Левая сторона гамака, в котором лежит яйцо, чуть приподнимается над водой, но теперь, чтобы сохранилось равновесие, нужно поднимать правую.
– Другую сторону! – вопит Валлардо, и у меня такое ощущение, что он обращается ко мне! Я не для того сюда пришел, чтобы помогать при родах, но если в финале моего расследования слегка займусь акушерством, хуже никому не будет.
– Что теперь? – спрашиваю я, ухватившись за веревку. Я стою под острым углом к гамаку, так что яйцо в окружении воды кажется расплывчатой кляксой. Однако через усилитель я по-прежнему слышу хруст, а значит, процесс иод скорлупой продолжается.
– На счет три, – кричит мне Валлардо, – тяните до желтой отметки на веревке! – Я поднимаю глаза – десятью футами выше веревка меняет цвет на коричнево-желтый – и кричу в ответ, что готов. Валлардо считает, и мы поднимаем гамак.
Веревка идет гораздо легче, чем я ожидал. Настроив мышцы на более серьезное усилие, я делаю рывок, правый край гамака задирается над левым, и яйцо начинает соскальзывать…
– Нет! – взвизгивает Джейси, бросаясь к еще одной веревке со стороны Валлардо.
Теперь дополнительное усилие Джейси поднимает выше ее край, что тут же заставляет упереться меня, и какое-то время мы беспорядочно дергаем за свои веревки, стараясь выровнять еще не родившееся существо, перекатывающееся по гамаку.
– Осторожно, – взывает Валлардо. – Не дайте ему скатиться!
Джейси закрепляет свою веревку, несется ко мне и отвешивает добрую пощечину:
– Ты специально это сделал. Ты хочешь, чтобы он умер.
– Ничего такого я не хочу. Единственное, чего я хочу, это чтобы миссис Макбрайд предстала перед Национальным Советом, и пусть они сами решают, как поступить с ней. Удивляюсь, почему ты до сих пор ее не убила.
– Она чуть не убила меня, – отвечает Джудит. – Но мы пришли к небольшому соглашению.
Мы поворачиваемся к самозванке и обнаруживаем, что Джудит вытащила револьвер. Так я и знал: плохие всегда так поступают. Но я не ожидал, что револьвер настолько… велик. Чудовищная пушка оттягивает ей руку, хрупкое человечье запястье дрожит, силясь держать оружие прямо. Взмахом ствола Джудит приказывает мне отойти от аквариума, Джейси и Валлардо неохотно следуют за мной.
– Яйцо… – подает голос доктор. – Мы должны наблюдать за ним.
– Я буду наблюдать за яйцом, – выпаливает Джудит. – Это мой ребенок, и я способна о нем позаботиться.
Джейси теряет голову, внезапная вспышка ненависти кидает ее через всю комнату, хвост со свистом сечет воздух, зубы оскалены; она пролетает мимо так быстро, что я успеваю заметить лишь бурую расплывчатую полоску ярости, мелькнувшую у моего лица. Все происходит, словно в замедленном изображении, только без комментария: взорвавшиеся рефлексы Джудит, поднимаемый револьвер, жерло ствола размером с хула-хуп, круглое, явно заряженное и готовое выстрелить – мои легкие парализованы и не способны на выдох, с которым я мог бы крикнуть формальное «нет!» – Валлардо бросается к резервуару, готовый встретить пулю, стрелу, боеголовку, что угодно, лишь бы защитить стекло, – палец Джудит, с силой жмущий на спусковой крючок, ее губы, сомкнувшиеся в торжествующей гримасе…
И еще одно пятно, совершенно неожиданное, – расплывчатое существо с очертаниями Хадрозавра вламывается в двери лаборатории и устремляется к Джудит Макбрайд. Выстрел оглушительным эхом взрывается в моих и без того израненных ушах.
За моей спиной острой белой шрапнелью разлетаются куски штукатурки. Один из обломков врезается в мой хвост. Я не обращаю на это внимания.
Гленда вскакивает, швыряя револьвер Джудит в дальний угол лаборатории, нога ее крушит грудную клетку миссис Макбрайд. Человек с шумом выдыхает воздух и скручивается в позе зародыша.
– Какого хрена у нее эта пушка? – вопрошает окровавленная Гленда, поворачиваясь ко мне.
Я пожимаю плечами. Гленда вновь устремляется к Джудит, наклоняется, хватает вдову за щеки и тянет на себя:
– Какого хрена у тебя эта пушка?
Единственный ответ Джудит – стон, полный боли.
– Гленда, ты… ты в порядке?
– Не скажу невредима, но, представь себе, жива. До чего мерзкие маленькие твари сидят у вас в клетках, док.
Выражение лица Валлардо не меняется, оставаясь непроницаемым.
– Что с яйцом, доктор?
– Состояние стабильное, – отвечает он. – Еще не время.
– Тогда я продолжу с того места, на котором мы прервались. Остановите меня, если что-то покажется неясным.
Убедившись, что мое лабораторное тренч-пальто плотно затянуто на талии, я неспешно подхожу к Джейси и кладу ей на плечо переднюю лапу:
– Должно быть, утомительно все время что-то придумывать. Ложь отнимает немало сил.
Она пытается меня перебить, начав: «Винсент, я…», – но, как и было обещано, я не обращаю на это никакого внимания.
– Не беспокойся. Я расскажу все как было, и не перебивай меня, даже если слышала это прежде. Большая часть из того, что ты мне рассказывала, чистая правда, – начинаю я, обращаясь непосредственно к своей разовой (но в пяти сериях!) любовнице. – Ты только упустила несколько ключевых деталей. Да, у Джудит Макбрайд был роман с Донованом, да, тебе предложили выдать себя за человека, чтобы заманить Раймонда в ловушку, расставленную Советом. Возможно, ты не врала и сказав, что воспылала к нему страстью, все это очень мило и замечательно. Скажу тебе, что сам я влез в это дело по чистой случайности, – знаешь об этом? Меня наняла страховая компания, которой надлежало выплатить Доновану Берку ущерб, нанесенный пожаром в «Эволюция-клубе». Поверь, я и понятия не имел, куда это заведет. Но все было очень подозрительно с самого начала – пожарные машины, вызванные прежде, чем кто-либо из свидетелей заметил пламя. Словно кто-то желал, чтобы пожар уничтожил только одно помещение, не успев распространиться на все здание. – Здесь я делаю паузу в ожидании протестов сообщников.
– Мы не хотели, чтобы кто-нибудь пострадал, – в конце концов подает голос Джейси. – Особенно Донован.
– Но вам нужно было уничтожить бумаги, не так ли? И замороженный эмбрион. Теперь, имея здесь этого младенца, ты должна была избавиться от всех прочих свидетельств. Почему ты просто не попросила Донована вернуть их?
– Да, да, что ж… Он не хотел мне их отдавать, – отойдя от компьютера, вступает в разговор Валлардо. На заднем плане я вижу хрупкую яичную скорлупу, разрушающуюся под напором существа, в ней заключенного. Теперь недолго осталось. – Все очень просто, да? Он рассчитывал держать меня под контролем, – продолжает Валлардо, – а еще хотел уберечь меня от неприятностей. Донован был… очень предан.
– Ха! – фыркает Джейси и ничего к этому не добавляет.
Я снова поворачиваюсь к Валлардо:
– Предан, не сомневаюсь. Особенно после того, как вы финансировали покупку клуба в Лос-Анджелесе. Вам нужно было место для хранения копий ваших трудов, укромный уголок, а ему нужна была новая работа. Кому придет в голову искать столь неоднозначные труды в лос-анджелесском ночном клубе? Что может там случиться страшней возни в кабинке сортира? Но истинный вопрос в том, почему вы вообще занялись этой работой. И для этого нам придется вернуться еще немного назад. – Вытянув пальцы словно для того, чтобы пощелкать костяшками, – на самом деле я не могу ими пощелкать, поскольку плотные суставы Раптора не пропускают достаточно воздуха, – я подхожу к Джудит, в той же позе лежащей на полу, и тяну ее за ногу. Она оседает в моих руках, но я уверен, что она все слышит и, наверное, может даже говорить. – Как давно вы с вашим мужем начали притворяться динами? – При этих словах Гленда чуть в обморок не падает.
– Притворяться? – переспрашивает она. – Похоже, я уже ни во что не врубаюсь.
– Все именно так, как ты слышала. Мы каждый день влезаем в личину людей, а она при необходимости становилась дином. По крайней мере пятнадцать лет все думают, что она Карнотавр, наряженный степенной вдовой, когда на самом деле она кусок дерьма, наряженный Карнотавром. – Я хватаю складку кожи под локтем Джудит и рву на себя; она не поддается, и женщина визжит. Гленда, постепенно начиная понимать, что к чему, тоже принимается теребить человечью кожу.
– Так, скажите прямо… это человек, притворившийся дином, притворившимся человеком?
– Вот именно, – киваю я, после чего Гленда отбрасывает все претензии на благовоспитанность и рвется к горлу Джудит, сорвав с себя маску с проворством, доселе мною не виданным. Просто рекорд разоблачения, достойный Книги Гиннесса. Но я разворачиваю Джудит подальше от столь внезапно появившегося утиного носа Хадрозавра и оттаскиваю ее к дальней стене.
– Прочь с дороги, Винсент! – рычит Гленда. – Мы должны убить ее, таковы правила. Она человек, она все знает, она должна умереть.
– Я знаю правила, Глен, можешь мне поверить. Но это особая ситуация. Мы должны представить Джудит перед Советом. Они решат, что с ней делать. – Я смотрю Гленде в глаза, умоляя о временном снисхождении. Я должен еще заполнить кое-какие пробелы в досье по этому делу. Гленда неохотно отступает, короткой бурой лапой вытирая истекающий слюной клюв. Придется глаз с нее не спускать – ей все же не терпится узнать вкус крови Джудит. – Мне бы очень хотелось выяснить, как она вообще узнала о нашем существовании. Кто проболтался? – Я снова разворачиваю миссис Макбрайд и заглядываю в ее пустые глаза. – Не хотите меня просветить?
– Это его Ба-Ба, – вмешивается Джейси.
– Какая еще, к черту, Ба-Ба?
– Так он звал свою приемную мать. По-детски произносил ее имя Барбара. Родители Раймонда умерли, когда он только начал ходить, и его взяла к себе лучшая мамина подруга, которая оказалась Карнотавром. Он о ней особо не рассказывал, но я знаю, что она растила его, как дина, учила делать мешочки с запахом, объясняла, как себя вести, облачаться, представляться в обществе динов. Он встретил Джудит, когда та работала официанткой в Канзасе, познакомил ее с единственной жизнью, которую знал по-настоящему – жизнью динов, – и предложил решать, кем им быть дальше, людьми или псевдолюдьми. Они решили вести себя, как дины, и отправились в Нью-Йорк в расчете найти там немало представителей их – то есть нашего – рода. Раймонд преуспевал в бизнесе, Джудит в общественной жизни, и все это благодаря связям с динами. Смена рода может принести немалую выгоду.
Поблагодарив Джейси за участие в вечернем симпозиуме, я снова беру инициативу в свои руки, страстно желая продемонстрировать всем присутствующим мои способности к раскрытию преступлений.
– Едва переступив порог вашего кабинета, я сразу понял: здесь что-то не так, – обращаюсь я к Джудит, – но я не смог определить, что именно. Ваш запах был необычен, разумеется, но не настолько необычен, чтобы сразу привлечь мое внимание. Я представился секретарше Донованом исключительно для того, чтобы проникнуть в ваше святилище, и был уверен, что как только вы принюхаетесь ко мне, обман тут же раскроется. Но мы провели вместе добрую минуту – мы даже обнялись! – а вы все еще думали, что я Донован, натянувший на себя другую человечью оболочку. Вот здесь-то и возникли у меня первые подозрения, хотя осознал я их значительно позже, – вы не чувствовали моего запаха! Когда я спросил вас о запахе Джейси, чтобы получить хоть какой-то след, вы снова уклонились от прямого ответа. Вы не могли мне ответить, как она пахнет, потому что не знали этого. Примитивные человечьи носы ни на что не способны. Очередную улику я обнаружил в доме Дана Паттерсона. Вы ведь помните Дана Паттерсона? Сержанта лос-анджелесской полиции, которого вы убили? Неплохо придумано, приказать своим головорезам изобразить ножом отметины, будто бы сделанные дином, но даже такой убогий криминалист, как я, с десяти футов отличит ножевое ранение от следов когтей.
– Она не собиралась причинять ему вред, – замечает Джейси. – Ей нужны были только бумаги.
– А Надель?
– Он хотел передать тебе фотографии. Подлинные снимки.
– А Эрни? Ему она собиралась причинять вред?
Джейси отворачивается:
– Я только потом узнала об этом.
– После того, как она убила его?
– Да.
– Как вы сделали это? – спрашиваю я, на этот раз сам готовый вонзить зубы в Джудит Макбрайд. Я еще сильнее сжимаю ее шею, и стоит мне нажать чуть левее, сверну ее одним движением. – Как – вы – сделали – это?
– Она сказала мне… – снова подает голос Джейси.
– Тобой я займусь чуть позже, – монотонно произношу я, стараясь удержать нарастающую ярость ниже критического уровня. – Сейчас я разговариваю с человеком. – Я возвращаюсь к Джудит: – Говори или умрешь прямо сейчас, и пошел он, этот Совет.
– Это было нетрудно, – вздыхает Джудит. – Несколько ударов по голове, фальшивые свидетельские показания.
– Зачем?
– Он подошел слишком близко. Вам повезло с теми двумя идиотами в машине, иначе отправились бы следом.
Я швыряю Джудит на пол и хожу взад-вперед у ее распростертого тела. Мне нужно взять себя в руки и вернуться к делу.
– Итак, в берлоге Дана я обнаружил мешочек со следами хлора и сопоставил эту находку с принадлежностями для бассейна, которые вы сегодня получили. – Я не спеша подбираю с пола мои скомканные штаны, роюсь по карманам и, вытащив желтую записку, протягиваю ее Джудит. Она машинально берет листок, но, похоже, не видит написанного. – Два пакета, внизу, в приемной, – сообщаю я ей. – Работает до девяти. Так что же все это значит? – напыщенно вопрошаю я присутствующих. – Это значит, что Джудит – человек, что Раймонд был человеком и оба они в действительности лишь прикидывались существами другого рода, причем этим другим родом были мы, дины. – И продолжаю, все более расходясь: – Джудит слегка загуляла с Донованом, так что на самом деле именно она финансировала ваши эксперименты, не правда ли, док? Именно Джудит, а не ее муж заболела синдромом Дресслера. Она возжелала ребенка – получеловека, полудина. Наконец-то сраженный Валлардо кивает:
– Она искала возможность родить ребенка от Раптора, да. Но это не сработало.
– Почему?
– Семя динозавра, человечье яйцо. Утробный процесс протекал некорректно и… Чтобы гибриды должным образом развились в течение периода созревания, десятимесячного у динов, да, необходимо человечье семя и яйцо динозавра с твердой внешней оболочкой. Иначе…
– Иначе рождаются уроды. Как те, которых вы держите в клетках. Или тот, что напал на меня у клиники.
Валлардо снова кивает:
– Мои ранние эксперименты. Не хватило духу их уничтожить.
– О да, – хмыкает Гленда. – Доктор у нас сама душевность.
– Когда Джудит поняла, что не сможет иметь своего собственного ребенка от дина, она решила, чтобы добрый доктор использовал яйца Джейси – уже отобранные и замороженные со времени экспериментов с ней и Донованом – и плодородное семя ее мужа. Это бы не был ее ребенок генетически, но достаточно к тому близко. Валлардо бы сделал ребенка, Джудит растила его как своего, и все шито-крыто. А затем… ну, я целый день могу гадать и гадать, но не приблизиться к истине. Почему бы тебе нам ее не поведать, Джейси?
– Если ты сам все так хорошо знаешь… – с горечью произносит она.
– Я бы предпочел, чтобы ты нам рассказала. Всегда приятней узнавать из первых рук.
Мы все не отрываем глаз от Джейси, и мне кажется, что давление наступившей тишины одолеет ее нежелание говорить. Она начинает:
– Я пришла к Раймонду только для того, чтобы поздравить его с праздником. Это был канун Рождества, и офис уже опустел – все здание, – но Раймонд работал как обычно, заканчивая в последнюю минуту какие-то неотложные дела. Некоторое время я приставала к Раймонду, уговаривая вместе встречать Новый год. Он не знал, как отвертеться от празднования со своей миссис, – полные ненависти взгляды Джудит и Джейси сталкиваются посреди комнаты и взрываются, никому не причинив вреда, – так что я помогла ему придумать… отговорку. Не знаю, что заставило меня сделать это, но когда мы сидели за его столом, я у него на коленях, смеялись, радовались праздникам и нашему ребенку и тому, какая чудесная нас ожидает жизнь, я ощутила такую… я не хочу сказать любовь, но близость. Что бы это ни было, я рассказала ему. Правду.
«Я должна тебе кое-что показать, – сказала я ему, а он засмеялся и спросил, не собираюсь ли я раздеться. – В некотором смысле», – ответила я. Потом я вышла на середину комнаты, сбросила всю одежду и сняла облачение. Я стояла там, голая Колеофизис, и ждала его реакции.
Раймонд был спокоен. Очень спокоен. Мне казалось, что он сдерживает ярость и вот-вот вышвырнет меня, позовет охрану… Но теперь я понимаю, что он обдумывал свой собственный выбор. Он позвал меня к столу, усадил и рассказал свою историю. Как он рос. Откуда он. И кто он на самом деле.
Он хотел заключить соглашение между людьми и динами, познакомить свой род с нашим, так чтобы это произошло как можно менее болезненно. Он говорил, как его воодушевляет перспектива стать тем, кто откроет миру наше существование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Другую сторону! – вопит Валлардо, и у меня такое ощущение, что он обращается ко мне! Я не для того сюда пришел, чтобы помогать при родах, но если в финале моего расследования слегка займусь акушерством, хуже никому не будет.
– Что теперь? – спрашиваю я, ухватившись за веревку. Я стою под острым углом к гамаку, так что яйцо в окружении воды кажется расплывчатой кляксой. Однако через усилитель я по-прежнему слышу хруст, а значит, процесс иод скорлупой продолжается.
– На счет три, – кричит мне Валлардо, – тяните до желтой отметки на веревке! – Я поднимаю глаза – десятью футами выше веревка меняет цвет на коричнево-желтый – и кричу в ответ, что готов. Валлардо считает, и мы поднимаем гамак.
Веревка идет гораздо легче, чем я ожидал. Настроив мышцы на более серьезное усилие, я делаю рывок, правый край гамака задирается над левым, и яйцо начинает соскальзывать…
– Нет! – взвизгивает Джейси, бросаясь к еще одной веревке со стороны Валлардо.
Теперь дополнительное усилие Джейси поднимает выше ее край, что тут же заставляет упереться меня, и какое-то время мы беспорядочно дергаем за свои веревки, стараясь выровнять еще не родившееся существо, перекатывающееся по гамаку.
– Осторожно, – взывает Валлардо. – Не дайте ему скатиться!
Джейси закрепляет свою веревку, несется ко мне и отвешивает добрую пощечину:
– Ты специально это сделал. Ты хочешь, чтобы он умер.
– Ничего такого я не хочу. Единственное, чего я хочу, это чтобы миссис Макбрайд предстала перед Национальным Советом, и пусть они сами решают, как поступить с ней. Удивляюсь, почему ты до сих пор ее не убила.
– Она чуть не убила меня, – отвечает Джудит. – Но мы пришли к небольшому соглашению.
Мы поворачиваемся к самозванке и обнаруживаем, что Джудит вытащила револьвер. Так я и знал: плохие всегда так поступают. Но я не ожидал, что револьвер настолько… велик. Чудовищная пушка оттягивает ей руку, хрупкое человечье запястье дрожит, силясь держать оружие прямо. Взмахом ствола Джудит приказывает мне отойти от аквариума, Джейси и Валлардо неохотно следуют за мной.
– Яйцо… – подает голос доктор. – Мы должны наблюдать за ним.
– Я буду наблюдать за яйцом, – выпаливает Джудит. – Это мой ребенок, и я способна о нем позаботиться.
Джейси теряет голову, внезапная вспышка ненависти кидает ее через всю комнату, хвост со свистом сечет воздух, зубы оскалены; она пролетает мимо так быстро, что я успеваю заметить лишь бурую расплывчатую полоску ярости, мелькнувшую у моего лица. Все происходит, словно в замедленном изображении, только без комментария: взорвавшиеся рефлексы Джудит, поднимаемый револьвер, жерло ствола размером с хула-хуп, круглое, явно заряженное и готовое выстрелить – мои легкие парализованы и не способны на выдох, с которым я мог бы крикнуть формальное «нет!» – Валлардо бросается к резервуару, готовый встретить пулю, стрелу, боеголовку, что угодно, лишь бы защитить стекло, – палец Джудит, с силой жмущий на спусковой крючок, ее губы, сомкнувшиеся в торжествующей гримасе…
И еще одно пятно, совершенно неожиданное, – расплывчатое существо с очертаниями Хадрозавра вламывается в двери лаборатории и устремляется к Джудит Макбрайд. Выстрел оглушительным эхом взрывается в моих и без того израненных ушах.
За моей спиной острой белой шрапнелью разлетаются куски штукатурки. Один из обломков врезается в мой хвост. Я не обращаю на это внимания.
Гленда вскакивает, швыряя револьвер Джудит в дальний угол лаборатории, нога ее крушит грудную клетку миссис Макбрайд. Человек с шумом выдыхает воздух и скручивается в позе зародыша.
– Какого хрена у нее эта пушка? – вопрошает окровавленная Гленда, поворачиваясь ко мне.
Я пожимаю плечами. Гленда вновь устремляется к Джудит, наклоняется, хватает вдову за щеки и тянет на себя:
– Какого хрена у тебя эта пушка?
Единственный ответ Джудит – стон, полный боли.
– Гленда, ты… ты в порядке?
– Не скажу невредима, но, представь себе, жива. До чего мерзкие маленькие твари сидят у вас в клетках, док.
Выражение лица Валлардо не меняется, оставаясь непроницаемым.
– Что с яйцом, доктор?
– Состояние стабильное, – отвечает он. – Еще не время.
– Тогда я продолжу с того места, на котором мы прервались. Остановите меня, если что-то покажется неясным.
Убедившись, что мое лабораторное тренч-пальто плотно затянуто на талии, я неспешно подхожу к Джейси и кладу ей на плечо переднюю лапу:
– Должно быть, утомительно все время что-то придумывать. Ложь отнимает немало сил.
Она пытается меня перебить, начав: «Винсент, я…», – но, как и было обещано, я не обращаю на это никакого внимания.
– Не беспокойся. Я расскажу все как было, и не перебивай меня, даже если слышала это прежде. Большая часть из того, что ты мне рассказывала, чистая правда, – начинаю я, обращаясь непосредственно к своей разовой (но в пяти сериях!) любовнице. – Ты только упустила несколько ключевых деталей. Да, у Джудит Макбрайд был роман с Донованом, да, тебе предложили выдать себя за человека, чтобы заманить Раймонда в ловушку, расставленную Советом. Возможно, ты не врала и сказав, что воспылала к нему страстью, все это очень мило и замечательно. Скажу тебе, что сам я влез в это дело по чистой случайности, – знаешь об этом? Меня наняла страховая компания, которой надлежало выплатить Доновану Берку ущерб, нанесенный пожаром в «Эволюция-клубе». Поверь, я и понятия не имел, куда это заведет. Но все было очень подозрительно с самого начала – пожарные машины, вызванные прежде, чем кто-либо из свидетелей заметил пламя. Словно кто-то желал, чтобы пожар уничтожил только одно помещение, не успев распространиться на все здание. – Здесь я делаю паузу в ожидании протестов сообщников.
– Мы не хотели, чтобы кто-нибудь пострадал, – в конце концов подает голос Джейси. – Особенно Донован.
– Но вам нужно было уничтожить бумаги, не так ли? И замороженный эмбрион. Теперь, имея здесь этого младенца, ты должна была избавиться от всех прочих свидетельств. Почему ты просто не попросила Донована вернуть их?
– Да, да, что ж… Он не хотел мне их отдавать, – отойдя от компьютера, вступает в разговор Валлардо. На заднем плане я вижу хрупкую яичную скорлупу, разрушающуюся под напором существа, в ней заключенного. Теперь недолго осталось. – Все очень просто, да? Он рассчитывал держать меня под контролем, – продолжает Валлардо, – а еще хотел уберечь меня от неприятностей. Донован был… очень предан.
– Ха! – фыркает Джейси и ничего к этому не добавляет.
Я снова поворачиваюсь к Валлардо:
– Предан, не сомневаюсь. Особенно после того, как вы финансировали покупку клуба в Лос-Анджелесе. Вам нужно было место для хранения копий ваших трудов, укромный уголок, а ему нужна была новая работа. Кому придет в голову искать столь неоднозначные труды в лос-анджелесском ночном клубе? Что может там случиться страшней возни в кабинке сортира? Но истинный вопрос в том, почему вы вообще занялись этой работой. И для этого нам придется вернуться еще немного назад. – Вытянув пальцы словно для того, чтобы пощелкать костяшками, – на самом деле я не могу ими пощелкать, поскольку плотные суставы Раптора не пропускают достаточно воздуха, – я подхожу к Джудит, в той же позе лежащей на полу, и тяну ее за ногу. Она оседает в моих руках, но я уверен, что она все слышит и, наверное, может даже говорить. – Как давно вы с вашим мужем начали притворяться динами? – При этих словах Гленда чуть в обморок не падает.
– Притворяться? – переспрашивает она. – Похоже, я уже ни во что не врубаюсь.
– Все именно так, как ты слышала. Мы каждый день влезаем в личину людей, а она при необходимости становилась дином. По крайней мере пятнадцать лет все думают, что она Карнотавр, наряженный степенной вдовой, когда на самом деле она кусок дерьма, наряженный Карнотавром. – Я хватаю складку кожи под локтем Джудит и рву на себя; она не поддается, и женщина визжит. Гленда, постепенно начиная понимать, что к чему, тоже принимается теребить человечью кожу.
– Так, скажите прямо… это человек, притворившийся дином, притворившимся человеком?
– Вот именно, – киваю я, после чего Гленда отбрасывает все претензии на благовоспитанность и рвется к горлу Джудит, сорвав с себя маску с проворством, доселе мною не виданным. Просто рекорд разоблачения, достойный Книги Гиннесса. Но я разворачиваю Джудит подальше от столь внезапно появившегося утиного носа Хадрозавра и оттаскиваю ее к дальней стене.
– Прочь с дороги, Винсент! – рычит Гленда. – Мы должны убить ее, таковы правила. Она человек, она все знает, она должна умереть.
– Я знаю правила, Глен, можешь мне поверить. Но это особая ситуация. Мы должны представить Джудит перед Советом. Они решат, что с ней делать. – Я смотрю Гленде в глаза, умоляя о временном снисхождении. Я должен еще заполнить кое-какие пробелы в досье по этому делу. Гленда неохотно отступает, короткой бурой лапой вытирая истекающий слюной клюв. Придется глаз с нее не спускать – ей все же не терпится узнать вкус крови Джудит. – Мне бы очень хотелось выяснить, как она вообще узнала о нашем существовании. Кто проболтался? – Я снова разворачиваю миссис Макбрайд и заглядываю в ее пустые глаза. – Не хотите меня просветить?
– Это его Ба-Ба, – вмешивается Джейси.
– Какая еще, к черту, Ба-Ба?
– Так он звал свою приемную мать. По-детски произносил ее имя Барбара. Родители Раймонда умерли, когда он только начал ходить, и его взяла к себе лучшая мамина подруга, которая оказалась Карнотавром. Он о ней особо не рассказывал, но я знаю, что она растила его, как дина, учила делать мешочки с запахом, объясняла, как себя вести, облачаться, представляться в обществе динов. Он встретил Джудит, когда та работала официанткой в Канзасе, познакомил ее с единственной жизнью, которую знал по-настоящему – жизнью динов, – и предложил решать, кем им быть дальше, людьми или псевдолюдьми. Они решили вести себя, как дины, и отправились в Нью-Йорк в расчете найти там немало представителей их – то есть нашего – рода. Раймонд преуспевал в бизнесе, Джудит в общественной жизни, и все это благодаря связям с динами. Смена рода может принести немалую выгоду.
Поблагодарив Джейси за участие в вечернем симпозиуме, я снова беру инициативу в свои руки, страстно желая продемонстрировать всем присутствующим мои способности к раскрытию преступлений.
– Едва переступив порог вашего кабинета, я сразу понял: здесь что-то не так, – обращаюсь я к Джудит, – но я не смог определить, что именно. Ваш запах был необычен, разумеется, но не настолько необычен, чтобы сразу привлечь мое внимание. Я представился секретарше Донованом исключительно для того, чтобы проникнуть в ваше святилище, и был уверен, что как только вы принюхаетесь ко мне, обман тут же раскроется. Но мы провели вместе добрую минуту – мы даже обнялись! – а вы все еще думали, что я Донован, натянувший на себя другую человечью оболочку. Вот здесь-то и возникли у меня первые подозрения, хотя осознал я их значительно позже, – вы не чувствовали моего запаха! Когда я спросил вас о запахе Джейси, чтобы получить хоть какой-то след, вы снова уклонились от прямого ответа. Вы не могли мне ответить, как она пахнет, потому что не знали этого. Примитивные человечьи носы ни на что не способны. Очередную улику я обнаружил в доме Дана Паттерсона. Вы ведь помните Дана Паттерсона? Сержанта лос-анджелесской полиции, которого вы убили? Неплохо придумано, приказать своим головорезам изобразить ножом отметины, будто бы сделанные дином, но даже такой убогий криминалист, как я, с десяти футов отличит ножевое ранение от следов когтей.
– Она не собиралась причинять ему вред, – замечает Джейси. – Ей нужны были только бумаги.
– А Надель?
– Он хотел передать тебе фотографии. Подлинные снимки.
– А Эрни? Ему она собиралась причинять вред?
Джейси отворачивается:
– Я только потом узнала об этом.
– После того, как она убила его?
– Да.
– Как вы сделали это? – спрашиваю я, на этот раз сам готовый вонзить зубы в Джудит Макбрайд. Я еще сильнее сжимаю ее шею, и стоит мне нажать чуть левее, сверну ее одним движением. – Как – вы – сделали – это?
– Она сказала мне… – снова подает голос Джейси.
– Тобой я займусь чуть позже, – монотонно произношу я, стараясь удержать нарастающую ярость ниже критического уровня. – Сейчас я разговариваю с человеком. – Я возвращаюсь к Джудит: – Говори или умрешь прямо сейчас, и пошел он, этот Совет.
– Это было нетрудно, – вздыхает Джудит. – Несколько ударов по голове, фальшивые свидетельские показания.
– Зачем?
– Он подошел слишком близко. Вам повезло с теми двумя идиотами в машине, иначе отправились бы следом.
Я швыряю Джудит на пол и хожу взад-вперед у ее распростертого тела. Мне нужно взять себя в руки и вернуться к делу.
– Итак, в берлоге Дана я обнаружил мешочек со следами хлора и сопоставил эту находку с принадлежностями для бассейна, которые вы сегодня получили. – Я не спеша подбираю с пола мои скомканные штаны, роюсь по карманам и, вытащив желтую записку, протягиваю ее Джудит. Она машинально берет листок, но, похоже, не видит написанного. – Два пакета, внизу, в приемной, – сообщаю я ей. – Работает до девяти. Так что же все это значит? – напыщенно вопрошаю я присутствующих. – Это значит, что Джудит – человек, что Раймонд был человеком и оба они в действительности лишь прикидывались существами другого рода, причем этим другим родом были мы, дины. – И продолжаю, все более расходясь: – Джудит слегка загуляла с Донованом, так что на самом деле именно она финансировала ваши эксперименты, не правда ли, док? Именно Джудит, а не ее муж заболела синдромом Дресслера. Она возжелала ребенка – получеловека, полудина. Наконец-то сраженный Валлардо кивает:
– Она искала возможность родить ребенка от Раптора, да. Но это не сработало.
– Почему?
– Семя динозавра, человечье яйцо. Утробный процесс протекал некорректно и… Чтобы гибриды должным образом развились в течение периода созревания, десятимесячного у динов, да, необходимо человечье семя и яйцо динозавра с твердой внешней оболочкой. Иначе…
– Иначе рождаются уроды. Как те, которых вы держите в клетках. Или тот, что напал на меня у клиники.
Валлардо снова кивает:
– Мои ранние эксперименты. Не хватило духу их уничтожить.
– О да, – хмыкает Гленда. – Доктор у нас сама душевность.
– Когда Джудит поняла, что не сможет иметь своего собственного ребенка от дина, она решила, чтобы добрый доктор использовал яйца Джейси – уже отобранные и замороженные со времени экспериментов с ней и Донованом – и плодородное семя ее мужа. Это бы не был ее ребенок генетически, но достаточно к тому близко. Валлардо бы сделал ребенка, Джудит растила его как своего, и все шито-крыто. А затем… ну, я целый день могу гадать и гадать, но не приблизиться к истине. Почему бы тебе нам ее не поведать, Джейси?
– Если ты сам все так хорошо знаешь… – с горечью произносит она.
– Я бы предпочел, чтобы ты нам рассказала. Всегда приятней узнавать из первых рук.
Мы все не отрываем глаз от Джейси, и мне кажется, что давление наступившей тишины одолеет ее нежелание говорить. Она начинает:
– Я пришла к Раймонду только для того, чтобы поздравить его с праздником. Это был канун Рождества, и офис уже опустел – все здание, – но Раймонд работал как обычно, заканчивая в последнюю минуту какие-то неотложные дела. Некоторое время я приставала к Раймонду, уговаривая вместе встречать Новый год. Он не знал, как отвертеться от празднования со своей миссис, – полные ненависти взгляды Джудит и Джейси сталкиваются посреди комнаты и взрываются, никому не причинив вреда, – так что я помогла ему придумать… отговорку. Не знаю, что заставило меня сделать это, но когда мы сидели за его столом, я у него на коленях, смеялись, радовались праздникам и нашему ребенку и тому, какая чудесная нас ожидает жизнь, я ощутила такую… я не хочу сказать любовь, но близость. Что бы это ни было, я рассказала ему. Правду.
«Я должна тебе кое-что показать, – сказала я ему, а он засмеялся и спросил, не собираюсь ли я раздеться. – В некотором смысле», – ответила я. Потом я вышла на середину комнаты, сбросила всю одежду и сняла облачение. Я стояла там, голая Колеофизис, и ждала его реакции.
Раймонд был спокоен. Очень спокоен. Мне казалось, что он сдерживает ярость и вот-вот вышвырнет меня, позовет охрану… Но теперь я понимаю, что он обдумывал свой собственный выбор. Он позвал меня к столу, усадил и рассказал свою историю. Как он рос. Откуда он. И кто он на самом деле.
Он хотел заключить соглашение между людьми и динами, познакомить свой род с нашим, так чтобы это произошло как можно менее болезненно. Он говорил, как его воодушевляет перспектива стать тем, кто откроет миру наше существование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34