь, сестренка. А что здесь принцесса делает?
– Поехала встречать… постой! – я недоуменно моргнула. – Ты ее узнал?
– Ясен пень, узнал.
– Пропасть. Она же под чужим именем, вроде как инкогнито.
– Да ее никто не признал. Я тока. И не сказал никому.
– И не говори. Но если ты узнал, другие тоже узнают.
– Да не… – Ратер вдруг зарумянился, отвернулся и принялся крутить пальцем в ми с ке, полоская тряпицу. – Тут половина людишек высочество наше в глаза не видели, а половина на парня и не посмотрят. Чтоб признать, пристальней смотреть надо. В глаза смотреть, а не на одежу и не на м е чик.
– А ты в глаза смотрел? – Я отобрала у него миску, выжала тряпку и положила Пеплу на лоб.
– Ну так… куда надо, туда смотрел. – Кукушонок дернул плечом. – Ты давай, сказывай, что тут высочеству надобно.
– Поздно уже, спать пора, а то завтра будем как вареные.
– Мы ж никуда не едем.
– Да, верно.
Мораг не будет нас ждать. Сорвется и укатит. Может, и правда оставить певца наш е го с Ратером? Он парень старательный, руки откуда надо растут. Выходит птичку певчую, с л о жечки отпоит. Я тут не слишком-то и нужна. Если что, Кукушонок сиделку наймет. Деньги у него есть, папашка отсыпал, да и псоглавец расщедрился. У парня и на лекаря хорошего в кошеле хватит. Потом вернусь, проверю как они тут без меня.
– Ратери…
– Бросить нас с певуном решила, да? – Он смотрел исподлобья, нахохлившись как пес. – За принцессой побежишь?
– С чего ты взял?
Мне удалось не покраснеть, но глаза я отвела. «Бросить»! Я вовсе не собиралась…
– Ну звиняй, сестренка. Примерещилось.
Он улыбнулся.
Я тоже улыбнулась, куда деваться. У меня никогда не было брата. Н и когда раньше не было. Вот и не уследила, как завелся…
Глава 31
О клетках
– Осторожней, амбал криворукий! Правый край выше подними. Правый, я сказала!
– Правая рука, – слабым голосом пояснил Пепел, – это та, в которой ты, милейший, ложку держишь.
«Милейший» – звероватого вида слуга из таверны – только сопел, пытаясь половчее развернуть самодельные носилки. Я руководила погрузкой нашего больного в фургон.
– Ага, ага, вот так. Ратер, теперь втаскивай. А ты, господин Подзаборник, помолчал бы. Тебе шевелиться нельзя.
– Я только языком и шевелю, прекрасная госпожа. А в остальном как агнец смирен и терпелив.
Под утро Пепел пришел в себя и ему вроде бы стало получше, но сейчас опять во з вращался жар. На скулах у бродяги горели пятна, глаза блестели нехорошо, а язык болтал без устали.
Оттолкнув слугу, я залезла в фургон. Кукушонок отвязывал жерди от куска мешков и ны, на которой лежал наш больной.
– Тебе удобно? – Я поправила шерстяное одеяло, потрогала горячий пеплов лоб. – Зря мы это затеяли. Надо было остаться.
Ратер отдал жерди слуге, взял у него сумку с провизией и присел на корточки у задка фургона.
– Остаться еще не поздно, сестренка.
– Ле-еста! – капризно протянул больной. – Ты же обещала, что твой волшебный ма н тикор посмотрит мои болячки. А лежа в гостинице, я дождусь только пиявок и кровопуск а ния. Поехали!
Он прав, я опять наобещала помощи от Эрайна, не спросясь самого Эрайна. Но кто дырок-то в поэте понавертел? Вот пусть теперь сам залечивает. Я понятия не имела как там у Малыша с целительством. Вран и Амаргин лечить умели, может и Эрайн успел хоть немн о го научиться?
Я махнула рукой:
– Поехали.
Ратер перепрыгнул бортик. Чуть погодя фургон снова качнулся – Кукушонок влез на козлы.
– Открывай! – крикнул он слуге. Лихо щелкнул вожжами. – Нн-но!
Повозка тронулась и потихоньку покатилась. Я вытащила приготовленную флягу, смочила платок и пристроила Пеплу на лоб.
– У прекрасной госпожи ладошка прохладней и целебней всех мокрых платков на св е те, – завел поэт свою куртуазную бодягу. – Не соблаговолит ли милосердная госпожа см е нить второе на первое? Как некогда пел Арвелико Златоголосый: «Пепел горя, c лезы боли, пыль забвенья, соль тоски не в о да речная смоет, а касание руки».
– Ты болтаешь чушь, потому что тебя опять лихорадит. Вот тебе ладошка, только п о молчи пожалуйста.
Я положила ему руку на лоб, но Пепел передвинул ее на глаза. И, к моему удивлению, угомонился.
Фургон и лошадь нам купила Мораг. Утром она прислала слугу с вопросом – какого дьявола я заставляю себя ждать, а на мой ответ что мы не едем, заявилась сама. Произошел небольшой скандал – говорить «нет» принцессе имел право только Нарваро Найгерт, и бол ь ше никто. В итоге она так хлопнула дверью, что с притолки шлепнулся рябиновый венок-оберег в лохмотьях паутины. Спустя шестую четверти слуга вернулся и сказал, что внизу нас ждет з а пряженный фургон, а господин южанин отправился к лорду Маверу в замок и догонит нас по дороге. Пепел настоял чтобы мы ехали. Вряд ли он верил в целительские таланты ма н тикора, просто не хотел нас задерживать. Интересно, что Мораг понадобилось от местного ло р да?
По полотняной крыше фургона скользнула тень ворот, и городской гомон отдали л ся. Мы выехали на дорогу.
Ступени вели вниз. Несколько пролетов с глухими площадками без дверей и окон, редкие факелы, потом лестница врезалась в скалу и завилась спиралью. Арка. Коридор. Деревянный мосточек над широким провалом, откуда порывами дул неприятно-теплый ветер, пахнущий ржавчиной и сырым камнем. Опять арка, опять коридор. Ярко освещенная (аж глаза заломило) зала и опять лестница вниз.
Посреди залы красовался большой прямоугольный бассейн с фонтаном. Сверху фонтан выглядел презабавно: множество тонких струек, бивших по периметру бортов, образовывали в воздухе сверкающую водяную сеть, куполом накрывшую бассейн. Нескончаемый звон стоял в ушах. Мозаичный пол рябил сложным узором, переплетением узлов и волн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Правильно. Ты же справилась.
Справилась. Но, знаешь, запросто могла копыта откинуть. Погоди-ка… Эрайн! Я пон я ла, ты уже звал Врана. Сам звал, без нашей просьбы. Или Амаргина. Звал ведь? И они не о т ветили!
Тренькнули лезвия. Мантикор отвернулся.
Ты права. Не ответили.
И ты решил, что это твое очередное магическое испытание. То, что ты остался в ч у жом мире один-одинешенек, с какой-то полуночной мразью на закорках, и пока ты ее не стряхнешь, домой тебе не попасть. Верно?
Эрайн нагнулся, подтолкнул в костер прогоревшее полешко.
Я бы мог убедить себя в том, что меня бросили и забыли, что я никому не нужен, что я порчен Полночью, и что Сумерки для меня навсегда закрыты. И сладострастно страдать, и тешить свои несч а стья, и упиваться жалостью к себе. А еще я бы мог обозлиться на весь мир и страшно мстить за обиды и непонимание, за то что со мной так жестоко обошлись, за то что не д а ли умереть, за то что навязали эту уродливую плоть, а ведь я не просил! Не просил!
Колючий кулак с яростью шарахнул по драконьей лапе, в ответ огромные черные ко г ти впились в землю. Я сглотнула вязкую слюну. Обида. Это обида, что бы Эрайн не говорил себе и мне. Обида, горечь, потерянность.
Дело ни в том, чтобы не испытывать обиды, а в том, чтобы совладать с нею.
Ты не уродлив, Эрайн. Ты прекрасен.
Я знаю. Но что бы ты почувствовала, Лесс, если бы тебя разрезали пополам и вместо ног приставили четыре ящеричьи лапы, хвост и ненасытное брюхо?
Ты хочешь сказать… ты не всегда был таким? Ты заколдован?
Не говори глупостей. «Заколдован»! Это не шаманство какое-нибудь… – Эрайн пр о вел ладонями по драконьим плечам, плавно переходящим в узкую талию. – Это сделала мертвая вода и… и кто? Кто, если не Стайг?
Что сделали?
Точно не знаю. Могу только предполагать. Я лишился ног, а дракон – головы. Кто-то соединил нас и оставил в мертвом озере на много-много лет. Пока из двух издыхающих не получилось вот это… забавное чудовище.
Звонкий шлепок ладонью по чешуе.
Если не Стайг – то кто? Королева? Или… мальчишки?
Ты сражался с драконом?
Эрайн обнял себя за плечи и склонил голову. В гаснущем чреве костра позванивали угли. Света они почти не давали, но жар дышал в лицо и шевелил волосы.
Да. Я думал, что убил его, а он думал, что убил меня. Как бы не так! Бой продолжае т ся. У меня больше нет меча. Зато у меня есть воля – она острее и тверже любого меча. Я н а мерен победить.
Когда ты победишь, у тебя появятся ноги?
Плоть для волшебника – мягкая глина, Лесс. У меня появится столько ног, сколько я захочу.
Эрайн откинул голову и разразился хриплым клекотом. Я не сразу поняла, что он см е ется. Потому что в хохоте этом не было торжества. Вызов – сколько угодно, а торжества не было. Смех не победителя – обреченного.
– Эй!
Малыш оборвал хохот, шипастые уши настороженно развернулись. Я услышала шаги по траве и скрип кожи.
– Кого тут добить, чтоб не мучался? – Мораг подошла к нам.
Эрайн угрюмо промолчал, я улыбнулась неловко:
– Как твои дела, миледи?
– Никак. – Она пнула обуглившееся бревно, подняв тучу искр. – Даже пьянчужка, в е дущий беседы с коновязью, выглядел бы умнее. Он хоть уверен, что ему отвечают.
– Не поняла, тебе ответили или нет?
– Я тоже не поняла. – Принцесса носком сапога покатала алый уголек по золе. – Мне мерещилось – кто-то глядит из темноты. На меня. Кто-то трогает меня за плечи. Кто-то сл у шает мои вопли и хмыкает под нос. Кто-то шуршит и ходит за деревьями. Он… отец? Или лесные черти? Или ежи с бурундуками какие-нибудь?
– Я не слышала воплей.
– А что, надо было глотку драть? – Она тут же ощетинилась. – Орать так, чтобы в Ю ж ных Устах услышали?
– Да нет, можно и в полголоса, негромко…
– Каррахна! Я и звала негромко. Шепотом почти. Все равно чувствую себя дурой п о следней, словно штаны сняла в родном сортире, а оказалось – посреди площади.
Она фыркнула и брезгливо раздавила уголек – как таракана.
Эрайн шевельнулся:
Я и не ожидал, что Вран ответит. Если бы он хотел поговорить с дочерью, он бы сд е лал это раньше.
– Значит, никакой надежды? – Я взглянула на мантикора.
Пусть попробует еще. Завтра, через день. Но вряд ли мое присутствие – причина вр а нова невнимания.
– Что он говорит? – нахмурилась принцесса.
– Надо попробовать еще раз. Завтра, послезавтра…
– Легче до Боженьки докричаться. Вставай, вампирка. Расселась на моем плаще.
– Малыш. – Я тщательно встяхнула плащ, прежде чем отдать его Мораг. – Ты знаешь, что за тобой идет охота?
Знаю.
– Тут вокруг перрогварды рыщут. Это рыцари-монахи. Один тебя видел.
Эрайн мрачно смотрел на меня глазами-дырами. Мол, что с того?
– Валить тебе надо от Мавера, мантикор, – сказала принцесса. – И подальше. Ты сег о дня людишек в клочки порвал, а это уже не овцы краденые. Тебе вообще на одном месте о с таваться нельзя.
– У меня просьба, Малыш. – Я подошла к нему поближе. Едкий змеиный запах защ е котал ноздри. – Пойдем с нами. Мы направляемся по дороге на северо-восток, а ты иди вдоль д о роги, лесом.
Я сам справлюсь.
– Это еще не все. Ты ведь можешь среди обычных людей определить колдуна?
Не вопрос.
– Помоги нам, Малыш. Найди колдуна. Хотя бы покажи пальцем: этот человек – ко л дун. Мы с Мораг думаем, что он сейчас едет нам навстречу. Вернее, нам навстречу едет о г ромная толпа, и колдун где-то в этой толпе. Мы не знаем, кто это. Если бы ты указал нам…
Ты что, собираешься каждого из этой толпы водить ко мне в лес для интимных встреч?
– У нас есть несколько дней, чтобы придумать как показать тебе этих людей. Пока я прошу тебя просто идти вместе с нами в сторону Галабры. Ты пойдешь?
Я подумаю.
Эрайн, я без тебя со всей этой путаницей не слажу.
Я сказал – подумаю.
– А так ли он нам нужен, малявка? От него мороки больше чем пользы. Опять кого-нибудь прибьет, псоглавцы за ним увяжутся, оно нам надо?
– Ты забыла, как колдун на тебя охотился? А если он раскусит тебя первой, не смотря на маскарад? – Я фамильярно ткнула Мораг пальцем в грудь. – Колдуну нельзя давать ник а ких шансов. Он злоумышляет не только против тебя, но и против Найгерта.
Удар попал в цель. Мораг скрипнула зубами и отвела глаза. И снова пнула тлеющие угли.
Звякнули лезвия, когтистая рука Эрайна сомкнулась на принцессином запястье.
Оставьте огонь мне.
– Не топчи костер, – перевела я.
Мораг, оскалясь, смотрела на чудовище. Я видела, как вздуваются мышцы на голой руке Эрайна и слышала азартное сопение принцессы, пытающейся вырваться. Если слон на кита влезет, кто кого сборет?
С треском лопнул кожаный рукав, мантикор моментально разжал пальцы. Мораг от неожиданности чуть не засветила себе кулаком в глаз.
– Сдался! – хохотнула она. – Ты бы все равно меня не удержал, выползень гребенч а тый.
Скажи ей, пусть радуется. До следующего раза.
– Так ты пойдешь с нами, Малыш?
Стыдно бросать двух соплюшек на произвол судьбы. Пойду. И знаешь что, Лесс? В следующий раз принеси мне хлеба. Белого. С корочкой. Ненавижу сырое мясо…
* * *
Мораг мне пришлось догонять – она не стала дожидаться, когда я распрощаюсь с Эрайном. Разговаривать тоже не пожелала, и на мои вяки только бросила коротко: «З а ткнись». У края леса она посвистела сквозь зубы, подзывая жеребца и вывела его из-под д е ревьев на обочину дороги. Сперва без всякого почтения забросила на круп меня, потом сама взлетела в седло.
– Пшел!
Я уцепилась за принцессин пояс. В волосах ее, прямо перед моим носом что-то торч а ло. Я выхватила это «что-то» двумя пальцами.
– Мораг… – голос у меня охрип.
– Что еще?
– Перо. Вороново перо. В волосах у тебя.
Она повернулась в седле и сцапала у меня находку. Повертела, рассматривая.
– Ну и что. Какая-то птица уронила, когда я по лесу шарахалась.
– Может быть. А может быть это знак, что Вран тебя услышал.
– Ну, услышал. Толку-то… – Но перо она не выбросила. Заткнула за ухо. – Вперед, Гриф.
– Стой!
– Каррахна, что опять?
Я завозилась и сползла с гладкого крупа на землю.
– Мне надо. Сейчас!
– Да чтоб тебя! Только что по кустам бродили…
Я вломилась в подлесок. Несколько шагов, чтобы только отойти от дороги. Прислон и лась спиной к стволу.
Сердце стучало так, что я ничего не слышала кроме этого стука. Кровь пульсировала в сжатых кулаках, словно рвалась у меня из рук живая струна. Сейчас. Сейчас. Надо отд ы шаться.
Я втянула побольше воздуха, слизнула пот с губы.
– Ирис.
Ночь стучала в висках, на краю зрения плавали багровые пятна.
– Ирис. Откликнись. Ты же слышишь меня, я знаю. Пожалуйста. Пожалуйста…
Закрыла глаза – пятна сползлись в дрожащий пурпурный занавес.
– И-ири-и-и-ис!
Глупо орать в темноту. Глупо стучать в закрытую дверь. Не хотят тебя видеть. Не-хо-тят!
Но свирелька… Я пощупала ее сквозь платье – вымытая, вычищенная, на новом шн у рочке, она согрелась и заснула на моей груди как уставший зверек. Не забывай меня.
Забудешь тебя, хол-л-лера. Как же!
Я отлепилась от ствола и поплелась обратно к дороге.
* * *
– Яви-илась. Я уж думал, не возвернешься. На кой ляд вам с ейным высочеством два дурака, болящий да бестолковый?
Я была уверена что Ратер давно спит, глухая ведь ночь на дворе, но он сидел на краю постели рядом с Пеплом и держал на коленях миску с водой. Вода пахла уксусом. В комнате в о обще тяжело пахло. Потом, болезнью, немощью.
– Как он?
– Плохой совсем. Лихорадка у него. С койки сковырнулся, так его вала н дало.
Я подошла поближе – влажная тряпица закрывала певцу лоб и глаза, но щеки пров а лились, рот был по-рыбьи открыт, а губы осыпало пеплом. Пеплом. Он и впрямь был п о хож на сеющий сизую труху отгоревший уголек.
Я подняла тряпицу – Кукушонок тут же взял ее у меня из рук и макнул в миску. По д нялся, уступая место.
– Укатила с высочеством – ищи ее свищи. Мужики внизу говорят – южанин на сеновал сеструху твою сволок. На сеновале нет никого. А конюший говорит – южанин с девкой в о обще со двора уехали. Куда, зачем? У меня певун твой в жару мечется, че с им делать? Пока я тут круги наворачивал, он с койки скинулся. Мычит, бормочет. Еле его обратно заволок, д а ром что к о жа да кости. Куда тя принцесса таскала?
– Это я ее таскала. В лес. К мантикору.
Кукушонок негромко присвистнул.
– Нашли Малыша?
– Нашли. Уговорили за нами идти. – Я полюбовалась на болящего. Болящий еле д ы шал. Да-а… не далось ему даром падение с койки. Недоглядели. Ты и недоглядела, Леста Омела, лекарка для бедных. На твоей совести сия развалина. – Только мы завтра никуда не поедем, Ратери. И п о слезавтра тоже. Ты поил его?
– Винишка с водой развел. Вон стоит.
– Молодец. – Я нагнулась, погладила влажный лоб. – Пепел, бедолага, птичка пе в чая… в разнос пошел. Не было печали, черти накачали. Жар спал, но, боюсь, не надолго.
Пропустила сквозь пальцы редкие слабые волосы, расправляя их по испятнанной мо к рым подушке. Что ж у тебя за увечья внутри, кроме сломанных ребер? Кровь застоялась там, где удар пришел? Внутренности измяты? Сейчас еще добавил, чтоб мало не показ а лось? Эх ты, г е рой с дырой…
– Слышь, сестренка. А что здесь принцесса делает?
– Поехала встречать… постой! – я недоуменно моргнула. – Ты ее узнал?
– Ясен пень, узнал.
– Пропасть. Она же под чужим именем, вроде как инкогнито.
– Да ее никто не признал. Я тока. И не сказал никому.
– И не говори. Но если ты узнал, другие тоже узнают.
– Да не… – Ратер вдруг зарумянился, отвернулся и принялся крутить пальцем в ми с ке, полоская тряпицу. – Тут половина людишек высочество наше в глаза не видели, а половина на парня и не посмотрят. Чтоб признать, пристальней смотреть надо. В глаза смотреть, а не на одежу и не на м е чик.
– А ты в глаза смотрел? – Я отобрала у него миску, выжала тряпку и положила Пеплу на лоб.
– Ну так… куда надо, туда смотрел. – Кукушонок дернул плечом. – Ты давай, сказывай, что тут высочеству надобно.
– Поздно уже, спать пора, а то завтра будем как вареные.
– Мы ж никуда не едем.
– Да, верно.
Мораг не будет нас ждать. Сорвется и укатит. Может, и правда оставить певца наш е го с Ратером? Он парень старательный, руки откуда надо растут. Выходит птичку певчую, с л о жечки отпоит. Я тут не слишком-то и нужна. Если что, Кукушонок сиделку наймет. Деньги у него есть, папашка отсыпал, да и псоглавец расщедрился. У парня и на лекаря хорошего в кошеле хватит. Потом вернусь, проверю как они тут без меня.
– Ратери…
– Бросить нас с певуном решила, да? – Он смотрел исподлобья, нахохлившись как пес. – За принцессой побежишь?
– С чего ты взял?
Мне удалось не покраснеть, но глаза я отвела. «Бросить»! Я вовсе не собиралась…
– Ну звиняй, сестренка. Примерещилось.
Он улыбнулся.
Я тоже улыбнулась, куда деваться. У меня никогда не было брата. Н и когда раньше не было. Вот и не уследила, как завелся…
Глава 31
О клетках
– Осторожней, амбал криворукий! Правый край выше подними. Правый, я сказала!
– Правая рука, – слабым голосом пояснил Пепел, – это та, в которой ты, милейший, ложку держишь.
«Милейший» – звероватого вида слуга из таверны – только сопел, пытаясь половчее развернуть самодельные носилки. Я руководила погрузкой нашего больного в фургон.
– Ага, ага, вот так. Ратер, теперь втаскивай. А ты, господин Подзаборник, помолчал бы. Тебе шевелиться нельзя.
– Я только языком и шевелю, прекрасная госпожа. А в остальном как агнец смирен и терпелив.
Под утро Пепел пришел в себя и ему вроде бы стало получше, но сейчас опять во з вращался жар. На скулах у бродяги горели пятна, глаза блестели нехорошо, а язык болтал без устали.
Оттолкнув слугу, я залезла в фургон. Кукушонок отвязывал жерди от куска мешков и ны, на которой лежал наш больной.
– Тебе удобно? – Я поправила шерстяное одеяло, потрогала горячий пеплов лоб. – Зря мы это затеяли. Надо было остаться.
Ратер отдал жерди слуге, взял у него сумку с провизией и присел на корточки у задка фургона.
– Остаться еще не поздно, сестренка.
– Ле-еста! – капризно протянул больной. – Ты же обещала, что твой волшебный ма н тикор посмотрит мои болячки. А лежа в гостинице, я дождусь только пиявок и кровопуск а ния. Поехали!
Он прав, я опять наобещала помощи от Эрайна, не спросясь самого Эрайна. Но кто дырок-то в поэте понавертел? Вот пусть теперь сам залечивает. Я понятия не имела как там у Малыша с целительством. Вран и Амаргин лечить умели, может и Эрайн успел хоть немн о го научиться?
Я махнула рукой:
– Поехали.
Ратер перепрыгнул бортик. Чуть погодя фургон снова качнулся – Кукушонок влез на козлы.
– Открывай! – крикнул он слуге. Лихо щелкнул вожжами. – Нн-но!
Повозка тронулась и потихоньку покатилась. Я вытащила приготовленную флягу, смочила платок и пристроила Пеплу на лоб.
– У прекрасной госпожи ладошка прохладней и целебней всех мокрых платков на св е те, – завел поэт свою куртуазную бодягу. – Не соблаговолит ли милосердная госпожа см е нить второе на первое? Как некогда пел Арвелико Златоголосый: «Пепел горя, c лезы боли, пыль забвенья, соль тоски не в о да речная смоет, а касание руки».
– Ты болтаешь чушь, потому что тебя опять лихорадит. Вот тебе ладошка, только п о молчи пожалуйста.
Я положила ему руку на лоб, но Пепел передвинул ее на глаза. И, к моему удивлению, угомонился.
Фургон и лошадь нам купила Мораг. Утром она прислала слугу с вопросом – какого дьявола я заставляю себя ждать, а на мой ответ что мы не едем, заявилась сама. Произошел небольшой скандал – говорить «нет» принцессе имел право только Нарваро Найгерт, и бол ь ше никто. В итоге она так хлопнула дверью, что с притолки шлепнулся рябиновый венок-оберег в лохмотьях паутины. Спустя шестую четверти слуга вернулся и сказал, что внизу нас ждет з а пряженный фургон, а господин южанин отправился к лорду Маверу в замок и догонит нас по дороге. Пепел настоял чтобы мы ехали. Вряд ли он верил в целительские таланты ма н тикора, просто не хотел нас задерживать. Интересно, что Мораг понадобилось от местного ло р да?
По полотняной крыше фургона скользнула тень ворот, и городской гомон отдали л ся. Мы выехали на дорогу.
Ступени вели вниз. Несколько пролетов с глухими площадками без дверей и окон, редкие факелы, потом лестница врезалась в скалу и завилась спиралью. Арка. Коридор. Деревянный мосточек над широким провалом, откуда порывами дул неприятно-теплый ветер, пахнущий ржавчиной и сырым камнем. Опять арка, опять коридор. Ярко освещенная (аж глаза заломило) зала и опять лестница вниз.
Посреди залы красовался большой прямоугольный бассейн с фонтаном. Сверху фонтан выглядел презабавно: множество тонких струек, бивших по периметру бортов, образовывали в воздухе сверкающую водяную сеть, куполом накрывшую бассейн. Нескончаемый звон стоял в ушах. Мозаичный пол рябил сложным узором, переплетением узлов и волн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80