– Если это сенсация, как же она может быть пустяком?Тревор наигранно рассмеялся, будто ему преподнесли скабрезную шутку.– О милая, милая мисс Уиллоуби, как мало вы знаете о знаменитостях! Хотя, по всей видимости, и сами стремитесь ею стать.Аманда выпрямилась в кресле и с вызовом посмотрела на Тревора.– У меня нет ни малейшего желания стать знаменитостью, мистер Грантли. Я намерена сделать карьеру в качестве серьезной актрисы. А слава сама по себе меня не интересует, – надменно произнесла она.– Да, – мудро заметил Тревор, – да, именно так все и говорят поначалу. Но, боюсь, уже слишком поздно. Вы уже прославились, правда, скорее, бесславно, если уж быть точным. – И он снова хмыкнул.– В таком случае это исключительно благодаря вам, – резко парировала она.– О, полно вам, мисс Уиллоуби, за свое несчастье вы получили кругленькую сумму и должны признать, что именно вы нас разыскали, сами. – Тревор откинулся в кресле, самодовольно ухмыляясь, уверенный, что этот раунд остался за ним.– Чепуха! Меня выследила ваша ищейка! – запротестовала Аманда, изобразив оскорбленную невинность.Тони Снеллер, который до этого сидел молча, оторвал взгляд от своего стакана с двойной порцией водки и недоуменно посмотрел на девушку, соображая, стоит ли принимать ее высказывание как комплимент или все же как оскорбление.– Ах, да, это был наш репортер, наш "человек в Риме". Но он лишь выполнял свою работу, мисс Уиллоуби. Молодчина, Снеллер! – И Тревор покровительственно кивнул в сторону Тони.Снеллер так и не смог ответить самому себе на мучивший его вопрос насчет комплиментов в свой адрес, но водка так расслабляла, что он счел возможным разрешить сомнения в свою пользу.– Спасибо, Трев, – глуповато ухмыльнулся он. – Рассказик тот был и впрямь неплох, но, как ты правильно заметил, Трев, я лишь всего-навсего выполнял свою работу.– Заткнись, – резко оборвал его Тревор, даже не взглянув в его сторону. Он уже начинал жалеть, что взял с собой Снеллера.– Как бы то ни было, – сказала Аманда, словно не заметив возникшей было перебранки, – душевную травму, нанесенную мне, никак нельзя отнести к разряду мелочей! Хотя и сенсационных, – добавила она. – Я отвергаю ваши обвинения.– Да, их действительно можно назвать сенсационными, – согласился Тревор. – Кому-то они покажутся и вовсе неправдоподобными, не так ли, Тони? – Он повернулся к Снеллеру, словно предоставляя тому возможность оправдать свое присутствие.Тони на мгновение вынырнул из алкогольного дурмана.– О, да, Трев, именно неправдоподобными, – рассеянно произнес он. Его сейчас гораздо больше волновало правописание слова "обвинение". Оно редко появлялось на страницах "Глоуб". Или вот еще: "неправдоподобный". Однажды он попробовал ввернуть это словечко в свою статью, но заместитель редактора вычеркнул его. Тони тогда был глубоко разочарован этим.– Я рад, что ты согласен со мной, Тони, – сказал Тревор все еще чересчур любезным тоном, не предвещавшим ничего хорошего. – Так вот я думаю, мисс Уиллоуби… можно мне называть вас Амандой?– Нет, нельзя, – ответила она.Тревор удивленно повел бровью и продолжал, ничуть не смутившись.– Так вот я думаю, мисс Уиллоуби, что мы, – тут он взглянул на Снеллера и поправился, – вернее, я думаю, что ваши последние разоблачения серьезным образом смахивают на неправдоподобные.– Мистер Грантли, вы что же, хотите сказать, что я лгу?– Возможно… как бы это сказать… излишне драматизируете события. Ты согласен, Тони?Тони кивнул, хотя и не слышал толком, о чем шел разговор. Он был занят тем, что пытался привлечь внимание официанта. Ему это наконец удалось, и отработанным жестом, которому мог позавидовать любой мим, он дал знак повторить заказ.Тревор хмуро наблюдал за ним.– Ты успел записать? – спросил он. Снеллер с живым интересом уставился в свой блокнот. Там было что-то нацарапано – очень похожее на стенографические знаки. Черт возьми, что за чушь?– Мне казалось, наш разговор носил характер конфиденциального, – холодно заметила Аманда.– О, прошу прощения, я, видимо, не понял, – произнес Тревор излишне вежливым тоном. – Что ж, в таком случае мы ничего не слышали, не так ли, Тони? Можешь все это вычеркнуть, – добавил он, указывая на каракули в блокноте Снеллера. Тони послушно перечеркнул свои записи и с облегчением вырвал из блокнота страницы. Скомкав, он запихнул их в пустой стакан.– По-моему, между нами возникло некоторое недопонимание, мисс Уиллоуби, – мягко продолжил Тревор. – Мы так полагали, что вы рассчитываете на определенное вознаграждение за свою информацию, но теперь вижу, что мы ошиблись, чему я очень рад. – Тревор заметно оживился. – Мы сейчас как раз испытываем финансовые трудности, как вам, должно быть, известно, мисс Уиллоуби.– Так вы хотите получить мой рассказ или нет? – огрызнулась Аманда, явно теряя терпение. – Или мне обратиться в "Сатурн"?Тревор хищно улыбнулся ей.– Не стоит так торопиться с этим, мисс Уиллоуби. "Сатурн" даже не подумает заплатить вам за такой материал, в то время как мы готовы предложить вам пять тысяч фунтов.Аманда взяла сумку и поднялась.– Вижу, что напрасно теряла время, джентльмены. – Последнее слово она произнесла с явной издевкой.Тревор молча и бесстрастно наблюдал за ней, ни один мускул не дрогнул в его лице.– Имейте в виду, что "Сатурн" не поверит ни единому вашему слову, мисс Уиллоуби. Да и, кроме того, хотя в нашем распоряжении и не все факты, но материала достаточно для броских заголовков, которыми мы в последний момент перечеркнем сенсацию, поданную конкурентами.Аманда застыла на месте.С ненавистью во взгляде уставилась она на Тревора. Затем вновь села.– Хорошо, – деловым тоном сказала она, – давайте поговорим серьезно. У меня есть абсолютно достоверный материал. Я готова передать вам его в подробностях, но требую за это пятьдесят тысяч фунтов.Возле столика появился официант, который принялся расставлять принесенные напитки.– Это ты постарался, Снеллер? – поинтересовался Тревор. – Весьма великодушно. Не могли бы вы принести нам еще и сандвичей? – обратился он к официанту и тихонько добавил: – Мистер Снеллер платит.– Да, конечно, сэр. Какие пожелаете?– С копченым лососем, пожалуй. Мисс Уиллоуби?– Да, спасибо, – коротко ответила она.– Тебе то же самое, я полагаю, Тони? Да, три – нет, четыре порции копченого лосося, пожалуйста. С икрой, если можно.Тревор вновь повернулся к Аманде.– Как мы сможем убедиться в достоверности вашего рассказа, мисс Уиллоуби? Вы ведь понимаете, что для нас это немаловажно?"Достоверность. Сегодняшняя беседа просто изобилует приличными словечками", – подумал Снеллер. Трев умел говорить красиво, жаль только, что подобные словесные излишества, проскальзывавшие в репортажах подчиненных, вызывали, напротив, крайнее недовольство с его стороны.– Мисс Маккензи будет только рада подтвердить это, – ответила Аманда.– Знаете ли, мисс Уиллоуби, в этом деле для меня остается одна загадка. – Аманда молча выжидала. – Почему мисс Маккензи не обратилась к нам напрямую?– Это была моя идея. Мисс Маккензи сейчас совершенно выбита из колеи. Она была вынуждена уйти с работы, любовник ее бросил, она осталась без средств к существованию и…– И в довершение ко всему ее по утрам тошнит! – закончил за нее фразу Тревор.Аманда изумленно уставилась на него.– Мистер Грантли, мы сейчас говорим о личной трагедии женщины. Это не повод для шуток. – В ее голосе звучало негодование.– Нет, конечно же, нет, мисс Уиллоуби, на этом можно лишь деньги делать. – На некоторое время за столом воцарилось молчание. Снеллер почувствовал разочарование. Ему запретили вести запись разговора, а ведь материал был что надо. Все трое принялись за свои напитки. – Позвольте мне предложить следующее, мисс Уиллоуби. Я готов заплатить мисс Маккензи за ее рассказ, но изложенный ею лично и именно нам. И в качестве жеста доброй воли, скажем так, я плачу вам пять тысяч фунтов за посредничество.– Мисс Маккензи не готова говорить с вами.– Тогда, боюсь, эта встреча, какой бы приятной она ни была, действительно явилась пустой тратой времени и для меня, и для вас, мисс Уиллоуби.– Сколько вы готовы заплатить мисс Маккензи?– Это будет предметом конфиденциальной договоренности между мной и мисс Маккензи.Аманда решила оставить без внимания эту оскорбительную реплику.– Хорошо, – медленно произнесла она, – я поговорю с мисс Маккензи и постараюсь устроить вашу встречу. Хотя это и будет нелегко – убедить ее, поскольку, я знаю, у нее нет опыта общения с прессой.– Уверен, что вам это удастся, мисс Уиллоуби. Вы производите впечатление весьма решительной молодой леди и, осмелюсь высказать свое мнение, очень похожи в этом на свою мать.– О, по крайней мере, этой части моего рассказа вы поверили, – ухмыльнулась Аманда.– Единственным сомнительным эпизодом в вашей "мыльной опере", – глядя на нее в упор, сказал Тревор, – для меня остается так называемое "изнасилование" Робом Фентоном и ваша патетическая сказочка о Шейле Маккензи.– Она – любовница моего отца и ждет от него ребенка! – гневно воскликнула Аманда. – И, позвольте полюбопытствовать, с каких это пор ваша газета стала столь щепетильна в отношении правдивости информации?– О, так вы признаете, что все сказанное вами – ложь? – не замедлил съехидничать Тревор.– Конечно нет, но, раз уж вы печатали все, что я до сих пор вам рассказывала, к чему теперь вдруг сомневаться в достоверности моей информации?– Вы могли не заметить, мисс Уиллоуби, но слово "изнасилование" мы поместили в кавычках, а это неизменно означает, что возможны любые толкования.– К примеру, маленький желтый цветочек, – радостно пробормотал Тони, уже разделавшийся с очередной порцией водки, – что растет на полях весной…Тревор кинул на него угрожающий взгляд.– Я займусь тобой позже, – зловеще произнес он.Аманда вновь потянулась к сумочке и отодвинулась от стола.– Все ясно, – холодно сказала она. – Что ж, я пойду и попробую уговорить мисс Маккензи поделиться с вами такой информацией, которой не потребуются кавычки.– Превосходно, – ласково улыбнулся Тревор. – Разве вы не дождетесь сандвичей?– Нет, спасибо, – ответила она. – Отдайте их вашей ищейке. Похоже, ему они будут как нельзя кстати после такой дозы водки.
– Не сработало.– Что ты имеешь в виду?– Они не клюнули.– Я не верю.Аманде уже порядком надоели бесконечные обвинения во вранье, особенно если они исходили от тех, кого она считала своими союзниками. Она тяжело вздохнула.– Послушай, Шейла, мне все равно, что ты думаешь. Факт остается фактом: они хотят слышать все из твоих уст, иначе можешь забыть о деньгах.– И сколько они готовы заплатить? – резко спросила Шейла.– Со мной они не хотят обсуждать это. Ты должна переговорить сама. Мне же они великодушно предложили пять тысяч фунтов за посредничество.– Негусто.– Все прошло в точности так, как я и думала. – Последовала пауза. – Что ты собираешься делать? – спросила Аманда.– Еще не знаю. Надо подумать.– Позвонишь мне тогда?– О'кей. – Шейла положила трубку и задумалась. Проклятье! Что же делать? Открыться и предстать миру в образе мстительной любовницы, дешевой и продажной, или же гордо хранить молчание, когда просочится информация – а это несомненно произойдет очень скоро, – тем самым снискав восхищение и сочувствие толпы, но оставшись нищей? Нет, ей нужны деньги, она заслужила их, и совершенно ни к чему играть в благородство. Она хотела публично унизить Симона. Хотела видеть, как он корчится и извивается, жалобно оправдываясь, и плевать ей на то, что подумают о ней в обществе. С того дня, как от имени Симона позвонил Чарльз Пендльбери, Шейла так ничего и не дождалась от своего возлюбленного – ни звонка, ни строчки, и ни одной попытки встретиться, даже на работе. Ничего. Одно его слово – и она могла бы все понять и простить. Но получалось так, что последних шести месяцев как будто и не было.Что бы она делала без Лорны, трудно было себе представить. Лорна звонила каждый день, часто навещала ее, предлагала ей пожить в ее лондонской квартире. Шейла была тронута такой заботой и глубоко благодарна подруге, но приглашения не приняла. Она чувствовала, что должна сама справиться со своим горем. Так лев после кровавой схватки приползает в свое логово и, укрывшись в гордом одиночестве, зализывает раны. Поделившись с Лорной таким сравнением, Шейла сказала: "Меня успокаивает мысль о том, что в моем поведении есть сходство с повадками животного. В этом есть что-то фундаментальное".– Да, пожалуй, – с некоторым сомнением в голосе ответила Лорна. – Но не кажется ли тебе в таком случае, что, когда раны затянутся, ты заберешься на ближайшее дерево и станешь поджидать того охотника, который ранил тебя? И когда он появится, спрыгнешь с ветки и загрызешь насмерть?– Да. – Легкая улыбка тронула губы Шейлы. – Что-то в этом роде.Лорна с беспокойством взглянула на подругу.– Ты знаешь, я не уверена, что идея реванша так уж хороша. В конце концов, если он охотник, без ружья он в лес не ходит.– Не волнуйся, – спокойно сказала Шейла. – Он не догадается, откуда исходит удар, я тебе обещаю.Шейла не сомневалась, что Лорна считала ее поступки безрассудством и связывала их с глубоким нервным кризисом, но Шейла прекрасно сознавала, что делает. Все было так просто: она ненавидела Симона, хотела уничтожить его морально, видеть его сломленным, жалким. Когда-то она любила его, теперь же не могла вспомнить, за что. Как можно было любить человека, способного причинить такую боль? Она до сих пор испытывала эту боль, знала, что не оправится от нее, пока не отомстит сполна. Аманда показалась ей вполне подходящей союзницей: одержимая идеей мести, она с радостью ухватилась за очередную возможность публично очернить своих родителей, и Шейле это понравилось. К тому же девчонка была явно не глупа. И готова была взяться за грязную работу, схлестнувшись с гиенами Флит-стрит. Неудача, постигшая ее первоначальный замысел, была досадна; Шейла никак не ожидала такого поворота событий. И вдруг ее осенило. Она сняла телефонную трубку и набрала номер отеля "Альбермарле", где, следуя ее рекомендации, остановилась Аманда.– Номер мисс Уиллоуби, пожалуйста. Недолгая пауза, и вот в трубке раздался настороженный голос Аманды:– Да, кто говорит?– Думаю, нам стоит рискнуть, – решительно сказала Шейла без преамбулы.– Что ты имеешь в виду? – Аманда с трудом сдерживала нетерпение.– Ты ведь хочешь стать актрисой, не так ли?– Это моя самая большая мечта!– Знаешь, тебя это, возможно, удивит, – сказала Шейла, но я и сама весьма неплохо играю. Во всяком случае, в Кембридже меня считали талантливой. Хочешь верь – хочешь нет, но я даже играла в спектаклях "Футлайтс" "Огни рампы", любительское театральное общество Кембриджского университета; ежегодно ставит спектакль-обозрение.

.На Аманду это произвело впечатление. Она знала, скольких известных актеров выпустило это знаменитое студенческое общество.– Так вот, – продолжала Шейла, – я предлагаю объединить наши таланты и поставить шоу.– Для кого? – Аманда была озадачена.– Для твоих газетчиков. Это будет здорово, поверь мне. Они могут ожидать игры от тебя – дочери актрисы, но меня они в этом не заподозрят. Мы обязательно одолеем их.Аманда была заинтригована.– И что же нужно делать?– Ты позвонишь им. Скажешь, что я готова к разговору. Можешь сказать, что я в Лондоне, остановилась у подруги. Не хочу, чтобы они топтали своими грязными ногами мой милый домин, к тому же Лорна действительно приглашала меня к себе. Хочет присмотреть за мной, да благословит ее Господь.– Ну, и что дальше? – Аманда уже сгорала от нетерпения.– Я предстану им той, кого они хотят увидеть: убитой горем женщиной, с заплаканным лицом, воспаленными от слез глазами. Она будто бы пытается держать себя в руках, даже решилась на встречу с ними, но нервы все-таки подводят. Она дрожит. Впадает в истерику. Заламывает руки. О Боже, я так напрактиковалась в этом за последние дни! – И Шейла нервно рассмеялась.– Извини, – сказала Аманда. – Тебе действительно пришлось несладко?– Да, – коротко ответила Шейла. Повисла пауза, затем она продолжила уже совсем другим тоном. – Что ты думаешь насчет забинтованных запястий? Мы не переиграем?Аманда расхохоталась.– Может быть. Но идея блестящая. А что я должна говорить?– Подыгрывай мне. Верь каждому моему слову. Каждой слезинке. Поддерживай меня, утешай. Пытайся убедить лечь обратно в постель. Принеси мне чаю, что-нибудь выпить. От еды я, естественно, буду отказываться.– Конечно. И что ты собираешься им рассказать?– Все. Но за хорошие деньги. Мы вытрясем из них все, что можно, выручку поделим. Это будет твое первое выступление на публике.– Не совсем, – вновь рассмеялась Аманда. – Я уже пробовала себя в этом амплуа, когда встречалась со Снеллером в Риме, и, как мне кажется, была очень убедительна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38