Найджел Бекштайн занял свое место и принялся изучать актерский состав. Интересно, мелькнет ли среди этих неизвестных имен дарование, в котором он угадает неуловимое "звездное" качество? И вот свет в зале погас. Зазвучал клавесин – яростно и зловеще, эхом разнесшись над пустой сценой. Пьеса началась. Первыми вышли двое актеров; их движения были угловаты, не хватало раскрепощенности. И вот на сцене – героиня, Беатрис Джоанна, в сопровождении служанки. Найджел почувствовал легкое волнение. Актриса, игравшая роль Беатрис Джоанны, была невысокого роста, изящная, с бледным выразительным лицом; роскошные темно-каштановые волосы были зачесаны назад и схвачены лентой; на открытом лице выделялись высокие скулы. Еще до того, как она произнесла свою первую реплику, внимание зала уже было приковано к ней, и Найджел, выпрямившись в кресле, стал наблюдать. Он с интересом следил за ее движениями в ожидании услышать ее голос. И вот она заговорила.БЕАТРИС: Да вы школяр, сэр.АЛСЕМЕРО: Причем очень слабый.БЕАТРИС: Ну, и к каким же наукам относится любовь, о которой вы говорите?АЛСЕМЕРО: Из ваших уст я слышу только музыку…Найджел был с ним вполне согласен. Это действительно была настоящая музыка. Героиня была хороша собой, и голос у нее был божественный. По ходу пьесы Найджел убедился, что она к тому же обладает индивидуальностью, умна и вместе с тем очень ранима. К концу первого действия Найджел уже твердо знал, что открыл свою "звезду". Он тут же напрочь забыл о Милисент Джеймс и, лишь когда увидел ее в баре, подумал про себя: "Ты будешь ползать на коленях гораздо раньше, чем думаешь, Милисент. Отныне я намерен представлять интересы… – тут он еще раз заглянул в программку, – мисс Леони О'Брайен. Она определенно будет "звездой", а ты будешь умолять меня всучить ей роль в твоем фильме".Пьеса продолжалась, и Найджела все больше и больше очаровывала молодая актриса. С каждым своим выходом она все набирала уверенности, и, хотя освещение было тусклым, от одного ее появления на сцене словно становилось светлее. Теперь Найджел был одержим идеей заполучить ее, стать ее агентом, и, как только закончился спектакль, он, с трудом пробравшись и выходу, спешно покинул зал.В театре не был предусмотрен вход за кулисы, так что ему пришлось отсиживаться в баре, дожидаясь прихода своей героини.Найджел уже осушил изрядную порцию бренди, когда наконец появилась Леони О'Брайен – бледная и словно неземная в воздушном платье из серебристого бархата. От ее красоты у Найджела захватило дух, и в разыгравшемся воображении она предстала ему некой кельтской богиней. Найджел Бекштайн никогда не признавался в этом даже самому себе, но в тот вечер он влюбился в Леони О'Брайен. И чувство это было рождено не только ее красотой; гораздо больше взволновала Найджела та ранимость, что сквозила в ее облике; Леони словно нуждалась в его, Найджела, защите от грубого и жестокого мира. На долгие годы она займет в его сердце особое место, а сейчас, наблюдая, как стоит она, широко раскрыв глаза, смущенно принимая горячие поздравления от доброжелателей, он чувствовал, что готов ради нее на все.Найджел быстро направился с ее сторону, протискиваясь через толпу. Нельзя было терять ни минуты.– Мисс О'Брайен, ваша игра сегодня была великолепна. Я бы хотел стать вашим агентом, но прежде вы позволите мне купить вам что-нибудь выпить?Леони выглядела крайне изумленной таким неожиданным предложением.– О Боже! – воскликнула она с обворожительной улыбкой.– Найджел Бекштайн, – сказал он несвойственным ему резким тоном, протягивая ей руку. – Так я могу купить вам что-нибудь?– Конечно. Я просто умираю от жажды! – Когда она говорила, глаза ее раскрывались еще шире, и он разглядел, что они зеленые – глубокие и переменчивые, как море.Не обращая внимания на толпившихся возле нее поклонников, Найджел взял ее за руку, увлекая к бару. Леони послушно пошла за ним, и он почувствовал, что она опустошена после эмоциональной перегрузки спектакля. Через мгновение он уже протягивал ей апельсиновый сок, который она заказала, и усаживал на одно из пустующих мест.– Итак, мисс О'Брайен, – начал он, придавая своему голосу самые убедительные интонации. – Я представляю агентство Ходжа и Флауэрса и приглашаю вас в нашу компанию.– А вы прямолинейны, мистер Бекштайн.– К чему терять время даром, мисс О'Брайен? Вы великолепная актриса. Я убежден, что вы можете стать "звездой". И хотел бы помочь вам в этом. У Леони перехватило дыхание.– Вы действительно так считаете?– Я бы не стал подставлять шею, если бы думал иначе, – ответил он.Ее глаза сияли.– Меня не волнует, стану я "звездой" или нет, мистер Бекштайн, но я очень хочу быть настоящей актрисой. – В ее голосе, хотя и тихом, звучала решимость.– Так вы подумаете о моем предложении стать нашим клиентом?– Я не могу. – Она опустила взгляд.– У вас уже есть агент? – Он был удивлен. В театральных кругах еще ни слова не просочилось о том, что кого-то из выпускников академии уже присмотрели.– Нет. – Она еще ниже опустила голову.– Мисс О'Брайен, есть какие-то проблемы? – В голосе Найджела звучало искреннее участие. Когда Леони наконец взглянула на него, в ее глазах стояли слезы.– Мистер Бекштайн, вы были очень добры. Я ценю ваше предложение, у меня даже нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность. Но сейчас я не могу его принять. Если я приду к вам через полгода, не откажетесь ли вы тогда принять меня? – Она с мольбой посмотрела на него.– Конечно, нет, – ответил он, совершенно сбитый с толку.– Большое вам спасибо, – горячо поблагодарила Леони. – Вы даже не представляете, ВАК это важно для меня. – Слезы уже текли по ее щекам. – Извините, – она посмотрела на него в беспомощном призыве, – я не могу… – Она резко встала, опрокинув свой стул, и, прежде чем Найджел смог вымолвить слово, исчезла в толпе. Найджел, ошеломленный, остался сидеть, уставившись на полупустой стакан, оставленный ею на столе. В своей небогатой практике он впервые столкнулся со столь необычной реакцией неизвестной актрисы на предложение от одного из самых престижных театральных агентств Лондона. Наверное, это у нее от переизбытка эмоций, мудро рассудил он. Она, похоже, натура чувствительная. Несомненно, она позвонит, как только трезво все обдумает. Он тогда и предположить не мог, что пройдет почти два года, прежде чем она даст о себе знать.А тем временем Леони ринулась к ближайшему туалету, где ее внезапно настиг страшный приступ тошноты. Предложение Найджела было заветным ключом к осуществлению ее мечты, но принять его мешало крайне важное обстоятельство. Она была на четвертом месяце беременности. 3 – Эй, Аманда! Я хочу орехов и желе, и немедленно!– Я тоже!Ливингстон ван дер Вельт-младший и его младший брат Уинтроп ворвались в бельевую, где гладила Аманда. Оба были в новой американской футбольной форме. Огромные накладные плечи, шлемы и наголенники на мальчиках пяти и восьми лет смотрелись гротесково и совсем уж нелепы в эту летнюю римскую жару, глядя на мальчуганов, подумала Аманда, вытирая со лба капельки пота.Однако после первой же недели, проведенной в доме ван дер Вельтов в качестве временной няни, Аманду уже мало что удивляло в домашнем распорядке. Работу она нашла еще до отъезда в Италию по рекламному объявлению в журнале "Леди", решив тогда, что постарается продержаться на плаву как можно дольше, не влезая в отложенные десять тысяч Симона. Это облегчило ей и объяснение с Берил, которая, пожалуй, не приняла бы иной причины столь поспешного отъезда. Берил как-то странно забеспокоилась, узнав, что Аманда планирует уехать за границу на полгода. Она пробормотала что-то невразумительное о том, что сама скоро собирается в отпуск и, возможно, встретит Аманду в Риме. Это казалось столь невероятным, что Аманда не придала значения такому известию. После смерти Арнольда Берил вообще стала довольно странной, и прежде всего это касалось ее новой прически – смешно женщине ее возраста вдруг превращаться в яркую блондинку, хотя Аманда и вынуждена была признать, что смотрелось это неплохо.Аманду слегка удивило, как легко и быстро ей удалось получить работу у ван дер Вельтов – все решил один короткий телефонный разговор, – но сейчас она отлично понимала, почему предыдущая няня так спешно покинула их дом. О самих ван дер Вельтах ничего дурного сказать было нельзя. Ливингстон ван дер Вельт, плотно сбитый тридцатилетний калифорниец, был единственным сыном исключительно состоятельных родителей и владел огромным капиталом, что позволяло ему потворствовать своей страсти к искусству. Он покупал и продавал картины по всему миру, а нынешний интерес к итальянским старым мастерам привел его в Рим, где он намеревался пожить около года. Помимо огромных доходов с основного капитала он делал неплохой бизнес и на картинах, поскольку был не только тонким ценителем, но и весьма компетентным специалистом в этой области. Его жена Хармони была высокой хилой брюнеткой с роскошной шевелюрой; ван дер Вельт познакомился с ней в Беркли, где изучал историю искусств. У нее было нервное худое лицо и строгие манеры – Аманда вскоре узнала, что Хармони была примерной слушательницей курса восточной философии и на все жизненные вопросы искала ответа в религиозных учениях.Проблема же семейства ван дер Вельтов состояла в том, что никто из родителей, как оказалось, не имел власти над детьми, этой парочкой маленьких сорвиголов; причем Хармони была особенно безразлична к их шалостям и словно не замечала вызывающего поведения. Аманда проникалась все большим сочувствием к своей предшественнице и уже начинала задумываться, как долго она сама сможет продержаться в этом доме.– Эй, давай же, леди, я есть хочу, – сказал Ливингстон-младший, цитируя героя нового полицейского видеофильма и лениво постукивая по гладильной доске своими новыми бутсами.– И я тоже, – эхом отозвался Уинтроп, во всем подражавший братцу.– Вы только что позавтракали, так что заткнитесь… и хватит играть в футбол в доме, – с раздражением сказала Аманда, поймав запущенный в нее Ливингстоном мяч и отшвырнув его обратно. Мальчуган схватил мяч и стал носиться по комнате. Уинтроп бегал за ним с восторженными воплями. Ливингстон оступился, и оба завалились в корзину с чистым бельем, которое Аманда только что отгладила.– Прекратите это! Прекратите сейчас же! Вы, маленькие чудовища! – Аманда с грохотом отставила утюг и, подхватив малышей, вынесла их из бельевой. – Шельмецы! Это же глаженое белье! Убирайтесь отсюда и играйте в саду! – Дети злобно уставились на нее, но не шелохнулись. – Ну же, убирайтесь, или я задам вам трепку! – Аманда с угрожающим видом двинулась на детей, и в этот момент в дверях показалась Хармони.– Мамочка, мамочка! Не позволяй Аманде лупить меня! – подлетел к матери Ливингстон-младший.– Аманда, милая, что происходит? – мягко спросила Хармони.– Прошу прощения, миссис ван дер Вельт, но я только что погладила белье, а это отнимает так много времени, – сказала Аманда. – Мальчики же совсем расшалились.– Я говорила вам обоим, чтобы вы играли на улице, пока не придет папа, – нежно сказала Хармони.– О'кей, мам, – ответил Ливингстон-младший, впервые беспрекословно подчинившись матери, что еще больше взбесило Аманду.Братья исчезли на кухне и с дикими криками выбежали оттуда в сад. Вскоре донесся стук футбольного мяча и внезапно – сильный треск, явно сопровождавший падение каменной урны с цветами, украшавшей террасу. "Маленькие педерасты, – подумала Аманда, – чтоб вы свалились в бассейн и потонули". Она начала собирать раскиданное белье; Хармони наклонилась помочь ей.– Они не слишком-то легкие дети, миссис ван дер Вельт, – сказала Аманда, словно оправдываясь за свои крамольные мысли. Она знала, что Хармони категорически запрещает телесные наказания, а терять работу так скоро Аманде вовсе не хотелось. – Спасибо, – добавила она, когда Хармони аккуратно сложила в корзину поднятое белье.– Не стоит, – ответила Хармони, как всегда игнорируя замечание Аманды. Аманде иногда казалось, что Хармони живет, словно не замечая вокруг ничего, что могло бы вызвать у нее отрицательные эмоции.Аманда вновь принялась за работу. Хармони какое-то время смотрела на нее, потом тихо спросила:– Почему у меня такое чувство, что в вас живет какая-то глубокая драма? – Она внимательно изучала Аманду. – Вы имеете отношение к театру? – Слово "театр" она произнесла по-особому: "тэатр".Поколебавшись, Аманда ответила:– Пожалуй, что да. Моя мать актриса.– Неужели? Наверняка я ее знаю. – В голосе Хармони, однако, не прозвучало особой заинтересованности, словно, лишний раз проверив свою интуицию, она уже уносилась в своих мыслях в совершенно ином направлении.Но в тот короткий миг, пока Хармони еще не окончательно воспарила к иным высотам, Аманда решила воспользоваться представившейся возможностью.– Да, она актриса. Кстати, у вас здесь нет знакомых в театре… или кинобизнесе, а, миссис ван дер Вельт?В доме ван дер Вельтов всегда было много гостей: богатые, путешествующие по миру друзья охотно навещали их, будучи проездом в Риме; а при таких обширных связях в Калифорнии, думала Аманда, рано или поздно непременно должен был объявиться кто-нибудь и из мира кино. Свободного от работы времени у нее было крайне мало, так что она почти не продвинулась в своих поисках Леони О'Брайен, поэтому-то знакомство с кем-нибудь, кто имел отношение к киноиндустрии, во многом облегчило бы ей задачу. Однако Аманда не очень-то надеялась на везение и едва поверила своим ушам, когда Хармони ответила:– Конечно, милая. Сегодня вечером у нас обедают Джулиус и Мэми Кинг. Джулиус – старший вице-президент "Глобал пикчерс". Они большие друзья родителей Ливингстона.И, не дожидаясь ответа, она выплыла из комнаты, бурча что-то себе под нос, оставляя Аманду в лихорадочных раздумьях. Король кинобизнеса в этом самом доме – об этом даже подумать было страшно. Уж он-то наверняка знает все, что происходит в кинематографе Рима. Теперь от нее требовалось лишь продумать, как встретиться с ним и задать несколько вопросов.Оставшись наконец одна, Аманда закончила гладить и аккуратно сложила белье в шкаф. Затем она поспешила в свою комнату, где ее ожидала еще одна находка, которая поможет найти след матери. В начале недели она обнаружила в местном газетном киоске, торгующем иностранной периодикой, старый номер журнала "Хелло!". Аманде он страшно понравился, и она попросила оставлять для нее каждую неделю по экземпляру. Как раз сегодня утром она выкроила десять минут, чтобы сходить за последним номером, и каково же было ее изумление, когда на обложке журнала она увидела фотографию Леони с хвастливой надписью: "Леони О'Брайен приглашает побывать в ее римских апартаментах". Это было как знамение, но Аманда была так занята целый день, что до сих пор так и не смогла рассмотреть журнал.Она взлетела по лестнице в свою комнату и, схватив со стола "Хелло!", кинулась на кровать. Быстро пролистав первые страницы, она нашла знакомые фотографии. Вот Леони на съемочной площадке фильма "Мечи на закате" в новой для себя роли продюсера; вот она в своей роскошной римской квартире с "близким другом" Робом Фентоном, звездой кинокартины. Аманда внимательно изучала фотографии, уделяя особое внимание крупным планам Роба. Она знала, что у матери есть приятель, но представляла его ровесником или кем-то постарше. К ее изумлению, Роб был молод и очень красив; Аманда еще не встречала мужчин привлекательнее. Что он делает с такой немолодой женщиной, как Леони? Надо признать, что и она очень красива, но ведь совсем не годится ему по возрасту.Это несправедливо, с укором подумала Аманда; несправедливо, что Леони живет такой жизнью. Если бы она была настоящей матерью, если бы серьезно отнеслась к своим обязанностям и не бросила дочь, сейчас Аманда жила бы в такой же шикарной квартире, с таким же сексуальным мужчиной, как этот Роб Фентон Леони не заслуживала всего этого, да, откровенно говоря, была просто стара; в то время как она, Аманда, могла предложить мужчине неизмеримо больше. Внешне она была копией матери, но красота сочеталась в ней с молодостью. А если Роб Фентон увидит ее, интересно – предпочтет ли он ее Леони? Аманда приехала в Рим с твердым намерением найти и увидеть мать. Сейчас, глядя на фотографии Леони и Роба, она уже подумывала и о том, не встретиться ли ей и с любовником матери.Листая страницы журнала, она разглядела и маленький снимок palazzo, в котором жили Леони и Роб. В заметке говорилось, что он находится в самом сердце Рима, совсем рядом с Пьяцца Барберини. Это было недалеко и от респектабельного квартала Париоли, где находилась вилла ван дер Вельтов, – стоило лишь пересечь парк Виллы Боргезе. Аманда решила прогуляться туда в свой следующий выходной и попробовать найти этот дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38